Размеренные движения становились быстрее, а потом — медленнее, а затем опять…
Бэкхён помотал головой, снова позволил себя поцеловать и уцепился за Чонина изо всех сил. За толчками следовало тепло, перерастало в жар. Бэкхён сам себе напоминал кусочек металла, который плавили в огне.
Ему не хватало твёрдых губ Чонина, широких плеч, влажной от пота спины, узких бёдер, что прижимались к нему, отстранялись и снова возвращались, одаривая пронизывающим жаром и почти невыносимым удовольствием.
Бэкхён скороговоркой выдыхал что-то, но далеко не сразу понял, что зовёт Чонина по имени.
Жаркие ладони на ягодицах и непрерывные толчки. Затишье, шумное дыхание, поцелуи и сводящая с ума неподвижность. Море касаний. И опять — встряска и толчки, как сердцебиение внутри и снаружи. Откровенные — долгие и короткие, обрывистые — стоны. Бэкхён будто брал ноту за нотой, всё выше и увереннее. Вскидывался, потому что толчки медленно, но неумолимо становились всё острее и чувственнее. Бэкхён после каждого почти терял разум, шёл воображаемыми трещинами, разваливался на куски и исчезал в ярком снопе света, порождённого эмоциями и впечатлениями.
Кончил он, выкрикнув имя. Звуки имени таяли на губах, пока он не дышал, льнул к Чонину и бесцельно шарил ладонями по гибкой спине. Чонин лениво сцеловывал капельки пота с его лица, отводил растрёпанные волосы со лба, гладил по виску и обжигал выдохами ухо. Бэкхён не шевелился и искал путь обратно — в реальность. Искал даже тогда, когда Чонин улёгся рядом, привёл обоих в порядок, накрыл простынёй и тихонько засопел.
Бэкхён после осторожно выскользнул из горячих объятий, уселся на краю кровати и прислушался к себе. Хотелось летать, носиться кругами и запрыгивать на стулья. В кои веки Бэкхён сунулся на кухню и даже приготовил себе нормальную еду. Намешал горячего шоколада и медленно потягивал, глядя в окно — на ночную улицу.
Очнулся Бэкхён уже за ноутбуком. Перечитывал статью, правил текст и писал дальше. Временами отвлекался на всякие предположения, касавшиеся Чонина. Попытается ли Чонин незаметно улизнуть, как проснётся, чтобы никогда больше на пути Бэкхёна не попадаться? Или же…
Бэкхён подвисал и не знал наверняка не то что реакции Чонина, а даже собственные. В конце концов, случайные связи вроде бы никогда долговечностью не отличались, да и чёрт его знает, нужна ли эта долговечность? Два едва знакомых человека…
Он вздохнул и скомочился в кресле, прикрыв глаза, прислушался к себе и слабо улыбнулся. Нет, не сожалел ни капли, но понятия не имел, что и как будет дальше.
Покончив со статьёй, Бэкхён задремал прямо в кресле, а проснулся внезапно. Пока протирал глаза, различил слабые звуки, что долетали из кухни.
Выбравшись из вороха мягких игрушек, Бэкхён подкрался к двери комнаты и полюбовался на пустую кровать. Потом бесшумно крался к кухне. Замер на пороге и уставился на Чонина. Тот в расстёгнутой рубашке торчал у окна, смотрел на залитую утренним светом улицу, потягивался и жмурился, умудряясь вместе с тем отхлёбывать чай из любимой кружки Бэкхёна. Взгляд он почуял как будто затылком, обернулся и посмотрел с тем самым странным ожиданием в глазах. Словно бы напряжённо вглядывался в каждую чёрточку лица Бэкхёна и немо поторапливал: “Ну же!”
Бэкхён не понимал ожиданий Чонина ни раньше, ни сейчас. Точно так же не понимал, как и реакцию Чонина на вопрос о трансах.
Чонин лениво смахнул со стола вторую кружку, бесшумно подошёл и протянул Бэкхёну. В кружке оказался любимый горячий шоколад, но Бэкхён не рискнул сделать и один глоток, потому что окончательно растерялся под пристальным и выжидающим взглядом Чонина. Тот смотрел сверху вниз и уже откровенно требовательно. Бэкхён невольно даже голову в плечи втянул, сбитый с толку немым и непонятным вопросом во взгляде.
Чонин шумно вздохнул, на миг закусил нижнюю губу, потом тихо спросил по-сонному хрипловатым голосом:
— Ты так и не вспомнил, да?
— Э-э? — Бэкхён от столь неожиданных слов едва не выпустил кружку из рук, непроизвольно прижал её к груди и с откровенным недоумением вылупился на Чонина. — Что не вспомнил?
— Меня, Бэкхён-и. — Чонин снова вздохнул, криво улыбнулся, неловко повёл кружкой с чаем и ещё раз вздохнул. — Совсем ничего? Вообще?
Он внезапно вскинул свободную руку, провёл по волосам пятернёй, убирая чёлку со лба, и посмотрел с тем же требовательным ожиданием во взгляде.
— А так?
Бэкхён глупо разглядывал крутой лоб, красиво прорисованные брови и не мог думать совсем.
— Ладно… — Чонин убрал руку, отвернулся, у стола помедлил, но всё же поставил кружку с тихим стуком и пробормотал: — Наверное, мне лучше уйти.
Бэкхён застыл изваянием, опознав именно эту фразу. Он уже слышал её, произнесённую тем же голосом. Давно. Сущая мелочь, но она подхлестнула память Бэкхёна, со скоростью света нарисовав картину из прошлого: караоке, обнажённый смуглый парень, любопытные взгляды со всех сторон, прохлада микрофона в руках и стянутый с головы парик.
“Не знал, что тебе так нравятся мальчики, Ким Чонин”.
Бэкхён тогда дружил с несколькими девушками из колледжа, а Чонин был поклонником одной из них. Его репутация оставляла желать лучшего, и Бэкхён уже не помнил все детали, не помнил, что именно стало причиной розыгрыша. Помнил лишь, что оказался тогда в тесной компании в виде девушки, “новенькой”, повертел хвостом, назначил свидание, на которое ничего не подозревающий Чонин согласился. Потом был весь этот глупый фарс с походом в караоке, “ты настолько же хорош без одежды, как и в одежде?”, распахнутая дверь, снятый парик и обвинение в микрофон, отлично слышное всем.
“Наверное, мне лучше уйти…”
С того самого дня их пути никогда не пересекались. Бэкхён делал подобное не раз и не два, и Чонин был всего лишь одним из многих, кто попался на крючок. Но теперь Бэкхён понимал, почему Чонин так странно смотрел на него с мгновения их новой встречи, когда он притащил стопку трусов новому соседу.
Чонин всё время ждал, что Бэкхён узнает его, вспомнит, но не вышло.
— Вот чёрт… — Бэкхён тоже подошёл к столу и поставил кружку, чтобы после потереть лицо ладонями. — Значит, это вроде как месть?
Он повернулся к Чонину и обмер от ледяного холода, поселившегося в тёмных глазах.
— Мне лучше уйти, — стальным тоном повторил Чонин, резко развернулся и вымелся из кухни, оставив Бэкхёна в гордом одиночестве и с миллионом догадок в голове.
Спохватившись, Бэкхён метнулся следом за Чонином. Тот сосредоточенно надевал ботинки и возился со шнурками, а Бэкхён не мог отвести глаз от сильных пальцев, ловко затягивающих узелок.
— Ты злишься, потому что я тебя не вспомнил? — предположил Бэкхён. — Но это ведь было когда?.. Мы даже не были знакомы. Просто мелкая и досадная…
— Спасибо, — перебил его Чонин и выпрямился с коротким смешком. — Чудесно. Буду знать, что я настолько мелок и досаден, что и помнить не обязательно. Утешительно звучит. Хотя бы нет нужды волноваться ни о чём. Всё, что со мной связано, у тебя быстро выветрится из памяти. Это — тоже.
Бэкхён и слова сказать не успел, а его уже прижали к стенке, чтобы опалить губы горячим дыханием и напористо поцеловать. Напоследок Чонин легонько потёрся кончиком носа возле правого уголка рта и отпрянул, чтобы огладить саднящие после поцелуя губы пальцем.
— Не волнуйся. Через минуту забудешь как страшный сон.
Тихо хлопнула дверь. А Бэкхён растерянно прикасался к собственным губам кончиками пальцев и пытался соображать. Губы горели и через минуту, и через две, а в голове творился натуральный бардак.
Бэкхён вообще ничего не понимал. На автопилоте вернулся в кресло, так же на автопилоте принялся перечитывать текст и машинально править где надо, после отправил черновик Чанмину, не осознавая, что именно делает, захлопнул ноутбук наконец и запустил пальцы в волосы.
Он понимал, что любому парню это пришлось бы не по вкусу: пойти на свидание с очаровательной девушкой, а потом внезапно обнаружить у неё член под юбкой. Почти все реагировали бурно и негативно, сгорали со стыда, да ещё и могли узнать Бэкхёна, потому что видели его в обоих обликах.
Бэкхён презирал таких парней, которые на лицо толком не смотрели, хотя имели отличную возможность узнать в “девушке” Бэкхёна и не опозориться. В конце концов, макияж не настолько менял Бэкхёна, чтобы его не узнавали. Обычно такие розыгрыши заканчивались для Бэкхёна короткой дракой, когда он укладывал незадачливых ловеласов носом в пол и заламывал им руки, после чего его молили о пощаде и оставляли в покое. И эти розыгрыши укрепляли Бэкхёна в циничном взгляде на мир, потому что парни велись только так, не замечая фальшивку перед собственным носом.
С Чонином вышло иначе. Чонин никогда Бэкхёна не видел, его знакомили уже с “девушкой” намеренно. И Чонин после не скандалил — просто собрал тихо шмотки и обронил всего одну фразу, ту самую. Бэкхён расценил его поведение как самое умное. Конечно, над Чонином ржали первое время, но это быстро сошло на нет, потому что он Бэкхёна не знал и повёлся именно на “красотку”. Обвинение в его случае было беспочвенным, и люди это понимали. Смешно, но терпимо.
Сам Бэкхён тогда не придал значения этому случаю, потому что всё было запущено и приняло размах игры. Это теперь он не понимал, почему тогда не остановился и не посмотрел на всё с иной стороны. После выходки с Чонином он ещё раз десять бегал на свидания, притворяясь девушкой. Последующие свидания заканчивались закономерно дракой, пока отвращение к происходящему не перевесило. И пока у Бэкхёна не появилась работа, которая позволяла делиться горьким опытом через статьи. В череде всех этих экспериментов Чонин выглядел особенным, но заметил Бэкхён это только сейчас.
Плюхнувшись на диван, Бэкхён улёгся на спину и поднял ноги, чтобы полюбоваться на пушистые тапочки. Наклонял то одну ступню, то другую, и хмурился, потому что мышиные мордочки глядели на него как будто с укором. А потом вспомнились недавний вопрос про трансов и реакция Чонина.
Но тут ожил телефон. На дисплее мигал надутый и злобный хомяк. Пришлось приложить телефон к уху и сладким голосом протянуть:
— Да, зайка моя?
— Ты совсем охренел? — тут же напустился на него Чанмин. — Что за порнография вообще?
— Так понравились снимочки? Оставь себе, у меня копии остались, — злорадно ответил Бэкхён, жмурясь от удовольствия. Снимки членов всё-таки произвели на Чанмина достойное впечатление. — Лучше скажи про статью.
— Статья идёт в номер. Позднее пришлю вариант с пометками. Но я подозреваю, что она вызовет множество новых вопросов у читателей. К последствиям готов?
— Угу, — протянул Бэкхён и ойкнул, потому что левая “мышь” свалилась со ступни и шлёпнулась ему на голову. Поймал пушистый снаряд рукой и вознамерился отшвырнуть подальше, но мышь в руке внезапно натолкнула его на стоящую мысль.
Попрощаться с Чанмином он банально забыл, отбросил телефон, шлёпнулся с дивана на пол, на четвереньках добрался до кресла и стянул на пол ноутбук.
Полчаса Бэкхён страдал и даже успел погрызть любимые ногти, чего прежде себе не позволял, зато дождался-таки многообещающего собеседника, с которым так продуктивно пообщался накануне. Как на духу выложил всю историю с розыгрышами и Чонином и принялся ждать вердикта.
— А почему ты с ним просто не поговорил?
Бэкхён даже опешил от столь простого вопроса. В самом деле, почему?
— Наверное, потому что я начал с обвинений, и он смылся от греха подальше, чтобы потом не заморачиваться проблемой сокрытия моего трупа.
— Тогда логично будет предположить: твои обвинения оказались столь далеки от истины, что он обиделся до глубины души.
— Но тогда зачем ему всё это было надо? — Бэкхён всерьёз задумался. — Разве не логично было трахнуть меня и бросить из мести?
— А ты чувствуешь себя трахнутым и проснувшимся в пустой постели? — через пару минут поинтересовался собеседник. — Слушай, я не специалист по отношениям, но если он провёл с тобой ночь и не сбежал украдкой, пока ты спал, то лучше поговорить с ним и разобраться. Если тебе это нужно. Ну а если ты хотел всего лишь секса, то забудь. Выбрось из головы и живи себе дальше — желаемое ты по-любому получил уже. Чао.
Бэкхён озадаченно почесал затылок и, отлипнув от ноутбука, плюхнулся на задницу. Сидел и смотрел в окно, размышляя над вопросами.
Трахнутым и брошенным он себя не чувствовал, пусть даже он и не спал. До утра увлечённо работал над статьёй, но у Чонина была возможность тихонько улизнуть. Только Чонин не улизнул, а ещё горячий шоколад сделал.
Бэкхён снова озадаченно почесал затылок, оправил любимый халат и решил составить план. Завалившись на диван, принялся рыться в подушках и игрушках в поисках блокнота. Плавно перебрался в кресло и обшарил его, потом поползал по полу. Спустя час Бэкхён перетряхивал уже спальню и гардероб.
Блокнот пропал с концами.
К вечеру Бэкхён облазил всю квартиру, перевернул вверх дном, но его любимый рабочий блокнот исчез. Только и удалось откопать погрызенный карандаш — рожки да ножки, оставшиеся от блокнота.
Бэкхён ещё раз обшарил всё неподалёку от того места, где нашёл карандаш, потому что карандаш и блокнот обычно были неразлучны, но фиг там был. Блокнот испарился бесследно.
Ещё Чанмин позвонил, сказал, чтобы Бэкхён поглядел пометки к статье, по мелочи подправил и вернул чистовик завтра, заодно уточнил дату выпуска. Бэкхён непривычно тихо поугукал в трубку, наскоро ополоснулся в душе и дополз до кровати. Снова пробил дно и стучал в дно с той стороны: посеял блокнот, непонятно погрызся с Чонином, сохранил в памяти ночь, которую уж точно не забыл бы…
Бэкхён грустно потрогал собственные губы, вздохнул и уткнулся в подушку. Неловко подтянул одеяло и укрылся с головой. Нужно было с чего-то начинать, но прямо сейчас он просто не знал — как и с чего.
Задремать ему всё же удалось, но показалось, что буквально на минутку. До звонка.
Бэкхён кое-как выпутался из одеяла, нашарил ступнями “мышек”, накинул халат и ошалело моргнул, осознав, что на часах всего три ночи.
Звонок повторился.
Настойчиво и с претензией.
Бэкхён едва слышно заскулил, но поплёлся отпирать. Окаменел на пороге, потому что под дверью торчал Ким Чонин собственной персоной в чёрном костюме и с влажными волосами. От него ощутимо тянуло характерным дымным запахом клуба. Бэкхён принюхался, но ноток спиртного не уловил. Впрочем, он не помнил, чтобы Чонин вообще пил что-то кроме воды или чая.
— Извини, что разбудил, — буркнул Чонин, едва двигая непослушными полными губами — из-за этого его голос звучал ещё ниже и глубже, чем обычно. — Я после работы. Вот…
Чонин сунул руку во внутренний карман пиджака, пошарил там и протянул Бэкхёну родной блокнот.
— Ты забыл его у меня. Или выронил.
Бэкхён глупо смотрел на смуглые пальцы поверх корочек блокнота и не шевелился. Тогда Чонин с настойчивостью впихнул блокнот ему в руки, развернулся и двинулся к приоткрытой коридорной двери.
— Ты… читал? — бросил ему в спину Бэкхён. Чонин помедлил, но не обернулся.
— Может быть.
— Это не то, о чём ты думаешь… то есть…
— Это неважно. Спокойной ночи.
Бэкхён раздражённо сунул блокнот в накладной карман на халате и рванул следом за Чонином. Перехватил как раз у лестницы и мёртвой хваткой вцепился в запястье.
— Послушай, я не хочу объяснять всё, что тебе будет просто неинтересно, и…
— Отпусти! — Чонин посмотрел волком.
— И оправдываться я не хочу тоже, — упрямо продолжал тараторить Бэкхён. — И говорить, кто был прав или не прав, и почему. Это ведь было чёрт знает когда! Но, знаешь…
— Мне надо уйти! — Чонин целеустремлённо разгибал по одному пальцы Бэкхёна.
— Знаешь, вот прямо здесь и сейчас ты мне нравишься. Слышишь? Да, вместе с твоими дурацкими трусами. Чёрт с ними. И неважно, что ты сбежал утром…
— Я не сбегал! — зарычал на него Чонин, возмущённо глядя сверху вниз. — Ты сам сказал, что…
Бэкхён решил, что лучшая защита — нападение, поэтому запрыгнул на ступеньку, ухватился за лацканы и прижался губами к губам Чонина. Поцелуй напоминал затяжной прыжок, и Бэкхён даже не помнил, как разжал пальцы и коснулся ладонями лица Чонина. Подушечки щекотно покалывало щетиной, пока пальцами Бэкхён вёл от подбородка к скулам.