Сириус, вырвавшись из цепкой хватки державшего его Люпина, подошел ближе, обнял за плечи, закрывая от любопытных взглядов жадной до зрелищ толпы, и повел его к выходу. И Гарри ему это позволил. Теперь уже ничего не имело значения. Ничего, кроме времени.
***
— Я не знаю, что делать, Альбус, — Сириус опрокинул в себя еще бокал огневиски взглянул на Дамблдора расфокусированными, мутными от бессонницы глазами. — Он не ест, не разговаривает, никуда не ходит. Я же… я хотел…
Дамблдор холодно посмотрел на него и после продолжительной паузы ответил:
— Я говорил тебе, Сириус, что ты не прав. Что Гарри и Северус…
— Не произноси при мне имени этого мудака! — тут же взвился Сириус. — Это все из-за него! У Гарри просто крыша поехала от этого… этого…
— Это называется любовью, Сириус.
— Чушь! Это называется приворотом, растлением, насилием, но никак не любовью! — заорал тот, швырнув бокал в стену. — Чушь! Гарри зависит от магии этого грязного ублюдка! В Азкабане дементоры быстро сделают свое дело, и Гарри будет свободен! Ни одна связь не выдержит воздействия дементоров! Мне ли не знать этого!
— Плоха та любовь, которую можно вытравить дементорами. И ты, да, ты — лучший тому пример. Ты не забыл ни Гарри, ни Джеймса, ни Лили. Не перестал ненавидеть Северуса, — сказал Дамблдор, посмотрел на него с брезгливой жалостью и ушел. Он и так пустил в ход все свое влияние, чтобы максимально смягчить приговор, понимая, в отличие от сумасшедшего главы рода Блэк, что разлука больнее всего ударит по Гарри. По самому незащищенному, искреннему, небитому жизнью Гарри. Северус был исключительно устойчив к неприятностям, жизнь его не баловала, потому Дамблдор не без оснований надеялся, что он выживет. Но вот Гарри…
***
— Ну и мудак ты, Блэк, — без обиняков заявил Кингсли, взламывая чары, которыми Гарри запечатал свою комнату. — Никогда не думал, что из любви к ребенку можно пытать его!
— Чушь! Гарри переборет зависимость. Это не продлится долго. Ломай!
Дверь удалось открыть, только разрушив часть стены. Глазам вошедших предстала безумная своей обыденностью картина.
На смятой постели, поджав под себя длинные ноги, сидел очень худой подросток и раскачивался из стороны в сторону. Отросшие волосы падали ему на глаза неопрятными прядями, но он этого даже не замечал, как не заметил развороченной стены и нежеланных посетителей.
— Тебе больно, я чувствую, — шептал он пересохшими губами, глядя в стену. — Тебе больно. Я с тобой, слышишь? С тобой. Прости меня. Это моя вина. Моя чертова вина. Надо было послушать тебя, быть осторожнее. Ты предупреждал меня, да? А я верил, верил, что есть люди, которые любят меня по-настоящему. Ошибся. Я все время ошибаюсь. Тоска. В твоей жизни было так мало радости, что стражам почти нечем поживиться. Но ты помни обо мне. Помни, Северус. Я здесь, с тобой. Я жду. Я твой. Только твой. И буду с тобой, что бы ни случилось.
— Гарри, — осторожно позвал его Сириус. — Гарри!
— Я помню, как ты улыбнулся мне. Всего один раз, но я помню. Я буду помнить за двоих и любить за двоих, я смогу. Только ты не сдавайся. Ты же упрямый, как я. Ты выживешь, должен выжить. Ты выдержишь, ведь ты не из тех, кто опускает руки. Я с тобой. Чувствую каждую твою эмоцию, как раньше. Тебе больно. Но я здесь.
Кингсли наложил серию чар быстрой диагностики.
— Обезвоживание, упадок сил, пограничное состояние сознания. Ты ебаный чистокровный заносчивый мудак, Блэк, — он с отвращением сплюнул и наполнил стакан при помощи Агуаменти. — Выпей, малыш, ничерта твоей жилистой змее не сделается, любой дементор таким подавится.
— Сириус напал на тебя со спины, когда я плюхнулся в обморок, как Чжоу при виде мыши. Прости меня. Прости, — Гарри, казалось, даже не заметил чужого присутствия. — До одиннадцати лет я никому не был нужен. А после одиннадцати понадобился сразу и всем. Люди подходили ко мне на улице, глазели, как на чудище с двумя головами, и никто никогда не пытался узнать меня по-настоящему. Герой. Друг героя, подруга героя, будущая жена героя. А я всегда так хотел быть чьим-то, что согласен был и на это. Быть нужным, пусть и ради каких-то до сих пор не совсем понятных для меня вещей, поговорить с кем-то, поделиться, просто посидеть у огня. Потом появился Сириус, а вместе с тем и чувство семьи, плеча. У меня появилась надежда на свой дом, на семью. Я ведь сирота, Северус, совершеннейший, круглый сирота. И лучше мне было оставаться одному. Тогда я смог бы стать только твоим. Как страшно безраздельно принадлежать кому-то. Я сейчас не о тебе, конечно. Как страшно, когда человек, которому ты доверяешь, считаешь семьей, вдруг… Я не знаю, как это назвать. Обращается с тобой как с собственностью. Как с домовым эльфом. Он может взять и отнять у тебя все, даже не… не посчитав нужным спросить. Я же живой, Северус. Как странно жаловаться на чрезмерную, фанатичную заботу. Я ведь верил ему. Я верил, что он поймет. Сириус. Тот, кто был так долго лишен права выбирать… Кто, если не он? Но он просто сгреб меня, как бешеное животное, и запер здесь. Он знает, как лучше. А я не хочу лучше, я хочу как было. С солнечными бликами на твоем спокойном лице. И чтобы губы у тебя были мягкими, не сжатыми в жесткую линию. И чтобы ресницы на кончиках золотились от солнца, и я знал, что ты можешь быть и таким. Со мной. Что ты такой со мной, ты мой. Я так боялся считать тебя своим, а теперь почти поздно. Но я буду говорить это, даже зная, что ты меня не слышишь. Я буду ждать, сколько смогу, я ведь обещал тебе. Я тебе обещал.
Кингсли сел рядом и осторожно обнял Гарри за плечи.
— Тебе надо поспать, малыш. Никуда твой Северус не денется. После службы у Лорда и Альбуса Азкабан для него курорт. Давай, Гарри, я тебя усыплю, хорошо? А потом мы позовем доктора.
— Он кричит во сне, — встрял Сириус, сжимая кулаки. — Кричит, будто его режут. Покачается так день-другой и вырубается на сутки. Тогда кошмаров нет. Вроде бы.
— Заткнись, — процедил Кингсли.
— Знаешь, многое можно сказать о тебе, — продолжал разговаривать с отсутствующим Снейпом Гарри. — Особенно, если слушать, а не смотреть. Что ты жестокий, что ты несправедливый, но я вижу сердцем. Помню, как ты укрывал меня в те редкие ночи, когда позволял остаться, как аккуратно выспрашивал о делах, как старался не привязывать к себе, оставаться отстраненным, давая выбор. У меня никогда не было возможности выбирать. Дурслям меня подкинули на крыльцо, как бездомного кота, Сириус не рассматривал даже такого варианта, чтобы оставить меня у них, директор знал, что мне суждено либо победить Волдеморта, либо умереть, и… Не важно… И только ты, ради которого я готов был на все, совершенно ничего от меня не требовал. Да, не давал приблизиться, но и не оскорблял, чтобы по-настоящему оттолкнуть, не особо нянчился со мной, но ни разу не отказал в помощи. Ты будто ждал от меня чего-то, давно все решив для самого себя. То, что я принимал за равнодушие, на самом деле было попыткой дать мне выбор. Которого по сути не было ни у одного из нас.
— Мудак, — еще раз презрительно повторил Кингсли и, насильно напоив Гарри при помощи медицинского заклинания, вышел из комнаты. — Считай, что мы с тобой не знакомы, Блэк, — крикнул он с лестницы. — Знать не хочу таких уродов, как ты. Мальчишку жалко, — раздался глухой удар, от которого в коридоре упала картина, потом было слышно, как Кингсли сбежал по лестнице, и наконец они остались одни. Вернее, Гарри был со Снейпом, а в одиночестве остался Сириус.
***
— Гарри, — Гермиона, исхудавшая, с темными кругами под глазами, села рядом и осторожно коснулась его плеча. — Ну что ты как улитка, спрятался в свой домик и заперся там? Посмотри на меня.
Гарри сухими, красными от бессонницы глазами смотрел в окно, беззвучно шевеля губами, гладя что-то видимое ему одному.
— Ты должен поесть, — всхлипнула Гермиона. — Хоть что-нибудь. Мерлин, ты же умрешь от истощения.
— Сегодня тепло, — едва слышно прошептал Гарри. — Птицы поют. Как у тебя в саду, помнишь? Когда первые робкие лучи касались твоего лица, скользили по ресницам, а я смотрел на тебя, боясь разбудить, и не мог насмотреться. Осталось немного, потерпи, ты же сильный. Не оставляй меня, Северус. Я не могу без тебя. Совсем.
Гермиона зажмурилась, глотая слезы, и тихо вышла.
***
— О Мордред!
Малфой, которого позвал Сириус от совершеннейшего отчаяния, прибыл из Италии, куда он уехал еще до суда, опасаясь преследования из-за участия в том же ритуале, что и Гарри с Северусом. Выйдя из камина, он сел на край кровати и потормошил безучастного ко всему Гарри.
— Черт, я бы уже давно сдох без мужа, а ты еще держишься. Дал же Мерлин здоровье. Давай, Потти, поесть все равно нужно.
— Драко? Драко, ты сможешь отправить ему письмо? — по-прежнему глядя в стену, тихо спросил Гарри. — Пусть он знает, что я… что со мной все хорошо.
— Вижу, как у тебя все хорошо, Потти. Несчастье ходячее. Давай, поешь. Может, в сад выйдем?
— Северус болен. Я чувствую. Скоро все закончится.
— Эй! Так не пойдет, друг мой Потти. Подъем!
Гарри никак не отреагировал на попытки поднять его. Он все так же смотрел в стену.
— Мистер Блэк, мне нужно связаться с мужем, — Драко посмотрел на поседевшего и постаревшего Сириуса, не решавшегося войти в комнату. — Вы можете гарантировать его безопасность?
— Да. Что угодно… — хрипло ответил тот.
— Что угодно — это визит колдомедика, внутривенное питание и ходатайство об освобождении супруга вашего наследника.
Сириус нахмурился, и Драко, обычно отлично державший себя в руках, взорвался:
— Вы убиваете его! Они неразрывно связаны! Умрет Снейп — Гарри тоже долго не протянет! Они закрепили связь, они — одно целое. Как вы не понимаете? Неужели мертвый Гарри лучше счастливого, живого, но принадлежащего человеку, которого любит он, и ненавидите вы? Да как бы мои родители ни относились к Рабастану, они никогда бы не поступили со мной так! Думаю, родители Гарри поступили бы так же.
— Джеймс никогда…
— А миссис Поттер? А она, мистер Блэк, тоже убила бы Гарри, лишь бы не отдавать Снейпу?
Сириус вздрогнул, вспоминая, какой бешеной могла быть Лили, защищая Снейпа, пока они не рассорились, и нахмурился.
— Ничего нельзя сделать?
— Все, что можно, я вам уже перечислил. Ваше упрямство его убьет.
Драко легко поднялся на ноги и направился к камину.
— Рабастан, — крикнул он в зеленое пламя.
— Возвращайся, Драко, — приказали с другого конца мира. — Ты ничем не сможешь помочь.
— Может, остаточная магия Ритуала…
— Супруг Макнайра мертв, как и Руквуд, Долохов с мужем ни за что не явятся в Англию, тем более после того цирка, что устроил этот… Блэк. Снейп в Азкабане. Нам нужен полный круг. Мы ничем не можем помочь. Немедленно возвращайся, пока этот чокнутый, паршивая овца в темном стаде благородной семьи, и тебя не сдал дементорам за то, что ты состоишь в браке с беглым преступником.
— Рабастан…
— Мне не нравится этот тон, Драко.
— Раби, может мы заберем Гарри к себе?
— Отвечать еще и за смерть национального героя мне не улыбается. Марш домой!
Драко еще раз похлопал Гарри по плечу, незаметно вытащил из его ослабевших пальцев крошечный клочок пергамента, сунул под подушку какую-то записку и шагнул в камин, с презрением бросив последний взгляд на Сириуса.
***
— Вот так, — колдомедик аккуратно воткнул толстую иглу в едва заметную вену на худом предплечье Гарри и взмахом палочки настроил подачу питательного зелья. — Все будет хорошо, молодой человек.
Гарри, не мигая, смотрел в стену сухими блестящими глазами и молчал. Он молчал уже два дня, с тех пор, как ушел Малфой, и это пугало Сириуса больше, чем его бесконечные разговоры с отсутствующим Снейпом.
— Зелье — наша новейшая разработка, — с гордостью сказал колдомедик. — Питательная, успокаивающая и усыпляющая смесь. У мистера Поттера нервное и физическое истощение. Сейчас он поест эм… внутривенно, поспит и все станет для него совсем по-другому. Плохо то, что вы не обратились к нам раньше, мистер Блэк. Удивительное преступное легкомыслие с вашей стороны.
Сириус смотрел на худого изможденного подростка, лежащего на кровати, и никак не мог взять в толк, когда же все стало настолько неправильным? Когда его любовь к сыну Лили и Джеймса, желание заботиться о нем, оградить ото всех бед, стало убивать Гарри? Как он мог допустить, чтобы все зашло так далеко? Злость на Снейпа, укравшего у него приемного сына, давно сменилась чувством вины перед Гарри, который почему-то вместо того, чтобы с радостью освободиться от навязанного супруга, предпочел похоронить себя вместе с ним.