— Сартапцы заподозрили, что среди вас имеется третий оборотень. Сами учуять не могли — потеряли нюх, а найти его было для них очень важно из-за характера диверсии. Никаких вопросов, Рик, никаких! — пресек он мою попытку. — Но третий оказался не сартапцем, а беглым рабом. Причем, сохранившим способность к оборотничеству. По случайности. Парень специально опоздал к началу торжества — все не мог решиться примкнуть к поступающим, присматривался издали и оказался вне зоны аномалии. А потом его нашли и сгребли в общую кучу, — Грегор сделал паузу и уделил внимание скромному ужину. — Они пытали Раммизеса, чтобы узнать: почему он сохранил дар оборотничества, чей он на самом деле диверсант, что за оружие было им использовано, и как теперь вернуть утраченную способность.
Я горестно слопал сразу два печенья.
— И последнее, — сказал Грегор, долив мне чаю. — Они не беспокоились, что жертва заговорит. Кляп был пропитан ядом. От отравы оборотничесво не избавляет, как и от застрявшей пули. Опоздай ты еще на несколько минут, говорить было бы уже некому. Я ответил на твои три вопроса?
Кивнув, я слепо (потому что наблюдал за насупленным сержантом) пошарил по тарелке, ничего не нашел, и отправился к выходу. Грегор сказал в спину:
— Пожалуй, одну черту из твоего старого имиджа можно оставить, Рик. Быть молчуном полезно для здоровья.
Для здоровья, может, и полезно, — мысленно спорил я, ворочаясь на койке в провонявшей желчью и лекарствами комнате, — но не для душевного.
За два года бродяжничества я сумел сохранить себя. А тут каких-то двое суток прошло, а ощущение, будто я перестаю быть собой. Даниэль Эспанса таял как корочка наста, а из-под нее вылазила мерзкая чужая рожа. Мертвый Фредди Милар.
Уж не колданула ли тут как-то хитро роненка Халия, чтобы образ был более убедителен? Помнится, когда она закапала какую-то дрянь мне в глаза, я от острой рези на миг потерял сознание. Или не на миг? А ведь не зря говорят: глаза — зеркало души.
Стоп, — сказал я себе. Хватит накручивать. Я же прирожденный 'лишенец'. Магия на меня не действует. Обычная.
Но у кочевников — не совсем обычная, — тут же припомнил я. Она у них какая-то шаманская. И еще (или — поэтому) они чем-то схожи с 'лбами' по части гипноза и запудривания мозгов.
Как ни душно было в комнате, меня продрал озноб.
Я попытался вспомнить, как выглядела моя детская в деревенском доме, и не смог!
Зато назойливыми мухами лезли в глаза другие картинки. Коричневые, в потеках, стены чужой полуподвальной квартиры, куда никогда не заглядывало солнце, и где я никогда не жил. Я видел ржавые разводы на мойке с горой грязной посуды, ободранную клеенку в мелкую клетку на столе загаженной кухни и даже чувствовал тяжелый, ненавистный запах перегара, навсегда пропитавший облезлые обои.
Видение было таким ясным и четким, что я подскочил.
Сон. Всего лишь кошмарный сон. Будем надеяться.
Глава 7. Эвакуация
Черный маг Микаэль Эспанса пригубил чашку крепкого кофе и чуть заметно улыбнулся.
— Мне не нравится ваша реакция, профессор, — немедленно отреагировал полковник, бросив в коробку горстку снятых с доски фишек.
— А какую вы ожидали?
— Признайте поражение, имейте смелость.
— Не вижу причин. Ваши аргументы? — стерев с лица раздражавшую менталиста улыбочку, Эспанса оглядел доску. Ирония осталась только в глубине глаз мага.
Фишка с именем Фредди Милара вплотную и с большим отрывом от остальных приблизилась к верхней красной черте.
— Почему я должен признать наследником это порождение Клоаки? — черный маг никогда не называл Темный город незаконно присвоенным его жителями именем.
Безопасник сел за стол, взял свой остывший кофе и расслабленно откинулся на спинку стула, но взгляд оставался цепким, как у зверя в засаде.
— Мы составили психологические портреты ваших абитуриентов до и после личностной катастрофы. За вычетом лиц без документов и еще пары мальчишек из глухой провинции, сведения о которых не успели поступить. Из оставшихся после всех фильтров пятнадцати человек в 'группе икс' только Рик не продемонстрировал особых признаков шока от потери дара, и его поведение практически не изменилось, разве что стало более вызывающим. Молчун все же знал порядки Темной стаи и предпочитал не лезть на рожон.
— Мне бы не хотелось ступать на столь зыбкую болотную почву, как психология, но все же выскажу первый контраргумент. Вам не кажется, что это... существо настолько тупо, что с него все, как с гуся вода?
— О, нет, профессор, не кажется. Это, как вы говорите, существо — изворотливее змея! Я уже не говорю о его пронырливости.
— Данная характеристика не относятся к Даниэлю. По рассказам его деревенского окружения, мальчик обладал прямым характером и обостренным чувством справедливости. Сложно представить бандита с такими качествами. Это второй контраргумент. У вас все доказательства такие зыбкие?
— Вот вместе и посмотрим, — менталист не скрывал удовольствия: заставить надменного и очень высокооплачиваемого академика все-таки поработать на него, да еще и бесплатно — это и забавно, и экономия бюджета. — Раскрою еще одну карту. Для начала вернемся к событиям в Пашбе. Плита на могильнике была сорвана изнутри, а не извне, как мы первоначально предполагали. И тварь была не одна. Под плитой найден впечатляющий объем смятых в кашу и совершенно неопознаваемых ошметков с остаточным магическим фоном. Могильник давно превратился в гнездовище, к приезду экспедиции оно как раз созрело.
— Гнездовище? Невероятно! — нахмурился Эспанса. — И вы молчали два года?
— Для суда над руководителями экспедиции достаточно было и одной биомагической твари, а панику разводить ни к чему. Да и рабочие только недавно закончили вычищать тот гнойник. Сами понимаете, магия в зоне аномалии бесполезна.
— Я напомню: замеры проводились непосредственно перед вскрытием плиты. Даже одна созревшая тварь — полнейшая неожиданность, ее там просто не могло быть. Никто бы не сунулся к плите, будь там какая-то опасность для детей, превышающая возможности руководителей экспедиции.
— Факт есть факт. Навскидку — испортились датчики.
— Это вы намекаете на эффект присутствия Даниэля? Я ознакомлен с протоколами допросов его родителей: мальчику пытались ставить блоки по обычной методике. До выплеска дара портилось только то, что попадало в его руки непосредственно. А в Пашбе предварительные измерения велись несколько лет и не выявляли на кургане никаких особо сильных флуктуаций, иначе туда отправили бы не студенческую экспедицию, а боевое подразделение черных магов. Речь может идти только о стремительном процессе загнездования и созревания, просто мгновенном. Что тоже невероятно.
— Это уж вы, маги-академики, думайте, как могли пропустить такое. А лучше устройте мозговой штурм вместе с нашими спецами. Не хотите? Упрямец. Ну, ладно. Мы сделали вывод: не случись там так вовремя ваш внук с его непонятными способностями уничтожать все, что под руку подвернется и имеет магическую основу, последствия исхода тварей были бы куда более катастрофичными, чем потеря дара полусотней магов и несколько аварий.
— Хотя логичней предположить, что на кургане сработал древний механизм уничтожения, — скептически заметил маг. — Не нашли, случайно?
Безопасник покачал головой:
— Эспанса, даже если что-то нашли из механизмов, их функциональность уже не определить.
— Но причем тут Пашба и сын несчастного пьянчужки Милара?
— У Рика обнаружилась та же особенность — удивительно вовремя попадать на места назревающих трагедий. Ладно, к храксе, которой нам только и не хватало в тот день, он немного не успел — ее снял ваш боевой инвалид. Якобы. Но вот кошарха парнишка сгреб ни раньше, ни позже. Или вы думаете, что сумели обмануть нас байкой о безобидном экспериментальном экземпляре? И последний случай, не столь масштабный по вероятным последствиям — Раммизес.
— Слишком мала выборка, во-первых. Во-вторых, даже цепь уже-не-случайностей не подтверждает факта, что они происходят с одним и тем же человеком. Еще аргументы?
— Переходите к нам работать, Эспанса, — вдруг добродушно улыбнулся менталист. — Мы создадим вам все условия, отдельную структуру выделим под ваше командование. Нам очень нужны ваш ум и знания.
— Мой ум мне и самому нужен. Аргументы, полковник, — напомнил Микаэль, невозмутимо потянувшись к кофейной чашке.
— Сначала ответьте на вопрос: почему все некроманты, даже нелегалы, объявили бойкот Темному городу и не подняли за эти дни ни одного мужского трупа для допроса? Следственные органы в панике.
— Понятия не имею, чем Клоака так обидела некромантов. Я поинтересуюсь.
— Хм... — глаза офицера весело заблестели. — Моя интуиция говорит, что вы приложили к этому руку. Ваш авторитет среди коллег колоссален, и так единодушно поддержать они могли только вас. Не связан ли этот бойкот с тем, что вы опасаетесь случайно наткнуться на останки настоящего Фредди Милара?
— Лучше вам поговорить с некромантами, чем с интуицией, полковник. Я по-прежнему не вижу причин, почему меня должен интересовать этот субъект.
— Поговорить? — усмехнулся безопасник. — А с чего бы это все они неожиданно обзавелись ментальными щитами? Все, даже самые нищие и никчемные некромантишки, неспособные определить давность трупа. Масштабная акция. Кто ее оплатил?
— Наверняка их гильдия. В Ковен они не обращались. Полковник, когда я услышу настоящие аргументы?
Лицо менталиста стало жестким.
— Вы их увидите.
Безопасник выдвинул ящик стола, вытащил приснопамятную коробку с шахматами и небрежно вывалил фигурки на стол. Микаэль Эспанса недоуменно приподнял бровь:
— На этот раз я не расположен к подобным играм, полковник. Я предполагал, что вы предъявите хотя бы биометрические сравнения.
— С чем сравнивать? Как будто не знаете, что на Даниэля данных — кот наплакал, он умудрялся уничтожить магокристаллы при каждом бегстве. По этой черте его и опознавали постфакум. На Фредерика Милара в нашем архиве тоже ничего нет, он не попадался полиции после того, как ему исполнилось шестнадцать. И не мне вам рассказывать, что в этот период психосоматического созревания у магов скачком меняются многие параметры, вплоть до папиллярных узоров. Есть его свежие метрики, незаметно взятые уже здесь. Но еще непонятно, с кем сопоставлять вашего абитуриента под этим именем. Приходится работать дедовскими методами. Будьте любезны, профессор, зажгите настольную лампу.
В кабинете горел яркий верхний свет, но маг активировал магический кристалл в подставке лампы, и абажур озарился мягким белым светом. Его недоумение переросло в удивление, когда менталист, поддев ногтем неприметный рычажок, вытащил фальшивое дно на одной половине шахматной доски, перевернутой клетками вниз, и извлек несколько изрисованных листов тонкой полупрозрачной бумаги, затем прицепил к натянутому шелку на портновскую булавку первый из рисунков — карандашный набросок стриженой под ноль головы перепуганного, большеглазого и до невозможности тощего мальчишки лет двенадцати. Профессор впился в него жадным взглядом, не ускользнувшим от наблюдателя в погонах.
— Это сводный портрет Даниэля по воспоминаниям сотрудников следственного изолятора и интерната для несовершеннолетних. Правда, в показаниях есть путаница, но мы отфильтровали. А это ... — рядом с первым безопасник примостил второй рисунок, более проработанный, с которого с нагловатым прищуром и развязной улыбочкой взирал абитуриент Фредерик Милар. Особенно удался художнику рваный шрам на скуле. — Это наш пострел, который везде поспел.
— Колоссальная разница. Абсолютно разные типажи, даже несмотря на то, что художник зачем-то осветлил волосы вашему криминальному кандидату в мои внуки. Они у него темные, как мне помнится.
— Долго ли покрасить?
— Недолго, но ненадежно.
— Жаль, очень жаль, — пробормотал менталист. — Дети, конечно, разительно меняются в переходном возрасте, да и точность описаний очевидцев оставляет желать... Ничего, мы еще поработаем.
Выхватив из стопки лист с заранее подготовленной надписью, полковник быстро показал его собеседнику. Изумленный академик, ни слова не говоря, поддернул рукав черной мантии, коснулся двух камней на браслете левой руки.
— Благодарю вас, — выдохнул менталист.
И словно стержень из него вынули.
За несколько мгновений он разительно изменился и уже ничем, кроме мундира полковника спецподразделения внутренних войск, не напоминал ни бравого вояку, ни туповатого солдафона, а выглядел смертельно уставшим сорокалетним человеком с умным, интеллигентным лицом. Говорил он быстро и нервно:
— У нас мало времени, Эспанса. Давайте обойдемся без дорогих моему сердцу пикировок. Фредерика Милара убили с особой жестокостью в начале лета за очень крупную кражу. Исполнителей допрашивали мои коллеги, солгать им невозможно. Поверить в легенду, что Фредди, слабенький и необученный маг, с перепугу поднял какого-то покойника и подсунул убийцам вместо себя, наложив еще и иллюзию — тоже невозможно. Вы это должны понимать, как никто другой. Все лето никто ничего о нем не слышал. Ни следа. И внезапно он появляется в Академии, живой и невредимый, и от следов побоев и переломов остался только один шрам.
— Причем тут Даниэль? — маг начал терять терпение.
— Я нашел переходное звено... — менталист, еще недавно выглядевший абсолютно здоровым и крепким человеком, закашлялся до хрипа. Вынул платок и, вытерев губы, торопливо смял его и сунул обратно в карман, не глядя. Развернулся к столу, перецепил рисунки, закрепив третий между первыми двумя. — К счастью, долго искать не пришлось. Смотрите.
Микаэль не сразу поднял взгляд. Он смотрел на платок, картинно торчавший из кармана полковничьего кителя. На белом уголке выделялось расползавшееся ярко-красное пятнышко крови. Профессор скривил уголок рта и вскинул глаза на рисунки. Усмешка стала откровенней.
— И что похожего?
— А так понятнее? — офицер, сняв третий рисунок, наложил его поверх портрета Фредди. Форма носа, разрез глаз и линия рта почти совпали. — Погрешности на сводном портрете третьего — не запредельны. Этот подросток появился в столице как раз летом, и разыскивался, как связной роненов — одного из их сильнейших кланов. На самом деле особо преступных деяний за ним нет, парнишка передавал кодовое слово, и вряд ли сам об этом подозревал. И еще одно совпадение: по прогнозам наших аналитиков примерно так мог выглядеть ваш внук к настоящему времени. Теперь он выглядит вот так, — менталист снял верхний рисунок, оставив портрет Фредди Милара.
— Вы позволите? — маг протянул руку к снятому листку.
— Конечно, берите насовсем.
Эспанса, изучив портреты, пожал плечами и попытался вернуть подарок, но безопасник решительно воспротивился:
— Не нужен — сожгите, но не здесь.
— Неожиданно, — маг спрятал листок в карман мантии. — Особенно, ваша просьба активировать глушилку. А пентакль-генератор зачем? Мы же не на кладбище.
— Позже объясню. Не снимайте! — полковник предупредительно вскинул ладонь, снова зашелся в приступе кашля, нашарил платок. При этом от неловкого движения локтя со стола слетела на пол шахматная фигурка. — Вижу, аргумент не впечатлил. В чем, по-вашему, логическая нестыковка?
— В том, что сначала пропал бандит Фредди. Потом появился некий связной, отдаленно похожий на Фредди, если осветлить ему волосы и глаза. Потом, когда и эта внешность оказалась под угрозой разоблачения, ваш изворотливый и находчивый спрятался за стенами Академии, куда ваши структуры были до недавнего времени не особо вхожи, а криминальные — тем более.
— Я думал об этом, — кивнул менталист. — Я только об этом и думаю в последние двое суток. На первый взгляд сцепка Фредди-Связной-Фредди логичней, чем сцепка Даниэль-Связной-Фредди. Но только на первый. Младший Милар был осторожен, он не стал бы так открыто бродить по Командорграду, если бы чудом спасся. Это не просто риск, это уже безумие. Ни Молчун, ни Связной признаков безумия не проявляли, да и Рик еще держится.
— Мне кажется, вы перетрудились, — посочувствовал маг. — И давно. Как это вы так себя запустили? Чахотку сейчас излечивают за три дня, а вот заражать окружающих...