Бэкхён кивнул и на ватных ногах поплыл в сторону спальни. Сначала просто плюхнулся на кровать, а затем подскочил, обдумывая план грядущего действа. Синий халат для соблазнения не годился, на его взгляд, поэтому он выдвинул ящик с нижним бельём и порылся там. Выудил льняные трусы с вышивкой и шёлковые на широкой резинке. Задумался, оказавшись перед сложным выбором. Ну а когда представил, как Чонин в порыве страсти полосует на лоскуты…
— К чёрту! — Бэкхён торопливо припрятал сокровище обратно и задвинул ящик, едва не прищемив себе палец.
Дальше воображение живо нарисовало Бэкхёну картину, как Чонин бросает его на кровать, падает сверху и принимается сдирать любимый халат…
Халат Бэкхён тут же сбросил и сунул под подушку на кресле. Потом сообразил, что на нём не осталось ни единой нитки, и заметался по спальне. Метался, пока не стянул с кровати простыню и не завернулся в неё. Вот так стало лучше — хоть какая-то уверенность.
Идти против ветра было страшно, но Бэкхён не хотел сдаваться. В конце концов, он пусть и с особыми пристрастиями, но мужчина. А раз мужчина повертел хвостом и сказал — надо делать.
— Твою мать… — проскулил Бэкхён в подушку. — Кто меня за язык тянул?
Но выглядеть в глазах людей в лице Чонина тряпкой очень не хотелось.
Бэкхён сполз с кровати, гордо выпрямился, подбоченился и постарался принять величественную позу.
— Я взял полотенце это вот, ты не против? — Чонин замер на пороге спальни, вопросительно глядя на завёрнутого в простыню Бэкхёна, застывшего со вскинутой рукой. Вопрос медленно растаял в тёмных глазах, и Чонин сложился пополам от приступа смеха. Он ржал себе, гад такой, а Бэкхён немо пялился на его плечи, спину и обёрнутые полотенцем узкие бёдра. Уже видел. До этого. Но сейчас смотрел как будто заново.
Ступни, лодыжки тонкие и мохнатые, ноги не такие уж и длинные, просто казались длиннее из-за узких бёдер и гибкости, крупные ладони с сильными и узловатыми пальцами, крошечные соски на широкой груди, ключицы эти, шея…
Вообще странно было осознавать, как круто одни и те же вещи могли меняться в зависимости от обстоятельств. Когда Чонин воспринимался чужим, и Бэкхён пребывал в дурном расположении духа, детали не имели значения. Но сейчас, когда Бэкхён решительно вознамерился переспать с Чонином, детали полезли на первый план.
Перед мысленным взором Бэкхёна настойчиво замигала зелёная лампочка напротив графы “немедленный допуск в святую постель Бён Бэкхёна”. И Бэкхён не знал, куда ему деть руки, потому что возникло дикое желание пощупать Чонина. Наверное, чтобы убедиться в его реальности.
Бэкхён зажмурился и даже прижал ладонь к сомкнутым векам для верности. Чёрт возьми, в его спальне торчал полуголый парень и ржал! Красивый полуголый парень, между прочим.
— Ты планируешь пройти пробы на роль Цезаря? — Бэкхён враз окоченел от лёгкого прикосновения к плечу. Открыть глаза не смог и сдавленно пробормотал:
— Хочешь сказать, я могу рассчитывать только на роль Мессалины?
— Боюсь, как раз на эту роль тебе рассчитывать не стоит.
Тихий смех Чонина обладал успокаивающим эффектом. По крайней мере, Бэкхён разлепил веки, шагнул к кровати и даже потянул Чонина за собой. На покрывале красовались смазка и блестящие квадратики, и Бэкхён старался не смотреть на них.
Просить Чонина быть осторожным тоже казалось глупым — об этом они уже говорили. Да и ломаться Бэкхён не собирался, раз уж приволок Чонина к себе и сказал, что хочет. Поломаться, безусловно, тянуло, но Бэкхён держал себя в руках. В тех самых руках, которыми прямо сейчас дёргал за полотенце.
Чонин его не останавливал. Наверняка понимал, что Бэкхёну любопытно посмотреть.
Палец сам скользнул по коже, и Бэкхён вновь замер. Пытался привыкнуть к влаге, гладкости и жару. Несмело стёр каплю, проверив косую мышцу на жёсткость, и снова дёрнул за ткань, позволив полотенцу упасть на пол.
Наверное, вид у него был немного дурацкий, поэтому Чонин слегка закусил нижнюю губу, чтобы не улыбнуться.
Не то чтобы Бэкхён рассчитывал увидеть нечто невообразимое, просто всё равно оказалось немного странно глазеть на парня, который выглядел так, как и должен был выглядеть парень. То есть, Бэкхён смотрел на себя в зеркало не раз и бывал в общественных банях, и видел голых парней, но прямо сейчас он торчал отнюдь не в бане, а парень перед ним собирался…
— Чёрт, — беспомощно подытожил Бэкхён, остановившись взглядом на частях тела ниже пояса.
— Всё так плохо?
— Гм… нет. Хорошо, просто… — Бэкхён кое-как отлепил взгляд оттуда и перевёл его на лицо Чонина. Чонин тоже разглядывал прикрытого простынёй Бэкхёна ниже пояса. С живым интересом.
— Чёрт, — повторил Бэкхён, полюбовавшись уже на себя. Обоим осталось только кончить и мирно разойтись по домам.
— Может, ты снимешь эту штуку? А то мне как-то неловко…
Бэкхён потеребил узел на плече, вздохнул и неохотно выпутался из простыни. Теперь уж ничто не скрывало абсолютно одинаковую реакцию их обоих.
Желание прикрыться Бэкхён переборол и переступил с ноги на ногу.
— С чего начинать? — рискнул он спросить и попытался посмотреть на Чонина сквозь ресницы — чтобы было не так стыдно и неловко.
— Можно с приятного. Например… — Чонин осторожно шагнул к нему и наклонил голову. Ниже, ещё немного — до отчётливого тёплого выдоха, что осел на сухих губах Бэкхёна. — …с поцелуя?
========== - 3 - ==========
ладно, небольшая промашка с макияжем размером, но с кем не бывает?)))
➌
Бэкхён замер, непроизвольно прижав руки к груди. Затаил дыхание и зажмурился. Он целовался раньше, но как-то… никак. Не по-настоящему. Наверное. Теперь же он с трепетом ждал, но вместо языка во рту ощутил лёгкое касание. Горячие и твёрдые губы Чонина едва-едва притрагивались к уголку его рта — прямо там, где Бэкхён постоянно замазывал кокетливую родинку. Отогревали.
Дыхание Чонина Бэкхён чувствовал куда лучше, чем шершавую кожицу на губах. Вздрогнул от неожиданности, потому что на нижнюю губу лёг подушечкой палец.
Чонин медленно огладил губу Бэкхёна пальцем и невесомо коснулся наконец губами собственными. Слегка обхватил, мягко сжал и будто на вкус попробовал кончиком языка. Губы Чонина соскользнули и сомкнулись уже на верхней губе Бэкхёна. Снова кончиком языка вместе с осторожным нажимом. Мимолётное прикосновение к уголку рта — как намёк на поцелуй. Чонин вновь обхватил губу Бэкхёна собственными, отпустил и ещё раз обхватил. Повторял опять и опять, всё чаще и жарче, пока ошеломлённый Бэкхён не приоткрыл послушно рот. Влажным языком Чонин прошёлся по его губам и неспешно пробрался чуточку глубже, тронул кончик языка Бэкхёна, ускользнул и вернулся, чтобы огладить нёбо.
С глухим стоном Бэкхён ухватился за жёсткие плечи Чонина. Он отчаянно нуждался в опоре, потому что голова шла кругом от такого вот. Бэкхён ждал всякого, но и предположить не мог, что какой-то странный поцелуй добавит градуса в кровь и живо напомнит, что Бэкхён не особенно и трезвый, с проблемами с координацией. Вот прямо сейчас у Бэкхёна точно всё кружилось даже перед закрытыми глазами. Он не пытался поймать язык Чонина или хоть уследить за ним, а просто падал в бесконечность, наполненную легчайшими и стремительными касаниями. Губы горели просто от того, что к ним прижимались губы Чонина — твёрдые, непослушные, горячие и волшебно ласковые.
Бэкхён окончательно потерял устойчивость и завалился на кровать. Чонин плюхнулся рядом, кончиками пальцев пробежался по скуле, смахнул Бэкхёну волосы со лба, огладил губы и опять поцеловал. С большим пылом, чем мгновение назад. Теперь не позволял ускользать, удерживал губы Бэкхёна и целовал так, что у Бэкхёна перед закрытыми глазами всё кружилось и сейчас, когда он лежал. Ему казалось, что и кровать ненадёжна, она топкая и иллюзорная, потому что он как будто тонул в ней.
Чонин не наваливался на него, не проталкивал колени между ног — просто лежал рядом, целовал и вёл ладонью ненавязчиво по груди, животу, бёдрам, поглаживал и едва касался, словно знакомился. Бэкхён невольно выгибался, подставлялся под касания, старался повернуться так, чтобы ладонь плотнее прилегала.
Чонин продолжал его целовать, и Бэкхён чувствовал губами, как Чонин улыбается.
Повозившись немного, Бэкхён тронул рукой плечо Чонина, легонько оттолкнул и приподнялся на локте. Ему стало интересно, и захотелось тоже познакомиться с Чонином прикосновениями. Объяснять ничего не потребовалось: Чонин облизнул твёрдые губы и замер. Не шевелился, пока Бэкхён вёл пальцами от плеча к груди, оглаживал гибкие пластины мышц, спускался на солнечное сплетение и едва касался тонко очерченных мышц на плоском животе. Контуры были не вызывающими, но чёткими, плавными. И у Чонина под гладкой бронзовой кожей пылал жар. Так горячо, словно внутри компактный ядерный реактор.
Бэкхён с лёгким смущением ощупал пальцами жёсткий бок и мысленно пересчитал рёбра. Поколебавшись, осмелился погладить бедро. Косился на вполне отлично стоящий член и боролся с собой, но проиграл любопытству. Кончиками пальцев задел толстый ствол у основания. Литые вены под подушечками искушали выразительным рельефом.
Бэкхён вёл пальцами и смотрел, как отчётливее темнеет головка, как проступает на закруглённом кончике крупная капелька. Он задел каплю пальцем. Вязкая смазка тут же прилипла к коже. Бэкхён нервно облизнул губы, уставившись на тонкую ниточку смазки, что протянулась от головки до его пальца. Снова облизнул губы и нерешительно огладил головку, заставив её влажно заблестеть тонкой плёночкой смазки.
Бэкхён терялся в собственных впечатлениях. Прежде он не придавал вот этому всему значения, но прямо сейчас понял, как можно впасть в экстаз от одного вида возбуждённого члена и увлечённо брать в рот, тщательно вылизывать и хотеть ещё и ещё.
При мысли, что он может заполучить этот вот член в себя, Бэкхёну стало адски жарко. Невыносимо жарко настолько, что он сам припал к губам Чонина, чтобы целовать. Целовал и в отчаянии думал только об одном: “Не влезет!”
При этом необъяснимое, но стойкое желание дойти до конца оставалось несокрушимым. Бэкхён хотел заняться сексом по-настоящему хотя бы один раз в жизни, чтобы…
Чтобы…
Бэкхён закусил губу и впился ногтями в широкие плечи Чонина. Чонин выжигал поцелуями на шее желание Бэкхёна, заставлял дрожать от нетерпения и выгибаться, лишь бы прильнуть к жёсткому телу, потереться, лучше ощутить влагу от крошечных капель пота и принюхаться.
Чонин пах чем-то терпким и знойным сразу. От этого запаха мысли у Бэкхёна в голове сбоили и зацикливались на осязании. Он непрестанно гладил Чонина по плечам, подставлял шею и тонкие ключицы под поцелуи и потихоньку раздвигал ноги в немой попытке намекнуть, что хочет большего. Он в самом деле хотел, чтобы Чонин потрогал его везде. Вообще везде — и там тоже. Наверное, у Бэкхёна с рождения были неправильные инстинкты, потому что мышцы не дёргало предвкушением боли или неудобства, раз уж ноги сами раздвигались перед парнем.
Бэкхён тихо застонал, едва задел членом член Чонина, зато Чонин наконец приподнялся и плавно сдвинулся, чтобы оказаться у него между ног и нависнуть сверху. Бэкхён блуждал в чувственности поцелуев и прикосновений. Бессильно закрывал глаза и таял от неги. Задерживал дыхание, едва Чонин губами прижимался к его губам или скользил по щеке, скуле, задевал кончик носа и щекотал резкими частыми выдохами. Осталось вновь вцепиться руками в широкие и чуть влажные от пота плечи, когда крупная горячая ладонь легла на бедро и сдвинулась к паху. Загрубевшая кожа на внутренней стороне ладони делала каждое касание непривычно ярким. Бэкхён несдержанно замычал Чонину в губы, как только та самая ладонь легла на ноющий член, с мягкостью соскользнула к промежности.
Бэкхён непроизвольно приподнял бёдра и попытался потереться членом о ладонь, а после хрипло застонал от приятно-неспешного нажима кончиками пальцев. Чонин трогал его всё смелее и настойчивее, вёл по гладкой коже от яичек до напряжённых мышц заднего прохода. Гладил с возбуждающей медлительностью подушечками, и даже сам Бэкхён чувствовал, как собственное тело то напряжённо сжимается, то разом бессильно обмякает. И едва Бэкхён снова обмяк, пережив волну напряжения, Чонин с пугающей ловкостью втолкнул в него палец.
Бэкхён замер, невольно сжался весь, стискивая внутренними мышцами палец, и ещё сильнее вцепился в широкие плечи. Ногтями вонзился в кожу, расцарапывая. Пытался привыкнуть к вторжению и понять, что же его так сильно ошеломляет.
Чонин неотрывно смотрел ему в глаза и плавно двигал пальцем, позволял прочувствовать осторожность касаний и твёрдый узел на стыке фаланг. На вдохах Бэкхён невольно зажимался, вздрагивал всем телом, потому что стенки плотнее смыкались вокруг узловатого пальца, а на выдохах Бэкхён расслаблялся, и тогда Чонин трогал его, поглаживал и мягко массировал.
Это повторялось снова и снова, как бесконечный цикл, пока не стало казаться естественным и желанным настолько, что Бэкхён даже не заметил, когда внутри него задвигались уже два пальца.
Чонин всё так же внимательно смотрел на него, иногда прикасался легонько губами к уголку рта, жадно ловил сбитое дыхание, но пальцы не убирал. Бэкхён поначалу пытался отслеживать всё, что Чонин делал, только вскоре сдался. Его тело не слушалось, поддавалось, подчинялось касаниям. И пусть касания были вполне себе простыми, но Бэкхён реагировал на них всё ярче и острее. Осознание, что это не он сам себя трогает, не с помощью игрушек, заставляло его подставляться и постепенно раскрываться, жадно ловить каждое ощущение, проживать и наслаждаться.
Бэкхён коротко и хрипло дышал, разметавшись на одеяле. Едва находил силы, чтобы смотреть из-под опущенных век. Он горел внутри и невыносимо хотел чего-то такого, чего прежде никогда не хотел. Уцепившись крепче за плечи Чонина, чуть приподнялся, чтобы крепкий член задел тонкую кожу на внутренней стороне бедра.
Бэкхён кое-как одной рукой дотянулся до приготовленных запасов, потом рванул зубами упаковку и сжал в ладони презерватив. В висках шумело, пульс отдавался буквально везде, а пальцы дрожали так, что Бэкхён тихо заскулил от отчаяния, сообразив, что в жизни не справится с шелковисто-скользким латексом.
Чонин отобрал у него презерватив, сел между его ног и управился сам, усилив отчаяние Бэкхёна. Он сам хотел сделать это и потрогать, пусть пальцы и дрожали, а теперь было поздно. Правда, Бэкхён тут же забыл об этом — Чонин вновь склонился над ним и позволил ухватиться за широкие плечи. Отвлёк поцелуями и ненавязчивыми касаниями и поглаживаниями. Заставил ярко пережить немую благодарность, потому что Бэкхён купался в его ласке и нежности.
С самого начала Чонин ни разу не сделал больно, не был груб или нетерпелив. Ни разу не попытался поторопить, хотя Бэкхён отлично видел и чувствовал, насколько Чонин возбуждён.
Бэкхён послушно приоткрыл рот, едва по нижней губе провели пальцем, торопливо втянул в себя воздух на вдохе и замер под пылким натиском, растворяясь в поцелуе.
Тихий стон задрожал на кончике языка, пока мышцы поддавались и расступались. Чонин сжал ладонью ногу над коленом и мягко толкнулся, входя чуть глубже. Продолжал целовать Бэкхёна, не позволял отворачиваться и медленно-медленно заполнял Бэкхёна членом.
Казалось, что до отказа. Казалось, что некуда дальше, но хотелось больше вопреки здравому смыслу.
Бэкхён задыхался, хватал ртом воздух, когда его губы отпустили наконец, всячески пытался обхватить Чонина руками и ногами надёжнее, прилипнуть кожей и вот так побыть. Чтобы слышать чужой пульс у себя внутри, чтобы дышать одним дыханием вдвоём, чтобы быть таким откровенно раскрытым и вместе с тем наполненным.
Чонин гладил его лицо кончиками пальцев, хмурился от напряжения, покусывал собственные губы и дрожал, сдерживаясь. Он шептал что-то, но Бэкхён разучился складывать звуки в слова — выходило что-то непонятное, будто Чонин говорил на иностранном языке, которого Бэкхён не знал.
Бэкхён честно старался расслабиться, но тело словно пульсировало внутри и жило собственной жизнью. Он то зажимался, стискивая гладкими стенками член внутри, то расслаблялся, чтобы снова напряжённо сжаться. Дышал в такт этим волнам, пока не выровнял немного дыхание. Вот тогда Чонин вновь припал к его губам и неожиданно качнул бёдрами, ускользнул, чтобы резко толкнуться и войти.