— Я еще с дуба не рухнул, чтобы такие интересы светить. Деловые люди уважать перестанут. Так что там про телепатов?
— Менталистов, — поправил магистр. — Мыслей они не читают. Даже самые проницательные из них — просто умны, как дьяволы. Только слухи о телепатии распускают, чтоб народ боялся. Однако, их спецы нагнуть могут любого, хоть мага, хоть не мага. Внушение, гипноз, перехват воли, ментальный приказ, и ты уже всю подноготную им выложил и слабоумным стал, самоубился или соседа убил якобы в состоянии аффекта.
— В состоянии чего? — не забывай, Фредди, что некоторых слов ты знать не должен.
— Кратковременного умопомрачения.
— Что, даже тебя нагнут?
— Если сломают. Мы ведь тут тоже не сопли жуем, защищаемся, как можем, — подмигнул он. — Но, видишь ли, чтобы поставить щит от ментального воздействия, нужен другой менталист. Клин клином. И тут огромный риск. Неизвестно, что будет хуже, если не тому доверишься. Дебилом они могут сделать любого, гением — никого. Ломать — не строить.
— Тоска.
— Наша реальность, Рик. Ты не в пацанские игрушки пришел играть, если решил стать легальным магом. Может, и станешь еще. Тогда тебе полезно знать, что большинству 'лбов' нужен зрительный контакт для воздействия, и обработать слабый менталист может лишь одного 'кролика' за раз. Хотя в секретных лабораториях Лиги ведутся разработки по усилителям.
— Откуда ты знаешь, если они секретные? Может, и тут они сами слухи распускают, чтобы боялись?
Он не раскололся, естественно. Почесывал мордочку уснувшей на его руках тварюшки и загадочно улыбался.
— Что-то не сходится, Грегор, — выдал я после паузы. — Ты говоришь, им зрительный контакт нужен. А как же щиты?
— Я говорил о слабых менталистах. У них есть спецы и посильнее. А щит, главное, чтобы поставили. Держишь ты сам, пока воли хватит. Но тебе рано об этом волноваться. Если ты в итоге попадешь к 'лбам', тебе наверняка подчистят карму и вернут в Тьму, агентом.
— А если я не захочу?
— Кого волнует? Обработают так, что сам попросишь. Как мы поняли, их не пугает, что на 'лишенцев' нельзя ментально воздействовать. Существуют и другие методы принуждения.
Меня передернуло.
— И остается тебе, Рик, расшибиться, но постараться, чтобы дар вернулся. А ты слышал, что тебе говорили на собеседовании о смене полярности и внутреннем сопротивлении новому качеству магии. Начал новую жизнь, так стань новым человеком.
— А если не получится?
— Попытка будет засчитана, если увидим усилия. Не вернется магия — еще поговорим, прикинем варианты. Запомни одно: подонку Фредди-Молчуну помогать не будем. А вот попавшему в переплет сыну мага-алхимика Карела Милара, пусть недоучки и неудачника, — поможем. Слышь, а это правда, будто твой папаша на спор, что никогда не будет опохмеляться, превратил сам себя в самогонный биоаппарат и с тех пор ссыт брагой?
— Сходи к нему, отхлебни, и проверишь, — вспыхнул я.
Грегор заржал и отпустил меня, наконец. Хоть бы рубашку выдал. Пришлось мне куртку на голое тело надевать.
Поверил или нет? — думал я, топая в общагу в сопровождении двух пятнистых.
Играть придурка — тяжелый труд. Я уже устал, но роль туповатого отморозка Фредди, доводившего в школе учителей до истерики, а одноклассников до трясучки, обязывала. Облик должен быть достоверным. Они знают, что я где-то здесь. Я знаю, что они знают.
Сам виноват, нечего было в Академию лезть. С другой стороны, куда еще? Я только посмотреть хотел, вдруг папу-маму уже освободили, и они вернулись на кафедру. Переживал, что родители мучаются без меня, любимого. Отмучились. Теперь моя очередь.
А если уж лезть, то тихо, как и намеревался. Проклятый дар! Вот подставил, так подставил.
Вся надежда, что Халия — не дура. 'Твоя звезда яркая, Сархи, и прятаться ей надо среди ярких, — говорила она, когда перекрашивала мою шевелюру. — Маги в первую очередь заподозрят не наглого сына пропащего алкаша, а того, кто постарается стать незаметным. Они ждут, что ты забьешься в тень. Значит, живи на свету. Фредди Милар — это пощечина магам. И ты бей, не стесняйся. Думай, как он. Действуй, как он'.
Стань, как он.
А потом окажется, что уже не ты играешь роль, а она — тебя, и в Даниэля Эспанса мне никогда не вернуться.
Глава 6. И другие звери
Первым делом я переоделся, умял остывший обед, совмещенный с еще горячим, доставленным к моему приходу ужином. Растолкал дремавшего Анта (куда в него столько сна лезет?), узнал, что Лан отправился к знакомым девчонкам, а Рамзик ушел в неизвестном направлении с Боршем.
— Каким Боршем?
— Тот кудрявый умник, который про сартапца догадался. Да, тут новости: куратор сказал, завтра нас отправят куда-то.
— Грегор мне уже доложил.
Я отправился искать Фараона. Что-то тревожно мне стало. Под ленивым взглядом дежурных прошвырнулся по коридору из конца в конец, проинспектировал два десятка комнат, заглянул в холл, где стоял бильярд и столы с шахматами и еще какими-то безобидными играми.
— Ты кого потерял, парень? — остановил меня капрал.
Объяснил.
— Где-то тут мелькал твой Рамзик. У девушек глянь.
Сходил.
Некоторые комнаты у девочек на третьем оказались заперты, на стук там не отвечали. А вот у нас, мальчиков, и щеколды завалящей на дверях не было. Дискриминация.
Засек Лана, сидевшего с несколькими девчонками и парнями в одной из комнат, но с его компанией знакомиться не стал: очень уж аристократические у всех физиономии. При моем появлении аж вытянулись.
Проверил мужские туалеты. Душ.
Спустился на первый этаж. Дверь в подвал манила сочившимся в щель светом.
— Эй, ты куда? — окрикнул меня армеец, один из четверых, охранявших выход.
— Ошша ищу. Помните, такой весь из себя экспериментальный детеныш кошарха? Не ядовитый, но вредный. Его от меня отлепить не смогли и мне оставили, а он, зараза, только того и ждал. Опять сбежал, короче.
— Ты куратору доложил, что зверушка пропала?
— А как же! Так он сказал, чтоб я сам бегал. Не найду, магистры меня самого в зверушку превратят.
Первый этаж и подвал мы прочесали с тем армейцем. Нормальный такой парень, откуда-то из провинции. После службы в технари собрался идти.
Рамзика и Борша и здесь не было.
Оставался чердак. Там люк никто не караулит, и от дежурного поста он не просматривается.
Висячий замок был не заперт. Просто дужка вставлена для виду.
На чердаке темно и, на первый взгляд, пусто. Пахло табачным дымом. Видимо, кто-то устроил тут тайную курилку. Идиоты, пожара захотели.
Я осторожно прошелся вдоль, стараясь не скрипеть досками, прогибавшимися под моим невеликим весом. Слуховое окно плотно закрыто, но недавно его взламывали — следы мелких сколов на раме вроде свежие, выделялись на темно-сером дереве.
Когда глаза попривыкли к сумраку, разбавленному сочившимся сквозь пыльное стекло закатным светом, я его увидел.
Или не его.
Тело с дорожным мешком на голове было плотно примотано к стропильной ноге.
Сдернул мешок. Все-таки это Рамзик. Без сознания, с кляпом во рту, мокрой от слез и соплей рожицей... чуть вытянутой, с подозрительной черной щетинкой на щеках и шее. И с острыми, нечеловеческими когтями на руках.
Кляп я сразу достал. Пока перепиливал веревки пилочкой из карманного набора техномага, оборотень пришел в себя. Всхлипнул:
— Рик!
— Тебя били? — под щетиной на его лице (или уже морде?) синяков не заметно. Рамзик кивнул, завернул рукава. Его не просто били — пытали, прижигая сигаретой. Во мне закипало бешенство. — Почему не кричал?
— Нельзя. Я... от испуга превращаться начал. Все бы увидели. И правда порвали бы. Я... я объясню, Рик. Я говорил им. Магистры знают, что я... вот... такой.
— Оборотень? — я размотал веревки, подставил плечо — стоять Рамзик не мог. Усадил и начал растирать ему мышцы.
— Я не шпион. И я не лишал никого магии, клянусь! Меня менталисты проверяли, маги. А эти не поверили. Сказали, ночью еще допросят.
— После отбоя куратор все-равно бы тревогу поднял, не досчитавшись. Ты зачем с ними пошел?
— Борш с-сказал, что ты з-з-зовешь, помощь нужна, — у Рамзика начался отходняк, его сотрясала мелкая дрожь.
— На чердаке? — я отступил на всякий случай. Кто знает, что на уме у оборотня. — Ты головой подумал, что я тут мог забыть?
— Да я и подумать ничего не ус-спел. Они меня на лестнице под люком с-скрутили, — Рамзик виновато опустил голову.
Чего-то он не договаривал. И дышал тяжело, с подозрительным хрипом. Вдруг он ни с того, ни с сего начал расстегивать пуговицы рубахи. Когти ему мешали и получалось плохо. Я заторможенно наблюдал, гадая, как сильно парня по голове стукнули, и что получится, если добавить.
— Нужно до конца обернуться, — поймал он мой ошалелый взгляд. — Мне больно. Очень. Одежда порвется. Помоги.
Помог, молясь, чтобы какой-нибудь торчок не приперся на чердак покурить. Картинка была еще та. Обошлось. Да и голым Рамзик уже не выглядел — из него перла густая шерсть. Потом его выгнуло чудовищной судорогой, как при столбняке. Кости затрещали. Жуть.
Я не успел рассмотреть зверя — то ли серебристо-черный лис, гигантский по сравнению с обычными особями, то ли крупный, остроухий и остромордый пес. Тяжело дыша, вывалив длинный язык набок, он затравленно косился на меня. Глаза в темноте отсвечивали. Хорош. А человечек был — смотреть не на что.
Тут его снова выгнуло, и зрелище было еще жутче, когда корчит и свивает такой когтистый ком меха, и клыки клацают. Я сжимал рукоять карманного набора техномага с выпущенной отверткой. Хоть какой-то шанс, если бить в нос — болевой шок его выключит.
Рамзику было не до меня, и закончилось преображение довольно быстро. Трясущимися руками парень оделся. Подпалины и ссадины исчезли, как я заметил, но двигался он с осторожностью.
— Трещина на ребре осталась, а заживлять — много времени уйдет, — пояснил он.
— Пошли уже, скоро отбой.
— Рик...
— Принцу и Рыжему ничего говорить не буду. Еще неизвестно, куда нас завтра определят. Захочешь — сам скажешь.
Но у Грегора спрошу, точно ли магистры в курсе, — решил про себя. Не из патриотизма, а из чувства самосохранения.
— Как тебя к нам-то занесло, сартапец?
— Не сартапец, — выдал он с тихой ненавистью. — Я рабом у них был. Сбежал.
— Расскажешь потом. У меня еще одно дело есть.
Запихнув Рамзика в комнату и приказав опять дрыхнувшему Анту продрать глаза и перевязать ребра Фараону, якобы упавшему с лестницы, я отправился на розыски кудрявого отморозка.
Долго искать не пришлось. Капрал, цепко наблюдавший за моими перемещениями, подсказал номер комнаты. Там сообщили, что парни в душе. Очередь завозникала, но я поклялся, что только вещь одну отдам. Полотенца и мыла при мне не было, пропустили.
В раздевалке трое незнакомых парнишек натягивали штаны. Я в ботинках протопал в моечную. Кудряш и его приятель еще только намыливались в полукабинках.
— Где Рамзик? — я захлопнул дверь, задвинул щеколду, давая понять, что без ответа никто отсюда не выйдет.
— Это кто?
— Ты его из нашей комнаты увел. Где он?
— А, это ваш мелкий, с забавной кликухой Фараон? — ухмыльнулся кудряш. А костяшки-то на пальцах у него содраны. — Откуда мне знать? Поговорили и разошлись час назад.
— Либо колешься, либо дохнешь.
— Ты че, сбрендил? — пошел на меня второй. Голый доходяга, с мочалкой в руке. Прям боюсь. — Че те надо, урод? Ща мы те рожу еще не так разрисуем!
Драться голыми на мокром полу — плохая затея. Босые ноги скользить будут. На мне-то ботинки.
Ожог, конечно, помешает. Левой рукой лучше не шевелить. Зато у меня в кармане — универсальный набор. Надавишь на кнопку, и пилочка выскакивает из паза с характерным щелчком.
— Убери перо, бешеный! — попятился дружок кудрявого.
А я и руку еще не доставал из кармана. Прищурился:
— Да, надо бы вам тоже яйца сигаретой прижечь, а то несправедливо будет. Но на чердаке вам было сухо, а тут, видишь ли, сыро. Придется просто отрезать. Такие выродки не должны размножаться.
Дальнейшее заняло секунд пять. Кудряш, вывернув до отказа 'горячий' вентиль, направил на меня струю кипятка. Я далековато стоял, в кожаке, и рукой прикрылся. Брызги едва долетели. А доходяга, шарахнувшись от моего резкого движения, поскользнулся и целиком попал под раздачу. Визгу — как от недорезанной баньши. Дрогнув, кудряш опустил шланг. Забыл, что босиком стоит. Пока он орал и вентиль судорожно нашаривал, я прыгнул, вмазал от души, а кипяток никуда не делся. Мне что, я в обуви, хотя неприятно. Боршу хуже.
Закрыл вентиль и шагнул обратно, к двери.
— Завтра продолжу, — успел я сообщить до того, как щеколда вылетела, и в душ ворвался капрал с кураторами.
Как Грегор орал! Полчаса, не меньше, не стихая. Я дивился мощи его глотки. Ему бы в оперный театр — мировая слава обеспечена, а он тут прозябает.
Сержант, присутствовавший при допросе, не выдержал — сменил дислокацию, удалившись за дверь со словами, что лучше завтра в тишине протокол прочитает. Какой протокол? Я еще ни слова не успел молвить! Ни одной паузы не нашел в сплошном потоке уничижительных для моей чести и достоинства выражений магистра, объяснявшего, что и куда со мной сделают все твари мира, которых он мог вспомнить. Еще много нового и противоестественного я узнал о родословной Фредди Милара.
После ухода сержанта Грегор зло дернул серьгу и быстренько закруглился:
— Я тебя предупреждал, отброс Тьмы! Я тебе что говорил?! А ты сразу драку устроил! Зачем?
— Ничего я не устраивал. Просто вопрос к ним срочный был, а они как-то неправильно отреагировали.
— А нож? Ты хоть понимаешь, что теперь тебе дорога — только в окопы?
— Оговор. Нет никакого ножа, — я кивнул на изъятый их моих карманов набор юного техномага, лежавший теперь на столе перед магистром. — Вообще не понял, что на них нашло. Поливать друг друга кипятком начали. Ужас.
— Ты первым ударил Борша, кристаллы зафиксировали.
— Хотел шланг выбить и вентиль закрыть. Он того парня сварил бы.
— Да ты еще и спаситель! А угрозы?
— Ты мне тоже угрожаешь, я ведь не жалуюсь.
— Еще бы ты жаловался! Что тебе от них понадобилось?
— Интересовался, что они хотели от нашего оборотня.
— Раммизеса? — он не удивился. — Как узнал?
— А среди нас есть еще какие-то оборотни? — уцепился я, но ответа не дождался. Значит, есть. Опровержения не последовало, магистр просто выжидающе на меня смотрел. — А Рамзика я увидел полупреображенным. Они его на чердаке привязали и пытали. Только уже не доказать, если у вас там датчиков нет. Рамзик обернулся, и внешние следы исчезли.
— Пытали? — Грегор потемнел лицом, сжал губы.
Похоже, на чердаке магокристаллов нет, — сообразил я. Магистр поднялся, высунулся за дверь и распорядился привести абитуриента Алькали, а вернувшись, как-то задумчиво оглядел меня, словно впервые увидел:
— Так ты не боишься оборотней?
Я пожал плечами. В легенды об их укусах, якобы обращающих других людей, я не верил: мама давно мне мозги вправила на этот счет. В человеческой фазе оборотни не опаснее людей, в звериной — не страшнее зверей. И бояться их нужно точно так же, без мистики. Но Фредди Милар этого может и не знать. Тьма полна суеверий.
— С Боршем и Свиром мы разберемся, — сказал магистр. — Теперь с тобой. То, что ты нашел и вытащил товарища из беды — тебе в плюс. То, что не сообщил куратору о происшествии — минус. Попытка разборки, окончившейся травмами — снова минус. Это ты их спровоцировал. То, что не подставился и повернул ситуацию в свою пользу — как ни странно, плюс. Догадался о датчиках и играл на то, чтобы парни сами себя выдали? Вот потому и плюс. Итого по нолям. Живи пока.
Он махнул рукой на дверь, но я остался сидеть.
— У меня вопрос.
— Опять?
— Важный. Почему Борш не поднял шум, когда на оборотне шерсть вылезла? Он же всех и подбивал на его поиски, и Рамзик, похоже, себя как-то выдал. Почему они оставили его связанным? Я, конечно, рад, что парня не убили, но не могу понять смысла действий этих уродов. Оборотня все равно бы нашли после отбоя, и он бы заложил их с потрохами. Кудряш вроде не глуп, чтобы так подставляться. Значит, они либо уверены, что им всё сойдет с рук, либо не могли ослушаться кого-то третьего. Я сначала заподозрил, уж не внушил ли им кто приказ, потом вспомнил, что на 'лишенцев' магия не действует. Но ведь Рамзик обратился, значит, оборотническая магия, или что там еще, у него осталась?