– Еда изумительна, – сказал Мэтт, и все согласились. Все, кроме Джона.
– Ничего особенного, – сказал он, улыбаясь Коулу. – Коул готовит намного вкуснее. Нам надо как-нибудь попросить его нас накормить.
Коул усмехнулся ему.
– Ты каждый раз так говоришь, – сказал он, но было видно, что он польщен.
Мэтт удивил меня тем, что напился немного сильнее обычного. В нормальном состоянии он был сдержанным и необщительным, но алкоголь раскрепостил его. Он больше смеялся. Чаще позволял себе притронуться к Джареду. Только что он обсуждал с Джорджем футбол, а в следующую минуту зашептал что-то Джареду на ухо, захватив в кулак пригоршню его волос. Джордж сидел рядом с ним с совершенно ошарашенным видом. Он изумленно оглянулся на Джона.
– Ты провел с ними весь день, – с шутливым недоверием произнес Джон, – но так и не догадался?
– Я думал, они друзья, – сказал Джордж.
– Мы друзья, – сказал Джаред. – Просто такие друзья, которые много-много времени проводят вместе в постели. – Мэтт рассмеялся, не отрывая губ от его шеи. Одна его рука переместилась к Джареду на бедро. Он сильнее потянул его за волосы и что-то тихо сказал ему на ухо, отчего глаза Джареда сами собой закрылись, а щеки стали пунцовыми.
– Господи боже, куколка, – воскликнул Коул, – да ты вогнал его в краску!
Мэтт отстранился от Джареда и, хотя его щеки слегка покраснели, встретил взгляд Коула с насмешливой улыбкой.
– Это ты мне? – спросил он с идеальной интонацией Роберта Де Ниро.
– А кому же еще?
– Я думал, Анжело.
Брови Анжело удивленно приподнялись – как и брови Коула.
– Это не Анжело карабкается прямо за столом к Джареду на коленки, – сказал Коул.
– Я знаю, – ответил Мэтт, – но ты сказал «куколка», а куколка это Анжело. – Он ухмыльнулся. – Я лепесточек, забыл?
На мгновение Коул начисто утратил дар речи – что, как я подозревал, случалось не особенно часто. Рот у него открылся, но он, по-видимому, понятия не имел, что сказать. А потом его лицо будто раскрылось – с него словно в один миг спáла маска, обнажив то яркое и беззастенчиво довольное, что скрывалось под ней, – и он расхохотался.
Его смех был легким, мелодичным и женственным, но на все сто процентов искренним.
– Господи боже, да у тебя и впрямь есть чувство юмора! А я-то все это время считал, что Джаред выдумывает!
– Я же тебе говорил, – сказал Джаред. Краска еще не сошла с его щек, и по тому, как он смотрел на Мэтта, было понятно, что он предпочел бы, чтобы Мэтт продолжал шептать ему на ухо.
– Мэтт классный, – сказал Анжело Коулу, но, говоря это, он подмигивал Мэтту. – Просто ты бесишь его больше всех людей на планете.
– Я полагал, что ты такой смурной со всеми подряд. Лепесточек.
– Неа, – ответил Мэтт. – Только с тобой. – Было так странно сидеть и слушать, с какой непринужденностью проходит их разговор. Коварная усмешка на лице Мэтта только усугубляла это странное впечатление.
С минуту Коул это обдумывал. Затем он встал из-за стола и подошел к месту, где сидел Мэтт.
– Прошу прощения, сладость, – промолвил он, сталкивая Джареда со стула и отодвигая стул в сторону. А потом…
Он уселся к Мэтту на колени. Мэтт пришел в заметное изумление, но, не желая позволять Коулу одержать верх, остался сидеть смирно. Коул обвил его шею руками и наклонился к нему. Они оказались нос к носу, и я было подумал, что Коул собирается поцеловать его.
– Ох, лепесточек, – промолвил он, – ты разве не в курсе, что я всю дорогу только и делал, что болел за тебя?
Мэтт замер. Вид у него стал ошарашенным, когда он задумался, совсем как Коул минуту назад. И внезапно он запрокинул голову и разразился смехом – так не похожим на смех Коула, глубоким и громким, шедшим откуда-то из глубины нутра и заставившим всех в ресторане посмотреть в нашу сторону. Коул тоже заулыбался. Наклонившись, он шепнул что-то Мэтту на ухо и поцеловал его в щеку. Мэтт еще хохотал. А потом в мгновение ока Коул поднялся, похлопал Джареда по плечу и, вернув его стул на место, крикнул что-то на французском официанту (как я подозревал, попросил принести еще бутылку вина).
– Нет, ты можешь в это поверить? – тихо, чтобы услышал лишь я, спросил меня Анжело. – Кто бы мог подумать, что Мэтт окажется способен забить на свои заморочки и подружиться с Коулом.
– Да, неожиданно.
– Неожиданно? Да это двинуться можно! Тут в Париже будто есть что-то такое, от чего у людей возникает желание прощать друг друга. И влюбляться. И жениться!
– Ты пьян.
Анжело рассмеялся.
– Может быть, – сказал он. – Но ты все равно не романтик.
Затем он отвернулся от меня и стал о чем-то спрашивать Джорджа. Все снова смеялись и разговаривали. А я смотрел на Мэтта и Джареда. Я увидел, как рука Джареда проскользнула под стол и сжала ладонь Мэтта. Я увидел, как он посмотрел на него. С облегчением и благодарностью. И с любовью. А Мэтт в ответ посмотрел на него так, словно едва удерживался от того, чтобы не наброситься на него прямо здесь, за столом. И я знал наверняка, что и сегодня ночью они драться не станут.
Возможно, Анжело был прав. Возможно, в Париже и впрямь было что-то такое.
Но я все равно подозревал, что дело было в вине.
***
Пришло воскресенье. День свадебной церемонии и день Супербоула. Около восьми утра к нам постучали. Анжело был в душе, так что я вытащил себя из постели и пошел открывать. За дверью стоял Джон.
– У Мэтта небольшое похмелье, – сказал он. – Не хочешь сходить на пробежку?
Вот так я и оказался на пробежке вдоль берега Сены – со своим бывшим да еще в день его свадьбы. Это было неописуемо странно.
Небо было ясным, воздух – холодным и свежим. С одной стороны узкой мощеной дорожки стояли деревья, а с другой поблескивала река, иногда нырявшая под каменные арочные мосты. На противоположном берегу возвышались величественные белые здания. Мне стало интересно, что в них находится. Анжело наверняка знал. Джон наверняка тоже, но спросить его я не решался.
Все в пробежке, пусть она и проходила по незнакомым местам, было привычным. Ритм, с которым наши подошвы шлепали по тротуару, облачка нашего дыхания в морозном воздухе, его спина и плечи передо мной. Он всегда бежал на шаг-два впереди.
– Ты стал медленнее, – пошутил он после первой мили.
– Я никогда и не был быстрым, – напомнил я. – А тебе никогда не нравилось ждать меня.
Я сразу же пожалел о своих словах. Вновь родилось ощущение, что мы подошли слишком близко к тому, кем мы были, и минимум на милю мы замолчали.
На обратной дороге, когда мы уже подходили к отелю, Джон зашел в кафе за бутылкой воды. Я по-прежнему находил его привлекательным, пусть его внешность и не была такой исключительно экзотической, как у Анжело. Всегда опрятно одетый и с аккуратной стрижкой, Джон скорее был парнем, который живет по соседству.
Несмотря на холодный утренний воздух, он вспотел, и его темные волосы липли к вискам. Я подумал о том, сколько раз мы с ним возвращались с утренних пробежек домой и падали на кровать, разгоряченные и вспотевшие, и настолько влюбленные, что едва успевали посрывать друг с друга одежду. Потом мы всегда шли вместе в душ.
По его шее, пока он пил, стекали капельки пота, и я вспомнил, как проводил по его горлу губами, и ощущение его кадыка под своим языком. Я вспомнил его вкус и то, как он одной рукой прихватывал меня за бедро, притягивая к себе. От этих воспоминаний моя плоть слегка встрепенулась, и я моментально испытал чувство вины.
– Зак, – произнес Джон, прервав мои мысли.
Он протягивал мне бутылку воды. Я взял ее, чувствуя, что краснею. Его взгляд, направленный на меня, был до крайности напряженным, и у меня возникло неуютное ощущение, что он знает, о чем я только что думал. Хуже того, я чувствовал на себе его взгляд, пока пил. Не удержавшись, я стал гадать, какие воспоминания могли всплыть у него в голове. То, как я целовал его, или звуки, которые я издавал, когда мы занимались любовью? Или то, как я отворачивался, когда он спрашивал, где я был прошлой ночью?
Я так сильно его любил.
Я чуть не поперхнулся водой, и мне пришлось постараться, чтобы справиться с внезапно выросшим в горле комом.
– Ты в порядке? – спросил он.
Я закрыл глаза и сделал глубокий, судорожный глоток воздуха. Когда я снова посмотрел на него, то не увидел в его взгляде ни желания, ни осуждения. Я увидел сочувствие.
– Зак. – Он шагнул ко мне и взял меня за руку. – Оно необязательно должно быть вот так.
И да поможет мне бог, но в тот момент мне отчаянно захотелось поцеловать его. Я захотел вернуться в отель и раздеть его – еще один раз, – и забыть о двенадцати годах, которые мы потеряли. Но сразу после пришло чувство вины.
Я закрыл глаза, попятился назад и чуть не сбил с ног какую-то бедную пожилую женщину, проходившую мимо.
Я ненавидел себя. То, как я с ним поступил, было уже достаточно плохо. Но как я мог допустить даже мысль о том, чтобы вернуться обратно? Он собирался жениться на Коуле. А у меня был Анжело. Анжело, которого я безоговорочно любил. Который безоговорочно любил меня. Ради Анжело я был готов абсолютно на все. И тем не менее на секунду я напрочь забыл о нем. Я предал его. И тот факт, что он никогда о том не узнает, ничего не менял.
– Зак? – проговорил Джон, но я отвернулся. Пошел прочь, и оставил его одного. И испытал облегчение, когда он не стал меня догонять.
***
Я не мог вернуться в отель. Я не мог посмотреть в лицо Анжело. Я был уверен, что он с первого взгляда каким-то образом догадается о том, что я сделал. Что он заглянет мне в глаза и увидит в них желание, которое я ощутил к другому мужчине. И не просто к другому мужчине, а к Джонатану, к мужчине, к которому он всегда ревновал.
Это было абсурдом. Я не хотел, чтобы Джон вернулся ко мне. Пытаться восстановить то, что нас связывало, было чересчур поздно, и я не променял бы Анжело ни на кого другого. Но я не мог не задаваться вопросом, насколько по-иному сложилась бы моя жизнь, если б только я был откровенен с Джоном вместо того, чтобы его оттолкнуть.
Я бесцельно слонялся по улицам, размышляя о прошлом, до тех пор, пока не замерз. Одежда на мне была легкой, и если бегать в ней было тепло, то теперь, когда я просто ходил, она нисколько не согревала. Еще я проголодался. Остановившись, я огляделся по сторонам. И понял, что заблудился.
Здания вокруг нисколько не помогали. Все выглядело одинаковым. Я дошел до следующего перекрестка, высматривая какой-нибудь ориентир, хоть что-то, что выглядело бы знакомым. Впереди, через квартал или два, виднелся Тюильри, за которым поблескивала на солнце Сена. Это значило, что отель был у меня за спиной, но я не понимал, куда надо идти, на восток или на запад. Сам не зная зачем, я осмотрел указатели и выяснил, на какой улице нахожусь, но ее название ни о чем мне не говорило. Я выбранил себя за то, что во время прогулок не обращал внимания, где мы ходим, а просто слепо плелся за Коулом, даже не пытаясь запомнить ориентиры.
Спустя еще час блужданий я – донельзя обозленный, замерзший и в довершение всего жутко голодный – наконец-то нашел наш отель.
– Ты где пропадал? – спросил Анжело, когда я поднялся в номер. Он больше недоумевал, чем сердился, но его вопрос все равно вызвал у меня раздражение.
– Заблудился, – буркнул я резко.
– Разве Джон не был с тобой?
Черт. Я должен был предвидеть этот вопрос. Я не знал, что ответить. Я не хотел говорить, что случилось, но сочинять на ходу ложь у меня получалось неважно. Не сумев придумать ни одной правдоподобной причины, по которой я оставил Джона стоять на углу, а сам пошел в одиночестве бродить по Парижу, я попытался скрыть дискомфорт отговоркой:
– Мне надо в душ. – Я развернулся и направился к спальне, но он пошел за мной следом.
– Зак, что случилось?
– Ничего.
– Ты врешь, я же знаю.
Конечно он знал.
– Я не хочу это обсуждать.
– Вы поругались?
– Нет. – Если б только все было так просто.
– Тогда объясни, какого черта случилось. – Моя уклончивость пробудила в нем подозрительность и обиду на то, что я не доверял ему. Еще он, кажется, слегка разозлился.
– Я же сказал, я не хочу это обсуждать.
– Зак, – сказал Анжело глухим и рассерженным голосом, и я понял, что сейчас он задаст мне новый вопрос, однако ему помешал стук в дверь. Я надеялся, что он не заметил, какое облегчение я испытал.
Анжело подошел к двери и открыл ее. За порогом был Джонатан.
Он выглядел скованным. На меня он едва посмотрел, а на Анжело и вовсе не смог поднять глаз. Уставившись в пол, он сказал:
– Я бы хотел поговорить с Заком.
Анжело развернулся и гневно уставился на меня. Если раньше его подозрения были смутными, то теперь они разгорелись в полную силу. Секунды текли словно в замедленном действии. Одна рука Анжело лежала на дверной ручке, и я бы не удивился, если б он захлопнул перед лицом Джона дверь. Мое сердце гулко стучало. Я гадал, зачем пришел Джон. И одновременно боялся узнать.
Анжело все смотрел на меня с обвинением на лице.
– Зак? – сказал он, явно ожидая от меня ответа «да» или «нет».
Это было невыносимо. В данный момент у меня не было сил противостоять им – по отдельности или вместе, – и теперь они оба смотрели на меня и ждали, что я отвечу. Один надеялся, второй злился. Один хотел, чтобы я сказал «да», второй требовал, чтобы я сказал «нет».
Не представляя, как поступить, я в конце концов позаимствовал реплику из арсенала Анжело:
– Да похер.
Глаза Анжело полыхнули. Он стиснул челюсти, но все-таки открыл Джону дверь, после чего, даже не взглянув в мою сторону, протолкнулся мимо меня в спальню, и я понял, что, когда Джон уйдет, нам с ним придется долго мириться. Я надеялся, что смогу с этим справиться.
Джон зашел и, не глядя на меня, закрыл дверь, а я сел на спинку дивана и стал ждать, когда он заговорит. Ему, похоже, надо было собраться с духом, чтобы сказать то, что было у него на уме, и мне это помогло, поскольку дало время чуть-чуть успокоиться. Я сделал пару глубоких вдохов и заставил себя расслабиться. Мое сердцебиение замедлилось до относительно нормального ритма, а гнев утих. Осталось только ощущение небольшой тошноты. И усталость. И чувство огромной вины. В итоге я нарушил молчание первым.
– Я правда рад за вас с Коулом, – сказал я и неожиданно понял, что говорю от чистого сердца. Еще я заметил, что одно только имя Коула заставило его улыбнуться.
– Спасибо, – ответил он. – Я за вас тоже. Раньше, когда мы встретились в Вегасе, не был. Но теперь рад.
– Думаешь, мы оба наконец-то получили то, что нам нужно?
– Да, – сказал он. – И это хорошо для нас обоих. – Он был прав. Я понял, что Анжело станет всей моей жизнью, в момент, когда смотрел, как он моет кисти в задней комнате «От A до Z». И никаких сожалений по этому поводу у меня не было. – Я рад, что ты приехал. Я знаю, у тебя были сомнения. Насчет того, чтобы снова меня увидеть. Но я не хочу, чтобы между нами было что-то плохое.
– Я знаю.
Он повернулся ко мне. В его взгляде была обида и замешательство. Я пытался не вспоминать, сколько раз видел это выражение у него на лице. И каждый раз вина лежала на мне.
– Я надеялся, что у нас получится оставить прошлое позади, – сказал он. – Ты разве не хочешь этого?
– Хочу, – вздохнул я. Я тоже хотел этого – больше всего на свете. Я хотел смотреть на него и не ощущать груза вины.
– Я хочу, чтобы мы были друзьями. – В его голосе прозвучало удивившее меня напряжение. Он пытался преодолеть слезы. Я еще знал его достаточно хорошо, чтобы это понять. – Я хочу, чтобы могли видеть друг друга и не испытывать столько боли.
– Я тоже, – сказал я. – Просто, похоже, у меня с этим больше сложностей, чем у тебя. – Он кивнул, и минуту между нами висела одна тишина. Я колебался, не зная, сколько сказать. Мне было тяжело, но я понимал, что мне выпал шанс наконец-то выяснить с ним отношения. Я знал, что если упущу его, то потом пожалею. – Я не понимаю, как ты можешь не ненавидеть меня, – наконец сказал я.