- Все это прекрасно, - произнес он, выслушав аббатису. – Однако…
Он сделал паузу, словно колеблясь, не решаясь доверить какую-то тайну. Собеседница от интереса аж подалась вперед.
- Я должен быть откровенен, наверное, - вздохнул милорд. – Моя родственница не желает проживать в монастыре. Смирения, как ни хотелось бы этого всей семье, у нее мало. И у меня, боюсь, есть подозрения, что она попытается оставить стены, дарящие спокойствие ее душе и ее телу.
Аббатиса чуть прищурилась. Вероятно, внутри нее шевельнулись сомнения, но ясно слышимый акцент гостя говорил в его пользу. Послушницу-пленницу следовало беречь от французов.
- Вы можете быть спокойны, - произнесла она. – К нам не впервые обращаются с подобной просьбой. Ваша родственница будет под надежным присмотром одной из наших сестер.
- Не впервые? – явно взволновался милорд. – Простите мне мою дерзость, мадам, но есть ли у вас сейчас подобные… гостьи? Много их? Кто они? Им будет позволено общаться между собой?
Аббатиса поджала губы, все еще не решаясь говорить откровенно. О тайнах говорить хотелось, но было нельзя, обязательства, взятые на себя перед королевой, требовали полного молчания.
- Прошу меня понять, - пояснил лорд Винтер, - я должен знать все детали возможного проживания. Так, я бы не хотел, чтобы мою родственницу держали взаперти, не давая даже гулять по саду…
- Она будет гулять, - поспешно заверила женщина, - мы вовсе не ограничиваем их, разве что стенами монастыря и монастырского двора и сада. И с ней всегда будет одна из сестер, да и другие в это время часто гуляют…
- Да-да, это чудесно, - согласился милорд. – Но только если моя родственница будет тут одна. Она, конечно же, не сможет покинуть ваш добрый приют. А если попытается, ее немедленно остановят. Но придумать план, как сбежать, и осуществить его всегда проще, когда ты не один.
- Ах, вот вы о чем! – улыбнулась аббатиса. – Нет, я уверяю вас, мы сделаем все, чтобы ваша протеже осталась у нас! Вам не о чем беспокоиться, поверьте! Если вас так смущают их возможные разговоры, мы проследим, чтобы это было лишь в присутствии наших сестер и послушниц.
Лорд Винтер помедлил.
- Значит, и гулять позволяется? В котором часу? Надеюсь, не ночами? Мне бы не хотелось, чтобы ее видели, но все же…
- Разумеется, нет, за час до заката, пока еще светло.
- Весьма разумно. А в сад можно пройти только из монастыря? Там глухая стена со всех сторон?
- Нет, там есть калитка. Но она хорошо охраняется! – поспешила уверить собеседница, заметив, как напрягся гость.
- Охраняется?
- Ах, месье! - воскликнула аббатиса. - Ну что может сделать женщина? Оружием она не владеет, через забор ей не перелезть. Если она попытается даже ударить сестру или охранника, тут же поднимется крик. Ее остановят, будьте покойны.
- Вы так уверены?
- Нынешняя дама, мадам Кэтти, что у нас гостит, - аббатиса понизила голос, - здесь находится по политическим соображениям. Она здесь давно, больше недели, и до сих пор не пыталась ни разу покинуть наши стены. Потому что это невозможно, она это понимает. Это не темница, но уйти нельзя.
- Может быть, она просто слишком слаба? – предположил милорд. – Хилая девица не в силах ничего сделать, конечно же. Иное дело, здоровая женщина, она может сбежать от сопровождающей.
- Нет, что вы! Она не жалуется на здоровье. И то сказать, ей нет и двадцати пяти – какие могут быть болезни? Статная, красивая, волосы каштановые, густые… Живи да радуйся… Если бы не влезла в политику. И зачем ей надо было? Тем более, у нее и муж был. Дитя бы родила. А она вон что удумала - стоять на пути у… Ах, неважно! Но как глупо противиться тем, кто сильнее.
- Но о ней, должно быть, побеспокоился кто-то из тех, - милорд кивнул в потолок. – Кто-то, кто очень высоко. Потому вы и бережете ее столь сильно. Я же не обладаю правом отдавать вам приказы. Каким должно быть содержание моей родственницы, чтобы вы берегли ее столь же сильно?
- Самым умеренным, - улыбнулась аббатиса приветливо – разговор перешел к деньгам, значит, гость уже готов был с ними расстаться. А это важнее, чем какая-то вздорная девица, подробнее о которой женщина и не пыталась узнать.
Впрочем, лорд Винтер пообещал внести плату, когда привезет родственницу, и на том откланялся.
Обо всем, что узнал, он и сообщил новым друзьям, а те, через Гримо, Лизе. Ответ девушки пришел как нельзя более кстати. Уже почти придуманный план был добавлен деталями. Если Миледи собиралась совершить кражу подобным образом – то и они в силах это сделать. И если рассказ милорда еще оставлял сомнения - вдруг монастырь все же хорошо охраняется? - то слова Лизы придавали уверенности, хотя и непонятно было, откуда девушка все это знает. Но так ли важно? Она ведь угадала место заточения Констанции, потому и в остальном наверняка права.
Охранник у калитки был оглушен, и вместо него остался Атос, держа наготове пистолеты; милорд и Гримо ждали в рощице неподалеку, с лошадьми, собираясь по первому зову подоспеть к беглецам.
Д’Артаньян же пробрался в сад. Его заметили, конечно же, - и сопровождающая Констанцию монашка, и другие сестры. Но пара пистолетов, направленных на них, давали понять, что поднимать крик не стоит.
Конечно, едва только они, уже в сопровождении Атоса, направились к лесу, в монастыре поднялся шум: кто-то спешил предупредить аббатису, кто-то звал на помощь, а кто-то пытался привести в чувство охранника.
Но остановить беглецов было некому. Тем более, что к ним уже подоспели лорд Винтер и Гримо, и вскоре все четверо мужчин направили лошадей рысью к трактиру. Д’Артаньян крепко держал Констанцию впереди себя, кажется, не желая отныне с ней расставаться ни на мгновение.
Даже если в монастыре и была еще какая-то охрана, преследовать, чтобы напасть в городе или на постоялом дворе, чтобы забрать пленницу, она не осмелится – королевского приказа о задержании женщины не было, держали ее насильно. И не в интересах аббатисы было бы это сообщать.
***
Д’Артаньян был абсолютно доволен тем, как все прошло – он вернул возлюбленную и был счастлив.
Но этого нельзя было сказать об Атосе и лорде Винтере. Оба они не желали плохого мадам Бонасье, однако рассчитывали увидеть где-то поблизости от нее Миледи. Но в монастыре, судя по разговору с аббатисой, леди Винтер не появлялась, рядом с ним ее тоже видно не было. И теперь можно было лишь предполагать, что она у себя в особняке на Королевской площади, отчего милорд не находил себе места, считая, что только потерял сутки, в то время как ему не терпелось вызнать правду о невестке.
- Вы поедете с вашим другом и дамами? – расспрашивал милорд Атоса. – Господин д’Артаньян упоминал еще двух ваших друзей…
- Это так, - согласился граф. – Но я полагаю, что мой долг заключается в том, чтобы предотвратить возможные преступления этой женщины.
- Не скрою, я был бы рад вашей компании, хотя и не понимаю, отчего вы считаете это своим долгом…
В этот момент они подъехали к постоялому двору. Еще издали Атос заметил какой-то экипаж, следом за которым бросилась показавшаяся знакомой фигура. Приближаясь же, граф увидел у окна Луизу. Выражение обреченности, застывшее на ее лице, почему-то показалось Атосу связанным с уехавшей каретой…
Девушка кивнула приехавшим, но, как показалось графу, скорее вымученно, чем радушно. А через мгновение она отошла от окна.
Это ее поведение заставило Атоса нахмуриться – слишком оно не вязалось с обычным поведением Луизы. Да еще и этот то ли ужас, то ли обреченность, то ли они вместе – такого выражения лица он еще не видел.
Атос, бросив поводья слуге, направился к трактиру.
- Планше! – весело крикнул д’Артаньян. – Эй! Планше! Поторопись! Где ты, бездельник?! Куда запропал?!
“Ах да, Планше!” - осенило графа. Вот кто бросился за экипажем! Поэтому ему и показалась знакомой фигура преследователя.
Атос больше не шел, он бросился бегом по лестнице к комнате, занимаемой Луизой. Теперь он уже не сомневался, что произошло нечто ужасное, что он не смог предугадать и предотвратить. Анна была здесь, это точно – и именно она повинна во всем, хотя он еще и не знал, в чем конкретно.
Сердце стучало, кажется, через раз, а лестница всего в десяток ступеней и коридор в пару шагов до нужной двери превратились в путь более длинный, чем проделанная сегодня дорога из Амьена в Бетюн.
Атос рывком открыл дверь… и пошатнулся, увидев Лизу – девушка скорчилась на полу, слабая, хрупкая, беспомощная. Молнией мелькнуло – опоздал! Вот и все. Кончено. Потерял, не обретя.
***
Заметив, что Атос, хмурый и сосредоточенный, поспешил в трактир, д’Артаньян заволновался. Он не так долго знал мушкетера, но успел не только привязаться к нему, но и хорошо изучить его. Атос никогда ничего не делал просто так. И в любых ситуациях сохранял необыкновенное хладнокровие. То, что его заставило хмуриться, должно было вызывать панику у других.
- Д’Артаньян…
- Не сейчас, Констанс, - растерянно отозвался юноша. - Вам лучше пойти в трактир, вам покажут комнаты.
Молодой человек еще не решил, бежать ли ему за другом или попытаться узнать у трактирщика, что тут произошло, с кого лучше спросить, быть может, виновный очевиден, когда во дворе появился Планше.
- Вот и ты, шельмец! – рявкнул гасконец.
- Простите, д’Артаньян, - вставил лорд Винтер, - но, мне кажется, у вашего слуги есть оправдание. Об этом говорит его вид.
Планше и вправду был неспокоен: он тяжело дышал, размахивал руками, в которых было что-то зажато, но не мог и слова сказать. Лицо его покраснело, а взгляд сновал по двору, не цепляясь ни за что.
- Та… дама… была… тут, - наконец смог выговорить он.
- Где она?! – милорд немедленно понял, о ком речь.
- Не знаю, сударь, - несколько отдышавшись, ответил Планше. – Она недавно уехала. Я пытался ее догнать, но мне не соревноваться в беге с ее лошадьми, только пыли наглотался под колесами повозки.
- Так надо было задержать ее еще тут! – воскликнул лорд Винтер.
- Ох, что вы, сударь?! Я и не сразу понял, кто эта дама, я же никогда ее не видел. А она так любезно разговаривала с мадемуазель Луизой, что я уж было решил – знакомая ее. Только когда испуг мадемуазель увидел, понял…
- Дьявольщина! - сжал зубы д’Артаньян.
- Да и не позволили бы мне, сударь, - продолжал причитать Планше. - Кто ж позволит такое учинить со знатной дамой?!
- Значит, она скрылась, - вздохнул милорд.
- Не совсем, сударь, - ухмыльнулся Планше.
- Как это?
- Когда я понял, что за этой дамой мне не угнаться, я сначала не знал, что делать. А затем припомнил, что дама эта уехала не со всеми своими слугами. Одному из них она, садясь в карету, сунула записку в руку, и он, этот малый, остался в трактире. Я подумал и сказал себе: “Не может быть, чтобы он просто получил от нее записку с признанием в любви. А это значит, он служит посыльным. А уже это означает, что сейчас он поедет к тому, кому предназначено письмо…”
- Планше, говорите короче! - нахмурился д’Артаньян, начиная даже завидовать Атосу, поскольку Гримо парой фраз мог пересказать, кажется, все на свете, любую историю сведя к сухим фактам.
- Так вот, сударь, я, как только это подумал, услышал топот. И точно ведь, едет посыльный, спокойно так едет, шагом, видно, торопиться ему некуда…
- Планше, письмо?!
- У меня, сударь.
Записка была передана в руки д’Артаньяна.
- Она близ Армантьера, - пробежав глазами по строкам, воскликнул он. - Да, милорд, вас, вероятно, это заинтересует.
Гасконец отдал письмо лорду Винтеру.
- Кажется, вас не очень желают видеть в особняке на Королевской площади, - добавил д’Артаньян.
- Это мы посмотрим, - прищурился милорд, также читая постскриптум.
Лорд Винтер в задумчивости оглядел двор трактира, пытаясь найти решение. И через мгновение его принял.
- Полагаю, вам следует быть рядом с возлюбленной, ей угрожает опасность. Господин Атос занят… Я же не хочу терять время и намерен преследовать эту женщину. В конце концов, она моя невестка. И я буду виноват, если не остановлю ее.
- Возможно, вы преувеличиваете опасность, исходящую от нее, - заметил д’Артаньян. – Пока она ничем нам не навредила.
- Увы! Скорее наоборот. Вы позволите взять вашего слугу и слугу вашего друга? Мне могут понадобиться люди для поисков.
- Разумеется. Храни вас Бог, милорд!
***
Странная смерть, от которой по всему телу идут пятна, свела в могилу лорда Винтера-старшего столь быстро, что прибывший врач не успел даже что-либо предположить, а тем более начать лечение.
Титул и состояние переходили к его маленькому сыну, при котором опекунами, как было заведено, значились мать и дядя – младший брат покойного. Но именно последний и не принял все это. Он взял себе имя брата и назывался отныне лордом Винтером и бароном Шеффилдом. И причина этому была – он был уверен, что к внезапной смерти брата приложила руку его жена.
Она появилась в жизни старшего барона внезапно. Красивая, умная, загадочная – она мгновенно заняла место в его сердце. Доводы о том, что ее прошлое неизвестно, услышаны не были, лорд Винтер был уверен в дворянском происхождении возлюбленной, а более его ничего не заботило. Свадьба, а после и появившийся младенец вроде бы укрепили положение миледи. Как ей, должно быть, казалось.