При последних словах я чуть нагнула голову и глянула на Pасула. Конечно, я понимала, что здорово рискую, ведя себя подобным образом. Ведь я могу и ошибаться, но все же рискнула довериться своей интуиции: она подсказывала, что с Расулом у меня какая-то, пусть очень странная, но связь. И если он сейчас не вскочит и не взорвется приступом гнева, похоже, я права. Прошло несколько мгновений, прежде чем мужчины переглянулись, и мне показалось, что они несколько удивлены. Первым нашелся Лысый.
— Да ладно тебе, — он небрежно махнул рукой, — не делай вид, что ничего не понимаешь. И не делай из нас дураков, хоть мы и безмерно добрые от природы люди...
— Да я вижу, — сказала я. — Раз уж вы такие добрые, так хоть в общих чертах намекните на версию, просто для ориентации. Что толку загадками говорить?
— Плохие из нас рассказчики. — Теперь Лысый смотрел на меня так, что снова заныло в животе и захотелось сделать все, что они ни попросят. — Разговоры нам в тягость, мы руками привычные...
Это я хорошо понимала, оттого и маялась сейчас по полной программе. Куда это он клонит, мерзавец?
— Но если хочешь хорошего рассказчика послушать, это можно устроить. Чего тебе здесь скучать одной? Он тебе очень понравится, вот увидишь!
После чего Лысый сногсшибательно улыбнулся и резво встал. От меня к тому моменту на кресле осталось нечто желеобразное, трясущееся и мечтающее испариться.
— Пошли! — Лысый шагнул в мою сторону и протянул руку. — Давай я тебе помогу!
Это была глупая затея, сразу видно. Моргая из кресла, словно сова, я отрицательно затрясла головой, давая понять, что предложение не принято, да и вообще я сейчас занята.
— Пошли, пошли, не стесняйся, родная! — все еще довольно вежливо настаивал Лысый, пытаясь вытащить меня из кресла за руку.
— Что вы, что вы, — сбилась я на возвышенный слог, безуспешно пытаясь закрепиться на участке. Но пальцы скользили по обивке, не имеющей ни единой складочки. — Мне совершенно не хочется никого слушать. Это совершенно лишнее!
На помощь товарищу поспешил Расул. Вдвоем-то они в два счета оторвут меня от кресла. Я приготовилась сражаться не на жизнь, а на смерть. Расул, однако, не стал сразу хватать меня за свободные конечности.
— Постой, Никола, не пугай женщину... — Он подвинул Лысого, оказавшегося Николой, в сторону и присел передо мной на корточки. — Я тебя просто не узнаю! Такая свойская девочка и капризничаешь! Тебе это не идет!
Идет, не идет, что за чушь собачья?! Я сурово нахмурила брови, пытаясь разобраться, какого лешего он тут городит.
— Пойдем! — продолжал Расул и вдруг, не спуская с меня глаз, приложился губами к моей голой коленке.
Я смутилась и даже покраснела, кажется.
— Ну вот, так-то лучше, — воспользовавшись моим замешательством, он без проблем вытянул меня из кресла. — Умница.
Заботливо поддерживая меня под локотки, Расул направился к дверям. Сзади, довольно улыбаясь, возник лысый Никола. Но и я к тому времени справилась с растерянностью и, решительно махнув руками, от опеки освободилась.
— Прекрати распускать руки немедленно! — грозно сказала я, и Расул послушно отодвинулся. — Веди себя, в конце концов, прилично, я замужняя женщина и никаких поводов для подобного поведения тебе не давала!
Может, я и приврала чуть-чуть, ну так, самую малость. Так или иначе, покинуть комнату все же пришлось. Мы оказались в квадратном холле, имеющем еще три точно таких же двери.
— Нет, — вдруг хрипло засмеялся Лысый, я удивленно оглянулась. — Здесь есть неточности!
«Ну, сейчас приплетет Кирилла, — решила я. — Подумаешь, оступилась женщина, чуть не упала, в чем здесь криминал?» С вызовом задрав вверх подбородок, я приготовилась объяснять, что каждый все понимает в меру своей испорченности. Но Никола, повеселившись еще немного, неожиданно выдал:
— С первым мужем ты развелась... Это факт. Значит, не в счет. А второй...
Я резко остановилась и развернулась назад.
— Второй, он как бы... — Никола пожал плечами и развел руки в стороны.
— Что? — хрипло выдохнула я. Не то чтобы я испугалась, , но...
— Разве ты не в курсе?— продолжал юродствовать этот придурок, скорчив удивленную мину.
— В курсе чего? — упавшим голосом спросила я, чувствуя, что хорошее вряд ли услышу. Уж очень он старается.
— Второй твой супруг неважно себя чувствует: он немного упал с балкона. Да, вот так бывает, не повезло...
Не веря своим ушам, я продолжала таращиться на Лысого, в глубине души понимая, что он не врет.
— Как это? — голос предательски дрогнул. — По-твоему, зто смешно?
— Конечно, не смешно! — тотчас согласился Никола. — Что ж смешного свалиться с пятого этажа?
Я оглянулась на Расула. Он чуть заметно кивнул. Я охнула и осела на пол.
— Ну, ну, родная, поспокойнее, чего ж так убиваться! Мужиков, что ли, мало?
— Он... насмерть? — прошептала я, закрыв глаза.
— Точно. А как еще с пятого-то?
Боже мой, Антон... Невероятно... Этого не может быть... С чего ему падать с балкона? Он не имел привычки напиваться, не кололся и отдыхать любил исключительно на диване, а не на перилах. Из-за меня?.. Да никогда! В самом худшем случае пошел бы стихи писать, я-то его знаю... Как странно. Если говорить честно, про Антона после нашего последнего телефонного разговора я и вспомнила, может быть, раза три, не больше, но все равно, это не укладывается в моей голове. Он был, и вот его нет...
Меня начал колотить озноб. А Юлька? Где Юлька, что с ней? А Антуан? Я была готова разреветься, плевать, что эти гады таращатся на меня с обезьяньим любопытством. На всех плевать. Я хочу домой...
— Эх, что ж ты дрожишь, родная? Замерзла никак? — верещал надо мной ласковым голосом лысый змей. — Ну, вставай, вставай, нечего красивой женщине на полу сидеть!
Он легко поднял меня с пола и повел, обняв за плечи. Я не сопротивлялась.
— Сейчас согреешься, — пообещал он мне, — не сомневайся!
Я и не сомневалась.
— И тут я сталкиваюсь... с кем бы вы думали?
Открыв очередную массивную дверь, мы оказались в
большом зале. Я услышала звяканье бокалов, приглушенные голоса, но из-за мраморных колонн людей не было видно.
Зал впечатлял. Мрамора на него ушло никак не меньше,чем на Мавзолей. Со вкусом подобранная позолота отделки выгодно оттеняла сверкающий чистотой камень. Теплые пастельные тона приятно радовали глаз, на огромных окнах струились изящные драпировки, массивная стильная мебель, вероятно, сделана на заказ или украдена из музея. Помимо воли, мое внимание сразу привлекли полотна на стенах. Даже находясь от них на весьма почтительном расстоянии, я готова была признать в них подлинники. В центре зала — весело постреливающий искорками огромный камин, на нем, как и положено, часы, фарфоровые безделушки и вазы с цветами. Перед камином полукругом три дивана и несколько кресел. Рядом затейливые журнальные столики, уставленные стаканами, бутылками и фруктами, чуть дальше — ломберный стол. За карточным столом сидели четверо, а на диванах — человек семь или восемь. Я сразу заметила среди них кивавшего мне головой Юрия Даниловича, но на сей раз мистер Шейный Платок был одет весьма демократично — в ковбойку и джинсы.
- Своим появлением мы явно прервали интересную беседу, наступила секундная пауза, затем странно знакомый голос пьяно протянул:
— Ба, да вот и она! Голубушка!
Метнувшись взглядом по лицам сидящих, я вздрогнула, изо всех сил пытаясь взять себя в руки.
— Да не тушуйся, иди к нам, уважь. Посиди рядом, знакомы как-никак! — С силой разведя в стороны руки, так, что несколько пуговиц рубашки расстегнулись на объемном животе, на меня масляно улыбался Кузьма Григорьевич.
«Мама родная, — отчетливо прозвучало в голове, — какая же я идиотка!»
— Только тебя вспоминал, красавица! — Кузьма Григорьевич просто сотрясался от удовольствия. Его туша жизнерадостно подпрыгивала на диване, из сжатого в руке стакана что-то выплескивалось.
— Садись, — подтолкнул меня сзади Расул, — пообщайся, вы вроде знакомы.
— Ну, если уж ты вел меня в такую приличную
компанию, — развернулась я к нему, — то намекнул бы, чтоб я приоделась. А то в халате, стыд и срам!
— Да ладно, не стесняйся! — успокоил меня душевный парень. — Здесь женщины если бывают, то в основном вообще голяком ходят, так что не комплексуй!
Я решительно уселась в свободное кресло, не обращая внимания на упражняющегося в остроумии Кузьму Григорьевича. Уставившись прямо перед собой, сцепила пальцы и задумалась. Передо мной вдруг выстроилась четкая цепь событий. Не хватало пары-тройки звеньев, но не сомневалась, что сейчас мне о них расскажут. Наконец я подняла голову и встретилась глазами с разошедшимся уже до неприличия Кузьмой Григорьевичем. Это привело его в еще больший восторг, я забеспокоилась, как бы его не хватил удар от чрезмерного счастья.
— Как яйца? — по-приятельски поинтересовалась я. — Не болят больше?
Все находящиеся в зале выслушали меня с большим вниманием и вдруг грохнули разноголосым хохотом; единственным человеком, не разделившим всеобщего веселья, оказался Кузьма Григорьевич. Он насупился и с шумом отхлебнул из стакана. Украдкой глянув по сторонам, я убедилась, что все присутствующие, даже те, кто играл в карты и кому сам бог велел не отвлекаться по пустякам, рассматривают меня с огромным, я бы даже сказала, нездоровым любопытством.
«Безусловно, это оттого, что я здесь единственная женщина!» — успокоила я себя и улыбнулась всем по очереди.
— Ну и чего дальше? — пророкотал вдруг сочным басом высокий и худой, словно жердь, мужик, сидевший на соседнем диване. Где у него при такой худобе помещался такой роскошный голос, было совершенно неясно.
— Ну и то... — отозвался Кузьма Григорьевич и икнул. — Может, сама расскажешь дальше, Алья?
Очень довольный своей шуткой, он опять затрясся, то заваливаясь вперед, то откидываясь назад.
— Да хорош ржать-то, — оборвал его наконец один из присутствующих, и тот вроде угомонился.
— Так, вот... Где ее искать — хрен знает! Тыркнулись туда, сюда... И тут — Лина Политес! Да вы ее знаете, — Кузьма Григорьевич нетерпеливо закрутил рукой, — шикарная баба... Видели, видели, и здесь она бывала... Чего здесь делаешь, говорю, одна, что ли? Нет, говорит, с Виталем... Ну, Орловский, Виталий. Они уж давно сошлись, у ейной матери хахаль был, вместе жили, а у того — сын. Ну, этот, значит, самый Виталий, с Орла он. За брата с сестрой все себя выдавали. Да они особо-то не вылезали, кинут кого-нибудь там, тут. Или там клофелин подсыпать. По-тихому, словом. Но девка эта с большим норовом. И как-то вместе со Славой Меченым провернули дельце, да, промашка произошла. И все залегли переждать, они — в Грецию. И вот Линке неймется, углядела бабу, говорит, я в этих делах понимаю, баба богатая, на ней бирюльки от всяких там фирмачей. Пощупать, мол, надо, раз у нас такой облом вышел. Ну, собрались, все чин-чином, да вдруг бац!
Кузьма Григорьевич прервался, показав рукой, чтоб слушатели не волновались, накатил себе водочки, выпил, крякнул, закусил и довольный откинулся на спинку дивана.
— Чего бац-то? — не выдержал басовитый, недовольно разглядывая рассказчика. — Сколько ты еще жрать будешь?
Вижу, что историю Кузьмы Григорьевича все слушают с большим интересом. Ну, я-то, понятно, а им чего? Усмехнувшись, бесцеремонно вытащила из чьей-то лежавшей на столе пачки сигарету. Впрочем, никто не возражал. Я покрутила головой, демонстративно отставив руку с сигаретой в сторону. Через пару секунд ко мне с трех сторон потянулись крепкие мужские руки с зажигалками. Прикурив от ближайшей, я поблагодарила кивком, не забыв рассмотреть всех троих джентльменов.
— Короче говоря, завязали уж, как положено, базар, и тут парня перемкнуло...— Кузьма Григорьевич фыркнул и развел руками.
— В каком смысле? — озадачились заинтересованные слушатели, включая меня.
— В прямом, — немного грубовато отрезал тот. — Влюбился. Крыша поехала. Нет, говорит, и все. Лина на дыбы. Сволочь, говорит, убью. Но он на нее влияние большое имел, приструнил в момент. К тому же Линка уже давно потребляет, так что... Вот тут-то мы с ней и встретились. Она нам с Рюшкой пожаловалась. Виталик, говорит, совсем башку потерял от этой бабы, верный шанс упускаем, помогите, мол, только ему ни-ни... Да вон, говорит, она идет! Мы — глянь, рулит баба с мужичком, на портрет похожа, только белая. Я бы не узнал, да Рюша в этих делах дока. Матерь божья, такое везение только в кино бывает! Мы с ног, сбились, а она — вот! Линка спрашивает, откуда вы-то ее знаете? Рюша ей и наплела, что баба от мужика загуляла, а а мы вроде следим... Ну, Линка и рассказала, где живет, с кем... Пока суд да дело, мы Дятла быстренько к ней в номер,авось повезет. Линка говорит, я точно знаю, ее там нет. Произошла, правда, небольшая накладка. Дятел в номере пошарил — чего искали, ни хрена нет. Вышел, а там этот мужичонка. Ну он ему пару раз съездил по харе и бежать. Виталик после этого как с цепи сорвался. Рюша между тем с нашей кралей дружбу свела, та нас с Виталиком и Линкой познакомила. У Виталика глаза на лобешник вылезли. Пошли в кабак. Пока я с ней под музыку жался, Рюша в сумочке пошарила! Но эта сучка нас провела. А Рюша мне: «Нашла, нашла!» Нашла, жопа толстомордая...Тут Виталик ко мне: Чего тут рылом копаете, держитесь подальше. Тебе, — говорит, — сам кишки на шею намотаю!» — Андрей Григорьевич пьяно хохотнул и крутанул головой. — Пугал, короче... А когда мы на пляже загорали, слышим, она все со своим французом шепчется. Слышу, чего-то про четыре утра. Мы решили девочку нашу немного расшевелить. Дятел ее за ножку немного под водой попридержал, правда, малость перестарался, еле ее откачали. Если бы Виталик Орловский героизм не проявил, каюк бы девочке. Мы с Рюшей малек струхнули, но обошлось. После этого случая с Виталиком совсем плохо сделалось. Начисто мужик башку потерял. Узнал про Дятла, озверел. Хорошо, не знал, где искать. А с Виталиком поди сладь, он здоровый как черт. Ему что Дятел, что я, что мы вместе. Да тут наша куколка возьми, да завались одна в кабак темной ночью. Такой случай! Рюша ему и шепнула: «Вон твоя, одна по берегу бегает!» А Дятел, он на такие штуки мастер! Подвела мужика любовь, расслабился. Все несчастья только от баб! Да, Дятел?
Кузьма Григорьевич насмешливо глянул на меня, а один из сидящих за карточным столом поднял голову и весело отозвался:
— Это точно!
Мгновения,на которое встретились наши глаза, мне вполне хватило, чтобы вспомнить изучающий, любопытный взгляд за стеклом маски...
— Покараулил потом, глядь, вон они, в такси грузятся, ангелы. Думали, хитрее всех!
Кузьма Григорьевич перевел дыхание и озорно подмигнул мне. Я улыбалась.
«Сволочь пузатая, — мне хотелось умереть от досады, — жирный ублюдок! Ведь чуяло сердце... Да, рассказывай теперь, кому это интересно. Самой умной себя считала, ах, как ловко мужика провела! Галина Денисовна хороша! Лапочка-ласточка!.. Свинья толстомордая...» Я не сдержалась, стиснув кулак, неловко сломала сигарету. Кувыркнувшись по обивке кресла, она упала на ковер, на котором через мгновение стало расползаться темное пятно. Не без удовольствия наблюдая за процессом, я вскрикнула «ой!» и застенчиво поджала ножки.
— Да не ой, а поднять надо! — загромыхал надо мной не, один десяток децибел, а их владелец быстро поднял сигарету с пола. — Слепая, что ли, загорится ведь!
Пока он возмущался моей неуклюжестью, я скосила глаза на Расула. Он наблюдал за мной, пряча усмешку в кулак, лицо его выражало если не восторг, то по крайней мере удовольствие. «И чего же это он так радуется все время?» Это, честно сказать, здорово злило. «Ну, ладно, нравлюсь ему как женщина. Это вполне можно допустить. Но что бы я ни сделала, все вызывает в нем припадок веселья. Довольно странно. А если я сейчас возьму в руки ту вазу и со всей дури огрею по башке Кузьму Григорьевича, ему понравится?» Я повнимательнее присмотрелась к вазе. Хорошая ваза, тяжелая. И вот кого бы еще я без раздумий башки лишила, так это вон того веселого парнишку. Карты-то, в правой... Гляди, как радуется, опять выиграл. Везет, наверно. Ничего, он ещё не знает, что самое большое везение у него впереди.