— Рашид! — в ярости воскликнул калиф, врываясь в камеру маленьким смерчем. — Как ты мог!
Расул приковал визиря к стене кандалами, оставив сидеть прямо на холодном полу. Черноволосый мужчина преклонного возраста спокойно взирал на беснующегося калифа, глядя на него снизу вверх и пережидая бурю. Касим вместе с Расулом держался позади, впервые видя калифа в таком состоянии. Амир совсем не контролировал свои эмоции.
— Я доверял тебе! Я рассчитывал на тебя! А ты за моей спиной воровал из казны?! — прошипел Амир, швыряя тетрадь с расходами под ноги визиря. — Как ты мог так предать меня?! Это невероятно! Подумать только, я…
Рашид холодно усмехнулся. Серые глаза визиря смотрели на юного калифа с откровенной неприязнью и насмешкой.
— Ты глупый мальчишка! Знал бы ты, как претило мне терпеть твои капризы и выходки! Казна? Это не единственное мое преступление! — И он презрительно расхохотался в лицо калифа. К чему держать все козыри в рукаве теперь, когда все наверняка кончено? Рашид не думал, что его так быстро раскусят, но этот проклятый капитан калифовой стражи… вечно сует нос не в свои дела. Да, план шел так, как надо, пока во дворце не появился еще и этот раб… — Ты недостоин сидеть на троне Джавахир Абаля! Избалованный, самоуверенный, тщеславный, погрязший в плотских утехах и пороках, эгоистичный зеленый птенец! Я ненавижу и презираю тебя!
Амир ошеломленно молчал, потрясенный внезапной вспышкой гнева своего визиря. Грязь из его уст лилась потоком, словно он держал это в себе долгие годы и, внезапно получив возможность высказаться, не мог теперь остановиться.
— И ты, и твой отец, и весь твой треклятый род, все вы глупые и никчемные! Династия правителей?! Да вы не можете править народом, бестолковые шакалы! Только я на это способен! И как же я устал терпеть вашу баранью тупость все эти годы, твоего отца и тебя…
— Что ты такое говоришь, Рашид? — процедил Амир. — Замолчи сейчас же…
— Нет, это ты замолчи! Замолчи и послушай меня, отродье шакала! Я так хотел убить тебя, как и твоего отца, так мечтал добраться до твоей тонкой шеи и задушить! Но если бы не твой цепной пес Расул и этот… — Рашид с отвращением кивнул на Касима. — У меня не получилось даже отравить тебя, эта скотина проверяла все блюда! Как хорошо, что ты сам же отхлестал его, но…
— Что? — Амир задохнулся от удивления и негодования одновременно. Рашид пытался убить его?! Касим знал об этом… — Ты знал об этом и ничего не сказал мне?! — повернулся он к своему телохранителю.
— Я не знал, кто пытается убить тебя, господин, — спокойно отвечал Касим. — Я только знал, что в твои блюда что-то подмешивают, поэтому предупредил Расула, чтобы лично проверял всю еду, что относили в твои покои.
— Ты пытался убить меня… — пробормотал ошеломленный Амир, снова поворачиваясь к визирю. — И моего отца…
— Я не просто пытался! — презрительно расхохотался Рашид и гордо заявил: — Это я! Я убил его!
— Ты отравил его, да? — сощурился калиф. — Так же, как и меня пытался!
— Верно, — усмехнулся Рашид язвительно. — Оказывается, твои мозги обременены не только похотливыми мыслями, мальчишка!
Амир крепко сжал кулаки.
— Расул. Завтра на рассвете… я желаю, чтобы его повесили, — бесцветным голосом произнес он и, не оглядываясь, вышел из камеры.
*
Впервые Амир отказался от присутствия своего телохранителя в своих покоях. Касим остался за дверью, поскольку калиф заявил, что хочет побыть один. Мужчину это встревожило, мало ли что может сотворить его господин.
Так что эту ночь ему пришлось бы ночевать в гареме, но он не рискнул уходить от покоев Амира так далеко, поэтому остался стеречь его у дверей. Стражники покосились на него, но возражать, разумеется, не стали.
Прислонившись спиной к двери, чтобы не пропустить момента, когда Амир захочет выйти из своих покоев, Касим чутко дремал, прислушиваясь к тому, что происходит за дверями.
Одежды Амира тихо шуршали — калиф не спал, расхаживая по комнате от стены к стене. Касим задавался вопросом, как же сильно его господин был близок со своим визирем, что предательство того настолько выбило его из колеи. Ближе к утру он не выдержал и осторожно толкнул двери, входя в покои господина.
Амир свернулся калачиком на своей кровати, обнимая одну из маленьких подушек, лежа спиной к дверям. Его длинные волосы змеились по постели. Однако Касим сразу понял, что калиф не спит. Его спина была слишком напряжена, чтобы предположить, что юноша действительно спит. К счастью, плечи калифа не тряслись, так что Касим надеялся, что тот не плачет.
— Амир? — позвал он немного неуверенно, осторожно приблизившись к постели.
Он ожидал, что калиф сейчас вскинется и выговорит ему за то, что он назвал его по имени, но тот остался безучастным. Тогда Касим просто лег рядом и привлек его к своей груди. Юноша все еще оставался невероятно напряжен, но в его объятиях постепенно расслабился и даже сам прижался спиной к его груди.
— Рашид был тебе очень дорог? — наконец решился прервать молчание Касим.
Амир пошевелился, кажется, передернув плечом раздраженно, и презрительно бросил:
— Он шакал, который не заслуживает участи лучше, чем сгнить в яме с крысами.
— Он был тебе дорог? — настойчиво повторил Касим свой вопрос.
Поколебавшись, калиф вздохнул и кивнул неохотно.
— Да, к сожалению. Мой отец пригрел на своей груди коварную змею.
— Все люди совершают ошибки, — философски заметил Касим.
Амир неожиданно вырвался из его объятий и резко оседлал его бедра, упершись ладонями ему в грудь. Он наклонил голову, окидывая его долгим изучающим взглядом, и постепенно глаза его сужались все больше. Черные волосы завесой укрыли их обоих от всего остального мира.
— А ты? Ты, мой верный Касим, совершаешь ошибки? — вкрадчиво произнес он, особенно выделив слова «мой верный».
Мужчина не сумел сдержать легкой ироничной усмешки. Конечно, его маленький и очень упрямый калиф сомневается теперь в каждом. И тем больше у него причин оставаться рядом, чтобы защищать его всей душой. И телом.
— Никогда, — ответил он коротко, и по губам калифа медленно скользнула пока еще недоверчивая улыбка.
========== Уличный узнает уличного по глазам ==========
На следующее утро в покои калифа постучался капитан его стражи и, дождавшись разрешения войти, низко поклонился, прижав руку к сердцу.
— Мой повелитель, я поймал уличных воришек этой ночью в вашей сокровищнице.
— Что? — Амир взмахом руки отослал снующих вокруг рабынь и резко обернулся к Расулу. Беда, как говорится, не приходит одна.
— Их было пятеро, повелитель. Я кинул всех в камеру. Воры пытались украсть золото.
— Приведи их в тронный зал, Расул, — велел калиф.
Капитан кивнул и поспешил выполнить приказ повелителя.
В тронном зале калифа уже дожидалась стража. Пятеро преступников-оборванцев коленопреклоненные стояли перед троном. Руки их были скованы кандалами и соединены цепями.
Заняв место на троне, Амир негромко поинтересовался:
— Почему вы хотели ограбить мою сокровищницу?
Внимательный взгляд изумрудных глаз скользил по опущенным головам пойманных воришек. Было легко определить, что все они едва достигли совершеннолетия. Самый старший выглядел на шестнадцать-семнадцать лет от силы — ровесник самого калифа. Самому младшему не дашь и тринадцати.
И все они продолжали молчать. Расул несильно ударил старшего мальчишку тупым наконечником копья между лопаток, но тот лишь насупился еще больше и сжал зубы.
Касим, стоявший справа от трона калифа, тихо выдохнул, глядя на них. Амир перевел на него взгляд: мужчина стоял спокойно, но кулаки его сжались, а по напряженным скулам ходили желваки. Что-то такое мелькнуло в его взгляде, заставив Амира задуматься.
— Даже если я скажу, разве великому калифу есть дело до нас? — презрительно сплюнул малолетний преступник. — Ты сидишь здесь целыми днями на своем золотом троне, избалованный мальчишка, а между тем некоторым твоим подданным нечего есть!
Расул размахнулся, чтобы ударить дерзкого оборванца копьем уже сильнее, но Амир вскинул руку, останавливая его.
— Ты хотел украсть золото. Для чего? Для того, чтобы купить еды? — спросил он спокойно.
Юноша вскочил на ноги. Одежда на нем была потертой и с кучей заплаток, оружие у него отобрали, выглядел он весьма потрепанным, с синяками и ссадинами, но… гордость и неукротимая воля во взгляде не потухли. Чем-то этот совсем еще мальчишка напомнил Амиру его Касима, и он озадаченно поджал губы.
— Да, я хотел купить еды, и не только! — горячо воскликнул он, сжимая кулаки. — В твоем городе есть отдаленные районы — трущобы! Там живут сироты, которые голодают каждый день! Нам приходится воровать, чтобы выжить, а ты… Для чего нужен калиф, который не заботится о своем народе?! Почему ты живешь во дворце, каждый день вкушая всевозможные яства, в то время как твои поданные страдают от голода, жажды, а по ночам — от холода, прозябают в нищете?! Даже на работу нас не берут, потому что многие из нас слишком слабы…
— Достаточно! — рявкнул Амир, вскакивая со своего трона. Глаза его сузились в гневе. — Кто ты такой, чтобы обвинять меня в том, чего я не совершал? Ты прозябаешь в нищете? Тебе нечего есть? Однако же ты горазд воровать! Если ты настолько ловок и дерзок, что сумел пробраться в мою сокровищницу мимо стражи, то уж наверняка для тебя найдется работенка! Я калиф, который правит этой страной не больше года. — Амир спустился по ступенькам вниз, пристально глядя в глаза вора. — И мне лет не больше, чем тебе. Я еще многого не знаю и много не видел, но я стараюсь по мере своих сил и возможностей, и я не ворую, как некоторые! Ты же приходишь ко мне во дворец с черными намерениями и имеешь наглость заявлять, что я плохой калиф?! — Глаза Амира потемнели от ярости, но он взял себя в руки и, царственным жестом подняв голову, спокойно произнес: — Вероятно, предыдущий правитель не стал бы вас слушать и отправил на казнь, но я милостив. Тебе было достаточно прийти ко мне и попросить аудиенции.
— Ты красиво говоришь и мало делаешь! — в ярости зарычал юноша. — Твоя охрана не подпустит такого, как я, даже на несколько метров к воротам твоего дворца! Так было всегда! И то, что ты не знаешь, как живет твой народ, тебя не оправдывает!
— Возможно. Ты прав, — неожиданно покладисто согласился калиф, скрестив руки на груди и с прищуром глядя на него. — Что же, воришка, если твои намерения действительно были благими и бескорыстными, и ты крал не для себя… то я отпущу тебя на волю, и даже более того.
— Как я могу верить твоему слову? — не унимался парнишка. — Ты седьмой калиф Джавахир Абаля, твоя династия всегда наживалась на бедах народа, и в то время как нам нечего есть, вы здесь купаетесь в золоте!
Амир уже хотел было вспылить, придя в ярость от тона, каким с ним осмеливался разговаривать этот ничтожный человечек, но не успел.
— Заткнись, — неожиданно произнес Касим, оказавшись рядом. — Ты глупый мальчишка, если не знаешь, какая ноша лежит на плечах любого правителя.
Глаза оборванца расширились, когда он увидел телохранителя калифа. Весь в шрамах, высокий смуглый мужчина, повидавший достаточно за свою жизнь… Что-то было в глазах Касима, что заставило уличного воришку замолчать и опустить голову.
— Я знаю, как нелегко приходится детям улицы, но обвинять в своих бедах калифа ты не имеешь права, — продолжал меж тем Касим. — Он делает достаточно много и оправдывает свой титул.
На этот раз расширились глаза Амира.
— Почему ты оправдываешь его, если ты один из нас?! — вскричал юноша в гневе.
— Он твой калиф, ты обязан склонить перед ним голову, — процедил Касим.
Амир слегка сощурился. И что же означает это самое «один из нас»?
— Ты знаешь его? — вмешался он в разговор, обратившись к мальчишке.
— Уличный узнает уличного по глазам! — гордо выпрямившись и вскинув голову, отчеканил тот в ответ.
— Хочешь сказать, что Касим тоже с улицы? — фыркнул калиф.
Касим никак не отреагировал на это, разглядывая мальчишек.
— Он вырос на улицах, разве непонятно? — сжав кулаки, процедил парень. — Он такой же, как и мы.
— Достаточно! — раздраженно произнес Амир, устав слушать этот бред. — Расул сказал, что ты хотел украсть довольно приличную сумму. Полагаю, это для всех тех твоих уличных дружков, что голодают и нищебродствуют. Прекрасно. Я пойду с тобой и сам посмотрю, говоришь ли ты правду.
— Они не покажутся вам, — прошипел паренек. — Вы калиф, и эта ваша стража…
— Я пойду один.
— Со мной, — поправил Касим.
Амир бросил на него короткий взгляд, но не стал возражать.
Нищие улочки столицы Джавахир Абаля стали для калифа настоящим потрясением. Наивный юный повелитель, редко оставлявший свой дворец, действительно не подозревал, что в его городе могут существовать настолько бедные районы, как трущобы. Тут царила атмосфера страха, ненависти, злобы, нищеты и голода. Пару раз калиф замечал в темной подворотне женщин, бесстыдно удовлетворявших каких-то арабов за жалкие гроши. И на что там можно было польститься? На обвислую грудь, выпирающие ребра и вонь немытого тела? Амир был в шоке, он невольно жался к своему телохранителю ближе. Его провожатый — Заин, шел чуть впереди, а его товарищи, которых тоже поймали, уже скрылись в бедных кварталах. Ему вернули кинжал и моток веревки, что были при нем в ночь ограбления. Касим шел рядом, совершенно расслабленный, спокойный внешне, и Амир, держась за его руку, чувствуя под смуглой кожей цвета шоколада твердые и сильные мышцы, ощущал себя в полной безопасности.
Темнело. Тени, жмущиеся к стенам ветхих зданий, умножились. Нищие, побирушки, проститутки, воришки, все они выбрались из своих дневных убежищ, в которых прятались от жары, на промысел.
Калиф чувствовал себя неуютно, ощущая чужие взгляды. Хоть он и надел по совету Касима неброскую одежду и накинул сверху серый бурнус, чтобы скрыть свое лицо, но все равно ему было не по себе. Проходя мимо какой-то одноглазой лысой старухи, калиф содрогнулся от омерзения и прижался ближе к Касиму. Мужчина, в отличие от своего господина, не выглядел удивленным, шокированным или подавленным, словно уже знал такую жизнь. Скорее, он был просто мрачен и чем-то озабочен.
Они шли все дальше и дальше, в самые глухие и бедные кварталы трущоб, где не жил ни один приличный араб, где между домами ниши были занавешены тканью, из которых раздавались то болезненные стоны, то фальшивые вскрики удовольствия, то крики о помощи, то ссоры и ругань.
В тени одного из домов в небольшой коробке, словно котята, жались друг к другу трое замызганных малышей, самому старшему из которых наверняка не было и семи. Младшенький громко плакал и тёр глаза грязными кулачками, просил есть.
Эта картина окончательно добила психику калифа. Мало кто знал, что Амир, презирая людей, все же очень любил маленьких детей. Впрочем, во дворце их было не так много, точнее, вообще не было, так что вряд ли кто-то мог узнать о мягкосердечности калифа.
Отлепившись от Касима, Амир опустился перед коробкой на колени и протянул руку к самому маленькому, взяв его крохотную ладошку в свою.
— Не плачь, маленький, — мягко произнес юноша. — Ты хочешь кушать? Я тебя накормлю.
Малыш перестал размазывать слезы по щекам и уставился на Амира большущими глазами, полными надежды. Двое других детей тоже потянулись к нему, жалобно бормоча что-то. У калифа сжалось сердце. Он уже хотел взять младшенького на руки, удивительным образом мгновенно забыв про свою брезгливость и их вонь, как вдруг к коробке подскочила какая-то растрепанная женщина, по виду которой было несложно определить: именно она только что стонала в одной из занавешенных ниш. От нее несло вонью грязного тела, мужским потом и дешевым сексом. Женщина, по-видимому, мамаша этих несчастных детишек, была одета лишь в потрепанную, потемневшую и заскорузлую от грязи тунику, когда-то бывшую белой. Ее спутанные волосы отвратительно пахли дрянным вином.