И когда оргазм накрыл меня, лавой расплескиваясь по крови, отдаваясь сладкими спазмами во всем теле, Дайрен прикусил меня за нижнюю губу, ускоряя двидения, сцеловывая мои стоны, и, не отрываясь, разглядывая мое лицо, искаженное удовольствием.
Он закончил на несколько мгновений позже. Выдохнул, еще раз поцеловав в губы, и упал рядом, тяжело дыша.
Мы долго лежали вот так в полной тишине, и не испытывая от этого ни капли дискомфорта. Но в какой-то момент он вдруг закинул руки за голову и проговорил, глядя в потолок, украшенный лепниной:
— Я хочу найти способ перестать быть рыцарем мрака.
— Что??? — выдохнула я и тут же оперлась на локоть, чтобы посмотреть на него.
Дайрен перевел на меня спокойный топазовый взгляд.
— Что слышала, Ари. Я хотел найти в твоих воспоминаниях что-то, что помогло бы избавиться от печати Уин-Даше. Среди магии фурий и людей такого колдовства не существует.
— Ты хочешь перестать быть гвардейцем Элеандоры? — не поверила я своим ушам.
Мужчина отвернулся и снова посмотрел в потолок. Отвечать дважды действительно не имело смысла. Он уже сказал то, что сказал.
— Дайрен… я не знаю, как это сделать…
— Я уже понял, — ответил он спокойно. И голубые глаза казались все такими же безразличными.
Рыцарь мрака снова становился самим собой.
И в следующую секунду он резко повернулся ко мне, лег сверху, придавив к кровати, и проговорил, мрачно прищурившись:
— Ты знаешь, что означает мое признание, цветочек?.. — голос опустился до бархатно-низкого. Он проникал в меня, отдаваясь легкой вибрацией в груди.
Я затаила дыхание.
Дайрен медленно наклонился. Коснулся моего рта, по-хозяйски провел языком по верхней губе, прикусив зубами нижнюю. А потом проник внутрь жадным, властным поцелуем, который словно очерчивал границы его собственности.
Я тихо вздохнула, подавив стон.
— То, что я рассказал тебе, останется за твоим прекрасным закрытым ротиком. Мое признание означает, — с каким-то затаенным рычанием ответил он, — что с этого моменты ты — моя.
— А как же царица Элеандора? Разве я не принадлежу ей? Как трофей, как…
— Моя! — оборвал он. — Никто из фуриянцев никогда не узнает о тебе. Никто из фурий. Никто из людей. Ты была и останешься просто моей каури.
Голубые глаза опасно сверкнули. Морозным льдом, который мог поранить острыми гранями, обжечь своей жесткостью.
— Значит, я свободна в своих передвижениях? — выдохнула вопрос, который запульсировал в висках.
— Свободна, — неторопливо проговорил он. — Но запомни хорошенько, Ари, мой маленький фейский цветочек, — продолжал то ли мурлыкая, то ли сдерживая рокот, доносящийся из груди. — Если ты попробуешь исчезнуть из моей жизни, я найду и убью тебя сам.
Воздух в помещении резко сгустился. И как будто даже немного похолодел.
Вот только мне было все также жарко. И если Дайрен пытался меня напугать, то у него ничего не вышло. Я не слышала его слов. Я видела то, что скрывается за ними.
Сколько бы он ни бросал мне эти жестокие фразы, имели значение только дела. Человек может невероятно долго рассказывать о любви, а потом предать в самый важный момент. Человек может говорить, что ненавидит. Но когда придет время, он спасет из лап мантикоры. Обманув всех вокруг, будет смеяться с тобой за ширмой для секса на празднике бога-скорпиона. И не отдаст тебя врагу.
Никому не отдаст.
Таким был и Дайрен. Я видела это в его глазах. Светло-голубых, как утреннее небо. В глазах, каких не бывает у рыцарей мрака. Он не впускал меня в свое сердце, но и не давал мне отойти слишком далеко. Вырваться из его рук.
А и не собиралась вырываться больше.
— Но ведь я не твоя каури, Дайрен. И вообще не каури. Кто же я тогда? — скрывая улыбку, спросила. — Твоя гостья? Подруга? Служанка в этом доме? Может быть, сексуальная рабыня?
Губы рыцаря мрака изогнулись в хищной улыбке.
— Служанка, рабыня, моя собственность, — задумчиво перечислял он, похотливо облизывая нижнюю губу. И я не могла отвести взгляда от этого жеста. — Выбери слово, которое тебе больше нравится, цветочек. Мне подойдет любое.
И только я попыталась для виду возмутиться в ответ, как он опустил одну руку вниз, скользнув по впавшему животу. Пальцами раздвинул мягкие складочки у меня между ног и тут же проник внутрь.
Я выгнулась, хватая воздух ртом. Дайрен, довольно улыбаясь, мгновенно накрыл мои губы и начал двигать рукой, скользя по самым чувствительным точкам, которые после недавнего оргазама стали ощущаться еще более остро.
Я дернулась под ним, двигаясь на встречу, выгибаясь и прижимаясь к нему всем телом. Стремясь быть ближе. Быть с ним одним целым. Хотя бы сегодня. Потому что завтра все может резко измениться.
Ведь завтра наступит третье число месяца Седой луны.
Глава 16
Мы провели вместе всю ночь. Не помню, как уснула в руках Дайрена, слушая его дыхание у себя за спиной. В этот раз он никуда не ушел. А потому, проснувшись через пару часов, когда солнце уже стояло довольно высоко, я очень удивилась, снова увидев его рядом.
Золотые лучи выглядывали сквозь приоткрытые шторы, падая на мужское лицо. Такое красивое и спокойное по утру. Мягкая черная прядь упала на глаза, и я осторожно убрала ее, чтобы посмотреть на Дайрена.
Он ничего не заметил. Широкая грудь поднималась так же неторопливо и размеренно. Конечно, ведь он привык вести ночной образ жизни. Вполне вероятно, что он проспит до середины дня. Хотя, от первого рыцаря мрака можно было ожидать всего, чего угодно.
Взгляд скользнул по губам, чью горячую мягкость я до сих пор чувствовала на своей коже. Спустился по шее вниз, зацепив черного скорпиона. Обвел каждый изгиб тугих мышц.
Дайрен был невероятно красив. Даже сейчас, когда он не смотрел на меня, не прикасался, я чувствовала, что рядом с ним мне становится жарко.
Быстро отвернулась и осторожно встала с кровати. Задернула шторы, чтобы свет не разбудил моего спящего царевича. И начала тихонько одеваться.
Судя по положению солнца, до полудня оставалось не более двух часов. А это значит, что у меня не так много времени, чтобы попасть на встречу с моим таинственным "другом".
Было ли мне страшно? Конечно, было. Я вполне осознавала, что приглашение весьма вероятно прислал вовсе не друг. Но пока был хотя бы призрачный шанс, что я узнаю что-то о брате, выбирать не приходилось. Кэльфиан — единственный, кто остался у меня в этом мире. Единственный, кто отделяет меня от той черты, за которой уже нет смысла жить. Дайрен — лишь увлечение. Странное, огненное безумие, вторгшееся в мое стоячее болото безысходности. Сумасшествие, перебаламутившее в ней всю воду. Я не знала, что теперь с этим делать, и просто позволяло этому быть.
Но рассчитывать на то, что правая рука и любовник самой царицы вдруг поможет мне освободить брата, по меньшей мере глупо. Да, он почему-то заинтересовался мной. Да, он четко сказал, что не хочет меня отпускать и не отдаст фуриям. Но вряд ли при этом Дайрен захочет рискнуть своей жизнью, чтобы вызволить Кэльфиана. Надо быть полной идиоткой, чтобы предположить нечто подобное. Первый рыцарь мрака не положит свою голову на плаху рядом с последним феем.
А потому совсем скоро, еле ощутимо поцеловав моего спящего царевича в губы, я выскользнула на цыпочках из своей комнаты, а затем и из самого особняка. Дайрен так и не проснулся.
В письме говорилось, что мне нужно прийти на встречу в некие сады Медуз. Я никогда не была там, но, судя по рассказам, это обширный парк на утесе перед Кровавым морем. Он должен быть очень красив. Кустарники арании растут там прямо на голом камне, спуская свои лозы вниз с отвесных скал. Круглый год с него собирают черные сладкие ягоды, из которых делается наркотическое вино фурий. Еще там должно быть много красивых статуй и скамеек, на которых можно посидеть в тишине, наслаждаясь видом.
Это довольно далеко отсюда. Примерно в часе езды на карете. И это почти все время, что у меня осталось.
Но беспокоилась я вовсе не из-за времени. Опоздать мне не грозило. Быстрым шагом добравшись до главной площади города, я нашла первый попавшийся свободный экипаж, обойдя черных, как ночь, лошадей, приблизилась к кучеру и, широко улыбаясь, попросила:
— Простите, любезный, вы не могли бы подвезти меня до садов Медуз?
И для убедительности коснулась рукой его запястья.
Мужчина лет сорока на вид сперва нахмурился, оглядывая меня с ног до головы. Очевидно, удостоверяясь, что я не собираюсь давать ему денег. Затем открыл рот, явно собираясь послать меня кривой дорожкой во мрак, но внезапно заулыбался в ответ.
Я выдохнула. Эфир поблескивал на пальцах и слегка щекотал кожу. Прежде мне не удавалось выплеснуть так много магии. Но в последние дни меня будто подменили. Говорят, опасность подстегивает внутренние резервы организма. Возможно, это и правда было так. В любом случае, я уже не казалась себе такой же беспомощной, как прежде.
Как только карета помчалась по каменной кладке мостовой, а я уселась поудобнее на жестких сиденьях у нее внутри, мысли вернулись к встрече с незнакомцем из письма. Мне необходим был план на случай, если в парке окажется враг, а не друг. И этот план у меня был. Я собиралась "засиять", как только почувствую опасность. Войти в свет и переместиться как можно дальше от парка. А потом сделать это еще раз и еще. До тех пор, пока не удастся оторваться от возможной погони.
Поэтому вероятность встретить врага не слишком пугала.
Фурии вместе с отрядом Чернокрылых могут отыскать меня хоть на другом конце мира, и им не было надобности отсылать то странное и таинственное письмо. Достаточно прийти к Дайрену в дом и забрать меня.
Это говорит о том, что мой "друг" из людей. Что уже не так страшно. С человеком разобраться гораздо проще.
Карета остановилась перед лестницей наверх, выдолбленной прямо в камне.
— Уважаемый, вы не могли бы подождать меня здесь максимум минут двадцать? — попросила я, выбираясь из экипажа. Снова пришлось подскочить к кучеру и потрогать его за руку. Я была еще не слишком уверена в воздействии моей магии на расстоянии.
— Да, конечно, милочка. Возвращайтесь поскорее, — расплескивал улыбки мужчина.
Я тем временем помахала ему рукой и поспешила к лестнице.
Подъем не занял много времени. И через пару минут моему взгляду предстало нечто невероятное.
Сады Медуз представляли собой огромное пространство высоченных кустарников, растущих прямо в скале. Они были высажены аккуратными линиями, между которыми располагались узкие дорожки. Иногда ветви араний оказывались столь высоки, что сплетались над лавочками в полукруглую живую крышу.
И позади всего этого буйства зелени виднелись темно-бурые воды Кровавого моря. Они искрились в полуденном солнце, и казалось, что это и не вода вовсе, а жидкий камень. Настолько мрачным и густым был цвет волн.
Говорят, ещё несколько столетий назад море было самым обыкновенным. Лазурно-голубым. В нем отражалось небо, даря прозрачной стихии свои краски. Но в тот день, когда Фауна убила Флору, воды окрасились в цвет запекшейся крови. Никто и по сей день не знает, что даёт волнам такой цвет. Но факт остаётся фактом.
А ещё говорят, что море окрасилось в кровь, когда от рук фурии в нем умерла первая фея.
Я прошла вглубь сада, не уставая удивляться странной, немного пугающей красоте этого места. Ведь наркотические ягоды и море оттенка смерти были не самыми необычными элементами здешнего декора.
То тут, то там в глубине кустарников мелькали невероятные статуи. Я никогда не видела ничего подобного. Более того, даже не слышала об этом. Они выглядели ужасно натурально. В человеческий рост. С будоражащей кровь и даже пугающей детализацией.
А ещё все они были вырезаны из лунного камня. Яркие солнечные лучи проходили сквозь голубоватые фигуры, заставляя слегка светится то грустное лицо молодой женщины возле скамейки, то хмуриться брови старика, спрятавшегося среди листвы.
Чем дальше я проходила в лабиринт пустынных дорожек, тем сильнее внутри поселялось чувство безотчетной тревоги. Эти статуи страшили меня, заставляя сердце биться часто и гулко.
Я не могла понять, в чем дело, пока не стала вглядываться в скульптуры внимательнее. С каждым шагом все сильнее хотелось убежать.
Маленькая девочка, растирающая слезы руками. Взрослый мужчина, сжимающий кулаки. Женщина с закрытыми глазами.
Их было слишком много. Невероятно много.
Я шла то по одной дорожке, то по другой, не осознавая, как далеко уже забралась. Взгляд сам останавливался на лицах скорбных статуй, пытаясь разглядеть в них ответ на вопрос, который я не задавала.
И в какой-то момент ноги сами вынесли меня к какой-то женщине. Я замерла около нее, чувствуя, как дыхание застревает в горле, а холодные мурашки бегут по спине.
Не знаю, почему я остановилась здесь. Почему в груди вдруг появилось ощущение, что сердце рвется пополам, а ребра кто-то крошит тупым кинжалом. И я вот-вот начну задыхаться, выплевывая куски лёгких.
Я не хотела приходить сюда. Но с самого начала словно именно сюда и шла.
Женщина передо мной не плакала. Слез не было, но ее веки опухли. И казалось, что она провела в бесконечном стенании много дней. И вот сейчас уже не осталось сил. Она смотрела вперед пустым голубоватым взглядом. А мне чудилось, что передо мной до боли знакомые серебристо-серые радужки, которых я не видела так много лет. Которые теперь лишь изредка приходили ко мне во снах.
Я приподняла дрожащую руку, боясь прикоснуться. Не веря, что это может быть правдой.
Что-то щекотало щеки. Статуя женщины расплывалась, словно подвергнутая пеленой дождя.
— Так вот ты где, фейка, — раздался голос за спиной.
Я резко развернулась, пытаясь склеить треснувшее по швам сердце.
— Замучилась тебя искать.
Вытерла рукой влагу с глаз. С губ сорвался лишь один вопрос:
— Ты?
Передо мной стояла любовница Дайрена. Та самая фуриянка, которая, вполне вероятно, открыла дверцу в вольер с Джайрой.
— А кого ты ожидала увидеть, фейка? — усмехнулась девушка, уперев руки в бока.
Она стояла одна посреди дороги. Лёгкое платье из невесомого шелка едва колыхалось от ветра, обнажая высокий разрез на бедре. В глазах сверкал триумф.
— Почему ты называешь меня фейкой? — глухо спросила я, лихорадочно раздумывая над тем, что делать.
Пока она одна, мне ничего не угрожает. По крайней мере в данный момент. Но если она расскажет кому-то о своих "догадках", мне конец.
А значит, стоило немедленно убедить ее в ошибке.
— А разве ты не фея? — с усмешкой спросила она. — Не пытайся меня обмануть. Да, признаться, сперва я сама не верила. Но какие-то мельчайшие детали поведения, взглядов, интереса, который к тебе проявляли все вокруг. Дайрен, другие рыцари, даже фурии…
— Какой интерес? О чем ты говоришь? Никому я не интересна, — выдохнула я, едва не добавив: — у меня нет ни друзей, ни родных, ни близких людей.
— Так ты даже не замечала, да? — спросила девушка, и голос ее стал шершавым, ядовитым. — Как все они смотрят на тебя. Смотрят, но боятся подойти, потому что рядом с тобой Дайрен.
Она сжала губы, словно хотела сказать что-то ещё. И я почти слышала слова, которые едва не вырвались из ее рта: "Мой Дайрен!"
Ревнивые женщины хуже занозы под ногтем. Если не избавиться от нее сразу, выйдет только с гноем.
— Твоя ревность — только твоя проблема. Или ты всех соперниц принимаешь за фей?
Я старалась выглядеть как можно более вызывающе и одновременно спокойно. Это должно было выбить ее из колеи. Обязано было.
— Не всех, — криво улыбнулась она. — Были и другие знаки. Например, в какой-то момент мне вдруг стало интересно узнать твое имя. Я посмотрела в…
— Ну, а мне твое имя неизвестно до сих пор, — оборвала ее я, видя, как она краснеет от злости. — И представь себе — совершенно не хочется разрушать собственное неведение. Какой мне толк от имени чокнутой фуриянки? Оно поможет разве что держаться от тебя подальше.