Единственное, что мне досталось от мамы - это рост. Благодаря ему, она в свои сорок могла сойти за молоденькую девушку, если бы не вечные круги под глазами от недосыпа и усталости и глаза без всякого блеска.
- Нин, подменишь меня? – обратилась мама к одной из девушек, что крутилась вокруг поваров.
- Без проблем, - отозвалась та и быстрой походкой покинула кухню.
- Ты есть хочешь? – заботливо поинтересовалась мама, садясь на стул, на котором я недавно сидел сам. Я покачал головой. – Как папа? Дома сидит?
- Дома. Куда он денется, - поморщился я.
- Не делай такое лицо. Он твой отец.
С моих губ почти сорвались слова, что если для моего появления на свет понадобилась его сперма, это еще не значит, что он мой отец, но я вовремя прикусил язык.
- Что с рукой? – в голосе мамы появилось беспокойство. Я как можно непринужденнее улыбнулся и, сделав безразличное лицо, ответил.
- Пустяки. Неудачно упал. Анна Семеновна, наша школьная медсестра, сказала, что ничего серьезного.
- Ничего серьезного? Тогда зачем бинт?
- В профилактических целях, - я поспешно убрал руку за спину, чтобы она не мозолила маме глаза, и у нее не появилось желание снять повязку. – Ой, а я тебе уже говорил, что у нас новый классный руководитель?
- Нет. Мужчина?
- Ага. Он еще математику преподает. Он ужасен! Ему надо в армии солдат строить!
Мама улыбнулась.
- Такой строгий?
- Да! Без его разрешения даже голову нельзя от доски отвести.
- Не преувеличивай! – мама легонько дернула меня за челку.
- Я не преувеличиваю! Тех, кто его не слушает, он заставляет приседать или отжиматься! Будто нам физкультуры мало!
- Зато будете сильными и здоровыми.
Я скорчил недовольное лицо, тем самым передавая свое мнение по этому поводу.
- Ром, - позвала меня мама. Я приподнял брови, показывая, что слушаю ее. – Ты же знаешь, что можешь мне все рассказать? – я кивнул. – Ну, так чего медлишь? Что тебя беспокоит?
Я замялся, прикусив нижнюю губу, и сам не заметил, как стал теребить мамин передник. Она перехватила мою руку и легко сжала в своих.
- Как думаешь, я смогу поступить в институт? Не в какой-нибудь там колледж, а именно в институт или университет?
В глазах мамы появилась растерянность.
- Конечно. Если постараешься. У тебя еще два года впереди.
- И на бюджет? – с надеждой спросил я.
- Если сильно постараешься, то и на бюджет, - кивнула мама. Я глубоко вдохнул.
- Тогда я это сделаю! – твердо произнес я. – У тебя скоро смена заканчивается? Тебя подождать?
- Не надо. Иди лучше домой, готовься к завтрашним урокам.
- Да чего там готовиться? – поразился я. – Учебный год только начался!
- Значит, повтори, что вы проходили перед каникулами, раз хочешь поступить на бюджет.
Я застонал, чем развеселил маму.
- Давай-давай, не отлынивай!
- Ладно... До вечера.
- До вечера, - мама быстро чмокнула меня в щеку, чем вогнала в краску. Но возмущаться я не стал. Подхватив свою сумку, я поспешил на выход, попрощавшись со всеми на кухне.
Наверное, мне тоже стоит найти работу, но мама категорически против... Она хочет, чтобы я подольше оставался ребенком, говорит, наработаться еще успею. Эх, мама, если бы ты знала, что мое детство закончилось в тот момент, когда я влез в дискуссию одноклассников, встав на защиту секс меньшинств, и на весь класс объявил, что мне нравятся парни. К следующему уроку об этом уже знала вся школа и мой мир перевернулся. Люди, которых я считал друзьями, отвернулись от меня. Учителя, которые хорошо относились ко мне, стали относиться, как к пустому месту, и закрывать глаза на все издевательства, которым я подвергался. Лживые, лицемерные люди!
Если бы у меня было право голоса... Если бы я мог докричаться до себе подобных и до тех, кому такие, как я, небезразличны... Я бы тогда им сказал: «Сваливаем из этой гнилой страны. Завтра же. Собираем вещи, а утром встречаемся в аэропорту и летим туда, где людям наплевать, кого мы любим, где главное, что мы тоже люди». Вот тут могут возникнуть такие заминки, как то, что у кого-то нет денег на билет или загранпаспорта, но на самом деле это мелочь. И геи, и лесбиянки есть в любом социальном классе. На несколько дней мы могли бы стать одной большой общиной, и те, кто имеет связи и деньги, могли бы помочь с паспортами и билетами, а потом, когда мы приземлились бы в какой-нибудь стране, то разошлись бы разными путями или все равно остались вместе. И пускай все эти правильные людишки, что считают своим долгом унижать нас, остались бы одни, захлебываясь в своей желчи и злобе, постепенно поедая друг друга и находя новые объекты для ненависти.
Кроме этой мечты, у меня есть еще одна, но я никогда ее не озвучивал и стараюсь о ней даже не думать, потому что понимаю, что она может меня убить, даже несмотря на то, что на смертную казнь в России наложен мораторий. Я хочу собрать все копии Библии, что есть на свете на всех языках, и сложить их в одну большую кучу, а затем поджечь. Это бы было настоящее избавление! Почему-то сейчас все забыли, что кроме как мужеложства, в этой книге еще огромное количество других запретов и грехов, тем более, так до конца и не выяснено, считал ли Бог это грехом или нет. Я не буду углубляться во все это, просто хочу сказать кое-что тем умникам, что так любят цитировать фразу: «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость». Дорогие мои, в оригинале она звучит совсем по-другому, и перевести ее можно, как «И не ложись с мужчиной, который с ложами женскими...», так и «И с мужчиной не ложись при ложах женских...», а это значит, что речь идет о групповом или поочередном занятии мужчинами сексом с одной женщиной. Неожиданно, правда?
Да и вообще, пока передо мной сам воочию не предстанет Господь и не скажет, что он против гомосексуальности - фиг, я кому поверю. Тем более, некоторые индивидуумы утверждают, что нас всех создал Бог. Вот скажите мне, тогда какого лешего он сделал меня геем? Если он меня сотворил, значит, я для чего-то был ему нужен. Для чего? Неужели для того, чтоб быть мальчиком для битья? Ну уж нет! Увольте! В такую чушь я точно не поверю.
Вот уж прав был Роман Васильевич, сказав, что Паша загнан в рамки общества. Он не верующий, Библию в руках ни разу не держал, в церковь не ходит, но раз люди говорят, что гомосексуальность плохо, значит так и есть! Я, конечно, прекрасно понимаю, что чужой головой куда проще думать, чем своей, но меру-то надо знать! И я бы еще понял тех людей, чьи родители им в детстве вместо сказок говорили: «Геи это зло! Мерзость! Бяка! Не будешь спать, к тебе придет большой и страшный гей и утащит к себе!». Тогда, может, и я стал бы бояться этих самых геев, и моя гомофобия стала бы именно фобией. Но ведь нет же таких родителей! Нет же? Да? Буду надеяться, что нет...
Размышляя на эту тему, я незаметно дошел до дома. Отец спал у себя в комнате, храпя чуть ли не на весь дом. Я поморщился от пропитавшего квартиру запаха спиртного и перегара и поспешно открыл окно на кухне, а затем прошел к себе, и хотел было уже улечься на кровать, но взгляд наткнулся на кипу учебников. Надо бы все-таки почитать все, что забыл за лето, да по алгебре повторить то, что рассказывал сегодня Роман Васильевич. Печенкой чую, что завтра он вновь загрузит мой мозг.
Сбежать? Перечеркнуто
Как вполне нормальный, адекватный подросток, я ненавижу абсолютно все уроки, а как человек с полным отсутствием мускулатуры, сильней всего я ненавижу физкультуру. Поэтому человека, поставившего ее первым уроком, я проклинаю. Мало того, переодеваться мне приходится в туалете, так как я не горю желанием светить своими синяками, которые к слову, были довольно немаленькими. Паша, урод, на славу постарался. Почти весь торс сине-фиолетовый. Но я отвлекся. Минус физкультуры составлялся в том, что она у нас всегда была смежной с 10 «А», то есть, с классом, в котором учился Денис. И тут вступает в дело простая математика: Паша плюс Денис равно аду для меня. Во время бега подставить мне подножку, да такую, что я кувырком упаду на пол? Запросто! А потом еще разыграть сценку перед учителем под названием: «Ой, я случайно!» и сделать вид, что помогают мне подняться, при этом с довольной усмешкой потоптаться по больной руке и незаметно пару раз ударить под ребра. А волейбол вообще превращается в ромабол. Это мое собственное название. Суть игры состоит в том, что выигрывает та команда, которая больше всех попадет в меня мячом. Кстати, за попадание в лицо дается пять очков. Сегодня выиграла команда Дениса, точнее, его класс. Они попали в меня 27 раз, команда Паши – мой класс – 23.
После физкультуры начиналось самое сложное. Надо было успеть прошмыгнуть в раздевалку до того, как там появится первый парень и так же быстро и бесшумно выбраться оттуда. Конечно, я могу подождать, пока все не переоденутся, но не факт, что моя одежда будет на месте, а если и будет, то не факт, что с ней будет все в порядке. В прошлом учебном году, перед самым началом каникул, помнится, они что-то в нее насыпали, и я расчесал себе практически все тело до крови.
Но я же лузер. Нифига я не успел. Даже до выхода из раздевалки не успел дойти, как в нее гурьбой ввалились парни. При виде меня они на секунду застыли, а затем расплылись в самодовольных ухмылках. Ботаники и любители ни во что не вмешиваться, глядя на эти оскалы, похватали свои вещи и устремились на выход, устроив перед дверьми толкучку, но спустя десять секунд в раздевалке кроме меня, двух моих главных мучителей и еще шестерых охотников поиздеваться надо мной никого не осталось. Что за Вселенское невезение? Хоть у меня и маленький рост, но меня все равно постоянно везде замечают. Может, за моей спиной красуется огромная неоновая вывеска с надписью: «Эй, чуваки, этот мелкий пидор тут!», а я ее не вижу?
Размышляя об этом, я постарался как можно незаметней обойти идиотов, что преграждали мне путь. Как же, получилось у меня это! Аж три раза! Не успел я сделать и двух маленьких шажочков вправо, как меня за грудки схватил Паша, подтаскивая к себе и приподнимая. Мои ноги оторвались от пола, я замотал ими по воздуху, чем вызвал приступ смеха помощников парня, и схватился ладонями за руку Паши, повиснув на ней. Парень тряхнул меня так, что у меня глаза в кучку собрались, а из горла сам по себе вырвался писк.
- Эй, пацаны, у кого есть идеи, как нам поступить с педиком? – заинтересовано спросил Паша. Пацаны заткнулись, напрягая единственную извилину, что у них была. – Хотя нет, Денис, ты сегодня выиграл, тебе и решать.
Паша швырнул меня в сторону друга, как какую-то тряпичную куклу. Я ударился спиной о грудь Дениса. Он ловко развернул меня к себе и уперся своими огромными ладонями о мои плечи, пригибая к земле.
- Ну, гомик, есть какие-то особые пожелания? – поинтересовался он.
Да. Гори в аду.
Очень сильно хотелось сказать, но я промолчал, лишь смотрел на парня и периодически моргал. Кажется, Денис решил, что хочет со мной сделать, потому что его губы вытянулись в трубочку. Есть у него такая привычка вытягивать губы в трубочку, когда в голову приходила какая-нибудь идея. Она меня всегда бесила. Может, именно поэтому я сделал то, что сделал в следующую секунду, а, может, просто испугался того, что пришло в голову парня, или, может, потому что лицо Дэна была так близко, а соблазн так велик...
Я плюнул ему точно в рожу, за что в следующую секунду и поплатился. Кулак Дениса прилетел мне точно в скулу. На силу он не поскупился, и я почувствовал, как по коже потекла теплая кровь. Взвыв от боли, я схватился за рассеченную скулу, на какой-то миг совсем забыв о парне. А вот он обо мне не забыл. Он с такой силой ударил меня ногой по груди, что я как пушинка отлетел на пару метров, зацепился ногами об скамейку и приложился затылком об стену. Перед глазами моментально все потемнело, и я вырубился...
Черт его знает, через сколько я очнулся, но первым, что увидел, открыв глаза, это бежевый потолок. Нестыковка. Потолок в мужской раздевалке голубой. Да и лежу я, кажется, на чем-то мягком. Повернув голову вправо, я увидел Анну Семеновну, которая сидела за столом и что-то усердно писала. Так, я в школьном медпункте. И как я здесь оказался?
- О, очнулся?! – радостно произнесла медсестра, подняв на меня глаза. Вместо ответа я кивнул и попытался встать, но перед глазами все тут же закружилось.
- Меня тошнит, - пожаловался я.
- Еще бы не тошнило! У тебя наверняка сотрясение мозга. Я уже собиралась твоим родителям звонить, - «порадовала» меня Анна Семеновна.
- Нет! – воскликнул я, бодро вскакивая с кушетки и сразу хватаясь за ее спинку, чтобы не упасть. Картинка перед глазами раздвоилась и никак не хотела собираться воедино.
- Леванов! Быстро лег на место! – женщина резко отодвинула стул, поднимаясь на ноги, и стала обходить стол.
- Я не могу! Мне на уроки надо! – я замотал головой из стороны в сторону в поисках своего рюкзака, борясь с тошнотой. Сумка оказалась возле моих ног, но я все равно промазал, когда попытался ее поднять. Со второй попытки мне это удалось. Подхватив рюкзак, я выбежал из медпункта под гневные крики женщины.
Кое-как, чуть ли не на четвереньках, я поднялся на второй этаж и зашагал по коридору к кабинету. Стойте, а какой сейчас хоть урок? Долго я пробыл в отключке? А кто меня в медпункт притащил? Не сам же я дошел... Это точно были не Паша и Денис, тогда кто? Следующий класс? Нет. Парни из любого класса обходят меня стороной, если, конечно, не хотят поиздеваться. Физрук? А вот это уже возможно. Но все равно почему-то не верится.
Черт, сколько же все-таки сейчас времени? Взгляд пробежался вдоль стены, а затем вернулся назад. Часы висели как раз напротив того места, где я стоял, но стоило мне оглянуться, как все мысли по поводу времени вылетели у меня из головы. Я смотрел на свое отражение. Блин, краше в гроб кладут! Белое, почти зеленое лицо, огромные синяки под глазами, разбитая губа. При падении, что ли разбил? Вроде нет... Быть не может... Неужели, эти уроды били меня еще и после того, как я вырубился? В голове только зародилась эта мысль, а руки уже задрали майку верх. Так и есть. Мое тело украшали три свежие отметины.