Большие пафосные часы в углу гостиной тихо отбили два часа ночи, и Дима встрепенулся. Зевнул, потянулся и слез с дивана. Прошлепал в спальню и, не включая свет, скинул с себя одежку. Подвинул в сторону раскинувшегося «звездой» на кровати Влада и юркнул под одеяло. Поерзал, пытаясь устроиться поудобнее, и уснул еще до того, как его обняли теплые, сильные руки.
========== Часть 5 ==========
12.
Влад проснулся довольно рано. Сквозь плотно задернутые шторы едва просачивался робкий свет утра. Начинался новый день. И рядом был Димка. Он спал, свернувшись клубком, обнимая себя за плечи.
Влад придвинулся ближе, обнимая его со спины. Носом зарылся в пушистые светлые прядки волос и улыбнулся. Даже если это маленькое счастье ненадолго — пусть так. Пусть хотя бы на неделю. Но эту неделю он проживет так, как ему того хотелось очень и очень давно.
Когда он понял, что им пытаются… нет, не пытаются, а именно что управляют? Когда он рискнул уйти с «Фабрики». Сначала на него по телефону наорал отец, потом мягко поговорила мама. А потом на него принялся давить продюсер. Его гоняли до седьмого пота, ему устраивали дополнительные тренинги и занятия, пока он не падал в изнеможении…
После «Фабрики» к нему приставили учителей. Но хуже всего стало, когда он закончил школу. Он поступил сам. Со скандалом со стороны родителей. На учебу ему не дали ни копейки. Какое-то время он даже прожил в общежитии. И у Даринки. Капризному мальчику-Солнышку было тяжело. Легче стало, когда его на втором курсе взяли в театр. А потом потихоньку стали приходить предложения сниматься. Сначала на вторых-третьих планах, ну, а потом…
Отец этого не хотел. Чего только стоили отношения с Дашей. Потом была попытка подложить его другому продюсеру. Забавно, но помог кто-то из отцовских друзей. Просто шикнул на разошедшегося Соколовского-старшего и Влада на какое-то время оставили в покое. До того момента, пока на горизонте не показался Димка.
Влад тихонько вздохнул и коснулся губами его обнаженного плеча. Соня. Хотя, они оба вчера выдохлись.
Просыпаться с кем-то в одной постели было… странно. Открыть глаза и увидеть рядом Влада… почти страшно. Ведь это не сон, правда?
— Привет, — голос после сна чуть хриплый. — Как спал? Голова не болит?
— Почти даже здоров и доволен жизнью, — улыбнулся тот. — Спал как убитый, спасибо, очень удобная постель. Как-то привык я к не очень удобным диванам.
Влад всем телом потянулся, зевнул, уткнувшись лицом в подушку. Ему нравился этот теплый сонный запах. Так пахнет нега. Так пахнет Димка. — А ты? Выспался?
— Нет, — честно ответил Дима, откатываясь на самый край, чтобы не мешать разнежившемуся Соколовскому. — Но это не имеет значения. Завтрак? Здесь подают даже съедобный.
— Я не хотел тебя так рано будить… Извини, — Влад потянулся и легонько погладил его кончиками пальцев по плечу. — Мне скрыться, когда завтрак привезут? Не стану компрометировать тебя в глазах персонала отеля.
— Ты можешь даже сам открыть дверь. Меня больше не интересует, что говорят обо мне в этой стране. Там, на тумбочке рядом с телефоном, меню, выбери что-нибудь. — Настроение стремительно ухудшалось, но демонстрировать его Владу Дима не собирался. Надо бы встать, привести себя в порядок, но вылезать из-под теплого одеяла отчаянно не хотелось.
Соколовский нахмурился, а потом, вытащив из-под головы подушку, несильно шлепнул ею по пятой точке Димки, угадывающейся под одеялом.
— Я не хочу ресторанной еды. Вставай, звезда мирового масштаба. Мы едем ко мне.
Для подкрепления собственных намерений Влад выбрался из-под одеяла и снова несильно стукнул Бикбаева подушкой.
— Не хочу, — буркнул тот, пряча под одеялом тоску в глазах и… улыбку. — Я капризный, помнишь? — Почти апатия. Редкая гостья. И с ней нужно что-то делать. А подушка, кстати, тяжелая.
— Нет уж, извольте, сударь, как обещали намедни, следовать за мной!.. — возмутился Влад, отбрасывая прочь подушку и ввинчиваясь под одеяло со стороны Димки. В мягкой уютной темноте слышно только его тихое пыхтение.
— Ты холодный, — Димка недовольно поерзал, подался вперед и просто уткнулся носом в его плечо. Молча. Странно… Почему у него такое непонятное настроение? Он рад Владу, рад, что тот рядом. Но сидит внутри заноза. Длинная, острая. Гельм. Беспокойство за него. Почти тревога. Слишком хорошо он помнит его потухший взгляд. Слишком. — Влад… — тихий-тихий выдох на грани слышимости. А дальше… что? «Не мог бы ты уйти потому, что я херово себя чувствую?» Ну да, скажи это, Бикбаев, и Соколовского не увидишь больше никогда. — Влад, не хочу, чтобы твой отец застукал меня в твоей квартире.
— У него нет ключей от моей квартиры. И без звонка он никогда не является. И вообще не является, это я к нему таскаюсь на «промывку мозгов», — Влад коварнейшим образом принялся щекотать его, фыркая и тихо посмеиваясь, один раз даже умудрился легонько укусить, и кажется, за плечо.
— Влааад! — Дима тут же выгнулся, заходясь смехом и пытаясь вывернуться из-под одеяла. — Прекрати! — щекотки он не так уж чтобы очень боялся, но холодные пальцы… В конце концов, он таки вывернулся и, схватив подушку, треснул ею разошедшегося Соколовского. — Вот тебе!
— Бикбааааеееев… — провыл Соколовский, вываливаясь из-под одеяла. — Сдавайся, иначе уволоку, как кавказскую пленницу!
— Размечтался, — выдохнул Дима, отфыркиваясь и пытаясь сдуть с лица упавшие прядки. — Я хоть и по-прежнему пятьдесят восемь килограммов чистого секса, но ты меня все равно не утащишь. Силенок не хватит. А я еще и сопротивляться буду. Для порядка.
— Ай-на-нэ… Ай-на-нэээ… — Влад подобрался, точно готовясь к прыжку.
— Соколовский! — Давно осталась в прошлом легкая угловатость. Выбитая, вытесненная. И когда Влад рванулся вперед, Дима одним ловким движением ушел от захвата, откатившись на другой конец огромной кровати, и замер там, глядя на него смеющимися настороженными глазами. — Мне фингал на лице не нужен. Девчонок нет, целовать его будет некому.
— Мне тоже фингал на твоем лице не нужен, — фыркнул Влад, развалившись на кровати. — Хотя я его лучше сам поцелую. Девчонок нам здесь тоже не надо.
— А их здесь и нет. Хотя могу позвать парочку, если хочешь, — фыркнул Дима, осторожно подбираясь к нему поближе. — Ты прелесть, Соколовский, но гостиничные подушки тяжеловаты для таких упражнений.
Тот наблюдал за приближающимся Димкой из-под полуопущенных ресниц. Так и казалось, что стоит сделать резкое движение, и Бикбаев тут же пружинкой взовьется над разворошенной постелью.
Димка напоминал большого взъерошенного кота, которого хотелось взять на руки и, невзирая на сопротивление, погладить вздыбленную наэлектризованную шерсть.
— Кииис-кис-кис… — позвал его Влад, поманив пальцем.
Дима тут же остановился и сел на пятки, глядя на Влада с веселым возмущением.
— Так и знал, что тебе просто кота не хватает. Учти, Соколовский, сухой корм я не ем, на коврике не сплю. А еще за мной нужно ухаживать, гладить и вообще вести себя хорошо.
Гостиничные пижамные штаны были на Владе великоваты, а теперь, когда тесемка, поддерживавшая их на талии, развязалась, они и вовсе норовили сбежать. Соколовский поерзал, пытаясь вернуть их повыше, а потом подполз к Диме и устроил голову у него на коленях.
— Уговорил. Тебе картошечки, супчику?
— Утром? — Дима улыбнулся, принимаясь поглаживать его по волосам. — Ты извращенец, Влад. Но раз уж мой привычный завтрак из кофе и сигарет ты вряд ли мне устроишь, сойдут и оладьи. Не ел их со времен ГИТИСа.
— Со сгущенкой, угу, одевайся, кот, поехали. — Влад щекой потерся о его ногу и тихо заурчал.
— Это Я — кот? Кажется, здесь кто-то себя недооценивает, — Дима чуть сдвинулся и склонился над Владом, быстро целуя кончик носа. — Хорошо, уговорил. Тогда отпусти меня.
Соколовский перевернулся на спину, забавно прижав к груди руки на манер кошачьих лапок, и, широко улыбнувшись, принялся «умываться».
Дима пару мгновений ошарашено смотрел на него, а потом звонко расхохотался и рухнул на постель рядом, чувствуя себя таким легким и свободным от… всего. Словно и не было всех этих лет. Словно он не «звезда» мирового уровня, а всего лишь пацан, малолетка, еще не серьезный, смешной, чуть наивный.
Повинуясь непонятному, но очень сильному желанию он, тихо пофыркивая, подтянулся и лизнул кончиком языка «умытую» скулу, тихо шепнув:
— Для котенка ты, конечно, великоват, да и из меня мамочка никакая, но вот тут ты пропустил местечко.
— М… ты самый замечательный кот в мире… Чеширский… — Влад положил ладонь ему на затылок, мягко массируя и потянулся к губам, лизнул, осторожно прикусил нижнюю, довольно щурясь.
— Влааад… — выдохнул Дима, отвечая коротко, несильно. Ощущать его губы так близко было… потрясающе приятно. И внутри дрожало… что-то. Какой-то сладкий ужас и предвкушение. — Кажется, кто-то у нас здесь проголодался?
— Можно сказать и так, — шепнул Влад, с наслаждением целуя его. Мягкие губы, нежные и теплые. И пошел весь мир к черту. Все, кто существует ЗА дверью этой спальни.
Дима еле сдержал стон. Почти злой, отчаянный. Вместо этого он провел ладонью по щеке Влада, даря почти невинную ласку, не в силах закончить этот странный, но такой жгучий поцелуй.
— А как же супчик и картошечка? — выдохнул он с почти нежной усмешкой, когда Влад сам отпустил его, чтобы глотнуть воздуха.
— И супчик, и картошечка… и оладьи на сладкое… все будет… — сердце просто выламывалось из груди, пульс бился перед глазами алыми разводами.
— А потом растают замки, затем оазис и даже верблюд. И я останусь один в пустыне. Снова, — Дима был готов сам себе вырвать язык за все сказанное. — Но, знаешь… Мне плевать. Плевать, пока я вижу этот замок и отдыхаю в тени. Влад… — следующее касание губ было другим. Совсем другим. Не робким и почти невинным. А жарким. Неистовым.
— Нихрена, Димка… ты всегда будешь знать, где я живу, — он поднимался навстречу поцелую, жадно отвечая на каждое движение губ, на каждый вздох, на каждое касание.
— В этот раз… только так, как хочешь ты. — Куда делся тот Дмитрий Берг, которого он видел каждое утро в зеркале последние пять лет? Куда испарился искусный, разбалованный и капризный любовник, которого видели в постели его редкие пассии? Сейчас он был другим. Совсем другим. Просто мужчиной, млеющим под лаской чужих губ. Просто… Димой.
— Так, как хочу я… — глаза Влада вспыхнули дьявольскими огоньками. — Отлично. Потому что хочу я тебя. Всего… целиком!
Он выпрямился, тыльной стороной ладони погладил точеную скулу, откидывая с лица Димы непослушные прядки. Пальцы коснулись шеи, очертили линию плеча и скользнули на грудь. Четкие, хорошо развитые мышцы под золотистой кожей дрогнули, чуть напряглись. Влад улыбнулся и накрыл губами темно-медовое солнышко соска.
— Влаааад… — прошипел сквозь зубы Дима, выгибаясь, откидывая голову и кусая губы. Как… хорошо. Как коротит нервы резкое, неожиданное удовольствие. Нет сил сопротивляться. И воли… тоже нет. И ведь не монах. Но не испытывал раньше такого… никогда.
— М?.. — быстрый взгляд из-под ресниц. Влад обвел кончиком языка второй аккуратный сосок и легко опрокинул Димку на постель, покрывая его грудь и живот невесомыми поцелуями, перемежая их с покусываниями. Впадинка пупка так и манила. Он не смог сдержаться, чтобы не лизнуть, не погладить чувствительную кожу, прежде чем губами коснуться нежной головки уже слегка возбужденного члена.
— Соколовский! — Дима с силой сжал пальцами его короткие прядки, зажмурился, мотнул головой, закусив губу. — Владик… — застонал, захлебнувшись воздухом. Только не останавливайся. Только не сейчас. Погладить плечи, чуть царапнуть ногтями кожу, когда, кажется, терпеть эту пытку больше не сил.
Тихое гортанное «умгу…»
Влад проворно стащил с Димки шелковистую ткань белья. Язык прошелся вдоль ствола, проследив голубую венку, обвивающую его под тонкой кожей. Соколовский облизнулся.
— Вкусный…
Дима неровно, как-то потерянно рассмеялся.
— И все-таки сначала тебя нужно было накормить, — сжал плечи, отстранил от себя. — Может, все-таки завтрак? — А в глазах горит, горит огонь. Растревожил Влад, разбудил что-то внутри. Потянуть вверх, коснуться губ, слизывая с них свой собственный вкус.
— Потом, — усмехнулся тот, лаская его губы. — Сейчас я тебя хочу, а не завтрак… Можно?
Он зацепился взглядом за затуманенный Димкин взгляд и вот так, не отпуская, медленно сполз ниже, всем своим телом касаясь его. Втерся меж его разведенных ног, ладонью погладил внутреннюю сторону бедра.
— Можно, — тихий выдох и ладонями по плечам. Позволяя… И не надо просить его быть осторожнее. — Поцелуй меня… еще…
И еще. И еще. Пока воздух между ними не накаляется, пока хватает дыхания. Кровь пульсирует в теле, тяжелая жаркая волна возбуждения разливается внутри.
— Димка… хороший мой… — Влад с трудом заставил себя отстраниться, всего на миг, тяжело дыша. Дрожащими руками стянул себя шелковые пижамные штаны. — Где?..
Димка усмехнулся криво, обмяк:
— В сумке… в гостиной… Если хочешь… можно так…
— ТАК не хочу! — почти прорычал Соколовский и соскользнул с постели. Быстрое, но сильное прикосновение губ к губам, будто приказ: не смей даже думать.
«Сумка» — это скромно сказано. Чемодан, больше похожий на сундук. О, ТАКИЕ чемоданы охрененно дорого стоят и выдерживают вес даже асфальтоукладчика. Куча функциональных отделений и кармашков. Он за малым не смеялся сам над собой, представив, как выглядит со стороны. Совершенно обнаженный, возбужденный до предела, роющийся в чужих вещах в поисках… тюбика.