— Крути вола! — мотнул головой Расул и оглянулся на дверь.
В проеме нарисовался доктор Петрович, за ним худой парень.
— Можно? — культурно осведомился светила медицины и подошел к кровати.
Он пристроил свой чемоданчик на пол, сложил ручки на животе, оглядел меня с головы до ног, и лицо его приобрело скорбное выражение.
— У вас, голубушка, талант. На таких, как вы, вся медицина и держится. Синячок-то наш как, прошел? Поди, не успел еще?
После чего он покачал головой, я заискивающе заулыбалась ему, чувствуя себя так, словно пыталась получить больничный на халяву.
— Так, что у нас на этот раз? — поинтересовался Петрович, растирая руки.
— Ребро, похоже, сломано, — встрял Расул с озабоченным видом и посмотрел на Петровича.
Тот удивленно обернулся на него и протянул:
— И как это... э-э... произошло?
Расул чего-то вдруг стушевался, а я доходчиво пояснила:
— Да Никола вот в футбол играл. Пеле задрипанный...
Парень за спиной Петровича фыркнул, все на него оглянулись.
— Ладно, ты давай иди, — мирно сказал ему Расул, скажи Маусу, пусть потом ко мне зайдет.
Парень кивнул и удалился. Все опять сосредоточились на мне.
— Снимайте футболку, будем смотреть! — сказал Петрович, и мы дружно выставились на Расула.
Он посмотрел на нас с Петровичем по очереди, потом нахмурился и буркнул:
— Буду я бегать туда-сюда!.Я пока отвернусь.
Я подняла руки, чтобы стащить футболку, но тут же заохала и руки уронила. Петрович бросился ко мне на помощь, обхватил за плечи.
— Эй, вы поаккуратнее!
Расул, конечно, был тут как тут, принялся мне помогать и всячески изображать из себя медбрата, а ведь не далее как утром вкатил мне так, что до сих пор скула болит. Вспомнив об этом, я сердито от него отмахнулась и рыкнула по мере сил:
— Отвернись!
Он обиделся и отвернулся.
Петрович сосредоточенно бегал по мне пальцами, там нажмет, тут надавит, я морщилась и злилась.
— Не напрягайтесь, — одернул меня Петрович, — мешаете.
Он убрал руки, покряхтел, покашлял и сказал, обращаясь к спине Расула:
— Рентген здесь, собственно, нужен. Так трудно что-либо определенно утверждать. Но в принципе... Вы как... э-э... упали-то?
— Как... — передразнила я, — больно я упала.
— Да, Алевтина Георгиевна, — опечалился медик, — вы уж не выходите, что ли, никуда. Сидите в комнате или, еще лучше, лежите в кровати. Это для вас сейчас самое наилучшее.
— Ага, в кровати лежать! — воскликнула я. — Да тут знаете, сколько народу сразу набежит? Не отобьешься!
Этого Расул уже не вытерпел и на меня оглянулся. Глаза блестели, а губы поджал, того и гляди лопнет.
— Доктор совершенно прав, — едва сдерживаясь, заметил_он. — Очень много вы вертитесь, Алевтина Георгиевна! Так что все рекомендации доктора будем выполнять. Попробуете встать с кровати — будете иметь дело со мной. Так что скидывайте с себя амуницию и лежать!
Петрович одобрительно закивал, а я не стерпела:
— А в туалет?
— Что «в туалет»?
— А то в туалет, что я туда хочу! Как мне быть? И что значит «скидывать амуницию»? Мне здесь голой, что ли, лежать? Нет уж, в таком благородном семействе я на это пойти не могу! Где мои вещи?
— Ну, очухалась вроде! — вдруг удовлетворенно заявил Расул, и по его хитрой морде расплылась улыбка до самых ушей. — Разошлась! Ты ее, Петрович, еще раз исследуй, я думаю, у нее уже все прошло.
Я квакнула с досады и обиделась. Что значит «прошло»? Лучше, конечно, но совсем чуть-чуть..
— Ну, ладно, — улыбнулся Петрович, — я пойду, а вы лежите. Если будет что-нибудь беспокоить, найдете меня!
С этими словами он направился к двери, а я обрадовалась. О чем разговор, конечно, мне придется поискать доктора и никто не сможет мне ничего предъявить, если случайно застукает ночью в коридоре. А там, бог даст, может, мне и повезет...
— Ну да! - прервал мои мысли Расул. — Только этого мне и не хватает, ночью тебя бегать искать! Мне все это вот уже где сидит!
Он чиркнул пальцем по горлу, а потом погрозил мне кулаком:
— Для твоей же пользы, по-хорошему говорю. Или мне тебя пристегнуть?
— Пристегнуть? — ужаснулась я подобному вероломству. — Куда пристегнуть, зачем? Да что же это делается, изуродовали женщину, места живого нет, так мало кажется? И что я сделала-то? Сижу, то есть лежу, молчу. Рот уж боюсь открыть, так нет, все не так!
— Послушай, рот ты еще и не закрывала! Может, и помолчала пять минут, когда схлопотала. И я не пойму, у тебя выбор что ли, есть? Или я с тобой что-то обсуждаю?
Отвечать я не собиралась. Нахмурившись, я смотрела на стенку прямо перед собой и молчала. А Расул подождал немного, да и сел на кровать около меня.
«Ого, — трухнула я, — как бы сейчас у нас любовная сцена не приключилась... Очень похоже. Глаза дурные, аж мутные. Еще действительно пристегнет к спинке! А почему
бы и нет? Сначала одного замочил, теперь на баб потянуло, все очень даже просто и естественно...»
Положение усложнялось прямо на глазах, я непроизвольно съеживалась под пристальным взглядом, чувствуя, что сердце начинает колошматиться с невиданной частотой. А Расул то ли приближался сам, то ли у меня в глазах плыло, не поймешь, но скоро лицо его было так близко, что я различала чуть заметное дрожание его век. Глаза у Расула были странными, светло-карими, с темными брызгами по краям, и хотя сам он не походил на азиата, в глазах его было что-то восточное. А уж взгляд...
В комнате повисла тяжелая тишина, столь явно пронизанная жгучим желанием, что, казалось, оно проникает сквозь кожу горячим влажным потоком... Момент наступил критический, тот, пропустив который, остановить уже ничего нельзя. И хотя никакого страха я не чувствовала, понимала, что сейчас потеряю больше, чем получу.
Я тряхнула головой, презрительно скривила губы, окинула Расула оценивающим взглядом и хрипло засмеялась.
Расул вдруг отпрянул, словно его ударили, на лице появилось растерянное и несколько беспомощное выражение. Он резко встал и отошел к окну. Рывком сдвинул портьеру в сторону, в окно хлынул лунный свет, такой яркий, что я зажмурилась.
— Послушай, — начала я, томясь и, сама не зная отчего, чувствуя себя довольно скверно.
— Не надо! — прервал меня Расул, сделав останавливающий жест рукой.
Прошло несколько минут, я, сидя на кровати, кусала губы, Расул смотрел в окно. Потом вдруг усмехнулся и сказал, не оборачиваясь:
— Здорово... Здорово ты это делаешь... И я клюнул, не глядя... Смеялся над этими козлами, но и сам выше головы не прыгнул.
Он снова замолчал и, покачиваясь с пятки на носок, кивал головой да усмехался.
Верите или нет, но я испытывала чувство, близкое к стыду.
— Вот что, — наконец он развернулся и подошел к кровати, — давай спать, я тебя завтра рано разбужу. И еще: если разные мысли тебя все же будут беспокоить, имей в виду, что для того,чтобы найти ночью Петровича, около твоей двери будет сидеть человек...
— А зачем рано? — не поднимая глаз, спросила я тихо.
— Значит, нужно...
Я сползла с кровати и засеменила к роскошной белой двери. Не дверь, а мечта «нового русского». Так, прекрасно. Санузел. Совмещенный, все как у людей. Я прошлепала по лиловому, в золотых брызгах кафелю и подошла к ванне. Не подумайте, что все свое сознательное детство и юность я провела в лесу у костра, но такой ванны «джакузи» я еще не видела. Более всего она походила на кабину звездолета, я даже засомневалась, хватит ли у меня смекалки, чтобы здесь вымыться. Подумав пару секунд, пробежалась пальцами по кнопкам и стала раздеваться.
Я лежала в лиловой ванне, разглядывала сиреневый потолок в замысловатых узорах и радовалась своей сообразительности. Включив массаж на полную мощность, покряхтывая и постанывая, я потихоньку поворачивалась с боку на бок, чувствуя, как упругие струи и колючие пузырьки возвращают моему ноющему телу основные инстинкты.
Не знаю, сколько прошло времени, я открыла глаза и села.. Открыла пробку, вздохнула и вылезла. Жизнь казалась чем-то несуразным, глупым и очень неправильным. Я вытерлась огромным сиреневым полотенцем и решила не одеваться. В огромных шкафах в комнате наверняка найдется что-нибудь подходящее. Завернувшись в полотенце, я вышла из ванной и направилась к шкафу.
— Здесь твои вещи! — раздалось вдруг рядом, я шарахнулась в сторону и едва не упала.
В кресле у стены сидел Расул, в полумраке я его и не заметила. В руках у него был какой-то сверток, возле ног стоял мой чемодан. Облегченно выдохнув, я села на кровать, старательно поддерживая рукой полотенце.
— Рубашка твоя немного... испачкалась. Если хочешь, можешь надеть вот это. — Он бросил сверток мне. — Это моя футболка, не беспокойся, абсолютно новая. А свою рубашку можешь получить обратно, когда ее постирают...
Я торопливо затрясла головой:
— Нет, нет, не надо...
— Как хочешь... — Голос совершенно бесцветный, взгляд пустой.
Расул поднялся. Помедлил какое-то мгновение, шагнул ближе и кинул что-то мне на колени. Я накрыла рукой, подняла и перевернула. В ладони оказалась маленькая иконка Святой Богородицы...
— Из-за этого, да? — Расул вроде бы усмехнулся.
Я подняла на него глаза. Он был спокоен, на губах играла легкая насмешливая улыбка. Выяснять такие вещи, глядя снизу вверх, не стоит, я зажала иконку в кулаке и встала.
— Тебя я, наверное, не шокирую этим, — сказала я зло, рывком сорвав полотенце и бросив его на кровать. Взяла его футболку, встряхнула и быстро натянула на себя. — Ты ж на экране наверняка налюбовался. Запамятовал предупредить, что в комнате, как на сцене — смотри, любуйся! С Николой меня обсудил? Ну и как я ему? Приглянулась, нет?
Чувствуя, что меня начинает нести, я попробовала сбавить обороты, но мало что получилось. Расул продолжал смотреть на меня, усмешки уже не было, взгляд настороженный, цепляющий каждое мое движение.
— Красивый жест, — иронично бросила я, — приятно видеть красивого мужчину! Да еще и умного! «Из-за этого, да?» Да что ты обо мне знаешь? — тут я заорала и едва не бросилась на него, сжав кулаки. — Вся моя жизнь полетела кувырком! И тебе на это плевать! И всем плевать! Пошли вы все к черту!
Расул и бровью не повел, просто смотрел на меня и слушал, словно я ему сказку на ночь рассказываю. Я, конечно, и не ждала, что он от раскаяния в обморок хлопнется, но все же мог хотя бы моргнуть. Вскоре я выдохлась, махнула на Расула рукой, рассудив, что лучше лечь спать и зря не надрываться. Хотя, с другой стороны, и его можно понять. Какому мужику приятно осознавать, что его просто использовали в своих целях. Я, правда, такой страшной развязки не предполагала, но уж коли так случилось... Но в то же время не его дело, как и что. Велели меня охранять — охраняй! И мне на его амбиции плевать. Тоже мне...
Я залезла под одеяло и протянула руку к выключателю.
— Подожди, — сказал вдруг Расул.
Я замерла. Он снова уселся ко мне на кровать, правда, теперь уже около ног.
— Ладно, не психуй понапрасну. Я все понял, ты расстроена, — издевается он, что ли? — просто расскажи, и все.
Тут я протянула:
— Сначала ты, кормилец, скажи, почему мне это принес? — Я тряхнула иконкой. — Давно пришла твоя очередь рассказать что-нибудь.
Расул подумал немного и кивнул:
— Во-первых, ты Толяна подставила. Хорошо подставила, прочно. Только баба до такого додумается. И я, конечно,
дал маху. Трудно мужику по-бабьи думать. А что тебе Толян сделал? Да вроде ничего! Вот Дятел, это я могу понять. Он твоего хахаля подрезал, что и говорить. Здесь все ясно, особенно после того, как ты на него глянула. А Толян вроде с чистого листа упал. Ночью вломился, завалил... И ты перепугалась... Но не вязалось что-то, ну, никак. Не про Толяна ты баба, он это понимал и не позарился бы ни в жизнь. А пришел? Почему? Да потому что ты позвала! Тут я задумался, да и тоже позвал одного человечка да расспросил. Каким боком здесь Толян? Опять никаким! И тут он вспоминает, что всего-навсего один раз Толяна посылали квартирку поглядеть, твою вроде. Ничего примечательного, потом только он рассказывал, что какая-то бабка чуть его не отметелила, когда он из квартиры вышел. Отмахнулся неловко, бабка ступеньки и пересчитала. Всех дел. Да какую-то цацку он у нее прихватил, хвастался ребятам, мол, дорогая вещь оказалась, к ювелиру носил...Ты ведь про камеру дотумкала, верно? Ну, а остальное как дважды два...
Расул замолчал, я тоже молчала, в горле застрял комок, вот уж не ожидала я подобного рассказа. Догадывалась, что так оно и было. Но догадываться одно, а знать — другое. Зато теперь я ни о чем не жалела. Я все правильно сделала. А какая я молодчина! Толян подонок, она ему годилась в прабабки, она всю войну прошла... Кровь за кровь, Глафира Петровна...
— Так что же тебе рассказать? — пропела я, подняв брови, и нагло уставилась в глаза Расулу. — Ты и сам все знаешь. Просто Шерлок Холмс и доктор Ватсон в одном лице! Если только мелочи кое-какие добавить, так, ерунду... Что бабка эта, когда возрастом почти в два раза моложе этого ублюдка была, в сорокаградусный мороз в снегу с винтовкой лежала... Не шевелясь. Знаешь, как снайперы: бах, бах, и нету фрица! Легкое отморозила, ну, что еще? Да пустяковина: по-женски все к чертям собачьим повырезали... Родить, соответственно, не могла. Меня в коляске на улицу возила, матери моей нос вытирала, моей бабке лучшей подругой была... Вот и все... А иконка... тут ты прав, ее иконка. Не следовало Толяну ее своими грязными руками пачкать. Видишь, не иначе как бога прогневал...
Я перевела дыхание и улыбнулась. Он молчал.
— И знаешь что, Расул? Давай-ка спать! Глаза слипаются, сил нет. Надоели вы мне все до смерти. Иди, да не забудь
сторожа поставить, а то сбегу, вот тебе нагорит тогда! — радостно закончила я и свернулась калачиком.
Заметно утративший свою неземную самоуверенность, Расул направился к дверям, но тут я высунулась и окликнула его:
— Эй, скажи, пожалуйста, по дружбе!..
Он остановился и оглянулся.
— Расул, а картинка-то со звуком или нет?
Расул отрицательно качнул головой, а я засмеялась.
Ночью меня снова мучил кошмар: снился окровавленный Толян. Я лежала, стиснув веки, боясь не только что шевелиться, но и даже дышать. По щекам текли горячие слезы, капая на уши, на волосы и на подушку. Вокруг слышалось неясное шуршание, то ли вздохи, то ли дыхание, я чувствовала, как заледенели ноги, а ногти судорожно сжатых рук впились в ладони чуть не до кости. Наконец, не выдержав, всхлипнула вслух, шуршание прекратилось, а я открыла глаза.
Было уже совсем светло, одно окно приоткрыто, из него неслось дружное чириканье какой-то птичьей братии.
— Беспокойно спишь! — услышала я голос Расула и сразу зажмурилась. — А я вот с тобой напрочь забыл, как это делается...
Я все-таки глаза открыла и осторожно высунулась из-под одеяла. Расул сидел в кресле и качал ногой. Побарахтавшись немного в одеяле, я села, чувствуя себя несчастной и обиженной.
— Маус прибежал ночью: кричит, говорит, я ее боюсь! — Расул захохотал, я долго глядела на него исподлобья, но потом тоже начала смеяться.
Смеялись мы довольно долго, и мне полегчало, мозги встали на место, и я смогла определить, что было наяву, а что нет.
—Хорошо некоторым говорить, — пробурчала я, — тебе небось кошмары не снились.
— Конечно, не снились. Я ведь вообще не спал. Какие сутки напролет на тебя любуюсь и никак не пойму зачем!
Он развел руками, а я объяснила:
— Работа у тебя такая. Зато, наверно, платят хорошо. Можно и не поспать. И что вы на сегодня, массовики-затейники, надумали, а?
Следя за его реакцией, я заметила, что он едва заметно напрягся, взгляд в сторону отвел, но отвечать не спешил.
— Слушай, может, я пока в ванную схожу? Дал бы ты мне халатик какой... Это я к тому, что у меня футболка шибко коротенькая, вдруг кому у экрана нехорошо станет, ты меня потом опять в чем-нибудь обвинишь...
— Нет тут никакого экрана, — нахмурился Расул.
— Да ну? Это вы сплоховали. Или ты намекаешь, чтобы я перед тобой прошлась?
— Тихо, — поморщился Расул, не слушая, вдохнул полную грудь и резко выдохнул. — Ты помолчи пока минуты три, ладно?
Я торопливо кивнула, сердце забилось, и пальцы стали холодными. Я поняла, что сейчас услышу что-то важное, и превратилась в слух. Расул маялся, словно собирался прыгнуть в прорубь, долго жевал губами, потом мельком глянул мне в лицо.