— Обойдусь как-нибудь и без твоей выручки, понятно?
— Оно-то понятно, — кивнул парень. — Значит, пионерская логика не действует. А как насчет русской народной? Не ешь меня, лисичка-сестричка, может, я тебе и пригожусь…
— Уйди! — болезненно поморщилась Наташа. И, обогнув парня, пошла вперед.
Но он пошел рядом, не отставал ни на шаг.
— Да не переживай ты, в жизни чего только не бывает. Понимаю, ты теперь обижена на весь белый свет. Думаешь, все в Москве такие подлецы, как этот подонок. Честное слово — нет. Да не спеши ты, скользко ведь, еще упадешь, ногу сломаешь.
— Не твое дело! — Наташа остановилась, посмотрела парню в глаза. — Что ты пристал, как репей? Не видишь — я не желаю с тобой разговаривать. Отвяжись! По-хорошему прошу.
— Да погоди ты! Я же помочь хочу. Ты бы сначала послушала, потом делала выводы, а то получается, как у советских писателей: я Пастернака не читал, но я его презираю за антисоветскую писанину.
— Помочь? — Наташа презрительно усмехнулась. — Много же у вас тут помощников!
— Москва — очень дружелюбный город, — дурашливо кивнул парень. — У меня есть к тебе деловое предложение, думаю, оно тебя должно устроить. Не смотри так, вполне приличное предложение.
Наташа вспомнила сальную улыбку носильщика на вокзале — тоже ведь привязался с предложением!
— Пошел вон! — Хотела обойти парня, но он снова загородил ей дорогу.
— Сначала послушай, а потом ругайся. Я работаю в коммерческой палатке на Калининском, ну, где большие дома, видела, наверное, на картинках. Продаю всякую чушь: майки, сумки, сигареты, зажигалки, напитки, в общем то же, что и все. Короче, вижу, терпение твое на пределе. Мне нужен напарник или напарница. Зарплата — три тысячи в месяц, работа через день. Понимаю, ты не москвичка, но я могу тебя устроить в общежитие, а там что-нибудь придумаем. Ну как? Разве это не помощь?
Наташа с ненавистью посмотрела ему в глаза.
— И за это, конечно же, нужно платить? Мне уже сейчас бежать с тобой под кустик или как? Подождать до вечера?
Парень с огорчением вздохнул, покачал головой.
— Я, конечно, понимаю, ты с Кубани, там казаки с шашками на лошадях гарцуют и все такое, но сейчас в твоих словах мне слышится советская классика, что-то вроде: комиссарского тела захотелось? Помнишь, в «Оптимистической трагедии»? Ничего я от тебя не требую. Просто помогу. Соглашайся, я же понимаю, тебе не хочется возвращаться в хан Гирей. Это нормальная работа, многие приличные люди занимаются торговлей сейчас.
— Ты, например…
— Я, например.
— Отвяжись! — Наташа оттолкнула парня и быстро зашагала прочь.
— Ты все-таки подумай! — крикнул он вслед. — Я буду ждать. Знаешь где? У памятника Пушкину сегодня в шесть вечера. Запомнишь? Он «Бахчисарайский фонтан» написал. Про Гирея!
Засунув руки в карманы куртки, Сергей Мезенцев стоял и смотрел, как удаляется от него сердитая девчонка. Упрямая казачка, Аксинья — она была похожа на актрису Элину Быстрицкую, которая играла Аксинью в «Тихом Доне», поэтому он так называл ее. В шутку.
Вот она подошла к остановке, вот вбежала в подъехавший автобус. Захлопнулись двери, и автобус, переваливаясь с боку на бок, поплыл по улице, унося строптивую казачку.
Пошел снег. Грязные машины, автобусы, трейлеры сплошным потоком тянулись по улице. Вот ее и нет. И грустно вдруг стало на душе — как будто увидел, как вырос на грязном асфальте прекрасный цветок, наклонился к нему, но пробежали люди и затоптали цветок в снеговую кашу.
— Эй, Аксинья, мы так не договаривались, — стиснув зубы, пробормотал Сергей. И помчался вслед за автобусом.
4
— Ну и что? Подумаешь, старичок возбудился, вспомнил молодость. Не стоит переживать из-за этого. Значит, есть в тебе что-то такое… притягивающее мужиков. Не на всех же бросался твой профессор с такой прытью! Вот что, Наташка, кончай горевать. Лучше пойдем куда-нибудь сходим. Ты же хотела посмотреть на Красную площадь, Кремль, побродить в центре. Вот и пойдем. Слышишь?
Наташа лежала на кровати Ирины, спрятав голову под подушкой. Она слышала голос подруги, но думала о своем. О том, какой неприветливой, недружелюбной оказалась по отношению к ней Москва, о том, что случай с профессором страшен не как случай, а как символ московской жизни, символ выживания в этом городе: хочешь добиться чего-то — покорись тому, от кого это зависит. Покорись, сделай так, как он желает. Все, что захочет, сделай. Но почему?! И ведь это — профессор. Наверное, умный человек, в театр ходит, книги читает, относит себя к людям воспитанным. Что же сказать о других? О тех, кто не читает книг и плюет на приличия?
— Конечно, плохо, что не поступила в эту дурацкую академию, — спокойно рассуждала Ирина, не обращая внимания на молчание Наташи. — Но я же тебе говорила и, как видишь, оказалась права. Это самая обыкновенная шарашкина контора. Ничего хорошего из твоей затеи и не могло получиться. Ну и ладно. Поживи пару дней у меня, отдохни, погуляй по Москве, в театр сходи, а потом вернешься домой. Подготовишься хорошенько и поступишь летом в какой-нибудь настоящий институт. Их тут много.
— Я сегодня уеду, — пробурчало из-под подушки. — Вот полежу немного, соберу чемодан и махну на вокзал. Ты проводишь меня, Ирка? Хватит с меня этой московской жизни.
Ирина тонкими ломтиками нарезала вареную колбасу, сложила на тарелку, принялась нарезать хлеб.
— А вот это — глупее не придумаешь. Москва тут ни при чем, это чудесный город, и ты должна хотя бы немного познакомиться с ним.
— Уже знакома, — сердито отозвалась Наташа.
— Не говори глупостей, Наташка! В Москве живут прекрасные люди, их здесь больше, чем в любом другом городе. Но и проходимцев всяких, подлецов, бандитов здесь тоже больше, чем где-либо. На лбу у людей не написано, кто есть кто, поэтому всегда нужно быть осторожной. Это тебе не Гирей, где все знают, что с Плешаковым связываться опасно, а дед Василий, как напьется, так хватает палку и гоняет свою бабку вокруг хаты. Здесь все гораздо сложнее. Но и интереснее. Неужели ты не понимаешь этого, Наталья?
Наташа отбросила подушку, села на кровати. Все она понимала, одного лишь не могла себе уяснить: как же ей приспособиться к этому городу? Ведь если она к чему-нибудь потянется, плату с нее потребуют все ту же. Так платить она не будет. Никогда. Никому! Значит, никогда и ничего не достигнет здесь? Да так ли это?!
Она вдруг разозлилась на себя. Расстроилась, нюни распустила — для этого, что ли, приехала в Москву? Конечно, никто ее здесь не ждал с распростертыми объятиями, чего ж обижаться?
Прошло несколько мгновений, и Наташа поняла, почему разозлилась на себя, почему решила попробовать поиграть с этим городом. А ну, как он и не такой уж страшный, если, конечно, с умом все делать? Она вспомнила парня, который бежал за нею по скользкому асфальту и предлагал помощь. Она и слушать его не хотела, а он все бежал, все предлагал… Она злилась, прогоняла его и… она не боялась. Был бы на его месте носильщик с вокзала, наверное, не стала бы с ним разговаривать так, хоть и сердитой была. Нет, конечно, этот парень абсолютно не похож на носильщика. Да и на профессора — тоже. Было в нем что-то такое, что позволяло доверять этому человеку. Не во всем, это естественно, и все же, все же…
— Иди к столу, хватит тебе печалиться, — позвала Ирина. — Я тут обед соорудила, очень даже неплохо получилось. У меня и шампанское есть, теперь можно и выпить по бокалу за твой приезд, а то вчера ты опасалась, что в академии, не дай Бог, запах учуят и не запишут. Не учуяли, а все равно — не записали. Ну и не надо.
— Ирка, — Наташа присела к столу, — знаешь, там был один парень…
— Высокий, красивый, дружбу и помощь предлагал, — усмехнулась Ирина.
— Откуда ты знаешь? — удивилась.
— Забудь. — Ирина старательно вытаскивала пробку из бутылки. Раздался хлопок, но ожидаемого фонтана шампанского к радости Ирины не последовало. Она наполнила фужеры, посмотрела на подругу. — Таких парней в Москве — видимо-невидимо, сама с ними сталкиваюсь на каждом шагу. Самое лучшее в таких ситуациях — поворачиваться и уходить.
— Ты прямо как последний суд, все обо всех знаешь, — насупилась Наташа. — А он, между прочим, совсем не похож на тех, о ком ты говоришь. Таких и в Гирее полно. Он действительно предлагал мне помощь. Я вот теперь думаю.
— Хочет, чтобы ты стала официанткой в его ночном баре, телефончик оставил? Обещал все проблемы с жильем уладить?
— Я что, по-твоему, совсем дура, соглашаться работать в ночном баре? — обиделась Наташа. — Да ни за какие деньги!
— Вот и молодец. Ты всегда была у нас круглой отличницей, значит, должна учиться и теперь в серьезном вузе. Забудь о подозрительных парнях, и давай выпьем шампанское за то, что мы снова вместе.
Наташа отпила пару глотков и осторожно поставила бокал на стол. Третий раз в своей жизни она попробовала шампанское. Первый раз — на выпускном вечере в школе, второй — когда провожали Ирину в Москву на учебу.
— В том-то и дело, Ирка, что он совсем не подозрительный. Я была злая, посылала его, а он шагал рядом, а то и вперед забегал и все говорил, что хочет мне помочь. Ты знаешь, в общем-то неплохой парень, неглупый. Про Пушкина говорил, про Лермонтова, про Шолохова, да еще и Грибоедова вспомнил и «Оптимистическую трагедию», — задумчиво перечисляла Наташа.
— Народные сказки не вспоминал? — поинтересовалась Ирина.
— Вспоминал, — серьезно подтвердила Наташа.
— Долго же вы разговаривали с ним, — усмехнулась Ирина. — Ты совсем ничего не выпила, милая. Попробуй, не стесняйся, Клавдия Ивановна не узнает. Хорошее шампанское.
— Да нет, совсем не долго. Просто он все время вспоминал кого-то из писателей. Не знаю, почему.
— Давай все же выпьем до конца. Не оставляй на слезы, Наташка.
— Хорошо. — Наташа через силу допила бокал. — Но больше не наливай мне, не хочу.
— Да и я больше не буду. — Ирина с трудом всунула пробку в бутылку, поставила ее между оконными рамами и вернулась к столу. — А теперь выкладывай все без утайки. Что за помощь предлагал тебе прекрасный незнакомец? Должность секретарши в его офисе? Или сразу поездку в Париж?
— Да нет. Он сказал, что работает в коммерческой палатке на Калининском проспекте…
— Ох, ну ты и даешь, Наташка! — засмеялась Ирина. — Пушкин, Лермонтов… Я уж было подумала, действительно, серьезный человек. А он, оказывается, в комке сидит! Ты хоть внимательно рассмотрела его?
— Да нет, — пожала плечами Наташа, — я не особо приглядывалась.
— И правильно делала. Можешь посмотреть на любого торгаша и представить своего. Они все одинаковы: кожаная куртка, зеленые слаксы, туфли с бантиками… тьфу!
— Он совсем не такой. Нет, правда, Ирка. Вот ты не веришь мне, а зря. Что, я не видела этих торговцев у нас, в Кропоткине? Да сколько угодно!
Вино притупило ее чувства, успокоило, даже улучшило настроение. Теперь Наташа не сомневалась, что нужно пойти в шесть вечера к памятнику Пушкину и хотя бы поговорить с этим парнем, она даже не знает, как его зовут. Поговорить, посмотреть, подумать, а уехать всегда не поздно.
— Так что же он тебе предложил?
— Работать вместе с ним, поочередно. Торговать… всякой чушью.
— А жить ты будешь, конечно, у него?
— Нет. Обещал в общежитие меня устроить.
— Вот это действительно чушь! — фыркнула Ирина. — Ну и что же ты думаешь по этому поводу?
— Он будет ждать меня сегодня в шесть вечера у памятника Пушкину. Далеко это отсюда?
— Минут за двадцать можно дойти.
— Без метро, без переходов?
— Ножками, ножками. Погода дрянная, но в центре Москва прекрасна в любую погоду.
— Тогда вот что… Мы ведь ничем не рискуем, если пойдем и встретимся с этим парнем. Послушаем, что он скажет, а потом вместе и сообразим, верить ему или нет. Ты ведь не оставишь меня в трудную минуту, Ирка?
— Жизнь показала, что оставлять тебя в Москве наедине с мужчинами опасно, — философски заметила Ирина. — Придется пойти, посмотреть на коммерческого торгаша, который не похож на всех остальных. Так хочется разнообразить свои впечатления об этих существах.
Не доходя метров двадцать до памятника Пушкину, Наташа дернула Ирину за рукав куртки.
— Смотри, вон он стоит, в джинсовом костюме. Видишь?
— Высокий такой, без шапки? — уточнила Ирина.
— Да-да. Ну что, пойдем?
— Ни в коем случае. — Ирина взглянула на часы. — Всякая уважающая себя девушка должна обязательно опоздать.
— Мы на свидание пришли или узнать насчет работы? — съязвила Наташа. — Ты ничего не перепутала, Ирка?
— Ничего. Мы пришли на деловое свидание. Если ему очень хочется тебе помочь, подождет, никуда не денется.
— А если уйдет?
— Значит, денется. И никогда уже не сможет помочь такой замечательной девушке, как Наталья Колесникова.
— Хорошо тебе рассуждать, когда все нормально и никакая помощь не нужна. — Но все-таки покорилась.
Парень, опустив голову, прохаживался перед памятником. Похоже, он нервничал, то и дело посматривал на часы. Через десять минут Наташа не выдержала.
— Ты как хочешь, а я пошла. Видно же, что человек уже замерз, да и я тоже.
Он первый увидел их, обрадованно улыбнулся и поспешил навстречу.
— Ты молодец, Аксинья, что пришла. Можешь не сомневаться, все у тебя будет нормально.
— А это моя подруга Ирина. Она учится в Щепкинском театральном училище.
— А почему Аксинья? — спросила Ирина, в упор разглядывая парня. Потом повернулась к Наташе. — Он тебя ни с кем не путает?
— Очень приятно. — Парень, явно дурачась, неожиданно наклонился, поцеловал Ирине руку. — Меня зовут Сергей. Сергей Мезенцев. А что касается Аксиньи, то… Она знает, что она не Аксинья, и ты знаешь, и я. Но все остальные не знают этого, они думают, что перед ними Аксинья. Понятно я выражаюсь или не очень?
— Не очень, — пожала плечами Наташа.
— А я понимаю. — Ирина улыбнулась. — Знаешь, он прав. Ты действительно похожа на Элину Быстрицкую. Ну помнишь, она играла Аксинью в фильме «Тихий Дон»? Надо же! Раньше я как-то не думала об этом. Правда, Сергей — не Мелехов.
— А я не Аксинья, — возразила Наташа. — Меня зовут Наталья Николаевна.
— Ого! — притворно удивился Сергей. — Час от часу не легче!
— Почему? — удивилась Ирина.
Сергей кивнул на бронзового Александра Сергеевича. Обе девушки понимающе улыбнулись. Улыбнулся и Сергей, потом сунул руку под куртку и вытащил белую розу.
— Уважаемая Наталья Николаевна, — смиренно склонил он голову, — сударыня, позвольте преподнести вам этот скромный цветок? — И протянул розу Наташе.
— Позволяю, — засияла Наташа, невольно подыгрывая ему. И взяла розу. Осторожно поднесла к лицу, понюхала.
Нежный аромат розы соединил утонувший в волнах цветущих садов поселок и холодные камни города. Чуть холоднее, чуть дальше стал поселок, чуть теплее — город. Чуть ближе…
— Извини, — повернулся Сергей к Ирине. — Я не знал, что вас будет двое. Хочешь, я куплю тебе мороженое?
— Хочу, — усмехнулась она. — Через пару месяцев, когда станет жарко. А теперь, если это не секрет, расскажи, как ты собираешься помочь Наташе? Очень хочется знать, стоит ли рассчитывать на мороженое через пару месяцев или сразу выбросить эту мечту из головы?
— Лучше всего — сразу съесть. Тогда не нужно будет что-то выбрасывать из головы. Ну пожалуйста, не смотри так сурово. Я понимаю: ты вроде француза, который… — он бросил взгляд на памятник, — «и в Летний сад гулять водил». По-нашему, опытная, все понимающая подруга, чьи советы поистине бесценны для наивной деревенской девушки. Так?
— Нет, не так. Я не наивная и не деревенская, говорила же: Гирей — это поселок. И вообще, мы все болтаем о чем-то постороннем, Ира права, давайте о деле.
— Давай, — согласился Сергей. — Итак, любезные дамы, смею предложить вашему вниманию такое предложение: Наташа будет работать в коммерческой палатке моей напарницей, то есть мы будем работать по очереди — день она, день я. С девяти утра до шести вечера. Прописка не требуется, я уже говорил с начальством своим высоким, оно ждет Наташу. Процесс оформления предельно прост: она оставляет свой паспорт, ей доверяют материальные ценности. Детали объясню на месте. Жить она будет в общежитии Литературного института, там помощник коменданта мой друг, он предоставит в распоряжение Наташи комнату. Сегодня я позвонил ему — возражений нет, человек в какой-то мере мой должник. Разумеется, все это незаконно, но вполне надежно, как и принято в нашей стране. Зарплата — три тысячи в месяц, не так уж и плохо. Говорят, в мае будет пять — совсем хорошо.