— Третьего дня ты с кем ходил в кино?
— С Татьяной, женой Вальки Прошина. Он мой друг... — Бравин запнулся.
— Ты знаешь, что сейчас покраснел? — спросил майор. — Прошин в командировке, ты идешь с женой друга в кино, все в порядке.
— Я проводил Татьяну, — продолжал Бравин, — и она затащила меня на чашку чаю.
— А я через два дня получил анонимку. И далеко не первую.
— Что ты предлагаешь? — спросил Бравин.
— Полковник предложил мне задать этот вопрос капитану Бравину.
Сколько времени и сил мы тратим не на любовь, дружбу, заботу о ближнем, работу, а на то, чтобы защитить большое добро от маленького зла.
А прорыв границы готовился на участке, который защищали именно эти люди.
Прошла лишь неделя, и друзья встретились вновь. Анатолий закончил свои дела в Москве, получил необходимые документы и, возвращаясь в Брест, неожиданно увидел на обочине знакомую долговязую фигуру, затормозил, а через несколько секунд Анатолий и Алексей уже обнимались, хлопали друг друга по спине.
— Слушай, Лешка, как же ты меня здесь перехватил? — радовался Анатолий. — Ты просто чудо!
— Ни одну девушку так не ждал, — признался Алексей, усаживаясь за руль. — Ужасы мерещились, что ты в аварию попал.
Свистел ветер. Анатолий пел полюбившуюся ему песню о неизвестности за поворотом, Алексей подсвистывал. Вскоре он свернул с шоссе, затем выехал на проселочную дорогу.
Анатолий взглянул на приятеля и засмеялся:
— Ты знаешь? Колесо мне пришлось менять... И именно в темноте, и именно в дождь... Да, потерял членский билет... Растяпа...
Алексей свернул с дороги, проехал лугом и погнал машину в чащу. Около большого дуба он остановился, выпрыгнул из машины, залез на дуб, снял с него рюкзак и ведро.
— Шашлык, — Алексей протянул Анатолию ведро, тряхнул рюкзаком, там звякнуло. — Тут остальное!
— Ты словно Робин Гуд! — воскликнул Анатолий. — А при выезде из Бреста останавливает меня гаишник...
Алексей слушал невнимательно, разжигая костер.
— Посмотрел документы, — продолжал Анатолий, — и говорит: «А вы, товарищ Юганов, по профессии кто будете?» Я хотел было сказать, мол, вам-то какое дело? Сдержался и отвечаю, что журналист. Лейтенант так внимательно на меня посмотрел, вернул документы, козырнул: «А среди ваших коллег однофамильца не знаете?»
Алексей нагнулся к земле, взглянул на товарища настороженно.
— «Не слышал», — отвечаю. «А в Бресте сейчас журналист Юганов, и тоже Анатолий Петрович, очерк о нашем городе готовит».
— А, мать твою так! — выругался Алексей. Сломав ветку, он сделал вид, что ушиб руку.
Неужели он переиграл и все срывается?
Он, вор-рецидивист, убийца, имевший столько фамилий, что уже и забыл, какая его настоящая, придумал и осуществлял сейчас «блестящую» операцию. Ну откуда сотрудник ГАИ мог знать о его присутствии в Бресте?
Через час костер уже догорал, Алексей затаптывал рыхлую землю, брал лопату, подбрасывал земли, снова топтал. Затем он стал выкладывать по утоптанной земле ровные четырехугольники дерна. Не поместившуюся в могилу Юганова землю Алексей расшвырял по кустам, прошелся по уже еле заметной прямоугольной заплате и остался доволен. Он сел к костру, подбросил в огонь сучьев, торопясь, закурил, взял лежавший рядом пиджак, вынул из кармана документы, развернул.
— Юганов Анатолий Петрович... Журналист... — он посмотрел на место, где закопал Юганова, взял бутылку с водкой, раскрутил ее и, обливаясь и захлебываясь, стал пить.
«Толик ничего и не почувствовал, — отбросив бутылку, подумал Алексей. — Счастливый, он отмучился, ему уже не придется драться, врать, изворачиваться в этом мерзком мире».
Пограничники его знают, журналист Анатолий Юганов едет собирать материал... Проверка документов будет чисто формальной...
Надо бы еще раз встретиться с этим гвардейским капитаном, расположить к себе. А что он приревновал к женушке — даже неплохо: если придираешься, вроде как личные счеты сводишь.
«Везет или не везет фраерам, — любил повторять Алексей. — Деловой человек сам определяет, когда повернуть, а когда идти прямо». И вот однажды шел он в задумчивости прямо по улице и услышал:
— Лешка!
Он повернулся и оказался в объятиях симпатичного, улыбчивого парня, которого и узнал-то не сразу.
— Лешка, Юганов я! Очумел? На одной парте сидели, дрались, учились порой...
— Как же, как же, — Интеллигент обнял однокашника за плечи, повел рядом и не слушал, как интересна и многообразна жизнь, пока не промелькнули слова:
«В тур еду, на машине...»
— Когда? — спросил Интеллигент.
— Через две недели.
— Большая компания?
— Один.
— Тогда пойдем кофейку выпьем, — Интеллигент втолкнул однокашника в заведение, где кофе-то отродясь не было.
Здесь, сидя на колченогом стуле с неуверенными алюминиевыми ножками, прихлебывая теплый напиток неизвестного происхождения, преступник узнал, что школьный друг его Толик Юганов — единственный, совершенно необходимый для него человек. Юганов оформил тур через Брест, Польшу и далее. Он недавно купил «Жигули», за рулем новичок, ехать дрейфит, да очень хочется.
— Доверься мне, и у тебя все будет в ажуре, — сказал преступник. — Машина — это практика, не более. — И предложил тренировочный пробег Москва — Брест — Москва.
— Я буду рядом, — продолжал он. — Аса из тебя сделаю.
В Бресте Интеллигент знал одного человека, по своей уголовной специальности сейчас совершенно необходимого.
Вороша угли костра, поджаривая шашлык, Алексей, забывший свою фамилию, отзывавшийся на немудреную кличку Интеллигент, рассуждал о том, что все в жизни правильно и в финал выходят только сильнейшие.
Наташа, Бравин и майор Ильин сидели на кухне и пили чай.
— Наташа, я хочу на него пожаловаться, — майор кивнул на Бравина.
— Фискалить грех, — быстро вставил Бравин.
— Фискальте, Петр Иванович. Мы должны объединиться, нам не совладать с ним в одиночку.
— Женщина! — воскликнул Бравин.
— Как вы догадываетесь, — начал неторопливо майор, — у этого человека существуют подчиненные, мальчики, которых ему доверили. Так вот, обучая мальчиков приемам нападения, этот человек берет в руки острый нож. Вместо деревянного, который полагается по инструкции.
— И он кого-то... — Наташа прикусила губу.
— Еще нет, — майор вздохнул. — Иначе разговор...
— Разговор и сейчас ведется не в том месте и не в том тоне, — перебил Бравин резко. — Во-первых, нож затуплен, хотя я это тщательно скрываю. Во-вторых, мальчикам, как вы изволите называть советских бойцов-пограничников, по двадцать лет...
— Ты нас в морозильную камеру не сажай, — сказал майор. — Тебе не кажется, что ты подогреваешь в ребятах низменные инстинкты? Нож... опасность... На последних занятиях сам сплевывал кровь.
— А я надеялся сделать человека из Трофимова, — тихо сказал Бравин.
— Без крови не получается?
Наташа напряженно следила за разговором:
— Олег, ты же добрый, зачем же так?
— Я их люблю, и у меня очень мало времени, — сказал Бравин, помолчав. — Я мало что могу, но стараюсь, — он взглянул на Наташу и улыбнулся.
— Небосвод падает? — спросила Наташа.
Майор не понял, взглянул удивленно, Бравин ответил жене:
— Тогда будет поздно. Хемингуэй, кажется, сказал, что каждый мужчина должен пройти через войну...
— Не дай бог!
— Я согласен, — кивнул Бравин. — Они мне говорят: мы — контролеры. Зачем всё? А ведь они бойцы-пограничники... Хочу научить их побеждать страх, побеждать себя...
— Капитан Бравин хочет, а все остальные...
— Не толпа, — перебил майора Бравин. — Индивидуум... Каждый делает сколько может. На границу приходят мальчики, должны уходить мужчины... У меня только два года, я должен успеть.
— Наташа, мы должны объединиться, — майор протянул Наташе руку.
Они скрепили союз рукопожатием. Бравин встретился взглядом с майором, увидел в его глазах улыбку и тоже рассмеялся.
Наташа включила магнитофон и пригласила гостя танцевать. Бравин с улыбкой наблюдал за ними и, естественно, не знал, что вор и убийца по кличке Интеллигент готовится к переходу границы.
Он размонтировал двери захваченных «Жигулей», уложил в пустое пространство холщовые мешочки с ценностями, не поместившиеся побросал в канистры с бензином. Интеллигент понимал, если двери начнут простукивать, тайник обнаружат. Только его, «журналиста Юганова», не должны внимательно досматривать. Ведь он пограничникам хорошо известен, а капитан Бравин просто его друг. Но кашу маслом не испортишь, решил Интеллигент, и утром поджидал пограничника неподалеку от его дома.
Бравин вышел из подъезда, привычным жестом одернул китель, поправил фуражку и направился к остановке автобуса. У тротуара остановилась машина.
— Доброе утро, капитан, — Алексей открыл дверцу. — Прошу.
— Доброе утро... — Бравин на секунду замялся. — Анатолий Петрович, — он заглянул в машину. — Откуда машина? Где пропадали?
— Садитесь, подвезу.
— Мне на шоссе.
— И прекрасно. А я слетал в Москву, получил в ОВИРе паспорт, поменял деньги, завтра в отпуск, в Европу.
Бравин сел в машину. Алексей взглянул на него испытующе, вытянул руки, они сильно дрожали.
— Стыдно признаться, — усмехнулся Алексей, — может, вы сами, капитан?
— Можно.
Они поменялись местами. Бравин вел машину неторопливо, не обращая внимания на обгонявший его транспорт.
— Завидую вашей выдержке, капитан,
— Профессия.
— Значит, завтра? По какому маршруту?
— Варшава, Прага, Вена... — Алексей потянулся. — Алкоголь — яд.
— Чего один? — спросил между прочим Бравин, что-то вспоминая, взглянул оценивающе.
— Один? — Алексей на секунду смешался, но тут же взял себя в руки и ответил: — Я один только до Варшавы. Там журналистская капелла собирается,
— Поляки? — Бравин вроде бы был полностью поглощен машиной и забитым шоссе.
— Поляки... И наши тоже... Выехали раньше. Я с материалом по Бресту припозднился, — Алексей исподтишка изучал Бравина, который смотрел на шоссе, и ясно было, что разговор он ведет исключительно из вежливости.
Машина выехала к зданию контрольно-пропускного пункта, развернулась и остановилась у подъезда.
— Спасибо, Анатолий, — Бравин захлопнул дверцу и протянул ключи. — До завтра.
— Доброе утро, Олег Сергеевич, — сказал подошедший прапорщик Грузинцев.
— Здравствуй, — Бравин пожал ему руку и кивнул на Алексея: — Прапорщик Грузинцев. Журналист Юганов Анатолий Петрович.
— А мы знакомы, — Алексей кивнул Грузинцеву. — Или забыли?
— От забору и до вичиру, — Грузинцев улыбнулся. — А где ваш приятель?
— В Москве, — Алексей махнул рукой. — Скажите, капитан, а я не могу оставить машину до завтра?
— Надо бы поставить... — Бравин замялся.
— Прапорщик, — Алексей протянул Грузинцеву ключи, прижал руки к груди. — Задвиньте эту тачку куда следует.
Грузинцев взял ключи, взглянул на Бравина, тот кивнул, и прапорщик с нескрываемым удовольствием сел за руль.
Алексей подошел, наклонился и доверительно сказал:
— Прапорщик, оставьте ключи у себя, вечером накатаетесь, только к девяти утра ее сюда пригоните.
Поднялся шлагбаум. Машина с иностранным номером миновала советского пограничника и покатила по мосту на другую сторону. Там тоже поднялся шлагбаум, пропустил «иностранца» и выпустил в нашу сторону «Волгу». Она подъехала к зданию, где ее встретили пограничники.
Из машины вышел мужчина и громко сказал:
— Привет, земляки! — Он протянул документы, открыл заднюю дверцу, помог выйти жене и дочери, потянулся, улыбаясь, оглянулся: — Хорошо в гостях! Как погода на Родине?
— Витя, не будь ребенком! — недовольно сказала женщина. — Какая там, такая и здесь!
— Много ты понимаешь, — рассмеялся мужчина. — Где ты видела такое небо?
Бравин и Грузинцев сидели на КПП за одним столом и просматривали документы.
— Олег Сергеевич, журналист ключи оставил, разрешил до завтра пользоваться, — сказал прапорщик.
Бравин взглянул недоуменно, пожал плечами.
— Да я не к тому, что собираюсь, — торопливо сказал прапорщик. — Нравится он мне, отличный мужик.
— Обаятельный, — ответил Бравин, продолжая работать.
— Вы его хорошо знаете?
— А что тебе? — Бравин бросил на Грузинцева быстрый взгляд.
— Профессия у него интересная, — задумчиво ответил Грузинцев. — Я ведь тоже пишу, — он смутился. — Стихи...
— Ты не помнишь, у нас за последнюю неделю журналисты проезжали? — спросил Бравин.
Вопрос был услышан вошедшим в помещение таможенником.
— Я тоже не помню, — сказал он. — Олег Сергеевич, пойди взгляни. Журнальчики...
— Арсентий Кириллович, грамота на то и есть, — Бравин поднялся и вышел за таможенником.
Приехавший на «Волге» мужчина стоял, повернувшись к машине спиной, и выговаривал жене:
— Ну зачем тебе это было нужно? Стыд-то какой!
Бравин взглянул на стопку журналов, лежавших на капоте, взял брезгливо двумя пальцами несколько штук, приподнял и бросил на место.
— Вот, под твоим небом все нельзя! — раздраженно сказала женщина. — У русских любимые слова: «нельзя» и «не положено».
Бравин подошел, представился:
— Капитан Бравин. — Он посмотрел на бегавшую девочку и спросил: — Извините, как зовут вашу дочь?
— Лялечка! Дочь провозить тоже нельзя?
— Ляля! — позвал Бравин. — Ляля, подойди на минутку.
Девочка подбежала, смотрела с любопытством. Бравин взял ее за руку и сказал:
— Пойдем, Ляля, я тебе красивые картинки покажу...
— Где?
Женщина бросилась к Бравину, вырвала дочь, прижала к себе, смотрела с ужасом и трясущимися губами прошептала:
— Ну, знаете ли!
Девочка вырвалась из рук матери и капризно выкрикивала:
— Хочу красивые картинки! Отпусти! Вот дура!
Интеллигент считал, что выходит на финишную прямую: заменить фотографию в паспорте покойного друга — и последний рывок.
Он знал, что бывший уголовник, официант Родин, сегодня не работает, выждал, пока его жена уйдет из дому, явился без звонка:
— Привет, Лапа, вот и я, как обещал, — и протянул заграничный паспорт и свои фотографии: — Требуется срочно заменить личность.
Родин на приветствие не ответил, долго рассматривал паспорт Юганова, прикладывал к нему фотографию Интеллигента, видно было, что он хочет и не решается задать вопрос, наконец пробормотал:
— А где он... Юганов? — и постучал по паспорту.
— В Москве, — как можно беззаботнее ответил Алексей. — Оформился, я ему заплатил, завтра заявит, что украли...
— Я тебе не верю, Интеллигент.
— И правильно, доверчивы только дураки, — Алексей положил на стол пачку денег, подтолкнул к Родину. — Завтра я уезжаю, Лапа, — он улыбался, но смотрел настороженно. — У тебя золотые руки, сколько паспортов ты линовал, ну еще один, последний.
Родин сполз со стула, встал перед Алексеем на колени:
— Отпусти ты мою душу... Грешен я был, грешен... Но ты же видишь, — он обвел взглядом комнату. — Леша, отпусти.
— Не отпущу, — Алексей вышел из-за стола. Родин, глядя на него завороженно, тоже поднялся. — Я завтра уезжаю, ты остаешься. Живи, Лапа, будь счастлив.
— Счастье... — пробормотал Родин, вновь оглядывая комнату. — Ты знаешь, что это такое?
— Счастье, Лапа, почесать там, где чешется. Родин рассматривал паспорт, вглядываясь в фотографию Юганова, и безнадежным тоном произнес:
— Нет, Интеллигент, не буду...
— Ты что? — Алексей взял Родина за подбородок, приподнял, заглянул в глаза, затем взял со стола деньги, поднес ко рту, сказал: — Бери! Ну?
Родин схватил деньги зубами, глаза его были полны ужаса.
Алексей брезгливо оттолкнул Родина:
— У тебя жена, дети. С таким горбом на свободу не просятся.