Сказав это, Касим улыбнулся, не зло и не иронично, а спокойно и даже мягко. Калиф опешил, отшатнувшись от него.
— Не иди на поводу у своих желаний, ты ведь правитель хоть и маленькой, но благодатной страны, — пробормотал раб.
Ресницы мужчины снова опустились, и голова упала на грудь. Касим начал заваливаться, потеряв сознание.
— Расул! — заорал калиф, упершись ему в плечи ладонями, чтобы не дать упасть. — Помоги мне!
Капитан стражи и еще несколько человек кинулись к нему. Расул перерезал веревку, связывавшую запястья Касима вместе, и подхватил его на руки, не давая упасть окончательно.
— Осторожнее со спиной, — процедил Амир. — Несите его в мои покои.
Комментарий к Упрямство - не порок
**¹** Двойной Нельсон. Прием производится в положении партера, борец просовывает обе руки через подмышки оппонента и давит на шею. В некоторых видах борьбы считается запрещенным ввиду чрезвычайной травмоопасности
**²** Дим-Мак — боевая система воздействия на акупунктурные точки человека через удары, захваты и их комбинации. Различаются стили Дим-Мак по воздействию в зависимости от типа меридианов (Инь или Ян), времени (активность меридиана), целей (нокдаун, нокаут, смерть), и индивидуальных особенностей противника.
**³** Рисунок — стиль боя.
**⁴** Касим — означает «защитник».
**⁵** Все те же приемы акупунктуры.
========== Оковы желания ==========
Касим пришел в сознание только на следующий день. Осмотрев его, придворный лекарь калифа сказал, что он мужчина крепкий, да и плети ложились ровно, так что оклемается быстро — поваляется недельки две максимум. Амир испытал облегчение, но все равно чувствовал себя отвратительно. Не то чтобы его мучила совесть, но… он не мог оставаться безразличным к тому, чем дорожил. А новым рабом калиф, без сомнения, дорожил очень сильно.
Вот уже почти полторы недели его не посещала мысль навестить своих наложников в гареме, что говорило о многом. Обычно ни один мужчина не мог удовлетворить непомерные аппетиты повелителя Джавахир Абаля в постели. Но Касим…
Нет, дело было отнюдь не в том, что новый наложник отличался хорошей выносливостью и мог удовлетворять жадного калифа всю ночь напролет. А в том, как он его удовлетворял. Такой же яростный, страстный, жадный, ненасытный… как и сам Амир. И это очень восхищало.
А теперь калиф мог ругать лишь самого себя за то, что лишился этого удовольствия на целых две недели! Как теперь поэксплуатируешь своего любимого наложника, если отдал приказ отхлестать его плетьми?
Калиф сидел на постели и разглядывал спящего на животе Касима. Тот подмял под себя подушку, повернув голову вбок, на лицо мужчины упала смоляная, чуть волнистая прядь. Его волосы, совсем немного вьющиеся, доставали ему до плеч. Смуглую спину наискось исчертили глубокие борозды. Кровь все еще сочилась сквозь бинты, и их приходилось менять каждый час. Амир сам промывал его раны, пачкая руки в крови и сосредоточенно хмурясь. Рабыни пытались уговорить повелителя не заниматься таким «грязным делом», но он только раздраженно шипел.
Да, калиф Джавахир Абаля был избалованным, эксцентричным, эгоистичным, жестоким и своенравным человеком с манией величия и непомерной гордостью. Однако он совсем не отличался брезгливостью. Амир вполне мог отшатнуться в омерзении от какого-нибудь нищего на улице, опасаясь измарать свои белоснежные одежды, но в то же время спокойно пачкал руки в крови своего наложника. Не пристало калифу ухаживать за своими рабами самому, но… Амиру не хотелось, чтобы чьи-то, кроме его собственных, руки дотрагивались до Касима.
Он задумчиво коснулся кончиками пальцев смуглого предплечья и осторожно скользнул подушечками к бинтам, пропитавшимся кровью.
— Больно, — произнес Касим чуть хрипло, так и не открыв глаз.
Калиф отдернул руку, вздрогнув.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Мне кажется, что бывало и хуже, — хмыкнул мужчина, открывая глаза и пытаясь приподняться.
— Лежи! — Амир нахмурился. — Тебе лучше не шевелиться и не тревожить раны.
— Сам же наказал и сам же заботишься? - усмехнулся Касим, но калиф ничего не ответил, слезая с кровати. — Я хочу пить.
Он молча поднялся и налил из графина, что стоял на столике перед кроватью, свежей воды в чашу. Касим хотел взять ее, приподнявшись на локте, но Амир цыкнул на него и поднес чашу к его губам. Раб хмыкнул, но послушно выпил воду из его рук.
После этого Касим уснул снова.
Он поправлялся очень быстро, и, проснувшись однажды утром, Амир не обнаружил его рядом. Калиф вышел на веранду и увидел своего раба, который разминался в саду в тени деревьев. Неодобрительно поджав губы, он тем не менее не стал ничего говорить и ушел. Вечером этого же дня калиф слегка задержался, и когда он завершил все свои повседневные дела и вернулся в покои, то застал Касима спящим, а на дворе уже стояла глубокая ночь.
Пока его не было, Касим целый день маялся бездельем. По приказу калифа его не выпускали из покоев, но в сад выходить было разрешено, поскольку личный уголок повелителя был отделен от остального сада высокой изгородью. Здесь имелась мраморная беседка, небольшой декоративный пруд и качели, подвешенные рядом с беседкой.
Касим чувствовал себя уже достаточно хорошо, чтобы выполнять физические упражнения. Раны закрылись, хотя и неприятно тянули от слишком резких движений. Почти все бинты он уже снял. Вернувшись в покои калифа, Касим долго слонялся по комнате, не зная, чем себя занять. Книг здесь не было.
Покои Амира являли собой просторную комнату с огромной кроватью, украшенной пологом и балдахином. Рядом с кроватью стоял низенький столик и тумбочка. У дальней стены — шкаф. На полу разбросаны огромные бархатные подушки, а у выхода на веранду стояла широкая кушетка. Напротив кровати висела большая картина в золотой витой раме. На ней был изображен сам калиф, вальяжно расположившийся на кушетке и поглаживающий между ушами одного не очень крупного пятнистого леопарда, в то время как второй разлегся у его ног, щуря глаза. Портрет был великолепным. Касим сидел на кровати, долго разглядывая его.
Амир здесь получился не просто прекрасным… восхитительным. Художнику удалось передать всю красоту изящных линий его стройного тела, блеск длинных черных волос, змеившихся по подушкам и кушетке и даже ниспадавших на пол, высокомерный взгляд, в котором затаилось вожделение и капелька жестокости. На повелителе была одна лишь набедренная повязка из зеленого шелка. Он приподнял одну ногу, согнув в колене так, что переливчатая ткань цвета лесного мха, словно вода, струилась вниз, обнажая колено. Лодыжки и голени юноши обвили две спирали, сделанные в виде золотых змеек, на предплечьях его тоже красовались широкие массивные браслеты с вделанными в них рубинами. Грудь и ключицы укрывало широкое дисковое ожерелье, а голову украшал тонкий золотой обруч. На среднем пальце правой руки красовалось кольцо, сложным плетением соединенное с тонким ажурным браслетом на запястье, образующим пирамиду. На левой же руке два кольца соединялись тонкой цепочкой.
Касим почти час провел, неотрывно глядя на эту картину, неосознанно пытаясь запомнить каждую деталь, запечатлев ее в своей памяти навсегда. Он подошел ближе и провел кончиками пальцев по полотну там, где было изображено лицо Амира. Тонкие правильные черты делали его неотразимым, и даже немного женственным, но что-то такое пряталось в глазах юноши, что не оставляло сомнений в том, насколько опасным он может быть. Касим не обделил вниманием и раму, пробежавшись по золотым плетениям и завитушкам пальцами. Внезапно он наткнулся на одну такую, что прилегала к общему узору не очень плотно. Недолго думая, он нажал на нее, и картина вдруг начала отходить от стены. Тайник…
Он отошел, потянув картину на себя, и перед ним в стене открылась ниша, по величине и форме точно повторявшая ее. В этой нише было несколько полок, и на каждой из них лежали игрушки для сексуальных забав. Их количество и разнообразие действительно потрясало воображение. Впрочем, как и размеры некоторых экземпляров.
Распорка, кольца-насадки, дилдо разных размеров, какие-то шарики, соединенные между собой цепочкой, маски, небольшие хлысты, ошейники, пробки, о предназначении которых догадаться было несложно, колодки, кляпы, даже кандалы и просто цепи. Тут также была шкатулка, открыв которую, Касим увидел множество сверкающих безделушек — пирсингов. Он не раз замечал их у многих наложников в гареме. Клипсы, кольца для сосков, соединенные цепочкой, серьги и еще множество других. По-видимому, калиф дарил их своим наложникам в знак своей расположенности.
Мужчина присвистнул, окидывая взглядом все это имущество. Кажется, теперь до него дошло, для чего к балдахину кровати калифа были приделаны четыре кольца на цепи. Явно не для красоты и не для того, чтобы цеплять на них прозрачный тюль, защищавший от насекомых, которые летом иногда залетали в комнату.
Интересно, использовал ли Амир все эти игрушки на себе самом хоть раз? Судя по тому, что в его коллекции имелись фаллосы немалого размера — использовал. А вот цепи, плети и все остальное явно предназначалось для рабов из гарема. Касим ощутил жгучее желание проучить мальчишку его же излюбленным методом. И часто он использует хлыст? Любит доминировать?
В его груди медленно закипала волна гнева и… возбуждения, неторопливо отхлынув к низу живота. И он пообещал самому себе, что обязательно использует на калифе его собственные игрушки.
Закрыв тайник, Касим вернулся в постель и вскоре уснул. Он слышал, как пришел Амир, благоухая цветочными маслами. Видимо, только что искупался. Забравшись на кровать, юноша почти мгновенно погрузился в сон — тяжелый денек сегодня выдался. Все то время, что Касим выздоравливал, они мало разговаривали, в основном потому, что калиф целыми днями отсутствовал, занимаясь государственными делами, а когда приходил — Касим уже спал. Он довольно долго задавался вопросом, почему же все-таки калиф оставил его выздоравливать в своих покоях, ведь ясно же, что пока он ни на что не годен в постели. Неужели глодало чувство вины?
Ближе к утру мужчина проснулся и долго разглядывал спящего калифа. Обнаженный Амир спал на боку, зажав между бедер шелковую простыню и подложив под голову ладони. Невинный во сне, словно ангел. Ажурная бахрома ресниц бросала тень на светлую кожу цвета молока. Длинные черные волосы разметались по подушкам. Красивый… и жестокий. Калифу нравилось играть людьми, властвовать над ними, доказывать свой авторитет. Недаром у него был такой большой гарем. И при всем при этом он предпочитал пассивную роль в постели, что было довольно странно, по мнению Касима. В любом случае, он намеревался сделать так, чтобы хоть раз своенравный эгоцентричный мальчишка ощутил на собственной шкуре все то, что проделывал со своими наложниками.
Когда Амир проснулся и открыл глаза, было по-прежнему темно. Он моргнул — на глаза что-то давило — не сразу разобравшись, в чем дело. Наконец до него дошло, что ему надели повязку. Черный шелк приятно ласкал кожу, и на затылке узел был стянут не слишком сильно.
Когда калиф пошевелился, то почувствовал, что у него связаны руки за спиной. Связали их не так давно, потому что он пока еще не ощущал покалывания или неудобства от своего положения. Запястья были обмотаны все тем же шелком. Он все еще лежал на боку, так что подняться было бы весьма сложно. Лишь на мгновение калиф ощутил легкий страх, но почти сразу же взял себя в руки и успокоился.
— Касим? — позвал он, и тут же ему в рот засунули кляп.
Калиф гневно замычал, задергавшись в своих путах, но, разумеется, у него не получилось даже сесть.
Его перевернули на живот, поставив на колени. Амир почувствовал, как на его лодыжках защелкиваются кожаные браслеты, прикрепленные к специальной распорке, не дававшей свести ноги вместе, и задергался еще сильнее. Сердце застучало быстро и сбивчиво, во рту уже скопилась слюна, засочившись через кляп, но вытолкнуть его не было возможности. Он старался дышать ровно и спокойно, однако ничего не получалось. Ко всему прочему, калиф почувствовал, как волна жаркого возбуждения захлестывает его с головой: осознание того, в какой откровенной и уязвимой позе он сейчас находится, заставляло кровь быстрее бежать по венам, а член почти прижиматься к животу.
Он ничего не видел, но это придавало остроты ощущениям. И когда на его спину легла ладонь, Амир замер, даже перестав дышать на мгновение. Касим? Это был он?
Калиф попытался повернуть голову, но не смог, иначе потерял бы равновесие: поза была донельзя унизительной и вместе с тем возбуждающей. Рука медленно заскользила вдоль его позвоночника, легла на ягодицы, слегка сжимая их, и калиф почувствовал, как пальцы погладили вход в его тело. Он шумно втянул в себя воздух, ерзая и пытаясь подставиться под них так, чтобы они вошли в него. Рука мгновенно исчезла. Затем он ощутил, как на его член надевают кольцо, и замер, зажмурившись под повязкой. Конечно, он узнал все эти игрушки. Амир редко использовал большинство из них, но один их вид заводил его до крайности, а потому он бережно хранил все это в своем тайнике за картиной. Ему нравилось видеть ошейник с цепочкой на сильном мужчине, нравилось одеть на него легкие кандалы, прикрепив их к серебряным поручням своей кровати, чтобы долго мучить его ласками, нравилось видеть украшения в интимных местах, но… пока что он нечасто давал волю своим прихотям, в основном потому, что ни один мужчина из его гарема не вызывал у него желания заковать его в цепи, не возбуждал фантазию своей непокорностью. Они все были слишком послушными, слишком… вялыми, не было того огонька в глазах, не было желания и вызова, которые заставили бы Амира хотеть подчинить их себе.
Он вспоминал о своих игрушках, когда ему хотелось немного развлечь самого себя, но вот уже больше трех недель он и думать о них забыл, а сейчас снова вспомнил… И жутко захотелось увидеть Касима, закованного в цепи, распятого на его кровати снова. А может быть, на кольцах… Воображение рисовало одну фантазию эротичнее другой, и калиф почувствовал, что уже безумно возбудился.
Он вздрогнул, когда ощутил, как на его дырочку льется прохладное масло. И затем в нее ввели анальную пробку, заставив его распахнуть глаза от неожиданности под повязкой и глухо застонать. Кляп ужасно мешал, слюна сочилась через уголки губ, стекая по подбородку, все тело окутало покалывающее приятное тепло, нараставшее с каждой минутой. Так хотелось увидеть лицо того, кто пленил его, хотя Амир и был уверен почти на сто процентов, что это Касим. Однако оставался всего один малюсенький шанс, будто это не он, и именно этот шанс будоражил сознание и заставлял его член дергаться в предвкушении. Потому что Амир никому бы не позволил увидеть себя в такой унизительной позе, кроме… Кроме разве что Касима, да.
Он снова заерзал, пытаясь приподняться, и пробка начала медленно выскальзывать из его тела, но вдруг раздался звонкий шлепок по ягодицам, заставивший его вздрогнуть и дернуться всем телом. Амир тихо замычал и зажмурился. Этот шлепок возбудил его еще больше. Безумно хотелось дотронуться до себя, или ощутить жадные толчки в своем теле, но у него даже не было возможности лечь на живот и потереться ноющим членом о простыню, чтобы хоть немного унять свой пыл. И попросить приласкать себя он тоже не мог, лишь мычал и постанывал сквозь кляп.
Определить, где находится Касим, было невозможно. Амир затих, напряг свой слух, но он даже не услышал его дыхания. Кровать снова прогнулась под тяжестью второго тела, и горячий язык прошелся между его лопаток вдоль позвоночника к самой пояснице. Он боялся даже вздохнуть, чтобы не спугнуть эту эротичную, медленно скользящую вдоль его тела ласку. Язык мужчины обласкал его копчик, обвел края дырочки, натянутой вокруг пробки, и спустился дальше, скользя вдоль внутренней стороны бедра. Амир тихонько застонал, надеясь, что Касим приласкает его член, и тот оправдал его ожидания — пальцы, показавшиеся горячими, обвились вокруг влажной скользкой головки, погладив ее неторопливым движением.