Сейчас же ничего подобного не было. Да, Коул вовсю флиртовал, а Анжело не мешал ему, но, глядя на Анжело, я отчетливо видел, что ничего, кроме дружелюбного любопытства, у него к Коулу нет. Я судил по его взгляду и по тому, как он взаимодействовал с Коулом. Он больше не испытывал к нему физического желания.
– Идем. – Я взял Мэтта за руку. – Давайте заселимся.
Мы прихватили Джареда с Анжело и направились к номерам, пока Коул кричал нам вслед, что мы наверняка умираем от голода (и он был прав), поэтому через час он будет ждать всех нас внизу, чтобы отвести на ранний ланч.
Пока мы поднимались, в лифте стояло гробовое молчание. Мэтт свирепо сверлил Джареда взглядом, однако молчал, а Джаред игриво ему ухмылялся. Я не сомневался, что через пять минут они будут или драться, или трахаться. Ради их же блага я надеялся на последнее.
Глава 3
Мэтт
Я очень старался удержаться и не впасть в абсолютное бешенство, но у меня явно не получалось. В последние несколько недель я прилагал большие усилия к тому, чтобы преодолеть свои сомнения насчет этой поездки. Да, я скорее всего пропущу Супербоул. Да, мне придется смотреть, как женятся люди, которых я с трудом выношу. Но то была бесплатная поездка в Париж с моим партнером и моим лучшим другом. Коул не представлял для меня угрозы. Так твердил я себе снова и снова, пытаясь не поддаваться эмоциям.
Но стоило мне увидеть Коула и Джареда в лобби, как все мои усилия думать рационально пошли прахом. Я пришел в ярость. И усмешка Джареда, словно все это было игрой, только усугубила ситуацию. Как и попытки Анжело с Заком сделать вид, будто они понятия не имеют, что происходит, пока они, стоя в другом углу лифта, изо всех сил старались не смотреть на меня.
Все думали, что я веду себя, как дурак, и на каком-то уровне я понимал, что они правы. Но это не меняло того факта, что для меня было невыносимо видеть Джареда в компании Коула. Меня бесила мысль о том, сколько раз они были вместе. И меня очень бесило наблюдать, как они притрагиваются друг к другу.
Номер Зака и Анжело находился в противоположном конце коридора, так что, выйдя из лифта, мы разошлись в разные стороны. Я пошел вслед за Джаредом к нашему номеру. Это был сьют. Чрезмерно роскошный и пышный, что, казалось, было призвано подчеркнуть тот факт, что мне здесь не место.
Коридорный уже отнес наши сумки наверх и оставил их в номере. После долгого перелета у меня было ощущение, что я провел в одной и той же одежде тысячу лет, и мне до смерти хотелось поскорей принять душ. С другой стороны, Джаред наверняка думал о том же. Я решил уступить ему очередь, потому что настроения принимать душ вместе с ним у меня точно не было.
– Знаешь, – начав раздеваться, сказал он через плечо, – если ты будешь хмуриться вот так всю неделю, то заработаешь себе головную боль.
– Рад, что ты находишь это забавным.
– Мэтт, перестань, – мягко упрекнул меня он. – Нам же должно быть весело.
– Смотреть, как тебя лапает Коул, расходится с моим представлением о веселье.
В одних боксерах он подошел ко мне и, усмехаясь, принялся расстегивать мои джинсы.
– Собираешься ревновать всю неделю?
– Возможно.
Он проник ладонью мне в джинсы, и я приказал себе проигнорировать его жест. Получилось не до конца, однако я еще злился и был твердо настроен не отвлекаться на его ласки.
– Мы с Коулом знакомы целую вечность…
– Я знаю.
– Так с чего ты решил, что сейчас, спустя столько лет, мы с ним вдруг станем не просто друзьями? Он женится, Мэтт. – Его рука еще поглаживала меня, и хотя я хотел оставаться сердитым, некоторые части моего тела были со мной решительно не согласны. – Я люблю тебя. А не его. Ты правда считаешь, что это может внезапно перемениться?
Правда ли я так считал? В общем, нет. Суть заключалась не в том, что я опасался, как бы Джаред не воспылал к Коулу страстью. А в том, что Коул в принципе когда-то был с ним. Их совместное прошлое – вот, что доводило меня до безумия.
– Мне нечего дать тебе, чего бы у тебя не было с ним, – процедил я сквозь зубы.
Он так удивился, что его рука прекратила двигаться. Поднял на меня озадаченный взгляд и моргнул.
– Ты правда так думаешь?
– Ты же сам вечно напоминаешь о том, сколько лет вы знакомы! Все, что мы делаем, ты задолго до меня делал с ним, и это сводит меня с ума!
Где-то минуту он это обдумывал, а потом я увидел, как в глазах у него появились порочные искорки, а на лице медленно расплылась озорная усмешка.
– Нет, не все, – возразил он, поцеловав меня. Рубашку он с меня уже снял и теперь стягивал вниз мои джинсы. – Есть очень много вещей, которые я никогда с ним не делал, – произнес он. – Давай я перечислю их все. Я никогда не спал с ним в одном спальном мешке. – Говоря, он продолжал раздевать меня. Его руки двигались по всему моему телу, губы между предложениями то и дело находили мои. – Я никогда не ходил с ним в поход. Я никогда не занимался с ним геокэшингом. – Он прикусил мочку моего уха, и его рука снова легла на мой пах. – Я никогда с ним не жил. Пусть мы и занимались сексом, но любовниками не были никогда. Я никогда не засыпал у него в объятьях. Я никогда не просыпался от его поцелуев или от того, как он тянет меня за волосы.
Моя решимость оставаться сердитым медленно таяла. Частично из-за него – из-за его крепкого, стройного тела, прижатого к моему, из-за того, как его руки притрагивались ко мне именно там, где мне хотелось. Из-за его поцелуев и из-за того, как он покусывал меня, становясь агрессивным. Из-за запаха его жестких кудрей и тихого, низкого стона, который вырвался у него, когда я наконец-то стал отвечать на его ласки.
Но больше всего на меня подействовали его слова. Он напомнил мне, почему нам так здорово вместе, почему мы задолго до того, как превратиться в любовников, стали друзьями, и почему его дружба с Коулом никогда не могла стать тем, что было у нас.
– Я никогда не ходил с ним на футбол, – потянув меня к кровати, сказал он. И рассмеялся, когда задумался о том, что только что произнес. – Фактически, я даже ни разу не смотрел с ним футбол, потому что «дорогой, это вульгарная и жестокая игра, и впридачу ужасающе скучная». – Тут непроизвольно рассмеялся и я, и он толкнул меня на кровать. Он подошел к чемодану и достал смазку. Потом спустил боксеры и сел на меня верхом. Его скользкая рука заходила по моей длине, смазывая меня. После путешествия в Вегас мы стали заниматься анальным сексом несколько чаще, но я, пусть и выполняя активную роль, по-прежнему всегда был под ним – был верхним снизу, как говорил Джаред, считая это выражение очень смешным.
Он посмотрел на меня сверху вниз своими пронзительными голубыми глазами.
– А знаешь, что еще я никогда с ним не делал?
– Что?
– Вот это, – сказал он и опустился на меня. Он был таким горячим и тесным, и, как только он задвигался на мне, я застонал. Не останавливаясь, он наклонился и тихо проговорил мне на ухо: – Он ни разу не брал меня. Ни единого. – Его тон был дразнящим, однако прерывистым. – Это имеет значение – то, что активом был всегда я?
Судить в данную минуту, рациональный он выдвинул аргумент или нет, я был не в состоянии. Но его слова нашли во мне отклик. Это имело значение.
– Он никогда не бывает сверху, – сказал он, задыхаясь. – Вдумайся, Мэтт. Он меньше меня. Он никогда не швырял меня на постель, чтобы хорошенько оттрахать. – Его зубы покусывали мою шею, руки были всюду одновременно, тело продолжало двигаться. – Это что-то меняет? Тебе легче от мысли, что он никогда не трахал меня вот так? Что он вообще ни разу не трахал меня?
– Да, – признался я таким же задыхающимся голосом.
– Хочешь сделать со мной то, что никогда не делал он?
– Да.
– Тогда будь агрессивным.
Только представив себе это, я застонал.
– Возьми контроль на себя.
– О боже…
– Сделай то, что не делает он.
Я хотел. Я правда очень хотел.
– Трахни меня, – сказал он, и мне в плечи больно впились его пальцы.
– Джеред…
– Ну же!
Где-то глубоко во мне словно щелкнул переключатель. Джаред был прав. Я не хотел пассивно лежать под ним. Не сегодня.
Я схватил его в охапку и, перевернув нас, подмял под себя, а он закрыл глаза и со стоном выгнулся подо мной. Я и забыл обо всех преимуществах этой позы. Она позволяла видеть его лицо. Позволяла ласкать его, пока я в него вторгался. И, как он и сказал, я мог быть по-настоящему агрессивным. Я не вполне помнил, почему обычно с такой неохотой отдавал ему подчиненную роль, но внезапно это стало совершенно неважно. Я отбросил все мысли, и мне стало легко. Стало облегчением вторгаться в него быстрее и резче, чем прежде.
Он оттолкнул мою руку от своего члена и начал ласкать себя. Я не мешал ему. Вбиваясь в него, я захватил его волосы в горсть, потом потянул за них – сильней, чем обычно, так сильно, что он застонал не только от удовольствия, но и от боли – и, трахая его все сильней, атаковал его шею. Я не был уверен, правильно ли перегонять свою ревность и злость в занятие сексом, но все равно это делал. Джаред сказал, что он мой, и рациональной частью своего разума я понимал, что он прав. Но мне хотелось доказать это. Пометить его. Предъявить на него права самым что ни на есть первобытным способом.
Я почувствовал, как мне в спину впились его ногти, а зубы вонзились в плечо. Потом услышал хриплый вскрик около уха и ощутил, как он содрогается подо мной. Это толкнуло меня за край, и я излился в него, обнимая, вторгаясь в него на макмимальную глубину, и, делая это, обнаружил, что думаю об одном: о том, что он принадлежит только мне, и никто его у меня не отнимет.
Позже, когда я крепко обнял его, и мы восстановили дыхание, он сказал:
– Вот, что я хочу, чтобы ты запомнил, Мэтт. Каждый раз, когда ты начнешь ревновать и тебе захочется ударить его, я хочу чтобы ты вспоминал этот момент. А потом, когда мы будем возвращаться к себе, ты можешь швырять меня на кровать и повторять все, что ты только что сделал. Лишь бы только ты помнил, что ты – единственный, кого я люблю.
Я вздохнул и обнял его покрепче. Признавать не хотелось, но моя ярость иссякла, а ревность, пока мы лежали в посторгазмической неге, утратила силу.
– Манипулятор чертов, – пробурчал я, поцеловав его в шею, и он рассмеялся.
– Учился у лучших. – Он перевернул нас обратно, оседлал мои бедра и сверху вниз улыбнулся мне. – Ты еще сердишься?
– Нет.
– Хорошо, – сказал он, – потому что это было по-настоящему круто.
– Я не сделал тебе больно?
– Сделал, – ответил он, но улыбаясь от уха до уха, и я понял, что это не жалоба.
Я дотянулся до его волос и ухватился за них, а он позволил мне притянуть себя вниз и поцеловал меня.
– Ну все, теперь мне хочется, чтобы ты всю поездку заставлял меня ревновать.
Он одарил меня улыбкой, сексуальней которой я ничего в жизни не видел.
– Читаешь мысли.
Глава 4
Зак
Анжело до беспамятства влюбился в наш сьют. В настолько роскошных местах он еще не бывал и поначалу боялся к чему-либо притрагиваться, словно из страха сломать. В гостиной стоял диван, несколько кресел и стол. Потолки были высокими. Занавеси из темно-красного бархата, казалось, были повсюду – не только на окнах, но в дверных проемах. В спальне стояла накрытая тем же бархатом большая кровать, над которой висела золоченая люстра. Люстра в спальне. Почему-то это казалось самым абсурдным. Плазменный телевизор в такой обстановке казался до крайности чужеродным предметом.
Анжело стоял у окна.
– Не верится, что мы здесь, – пробормотал он с благоговением. Потом ткнул пальцем в стекло. – Если пойти вон по той улице вон туда, то можно попасть в Тюильри. В «От A до Z» говорится, что эти сады – душа города. «Разбитые со смелым размахом, ухоженные и элегантные, они восхитительны в своей красоте». – Он оглянулся на меня. Его глаза были огромными, взгляд – зачарованным. – Так там написано.
– Сейчас зима.
Этот простой факт нисколько не остудил его энтузиазм.
– Скорей бы там побывать, – сказал он и снова повернулся к окну.
Меня сады интересовали мало, но мне было отрадно видеть Анжело настолько счастливым. Я подошел к окну и встал у него за спиной, а он откинулся на меня. Нам была видна бóльшая часть вымощенной тусклым кирпичом площади, которую окружали серые здания, построенные в едином стиле и с расположенными на одном уровне окнами. Под большинством окон были ящики для цветов, но в это время года в них, конечно же, ничего не росло. В центре площади одиноко стояла огромная колонна со статуей наверху.
После поездок по Америке у меня сложилось мнение, что все города похожи. Но тут западом США и не пахло.
– Что это за колонна? – спросил я.
– Наполеон воздвиг ее после битвы при Аустерлице. В честь победы. Они взяли пушки противника и переплавили их вон на те бронзовые барельефы.
– Значит там наверху Наполеон?
– Ага. Правда, это не оригинальная статуя. Старую вроде свалили. Не знаю, из-за чего. Но потом поставили новую. – Он повернул голову и, взглянув на меня, усмехнулся. – Если, конечно, после выхода моей книжки не случилось никаких других перемен.
– Напомни мне впредь задавать подобные вопросы Коулу, умник, – ответил я, и он рассмеялся. – Что он сказал тебе? – спросил я.
– Когда?
– В лобби. – Я поцеловал Анжело в шею, и его пробрала дрожь. – Он что-то шепнул тебе на ухо. – Я оттянул ворот его футболки, обнажая плечо. Мне нравилось то мягкое местечко, где его плечо переходило в шею. Я пощекотал его там кончиком языка, и у него на миг перехватило дыхание.
– Сказал, что рад, что ты не распсиховался, потому что двух ревнивых бойфрендов за раз ему не осилить.
Я рассмеялся и еще раз поцеловал его. Потом скользнул ладонью по его животу и начал расстегивать его джинсы.
– Ты больше не хочешь его.
Он покачал головой.
– Нет.
Его дыхание стало меняться. Я, давая предвкушению разгореться, не торопился. Расстегнув молнию на его джинсах, я проник внутрь и начал поглаживать его сквозь белье. Как только он возбудился, я стянул его боксеры вниз и обнажил его член, но трогать не стал, а скользнул ладонью ему между ног и сжал бедро в том месте, где оно переходило в таз.
– Зак! – прошипел он. – Окно!
– А что с ним? – Я прикусил его шею сильнее. Потом потер мягкую кожу за его яйцами и потянулся назад, к его входу. Угол был не самым удобным, но я постарался достать пальцами как можно дальше, и услышал, как у него перехватило дыхание. Мой член был твердым, и я терся им о него.
– Нас могут увидеть, – выдохнул он.
– Могут, – согласился я. Взяв в ладонь его яйца, я нежно их сжал. – Я даже надеюсь, что нас увидят. – Его дыхание ускорялось по нарастающей. – Надеюсь, они увидят все. – Моя рука пошла вверх. Краем ладони я легонько задел его ствол, и у него снова перехватило дыхание. Он издал тихий звук, который, будь он чуть громче, мог бы стать всхлипом. – Надеюсь, что им понравится.
– Зак, пожалуйста, – прошептал он.
Я притронулся к кончику его члена и начал массировать головку, растирая крохотные капельки смазки.
– Сегодня вечером, – прошептал я, дразня его, – после того, как мы примем душ, я брошу тебя вон на ту кровать. – Я позволил себе плавно провести по его длине пальцами. – А потом разведу тебе ноги. – Я вновь завел руку вниз, так далеко, как только мог дотянуться. Мои пальцы, массируя его, стремились попасть к его входу. – Я буду вылизывать и сосать тебя до тех пор, пока ты не взмолишься о пощаде. – Моя рука опять поднялась. Я приложил ладонь плашмя к его члену и вжался в Анжело со спины, втираясь в его ягодицы и вталкивая его эрекцию в руку.
Говорить в столь возбужденном состоянии было непросто, но он сумел выдохнуть: