– Нет, – замотал головой Йен. – Мне пора, – добавил он через несколько минут, что простоял без движения, пытаясь понять, почему одно единственное прикосновение ладони Микки к его плечу заставляет сжиматься внутренности.
Резко развернувшись вокруг своей оси, Галлагер подхватил сумку с кровати, выдыхая из груди весь воздух в тот момент, когда рука Милковича соскользнула, проделав пальцами путь от ключицы до ладони, что тут же схватил он в последней попытке задержать рыжего.
– Спасибо за все, Мик, – кивнул Йен, крепко сжимая холодные пальцы дрожащей рукой, не желая отпускать их, и, наконец, поднимая взгляд на лицо брюнета, стоявшего в нескольких сантиметрах от него, натыкаясь на горящие голубые глаза, в которых теперь не было даже намека на привычное презрение, в которых с легкостью любой смог бы рассмотреть сейчас отголоски беспокойства и сожаления. – До встречи, – выдохнул он, отпуская руку парня, крепко сжимая вмиг вспотевшую ладонь в кулак, чтобы сохранить ощущение этого последнего прикосновения как можно дольше.
Обойдя молодого человека, борясь с желанием еще раз оглянуться, Галлагер прошел к двери, поудобней перехватывая увесистую сумку, в которую с большим трудом удалось запихнуть привезенную вчера одежду.
– Эй, рыжик? – услышал он за своей спиной в тот момент, когда до выхода из комнаты остался лишь шаг. – Ты кое-что забыл, – проговорил Милкович, подходя к парню со спины.
Небольшой кусочек серой материи, что до недавнего времени лежал на прикроватной тумбочке, а теперь сжимался татуированными пальцами, показался в поле зрения, вызывая грустную улыбку на лице рыжего от воспоминаний того, сколько было с ним связано.
– Забери ее себе, я заметил, у тебя нет ни одной шапки, – ответил Йен, не оборачиваясь, делая последний шаг, и оставляя брюнета в спальне одного.
«Ну, и уебывай» пробубнил в голове Милковича внутренний голос обиженного ребенка, когда Галлагер скрылся в коридоре.
«И хуйню эту свою забери» вторил ему другой, заметно раздраженный, когда Милкович швырнул головной убор рыжего ему вслед.
«Вернись» прошептал третий, слишком тихо.
Но адресат услышал молчаливый призыв.
Всего несколько секунд понадобились Йену для того, чтобы преодолеть расстояние от двери до Микки, что продолжал стоять в центре комнаты, крепко сжав кулаки. И еще одна на то, чтобы схватить ладонями лицо брюнета и прижаться к поджатым губам своими.
Легкое, невесомое прикосновение губ рыжего к его собственным было столь неожиданным для молодого человека, что Милкович растерялся на мгновение, не имея возможности пошевелить ни единым мускулом, пока от нервных окончаний, наконец, не дошла до мозга информация о том, что только что Галлагер вернулся и поцеловал его. Пока мозг в ответ не послал сигнал губам раскрыться и ответить на этот поцелуй, а рукам – ухватиться за талию парня, прижимающегося к нему.
Задевая мочки ушей брюнета, Йен продвинул ладони дальше, пальцами зарываясь в короткие черные волосы на затылке Микки, ногтями ощутимо царапнув его кожу, чуть наклонил голову и толкнулся языком в приоткрытый рот, ожидая реакции молодого человека на свои действия, которая не заставила себя долго ждать.
Сжимая руками толстовку рыжего, Милкович прижал его тело еще ближе, раскрывая рот шире, встречая язык Галлагера своим, переплетая их и утробно рыча, возбуждаясь от каждого нового движения губ, задержав дыхание и крепко зажмурив глаза, отдаваясь этому поцелую полностью, постепенно теряя способность соображать.
Проникая глубже, ударяясь зубами о зубы брюнета, Йен ласкал языком каждый уголок рта Микки, чувствуя ответные толчки навстречу, не смея вдохнуть или отстраниться хотя бы на миллиметр, всем телом вжимаясь в тело молодого человека, крепко сжимающего его в своих объятьях, оставшегося единственной его опорой сейчас, ведь ноги предательски дрожали, а колени норовили подогнуться.
Воздуха катастрофически не хватало, кислородное истощение вынуждало сделать так необходимый вдох, но Милкович терпел из последних сил, не желая отрываться от Галлагера, самоотверженно вгрызающегося в его до боли в челюстях раскрытый рот, от рыжего парня, что спустил свои руки на его шею, оставляя розовые следы от царапающих кожу ногтей.
Поцелуй набирал обороты, увеличивая скорость движения губ и языков, сплетающихся в причудливом танце; сильных рук, теперь беспорядочно бродивших по спине или цепляющихся за мягкую кожу с маленькими крупицами мурашек на ней; двух сердец, запинающихся, бешено колотясь, сбиваясь с привычного ритма.
Громкое рычание соединялось с тихими всхлипами, создавая своеобразную мелодию, распаляя и возбуждая два молодых тела, что прижимались друг к другу, сливаясь в единую бесформенную фигуру, не имея сил оторваться.
Напоследок ощутимо прикусив нижнюю губу брюнета, кажется, даже прокусив ее насквозь, Йен отстранился, громко застонав, делая первый глоток чистого воздуха, обжигающий глотку, и в одно резкое движение развернулся, снова исчезая за дверью, хватая сумку, что валялась на полу возле нее, и спеша вниз, попутно проклиная себя за проявленную слабость перед желанием поцеловать молодого человека, что возникло в его воспаленном сознании еще вчера и крепло на протяжении всего дня, вновь оставляя Микки в одиночестве, стоять посреди пустой комнаты с расфокусированным взглядом и полным отсутствием понимания только что произошедшего.
Вибрация телефона в кармане привела брюнета в чувства, но было уже поздно – входная дверь дома Милковичей громко хлопнула, закрываясь за братьями Галлагер.
– Алло, – прохрипел Микки в трубку, не потрудившись посмотреть на экран. Да и вряд ли бы он смог что-то там увидеть из-за густой пелены застилающей глаза и наркотического опьянения от столь внезапного поцелуя.
– Добрый вечер, Вы мне звонили? – послышался на другом конце незнакомый голос.
– Что? – переспросил Микки, пытаясь заставить мозг соображать.
– Я говорю, у меня несколько пропущенных вызовов от Вас. Кто это? – уточнил его собеседник, и брюнет, наконец, понял, с кем говорит.
– Никто, блять, – ответил Милкович Майку, переводя взгляд на дверь, где еще минуту назад мог видеть удаляющуюся спину рыжего. – Иди нахуй, – проговорил он, сбрасывая вызов и срываясь с места, чтобы догнать Йена.
Комментарий к До встречи
Еще один маленький кусочек в этой большой истории.
Надеюсь, что кому-то это понравится, хотя очень сильно в этом сомневаюсь.
Как всегда, жду отзывов и критики, не поленитесь написать пару слов автору,ему это так нужно…
========== Чувства ==========
– Они уже ушли, – услышал Микки голос сестры за своей спиной, когда, спотыкаясь, подбежал к входной двери, распахивая ее и вглядываясь в вечерний сумрак улицы. – Ты опоздал, – добавила Мэнди, подходя к брату.
– Да я покурить хотел, – не оборачиваясь, ответил Милкович, выходя на крыльцо, глубоко вдыхая прохладный воздух полной грудью, игнорируя тот факт, что ему вовсе не обязательно было для этого выходить на улицу, ведь в маленьком доме не было ни единой вещи, от которой не пахло бы сигаретным дымом, и, кажется, совершенно позабыв о том, что сестре это прекрасно известно.
Порывшись в карманах и не обнаружив небольшой пачки, которая стала бы своеобразным оправданием внезапного порыва, брюнет крепко сжал челюсти, оборачиваясь к девушке и нехотя прорычав:
– Сигареты дай.
– Ты же… – хотела было ответить Мэнди, но резко замолкла, встречаясь взглядом с голубыми глазами брата, замечая в них что-то, чему никак не могла подобрать определение, совершенно новое и неожиданное для себя. – Держи, – лишь произнесла она, доставая из кармана пачку и кидая ее парню.
– Спасибо, – сильно удивив девушку, ответил Микки, не с первого раза справившись с довольно-таки простой задачей извлечения огня из зажигалки дрожащими пальцами.
Просто на улице было холодно, а из одежды на нем была лишь футболка и старые потертые джинсы. Определенно, только поэтому.
***
Работа в захудалой кафешке не доставляла ни физического, ни морального, ни, тем более, финансового удовлетворения Милковичу, но была необходима для поддержания образа вставшего на путь исправления бывшего заключенного, усиленно старающегося приносить пользу обществу. Пусть эта польза и заключалась лишь в том, что у Микки не оставалось свободного времени на новые разбои и грабежи.
Утренние смены никогда не были для него в фаворе: во-первых, потому что он все их сваливал на свою сестру, с готовностью меняющуюся с ним на свои вечерние, чтобы освободить время для очередного свидания со своим лупоглазым; во-вторых, даже в те редкие дни, когда их графики с Мэнди совпадали, он просто-напросто не приходил, посылая сестру, пытающуюся разбудить его на рассвете, по давно изученному маршруту, догонять Стивена, который был отправлен туда же накануне, перед уходом домой.
Но сегодня, по каким-то неизвестным даже ему самому причинам, Милкович самостоятельно поднялся с кровати еще до восхода солнца, и, наспех приведя в относительный порядок свой внешний вид, прихватив только вчера выстиранную сестрой рабочую униформу, направился в небольшую круглосуточную кафешку, намеренно забывая дома неизменный атрибут любого сотрудника – ненавистную кепку, и очень надеясь на то, что у Стивена закончились запасные.
– Микки? – удивленно проговорила Аманда, с нескрываемым интересом рассматривая невысокого брюнета, проходившего за стойку, чтобы сменить ее. – Привет, – улыбнулась девушка редкому гостю в столь ранние часы.
– Ага, – кивнул Милкович, надевая фартук, который теперь носил постоянно, хоть качество и скорость его работы в последнее время значительно улучшились, а количество разбитой посуды и рассыпанных или разлитых ингредиентов почти равнялось нулю.
– Сегодня же смена Мэнди, – решила продолжить разговор девушка, давно положившая глаз на необщительного грубоватого парня.
– Мы поменялись, – ответил тот, беглым взглядом обводя полупустой клиентский зал.
– Зря согласился, – улыбнулась Аманда, прекрасно понимая, что утро понедельника – не самое выгодное время для работы, ведь озлобленные посетители кафе, вынужденные после бурных выходных вновь окунуться в трудовые будни, редко бывают щедры на чаевые.
– Похер, – проговорил Микки, забирая из рук улыбающейся девушки чек-отчет, надеясь на то, что навязчивая собеседница скроется из виду сразу после этого.
– Джим позвонил недавно, он задержится, – продолжала щебетать девушка, игнорируя недовольный взгляд парня, раздраженного ее присутствием. – Я могу остаться с тобой, пока он не придет, – воодушевленно сообщила она, надеясь на то, что Микки с радостью примет ее помощь, и у нее будет возможность узнать поближе объект своего интереса.
– Не стоит, – лишь ответил Милкович, переключая свое внимание на мужчину, вошедшего в помещение – своего первого на сегодня клиента.
– Но…
– Вали уже, блять, – не сумев больше сдерживать раздражение, прорычал брюнет, вполуха слушая заказ посетителя, доведенными до автоматизма движениями переключая кофейный аппарат в режим нагрева и выкручивая ручку печи до упора.
Мудак Джим не только опоздал на несколько часов, как сообщил ранее, а вовсе не пришел, оставляя сегодняшнего своего напарника на растерзание недовольным посетителям, вынужденным торчать у прилавка в ожидании своего заказа гораздо больше времени, чем те рассчитывали, а самому себе обеспечивая, как минимум, пару ударов в челюсть от все того же напарника, проклинающего его всеми известными ругательствами и уже придумавшего не один способ расправы с ним.
– Я просила со сливками, – недовольно проворчала расфуфыренная мадам, морщась от напитка, приготовленного Милковичем впопыхах.
– Блять, вон молочник стоит, – прорычал тот в ответ, голыми руками залезая в тостер, где застрял очередной, кажется, уже сотый за сегодня кусок хлеба для сэндвича. – Сука! – проорал он, отбрасывая подгоревший ломоть на столешницу, усиленно тряся рукой, чтобы охладить обожженные пальцы.
– А они обезжиренные? – продолжала говорить клиентка, пытаясь просунуть палец в небольшое отверстие ручки молочника.
– Ты сожрала уже четыре пончика, блять, думаешь, обезжиренное молоко тебе поможет? – не задумываясь долго, выдал Микки, разворачиваясь на сто восемьдесят и направляясь в кухню за омлетом, которого уже пятнадцать минут не может дождаться дедуля за шестым столиком.
– Какая наглость! – возмутилась женщина, оборачиваясь на следующего за ней в очереди в поисках поддержки, но была вынуждена лишь в недовольстве поджать губы, когда вместо нее на лице лысоватого мужчины заметила только едва сдерживаемую улыбку. – Понаберут грубиянов, – себе под нос пробормотала она, забирая со стойки кофе и отходя к своему столику.
– Сука, блять, мудак ебучий, – ворчал Микки, в очередной раз нажимая кнопку на кофе-машине, проклиная Джима, хотя даже не знал, как тот выглядит, ведь не имел такой привычки – запоминать имена и лица своих сослуживцев. – Пизда малолетняя, – досталось и Аманде, которая, так и не получив желаемой взаимности в общении от привлекательного брюнета, ушла вскоре после окончания своей смены, и несколько часов Микки был вынужден в одиночку справляться с нехилым наплывом посетителей.
Да, пара рук сейчас бы пришлась кстати, даже если к ним прилагался бы вечно не закрывающийся рот и заинтересованный взгляд карих глаз, хозяйка которого была уверена в том, что ее косоглазость окружающие считали своеобразной изюминкой.
Дверной колокольчик оповестил Милковича об очередном посетителе, которых, кажется, за сегодня он успел обслужить больше, чем за все время своей работы в этой забегаловке.
Высокий худощавый молодой человек в удлиненной куртке и черной шапке прошел в дальний угол зала, выбирая самый последний столик, скрытый от всех небольшой перегородкой.
– Че, блять, поближе сесть нельзя было, – пробубнил Микки себе под нос, хватая меню, чтобы отнести его новому гостю кафе, понимая, что теперь ему придется носиться через весь зал, чтобы принять заказ, отнести его и не забыть забрать счет потом.
Молодой человек снял куртку и повесил ее на высокую вешалку, пустовавшую до недавнего времени, аккуратно размотал длинный шарф, что прятался под ней, и снял головной убор, чтобы уложить его вместе с шарфом в рукав, поднимая свободную руку и запуская длинные пальцы в огненно-рыжие волосы, одним своим движением заставляя замереть Микки на месте.
«Галлагер?» тут же пронеслось в голове брюнета, широко распахнутыми глазами смотревшего на молодого человека, стоявшего к нему спиной, не смея отвести взгляда от его яркой макушки.
– Блядские белки, – выдохнул Микки, падая на старый диван в маленькой гостиной своего дома, устало вытягивая гудевшие ноги, отбрасывая в сторону кепку, в очередной раз выданную чертовым Стивеном, и опуская голову на колени сестры, сидевшей на нем до его прихода.
– Что? – удивленно переспросила Мэнди, вытаскивая потрепанную подушку из-за своей спины и подкладывая ее под голову брата, вернувшегося с работы в довольно-таки необычном для себя состоянии задумчивости.
– Ты знала, что они и мясо жрут? – проговорил Микки, прикрывая веки, вспоминая странный разговор об этих хвостатых, что завязался против его воли с долговязым рыжим парнем, зашедшим выпить кофе в крохотную забегаловку, где вкалывал Милкович сегодняшним днем, совсем не похожим на того рыжего, мысли о котором не давали уснуть этой ночью.
– Черт, Мик, какого хера ты завел разговор о белках? – не понимая причин, сподвигнувших брата на столь непривычные рассуждения, спросила девушка, погружаясь в угольно-черные волосы пальцами, начиная аккуратно массировать кожу головы брюнета, наслаждаясь столь редкими моментами нежности в их отношениях, обычно состоящих лишь из препирательств, криков, оскорблений или подколов друг друга.
– Забей, – лишь ответил тот, блаженно прикрывая глаза, отдаваясь расслабляющим прикосновениям, изо всех сил стараясь не думать о парне, что еще вчера вечером тянул его за волосы и царапал кожу шеи.
Мэнди не стала настаивать и затихла, продолжая гладить брата по голове, внимательным взглядом рассматривая его расслабленное лицо, пытаясь найти в нем ответ на вопрос, мучавший ее еще со вчерашнего вечера.
Длинные холодные пальцы зарывались в едва ли отросшие угольные пряди, заставляя брюнета стонать от удовольствия и сжиматься внутренности от мощных импульсов, проходивших сквозь тело, пока их обладатель толкался языком в его широко раскрытый рот. Острые ногти царапали чувствительную кожу на затылке, вызывая едва слышные стоны и хрипы, непроизвольно вырывающиеся из груди брюнета, задыхающегося от недостатка кислорода в легких, но не имеющего сил отстраниться. Нежные прикосновения мягких подушечек пальцев к вискам возбуждали нервные окончания, посылая по телу непривычную дрожь, заставляя сокращаться каждую мышцу напряженного тела.