— Здравствуйте, товарищи. — Он по-простому подошел, оскалился в голливудской улыбке, доброжелательно глянул на Варенцову. — Ну, как вам, товарищ стажёр, наша придумка? Те, кто пока ещё непричастен, со спутников увидят только одно… — Рука с сигарой указала на гору смердящих тушек. — Мёртвого осла уши, ведь так здесь говорят. — И, не дожидаясь Оксаниного мнения, повернулся к её куратору: — А у вас как дела?
Что именно он имел в виду — то ли инструктаж Варенцовой, то ли кормление зверей, то ли нечто уже совсем запредельно секретное, Оксана так и не поняла.
— Идут, Максим Максимович, идут, — ответил Пётр Петрович и взял ковш на караул. — В самом что ни есть мажорном ключе…
— Ну и ладно. — Максим Максимович милостиво кивнул, выпустил клубочком якобы ароматный дым и удалился в сторону пристани, где был ошвартован «Силайн». Маленькая бурая шкурка подрагивала в такт его шагам, казалось, в руке у генерала в агонии бился зверёк…
«Странно, на идиота вроде не похож, — посмотрела ему вслед Варенцова. — Значит, я в самом деле пока ещё не всё поняла…»
Качнула головой и потянула тележку с вёдрами дальше.
Почему-то её бесконечно раздражала мысль о том, что она оказалась под началом у бывшего американского генерала. Даже Пётр Петрович со всеми его прибабахами раздражал меньше. Может, оттого, что, будучи своим, казался худо-бедно понятным. По крайней мере, в морду двинуть ему она уже запланировала. Эка важность, особенно после того, как она выпорола «куликовкой» судью. Спец по НЛО из штата Вирджиния был, как ни крути, совсем другой коленкор…
Вёдра между тем опустели, солнце заметно передвинулось на небосводе, и Пётр Петрович посмотрел на часы:
— Ого, время, пора и нам подхарчиться. Товарищ стажер, обед.
Столовая, замаскированная под погреб, располагалась под землёй и внутри была разгорожена на кабинки-кабинеты. Наверное, опять-таки ради пресловутой конспирации и секретности.
Меню на первый взгляд впечатляло: борщ, плов, селёдка, блинчики, тефтели, зразы, рагу, витаминный салат. В качестве американских влияний присутствовали жареная индейка, гамбургеры, чизбургеры и порридж по-ноттингемски. Оксана принюхалась к запахам, сочившимся из кухни, и подумала, что Максим Максимович здесь навряд ли питался. Хотя как знать…
— Зразы. Из нутрятины, — пододвинул тарелку Пётр Петрович. — Очень даже рекомендую. Вот прошлый раз были из бобра… Мой вам совет, товарищ стажёр, никогда не имейте дело с бобрами…
Варенцовой после кормокухни есть не хотелось совсем. Она не смогла устоять только перед селёдкой под шубой, приятно удивилась качеству и добавила полпорции окрошки. Пётр Петрович без конца заглядывал в её тарелку, и Оксана снова озлилась. «Только попробуй мне высказаться, что, мол, девушка на диете. Точно нос сплющу…»
Но Пётр Петрович, на счастье своё, промолчал, и минут через двадцать, снова облачившись в резину, Оксана уже мыла матчасть. То есть котлы, вёдра, мясорубку, фаршемешалку и костедробилку. Что до куратора, он отправился за многопудовую дверь — работать с документацией.
«Странно, — рассуждала за работой Оксана. — Человек чего-то больше боится, чем потери погон, ведь за пьянство на службе нигде по головке не гладят. Или терять нечего? Или он настолько ценный кадр, что ему прощается всё? Чёрт их тут знает, и этом управлении „Z“. Что им на самом деле нужно? Действительно пытаются бороться с чем-то глобальным или каждый сам по себе в этой мутной воде рыбку хочет поймать?..»
Часа через полтора под аккомпанемент металлического скрипа появился куратор. Хмурый, с покрасневшим носом. Хоть и говорят, что Бог любит троицу, но третий визит в кладовую на Петра Петровича повлиял до крайности негативно.
— А, стажёр, ты, — изрёк он, словно ожидал увидеть на Оксанином месте кого-то другого. Потом махнул рукой, едва ли не всхлипнул и очень проникновенно добавил: — Влипли мы с тобой, стажёр, ой влипли… Обратной дороги нет… Не будет нам пощады ни от тех, ни от этих. Попали мы, стажёр, в жернова…
Зря ли говорят, что у трезвого на уме, у пьяного — на языке. Варенцова заинтересованно ждала продолжения, но его так и не последовало. До самого конца рабочего дня Пётр Петрович оставался тих и неразговорчив.
Наконец оба сняли сапоги, избавились от удушливых защитных костюмов и покатили велосипеды малой скоростью к КПП. По пути встретили майора в бандане — тот, выставленный с кормокухни, без дела не сидел: забирал из клеток павших зверьков, видимо, чтобы не пропали зря шкурки.
Пётр Петрович с отвращением сплюнул.
— Палач, убийца, страшный человек… — шепнул он Оксане. Глянул на часы и показал малиновую книжку охраннику: — Девушка со мной. Пропустить без досмотра.
Велосипед едва повиновался ему — Пётр Петрович ехал по сложной кривой, не всегда совпадавшей с тропинкой, так что путь до знакомой полянки был отмечен ругательствами и приземлениями. Наконец удалось приковать байки цепью к стволу и — слава тебе, Господи! — подняться на борт. Потом была другая поляна, красный «Юпитер» с коляской, каска с забралом, выбоины шоссе…
Кривоватая вывеска «Горбаня» показалась Оксане родным причалом.
— Ну вот, товарищ стажёр, пока всё. — Пётр Петрович выглядел смертельно серьёзным. — Поздравляю с боевым крещением. Думаю, мы сработаемся… Завтра в девять ноль-ноль вам будет звонок, встреча по паролю, пароль всё тот же: «Говорят, грачи прилетели». Не забудьте отзыв. Ну, до связи.
Быстро оглядевшись по сторонам, он вжал голову в плечи и под рёв мотора исчез в туче сизого выхлопа.
«Вот клоун, — передёрнуло Оксану. — А я дура…»
Больше всего ей сейчас хотелось под душ, смыть ароматы зверофермы. А по большому счёту — сбежать. Стремительно и без оглядки, куда глаза глядят. Подальше от всяких там Максимов Максимычей с Петрами Петровичами. От норок с обгрызенными лапами — хотя уж чего-чего она вроде бы в жизни своей не видала…
Сколько раз за минувшие годы её посещало подобное желание? Прав всё же был мудрец Соломон: «И это пройдёт…»
Выйдя на площадь, Оксана сразу увидела давнего своего знакомца — бомжа Никиту. Тот, даром что блаженный, вовсю торговал.
Да не чем-нибудь, а вяленой рыбой!
— А вота щука зубаста! А вота плотвичка глазаста! Гайдар с Чубайсом поели, потом кишкою скорбели. А вота щука зубаста…
Увидев Оксану, он заулыбался ей, как родной.
— Возьми лещика, душа-девица. Икряной, зкологический, без глиста. Вкус — во рту тает…
Глаза у Никиты были добрые, лик — евангельски светел, и уже рыба казалась добытой не иначе как в море Галилейском.
— Спасибо, денежек нет, — улыбнулась в ответ Варенцова. — Была одна монетка стоящая, да и та тю-тю…
— А ты возьми так, — одарил ее лещом Никита. Кашлянул и вдруг перестал улыбаться. — Ты, девка, это… того… Поглядывай нынче по сторонам. Сон у меня намедни был скверный, а сны у меня, желанная, все вещие. Так что, как говорится, на Бога-то надейся, а сама, девка, держи ушки топориком…
— Ага, и хвост пистолетом, — в тон отозвалась Оксана, нахмурилась, мотнула головой. — Спасибо за леща и за ласку. И за сон в руку. Учту.
Посмотрела в мудрые, синие, как небо, глаза, благодарно кивнула и пошла к себе.
Тихон валялся на кровати — рыжий, усатый, размерами с диванную подушку. При виде хозяйки он вытянул лапищи, пару раз показал и спрятал здоровенные когти.
«Ещё расту, — вспомнив наклейку на чьей-то „Оке“, умилилась Оксана. — А так я — тигр!»
— Будешь хорошим мальчиком, — сказала она вслух, — дам леща. Настоящего, с икрой. Экологического, говорят.
«Ну, если экологического…» Тихон встал, потянулся, вывернулся в зевке, продемонстрировав вполне внушительные клыки. Мягко спрыгнул с кровати, подошёл, хотел потереться в ногах, но принюхался и брезгливо потряс лапой. «Фи, и где ты только шаталась!» И всё-таки потёрся, отчего Оксанино сердце окатило тёплой волной. Она знала что меньший брат её не бросит. Ни при каких обстоятельствах…
Она открыла форточку и скоро уже стояла под душем. Казалось, холодная вода смывала грязь не только с тела, но и с души. Постепенно полковнику Варенцовой расхотелось куда-либо бежать, все проблемы стали казаться так или иначе разрешимыми, все жизненные тяготы и безобразия утратили ауру окончательности и безнадёги. Сейчас она поужинает (ах, лещ, экологический, икряной…), немного отдохнёт, а потом отправится с Тихоном на променад. Вёрст этак на восемь. Ну а уж потом — на закладочку — почитает Краева, дарёный роман. Да… Краев… Олег. — «Боженька, ну присмотрел бы Ты за здешней сотовой связью, ну что Тебе стоит, а?.»
Шум, внезапно поднявшийся за дверью, прервал цепочку мирных и приятных, в общем-то, размышлений. Началось с того, что по стеклу заскрежетало железо, а потом внутри номера шумно захлопали крылья. И одновременно подал голос Тихон. Да как подал! Это был не мяв, не ор, не шипение, даже не рык, а нечто гораздо более грозное! Это был клич исконной, поистине генетической ненависти, сдобренный бешеным вызовом и непреклонным намерением, если придётся, закрыть собой амбразуру!
Оксана с её замедленным человеческим восприятием едва успела вздрогнуть и повернуться, когда дверь зримо содрогнулась от увесистого удара с той стороны. Вот теперь Оксана услышала шипение. Оно не имело ничего общего с коротким кошачьим «Ххха». Это был непрерывный, пульсирующий звук, от которого мокрое тело сразу покрылось пупырышками. Долю секунды спустя дверь затрещала, как будто снаружи в неё вбивали гвозди. Варенцова увидела, как вспучилась краска и в щели лопнувшей фанеры просунулись чёрные когти. Какая-то тварь сжимала небольшую, но страшно сильную лапу, проделывая в двери дыру…
Другие когти шарахнули внизу по линолеуму — это выпрыгнул Тихон. Шипение оборвалось резким взвизгом, и лапа исчезла. Зато внутри номера опять захлопали крылья и зазвучал боевой клич ведущего смертную битву кота…
Ох, не зря великий Миямото Мусаши, принимая ванну, клал свой меч на её край…
Ситуация здорово отдавала фильмом «Чужой», где героям оставалось надеяться только на бластеры и скорость реакции, да ещё на вмешательство Хищника — тоже не на шутку опасного, но хоть не лишённого понятий о воинской чести…
Что ж, благородный Хищник в данном случае имелся, а вот бластер… эх…
Сколько женщин (да чего уж там — и мужчин тоже) на месте Оксаны с визгом забилось бы в уголок, прикрываясь хилой пластиковой занавеской? Выскочив из ванны, Варенцова свернула жгутом махровое полотенце, пинком распахнула дверь и вылетела наружу.
По номеру, яростно молотя чёрными крыльями, металась пернатая тварь. У неё были лапы ящерицы и тело змеи, толстое, сильное, плотное, сплющенное на конце для лучшего управления полётом. В шипящей пасти виднелись непропорционально крупные зубы и сновал длинный, зловещий раздвоенный язык. Тварь то взвивалась под потолок, то пикировала, выставляя жуткие когти.
Ей навстречу раз за разом взвивалась рыжая молния — завывающий Тишка бесстрашно держал оборону, не подпуская убийцу к двери, за которой скрылась хозяйка. Свирепый, со вздыбленной шерстью, потомок фараонских любимцев действительно напоминал летучий огненный шар. Он сыпал искрами, оставляя плазменный след (Оксана могла бы в этом поклясться), когти со свистом рассекали воздух и разили врага. По грифельно-серой шкуре страшилища уже в нескольких местах растекались зеленовато-жёлтые пятна..
Заметив свою основную цель, тварь оставила Тихона и сделала мгновенное пике на Оксану. Жуткие лапы и зубастая пасть, несущиеся прямо в лицо. Круглые глаза, в которых светилась жёсткая программа: «Найти и убить!»
Оксана полоснула навстречу тугим махровым жгутом, точно самурайской катаной, с хладнокровной яростью и непередаваемой силой: — Ах ты др-р-рянь…
Удар отшвырнул летучую гадину, но не сбил. Всего на секунду-две она закувыркалась в воздухе, хлопая крыльями, ища равновесие для новой атаки… Этого оказалось достаточно. Тихон на сто процентов использовал подвернувшийся шанс, взвившись под потолок в мгновенном и снайперски точном прыжке.
Обратно на пол они приземлились ожившей фреской из египетской усыпальницы.
Поверженное порождение ночи с беспомощно разинутой пастью и быстро тускнеющими глазами.
И священный солнечный кот, впившийся во вражий затылок…
— Тишенька, Тиша! — Оксана первым долгом подхватила выпустившего добычу кота. — Маленький, ты цел?
О да, Тихон ни в коей мере не посрамил пресветлого Ра, победившего в кошачьем образе змея Ими-Ухенеф под деревом ишед в Гелиополе. Аккуратно вывернувшись из заботливых рук, он вспрыгнул на стол и принялся яростно умываться, не забывая поглядывать на форточку. А ну как оттуда ещё что прилетит?..
— Так, — по давней привычке вслух проговорила Оксана. — Вот скотина, хорошую книжку не дала почитать…
Взяв карандаш, как была, голая и мокрая, она склонилась над незваной гостьей, потыкала, повертела… Встала, выругалась про себя, принялась вытираться.
Тварь была ещё та. Мощная, мускулистая, с длинными бороздчатыми клыками. Если надавить карандашиком на темя, где по идее полагалось быть железам с ядом, бороздки смачивала густая зеленоватая жидкость. Явно не майская роса и не святая водичка. «Тишенька… Если бы не твои когти и стальная хватка…»
Оксана уже понимала, что ей не дали не только книжку почитать, но и леща дегустировать. А вот моцион, пожалуй, всё же произойдет. Она достала из сумки телефон и набрала номер Забелина. А кому ещё прикажете звонить в такой-то вот ситуации? Связь с куратором односторонняя, да и тьфу на него, на куратора этого, номер базы стажёру не полагается, милиция с пожарными правильно не поймут… Вот и остаётся Забелин, тем паче что официально он всё ещё её начальник.
— Да, Оксана Викторовна, привет, — сказал Забелин без всякого удивления, как будто ждал звонка. — Соскучились никак?
— Да понимаете… нужно поговорить, — созналась Варенцова. — Посоветоваться. А кроме вас, мне…
— Ну так в чём вопрос, — усмехнулся Забелин. — Приходите в гости, прямо сейчас, как раз к ужину подгадаете. Дорогу найдёте?
«Обижаешь, начальник», — невольно улыбнулась Варенцова.
— Котика обязательно с собой захватите, — совершенно неожиданно сказал вдруг Забелин. — Ну ладно, ждем.
«Котика?..» Оксана чуть не перезвонила ему, но по зрелом размышлении воздержалась. Глупо, в самом-то деле, было бы напоминать начальнику о его собственных дворовых собаках. Пригласил Тихона в гости, сам пусть вспомнит и позаботится. А не позаботится, опять его проблема. Ветеринарная…
На самом деле гораздо интереснее была причина, сподвигнувшая Забелина персонально пригласить к себе Тишку. Самолично попотчевать захотел победителя автобусных террористов? Или?..
Вот то-то, что «или». Может, Николай Ильич опять знал нечто такое, о чём она начинала только смутно догадываться?
Оксана покачала головой и стала собираться не «на минуточку поболтать», а на случай, близкий к экстремальному выживанию. Что надо взять с собой, имея в виду, что за время её отсутствия в номере может приключиться, скажем, пожар?
Правильно: документы, роман Краева, крошку-нетбук, верную «куликовку» — это к вопросу о самурайском мече на краю фуро… Поверх всего в рюкзачок было бережно помещено самое невосполнимое и драгоценное — подрёмывающий Тихон.
Убитую гадину, замотанную штук в пять мусорных пакетов, Оксана несла в отдельном мешочке…
На площади успела почти затихнуть рыночная суета. Оксана невольно огляделась в поисках блаженного, но его нигде не было видно.
«Вот такие у нас в России бомжи, — усмехнулась она про себя. — Всё знают, всё понимают, всё видят наперёд. Поэтому нас и не победить. Интересно, в курсе Никита, откуда у гадюк крылья растут?..»
Забелинскую калитку, как и в первый раз, отворили гостье мальчишки, но пса, к некоторому облегчению Оксаны («Не забыл!»), с ними не было. Варенцова вошла во двор…