– Бля, теперь ты снова официально Галлагер? – спросил официант, обернувшись на подзывающего его клиента за восьмым столиком, махнув рукой тому, чтобы подождал пару минут.
– Да, – ответил рыжий, – ну, по крайней мере, на карточках выбито это имя, – усмехнулся он, провожая фигуру удаляющегося брюнета долгим взглядом, заинтересованно следя за парнем, подошедшим принять заказ у пожилой пары, потеряв его из виду лишь, когда тот скрылся за дверью, ведущей в кухню.
Раскладывая пластиковые прямоугольники по кармашкам кошелька и проверяя содержимое конверта на предмет недостачи какого-либо свидетельства или договора, Йен ждал свой кофе, украдкой наблюдая за вернувшимся в зал Милковичем, обслуживающим столики, удивляясь проворности официанта, еще недавно не способного даже приготовить американо.
– Вот, – большая кружка свежезаваренного черного напитка опустилась перед Галлагером, дразня пустой желудок приятным ароматом жареных зерен, вынуждая признать, что он голоден. – И это… пожри. Наверняка, не завтракал сегодня, – а внушительный кусок мясного пирога на круглой тарелке, составивший компанию кофе, свел на нет необходимость просить Микки принести что-то перекусить.
– Спасибо, – улыбнулся рыжий, делая первый глоток обжигающей жидкости, – я не успел поесть, – объяснил он Милковичу, отрезая небольшой кусочек угощения.
– А эта пизда куда смотрела? – спросил брюнет, прекрасно зная, что Йен поймет все без объяснений, ведь за непродолжительное время их знакомства Галлагер, кажется, научился говорить на своеобразном языке этого парня.
– Мэнди спала еще, когда я уходил, – ответил рыжий, прожевав и проглотив выпечку.
Йен ночевал в доме Милковичей уже несколько дней, пока занимался вопросом возвращения своих документов и урегулированием конфликта с арендодателем его небольшой квартиры, не увенчавшемся успехом – Галлагера выселили.
– Точно, – сам себе кивнул Микки, – она ж вечером на смену выходит, – вспоминая расположение небольших прямоугольников в графике, проговорил он. – Хоть высплюсь сегодня, блять, – улыбнулся брюнет, рассчитывая на отсутствие сестры и ее лупоглазого хахаля, кажется, прописавшегося у них на постоянку.
– Ты до скольки? – поинтересовался рыжий, поглощая очередной кусок пирога.
– В девять заканчиваю, – ответил Милкович, – у меня двойная, – уточнил он. – Надо хоть немного подзаработать, а то скоро отопление отключат, – весь день изображая услужливость сквозь плотно сжатые зубы и кулаки, Микки собирал каждый доллар чаевых, надеясь наскрести на долговой взнос. – Кстати, за кофе и пирог заплатишь, – улыбнулся он, указывая на уже опустевшую тарелку, – ты теперь при бабках ведь, – он не знал, какую сумму вернули Йену, но надеялся, что семь с половиной баксов его не утянут.
– Давай, я заплачу за отопление? – предложил Галлагер, потянувшись к сумке. – Все равно, считай, у вас живу, – он знал, что Микки не захочет принимать помощь, но попробовать стоило.
– Нихуя, – конечно, он не согласился.
– Ладно, – подозрительно быстро сдался рыжий.
– Микки! – голова повара показалась из окошка, подзывая к себе официанта, чтобы тот забрал очередной готовый заказ.
– Блять, – прорычал он, обернувшись, – я щас.
– Мне тоже пора, – допивая кофе, ответил Йен. – Нужно вернуть деньги Майку и в «Ласточку» съездить, – поднимаясь со своего места, добавил.
– Нахуя? – тут же нахмурился Милкович, заметно напрягшись.
– Уволиться, – объяснил Галлагер, улыбаясь столь острой реакции брюнета на его место работы, думая о том, что ему чертовски приятно было наблюдать за поджавшимися вмиг губами и крепко стиснутыми кулаками, выдающими Микки с потрохами – он волнуется и переживает.
«А еще, кажется, ревнует» подумал рыжий, когда, разворачиваясь и удаляясь в направлении кухни, Милкович пробубнил:
– Ебырю своему белобрысому привет передавай.
Оставив деньги за поздний завтрак, Йен надел куртку и вышел из теплого помещения кафе, вдыхая полной грудью прохладный осенний воздух. Обернувшись, он увидел через стекло Микки, подошедшего к столику, за которым он сидел, чтобы убрать, и помахал ему на прощание, усмехнувшись в момент, когда средний палец брюнета сказал ему «пока» вместо своего хозяина, теперь сосредоточенно пересчитывающего зеленые купюры, не понимая, каким упрямым мудаком нужно быть, чтобы на чай оставить сто девяносто два бакса и пятьдесят центов.
***
Встреча с Майком окончилась кратким рассказом о случившемся, сопровождаемым постоянными охами и ахами его бывшего парня, парой теплых объятий и обещанием как-нибудь посидеть вечером; а визит на старое место работы – увеличением стопки наличности, к запасам рыжего прибавляя внушительную сумму отступных и оплату молчания о несанкционированной деятельности ночного клуба при допросах в полиции.
Йен вернулся в дом Милковичей около десяти вечера, посетив по пути супермаркет в желании набить холодильник всевозможными съестными запасами и напитками.
– Мик? – позвал Галлагер, разуваясь, проходя на кухню в компании увесистых пакетов с логотипом местного торгового центра. – Микки? – прокричал он громче, не получив ответа.
Тишина.
Разложив продукты по полкам, дверцу холодильника заставив бутылками светлого пива, рыжий пересек гостиную, направляясь к лестнице, замечая на диване рабочую кепку Милковича, оповещающую о том, что хозяин уже дома.
В комнате брюнета тоже не было.
– Мик? – снова позвал Йен.
– В ванной, – услышал из-за плотно прикрытой двери голос парня, перекрикивающего шум бегущей воды.
– Я дома, – проговорил рыжий, приближаясь к деревянной створке.
– А я, блять, не понял, – усмехнулся Милкович, закрывая вентиль. – Я там в прокат зашел по дороге, – говорил брюнет через преграду, – можем посмотреть киноху под пиво, а то спать нихуя не хочется еще, – открывая дверь, добавил он, проходя мимо стоявшего в паре метров от нее Галлагера, направляясь в комнату за забытой там футболкой. Шлепая по полу босыми ногами, длинноватыми для его роста домашними штанами сметая пыль с ковра, Микки полностью сосредоточился на вытирании головы большим махровым полотенцем, и не сумел уловить внимательно что-то рассматривающего на небольшом участке его тела взгляда зеленых глаз.
– Подожди, – голос рыжего, проследовавшего за ним в спальню, теперь стоявшего в дверях, отвлек Микки от поисков чистой одежды, вынуждая обернуться.
– Чё? – спросил брюнет, не понимая, куда так пялится парень, начиная осматривать себя в поисках объекта его интереса.
– Ты снял повязку, – подходя к нему, проговорил Йен, останавливаясь в шаге.
– А, блять, ты про это, – опустив голову, всего на пару секунд задержав взгляд на ярком шраме, сильно выделяющемся на груди, прошептал Милкович, тут же оглядываясь на спинку стула, завешанную ношенными футболками в желании прикрыться. – Я уже пару дней без нее хожу, – ответил он, хватая первый попавшийся тканевый панцирь, обещающий защиту от этого виноватого взгляда, причиняющего немалый дискомфорт.
– Мик, я… – Галлагер сделал еще один шаг навстречу, желая вновь попросить прощения у Микки за случившееся, но недовольный голос брюнета не позволил закончить:
– Нормально все, – проговорил он, сминая в пальцах хлопковую ткань, но так и не надевая ее на оголенные участки кожи.
– Болит? – поднимая руку, дотрагиваясь кончиками пальцев до трех букв, вырезанных на груди Милковича, спросил рыжий, вновь проклиная ту ночь, лишившую Микки большого запаса крови, вечном напоминанием о которой теперь будет служить надпись на его теле корявыми буквами его имени.
– Чешется, – честно признался брюнет, закусив губу, чувствуя приятную прохладу бледных пальцев на воспаленной рассеченной коже.
– Шрам останется? – поинтересовался Йен, аккуратно скользя подушечками по своему имени, замечая, что это приносит удовольствие парню, внимательно следившему за движениями его руки.
– Да, – кивнул Милкович, даже не думая о том, чтобы соврать.
– Прос…
– Завали, – нет, он не винил Галлагера, да и три буквы эти не причиняли такого уж дискомфорта. – Похуй на него.
Рыжий усмехнулся своим мыслям, поднимая взгляд на лицо Микки, встречаясь с голубыми глазами, последовавшими его примеру.
– Че ржешь? – спросил брюнет, замечая плохо скрываемую улыбку, растянувшую губы конопатого.
– Подумал, как ты будешь своему парню это объяснять, – ответил тот, продолжая гладить шрамы, надавливая чуть сильнее.
– Какому, нахуй, парню? – то ли сделал вид, что не понял, то ли, действительно, не врубился Милкович.
– Своему будущему, – уточнил Йен, в последний раз скользнув пальцами по израненной коже, прежде чем переместить ладонь ниже. – Нынешний-то в курсе, – улыбнулся он, отсчитывая ребра брюнета легкими прикосновениями.
– О чем ты, блять? – а вот теперь Микки реально перестал его понимать. – Нет у меня никого, – нахмурился он, пытаясь сообразить, о ком идет речь.
– Ну, в полиции ты представился моим парнем, – пояснил Галлагер, останавливая ладонь на втянутом животе, не смея двинуться дальше.
– Они отказывались говорить где ты, – наконец, понимая, к чему вел рыжий, начал объясняться Милкович.
– Ааа, – протянул Йен, обреченно выдыхая, отстраняя руку и отступая, успевая заметить, как навстречу потерянному контакту дернулось тело собеседника. – Пошли кино смотреть, – позвал он, прежде чем развернуться к выходу.
– А ты че, уже обрадовался? – раздалось за спиной с легкой усмешкой. – Раскатал губенки, да? – веселился Микки, догоняя Галлагера. – Статус в Фейсбук не успел еще поменять? – не скрывая сарказма, пропитывающего каждое слово, спросил брюнет.
– Да иди ты нахер, – огрызнулся рыжий через плечо, чувствуя неприятное давление в груди от хлесткой фразы, и попытался выйти из комнаты.
Но крепко ухватившиеся за его локоть татуированные пальцы не позволили.
– Только если на твой, – прошептал Милкович, резко дернув руку на себя, разворачивая Йена, делая шаг и целуя обиженно поджатые губы.
Ответа долго ждать не пришлось: расслабляясь под нежными прикосновениями мягких губ Микки, Галлагер приоткрыл рот, впуская язык брюнета внутрь, сталкиваясь с ним своим, чувствуя приятную прохладу мятной пасты в смешивающейся слюне, углубляя поцелуй и склоняя голову для большего удобства, поднимая руки, чтобы ухватить Милковича за шею.
Цепляясь пальцами за футболку, пытаясь вытащить ту из-за пояса джинсов рыжего, Микки вжался в его тело, соприкасаясь бедрами и чуть отклоняясь назад, оставляя своим рукам возможность исследовать мышцы пресса и боков Галлагера, продолжая целовать парня, пытаясь занять лидирующие позиции.
Но тот не спешил уступать: прикусывая нижнюю губу и слегка оттягивая ту, Йен прошелся кончиком языка по кромке зубов брюнета, вызывая сдавленный стон рожденный где-то в глубине груди, смешанный с глубоким выдохом, уничтожающим остатки кислорода между их лицами, вынуждая задержать дыхание, полностью сосредотачиваясь на губах своего партнера.
Милкович, все же, смог справиться с непростой задачей, и его руки, пробираясь под хлопковую материю, достигли бледной кожи боков рыжего, пальцами сильно сжимая мягкое полотно, заставляя Йена приблизиться, соприкоснуться с ним животами, а чуть увеличившийся в размерах пах Галлагера встретиться с его собственным, заметно окрепшим за последние пару минут.
Они целовались уже не раз, но этот поцелуй стал особенным. Не такой отчаянный, как самый первый, неожиданно родившийся в громком споре и непродолжительной драке, или второй, подаренный Галлагером брюнету тогда на прощание, наполненный горечью расставания и грусти, да и последний поцелуй в маленьком номере мотеля, не смог сравниться с тем, что чувствовали оба сейчас.
Пережитая трагедия сделала их ближе, раскрывая каждому реальные чувства, испытываемые к своему партнеру, заставляя признаться и себе и ему, что он давно уже стал кем-то особенным, способным одним словом, взглядом или улыбкой перевернуть все внутренности и вызвать столь различные по полярности эмоции.
Микки настойчиво ласкал рот рыжего своим языком, собирая смешанный терпкий вкус слюны рецепторами, ощущая холодные пальцы на своих плечах и ключицах, самостоятельно продолжая исследовать рельеф тела Галлагера, задирая футболку все выше, пока, потеряв терпение, не рванул ее сильно вверх, отрываясь от покрасневших губ всего на пару секунд, чтобы избавиться от раздражающего предмета гардероба.
А Йен лишь усмехнулся нетерпеливости брюнета и вновь подался навстречу приоткрытому рту, не дав закончить необходимого вдоха, аккуратно подталкивая Милковича к кровати, следуя за ним мелкими шагами, успевая огладить языком покрасневшие от продолжительного терзания губы.
Прохлада простыней не могла остудить пыла разгоряченных лаской тел, впитывая в себя подаренное тепло и нагреваясь, легким трением хлопковой ткани дополнительно стимулируя скользившую по ней спину Микки, выгибающегося навстречу губам Галлагера, опустившимся с поцелуями на его шею.
Несколько укусов, бережно зализанных после, остались на нежной коже Милковича, отмечая путь следования голубоватой венки, легко просматривающейся сквозь натянутую кожу запрокинувшего голову навстречу ласкам брюнета, а небольшой след от слюны блестел в выемке под кадыком, оповещая каждого, что здесь губы и язык рыжего тоже уже успели побывать.
Легкие невесомые поцелуи дразнили и распаляли, пробуждая в молодых телах сильное желание, но поддаваться ему любовники не спешили.
Двигаясь ниже, спускаясь к груди Микки, Галлагер целовал его кожу, приближаясь к небольшому шраму, замирая напротив на несколько секунд, едва заметно вздрагивая, когда зеленые глаза вновь прочитали каждую букву, и наклонился к ним, очерчивая языком контуры разорванных когда-то ран, слизывая воспоминания о прошлом и даря им новые ассоциации, сменяющие неприятные ощущения нежностью и лаской.
Микки тихо рычал и сипло стонал, получая очередной поцелуй такой чувствительной теперь зоны, собирая под ногтями веснушки с плеч рыжего, сильно впиваясь пальцами в напряженные мышцы, притягивая Йена к себе еще ближе, подаваясь бедрами вверх, желая получить необходимое давление на возбужденный член, моливший выпустить его из оков ткани.
В последний раз целуя шрам, Галлагер последовал призыву, переступая по кровати, опускаясь еще ниже, по пути несколько раз ущипнув зубами соски брюнета, тут же громко простонавшего в ответ, и оставляя влажные следы слюны на ребрах и животе Милковича, задержавшего дыхание в момент, когда губы рыжего достигли резинки его домашних штанов.
– Презервативы есть? – спросил Йен, забираясь пальцами под пояс, чуть оттягивая его вниз, оголяя покрытую короткими черными волосками кожу, наблюдая за втянувшимся животом и легко замечаемой выпуклостью под мягкой тканью.
– Нет, – задумавшись на несколько секунд, ответил брюнет, приподнимая зад над матрасом, прося тем самым освободить себя от остатков одежды. – У меня в больнице брали анализы, – хрипел он, чувствуя, что штаны поползли вниз по бедрам, – я чист.
– Хорошо, – прошептал Галлагер, наконец, отбрасывая в сторону последний предмет гардероба Микки. Конечно, после того, что им пришлось пережить, каждого обязали сдать кровь и другие органические жидкости на проверку, и результаты Йена тоже были отрицательными. – Смазка? – а вот ее отсутствие стало бы проблемой.
– Блять, в шкафу где-то, – нетерпеливо дернув бедрами, прорычал Милкович, указав в непонятном направлении, но рыжий поспешил слезть с кровати.
Член брюнета возвышался над пахом, приковывая к себе взгляд зеленых глаз, не давая Галлагеру возможности сосредоточиться на поисках, а самого Микки заставляя злиться от вынужденного ожидания.
– Еб твою мать, да вывали ты все оттуда, нахуй! – прогремел на всю комнату голос парня, не сумевшего дождаться всего одной секунды, когда широко улыбающийся Галлагер развернулся бы к нему, сжимая в ладони злополучный пузырек.
Второй смазанный палец проник в Микки, встретив лишь небольшое сопротивление полу-расслабленных мышц, и громкий стон наслаждения из самых недр грудной клетки брюнета, головкой члена чувствующего тепло влажных стенок горла Йена.