– Может, ты всё же позволишь мне самому решать, кого и когда отправить домой? Не припомню, чтобы ты спрашивал у меня совета, с какой очередной барышней тебе завести роман, – снова попробовал отшутиться Себастин, не понимая настойчивости Маркеля.
Но брат аргументу не внял.
– Семейство Жильберт заслуживает быть выставленным из дворца. У меня есть все основания полагать, что они распространяют грязные слухи.
Руки Маркеля сжались в кулаки. Глаза потемнели. А брат, похоже, серьёзно разозлён на эту троицу.
– Что за слухи?
– Будто я собираюсь сделать Амалию своей содержанкой.
Себастину совершенно не понравилось услышанное. Он нахмурился.
– Тебе мало твоих малышек?! – спросил, повышая голос. – Маркель, Амалия – не та девушка, которую можно…
– Это слухи! – помрачнев, как туча, перебил брат. – Я даже в мыслях не держал ничего подобного.
– Что между вами? – Себастин подался вперёд.
– Ничего!
– Но дыма без огня не бывает! – Себастин чувствовал, что начинает закипать. Он не знал, верить ли брату. Тот не раз показывал, что не может пройти мимо понравившейся барышни. – Амалия наивная и беззащитная. Оставь её, Маркель. Я не дам тебе использовать её как игрушку!
– Хочешь её защитить?! – брат полоснул гневным взглядом. – Тогда начни с того, чтобы отгородить от дворцовых интриг и сплетен! Помнится, ты говорил, что не дашь точить об неё коготки светским дамочкам. Почему же она сбегает с бала, после разговора с одной из них?! Что ж не защитил?! Подсказать, как это делается?!
– Я знаю способ защитить её от сплетен, наподобие той, о которой ты сказал. Я завтра же объявлю её своей невестой. Я уже сделал выбор.
Маркель переменился в лице. Замер, приглушённый новостью. Готовая сорваться с губ фраза, так и осталась непроизнесённой.
– Ты это всерьёз? – выдавил он осевшим голосом.
– Нет, Маркель. Это была проверка. И ты её с треском провалил. Выдал себя с потрохами.
Они молчали пару минут, тяжело дыша. За это время Себастин успел взять себя в руки. Как бы не злился на брата, он любил его. Любил, несмотря на то, какими они были разными. Подростком всё время прикрывал от отца, пока не понял, что потакать выходкам Маркеля – только вредить ему.
– Послушай, Маркель, – сказал спокойно, но твёрдо. – Ещё раз предупреждаю, оставь Амалию. Поезжай к своей Мюзете, Вивьен, Лилиан или кто там у тебя сейчас? И развлекайся, сколько влезет – пока тебя не отпустит. А девчонку не трогай. Ты сам будешь потом казнить и ненавидеть себя, если испортишь жизнь этой невинной пташке.
Маркель ничего не ответил, только мрачно смотрел прямо перед собой. На скулах играли желваки.
– А насчёт семейства Жильберт – я проверю. Если подтвердится, что слухи действительно распускает кто-то из них, они будут тут же выпровожены из дворца.
Глава 43. Пойти на крайность
Прошло уже наверно около получаса, как Амалия вернулась в свои покои. Она не зажигала потолочные светильники. Сидела в кресле, в полутьме. Её сильно знобило. Теперь, когда Маркеля не было рядом, сознание снова затопила горечь. Чудовищные обидные слова Шарлоты звучали в голове. Она пересказала то, что слышала от матери. Теперь о встрече с госпожой Жильберт не могло быть и речи. Что она может поведать о родителях? Только осквернить их память.
Горькие мысли растекались по телу неприятными давящими ощущениями, и Амалия вдруг осознала, что она опять впадает в то своё странное состояние, которое называла «приступом». Кончики пальцев начало покалывать. Сначала едва заметно, а затем всё сильнее и сильнее. В голове зашумело, грудь опалило огнём, стало трудно дышать.
Амалия растерялась, но ненадолго. Она ведь уже знает, что делать. Как тогда, в театре, прижала руки к груди, закрыла глаза и начала шептать слова, которые сами просились с языка. Её колотило несколько минут, ломало от боли, мутило. Она отчаянно боролась с «приступом» и, наконец, он начал отступать.
Амалия медленно приходила в себя. Сердце билось так заполошно, будто только что её чуть не растерзал дикий зверь. Она ещё не успела восстановить дыхание, когда в дверь постучали.
– Да, – голос прозвучал сипло, сдавлено, неузнаваемо, словно принадлежал другому человеку.
Гостем оказался доктор Матье.
– Мне передали, что вам пришлось уйти с бала из-за головной боли, – он сразу направился к креслу. Взгляд с каждым шагом становился всё более встревоженным: – Вам нехорошо?
– Всё нормально. Просто действительно немного разболелась голова.
Как кстати, что в комнате полумрак. Не так заметна испарина, выступившая на лбу.
– Но вы дрожите. Вам холодно? Позвать прислугу, чтобы растопила камин?
– Нет, спасибо, – постаралась улыбнуться Амалия.
Её знобило совсем не от холода – от тревоги и растерянности, что «приступы» стали повторяться гораздо чаще. Она боялась даже думать о том, когда произойдёт следующий. И что если у неё не получится его остановить?
Матье сел рядом.
– Меня беспокоит ваше состояние. Сегодня я проведу более тщательный осмотр. Но для начала расскажите мне подробно, что приключилось на балу. Как началась головная боль? Не было ли перед этим головокружения? Радужных кругов перед глазами?
– Нет.
– Шума в ушах? Дурноты?
– Нет.
Доктор наклонился, обхватил запястье.
– Учащённое сердцебиение, – нахмурился он. – Амалия, дитя моё, что вас беспокоит?
Во взгляде господина Матье было столько неподдельной теплоты и заботы. Если бы жив был отец, он вот так же, наверно, смотрел бы на неё с вниманием и пониманием. После всего пережитого Амалия ощущала болезненную потребность рассказать кому-то надёжному всё как есть. Кому, если не доктору, другу мамы, довериться, попросить совета и поддержки?
– Может, подать вам плед? Вы же совсем замёрзли, – Матье кивнул на обнажённые руки и плечи Амалии, покрывшиеся гусиной кожей.
– Если не затруднит, лучше накидку, – попросила она. – Висит в шкафу, справа.
Почему-то очень захотелось укутаться в дорогую сердцу вещицу. Она поможет унять дрожь и собрать силы, чтобы выложить доктору страшную тайну как на духу.
Матье с готовностью поднялся и направился к шкафу.
– Эту накидку очень любила моя мама. Единственная вещь, которая мне осталась от неё. Может, вы помните?
– А как же. Припоминаю, – открыв дверцу, произнёс доктор. – Вашей матушке изумительно шло красное.
Красное? Матье вынул из шкафа накидку, которую пошила госпожа Бонито, и подал Амалии. Сегодня из ателье привезли новый гардероб, изготовленный на заказ, и, видимо, прислуга уже успела провести в шкафу ревизию и развесить одежду по-новому.
– Ваша матушка часто надевала её на прогулки, – с улыбкой добавил доктор.
Амалия закуталась в красный драп, холодный и неприветливый. Мама никогда не носила эту вещь. Матье солгал. Зачем?
Тоска сдавила грудь. Оборвалась ещё одна ниточка, которая, как надеялась Амалия, могла бы связать её с мамой. Нет, не свяжет. Доктору нельзя верить. Ни одному слову, что он сказал. Может, Матье солгал даже насчёт того, что знал маму.
– Так что вас беспокоит? – он подсел поближе. Заботливо заглянул в глаза. – Расскажите, дитя моё.
– В бальной зале громко играла музыка. Я не привыкла к такому шуму. Вот у меня и разболелась голова.
Доктор долго и тщательно осматривал. Ушёл со словами, что даст прислуге распоряжения насчёт укрепляющих микстур и настоек, а завтра утром наведается вновь.
Он выполнил обещание. Действительно явился рано утром. Но ещё до него к Амалии успела заскочить Арабель. У принцессы как всегда было замечательное настроение и замечательная новость.
– Ух, что я тебе сейчас расскажу! – звонкой канареечной трелью сообщила она. – Всё семейство Жильберт сегодня попросили съехать из дворца. Я на радостях даже проводить их вышла. Ручкой помахала, – рассмеялась Арабель. – А знаешь, что означает их отъезд? Вычёркиваем Сюзон и получаем, что у нас осталось всего две конкурентки: Жаклин и Аурелия.
Принцесса улетела из комнаты таким же ураганом, каким и влетела:
– Мои скучные заморские профессора нажалуются отцу, если опоздаю на занятия.
Следом за ней появился Матье. Он только начал осмотр, когда в покои Амалии вошли ещё двое гостей: король и королева, заставив поселиться в душе смятению.
Его Величество выглядел обеспокоенным:
– Я слышал, ты приболела, дитя моё?
– Ничего страшного, Ваше Величество, лишь головная боль, – поспешила успокоить Амалия.
Король посмотрел на доктора, требуя отчёт. Тот заверил, что серьёзных проблем со здоровьем не наблюдает, хотя налицо небольшое переутомление.
– Бедная девочка, – вступила в разговор королева, – привыкла к спокойной размеренной жизни, а тут, в столице, где найти покой? Наверное, дворцовая суета сильно тебя тяготит? – сочувственно спросила она.
Однако в её взгляде не было сочувствия. Он был сухим и требовательным. Её Величество напоминала, что время истекло. Амалия просила отсрочки на день. День прошёл. Сегодня утром она должна сказать королю, что тяжело переносит пребывание в столице, и попросить отправить её домой. Своим вопросом королева подстёгивала Амалию к этому разговору. Ждала, что та ответит «да».
Но Амалия молчала.
Всю сегодняшнюю ночь она обдумывала, как ей поступить дальше. Она больше не видела смысла в том, чтобы пытаться выведать что-то о родителях у доктора Матье или у госпожи Жильберт. Что ей тогда оставалось? Уехать из столицы, как того требовала королева? Уехать, так ничего и не узнав? Благоразумие диктовало поступить именно так. Но Амалия решилась на крайность – ослушаться требования Её Величества и остаться ещё как минимум на один день. Она поедет сегодня на конную прогулку, куда пригласил её Себастин. И более того, попробует поговорить с ним откровенно. Он ведь сказал, что знает её тайну. Так чего ей бояться? Если бы хотел причинить вред, уже причинил. Зато есть надежда, что откровенный разговор поможет Амалии разобраться в себе. Вдруг Себастин знает о ней даже больше, чем она сама.
Королева продолжала давить тяжёлым взглядом, требуя ответа.
– Да, мне нелегко приспособиться к столичной жизни. Иногда возникает желание вернуться назад, в Шерстон. Но я не смею просить об этом Его Величество. Во всяком случае, не сегодня, так как была приглашена Его Высочеством Себастином на послеобеденную конную прогулку.
Глаза королевы полыхнули гневом, заставив поёжиться. Что она сделает в наказание за то, что Амалия ослушалась? Король же усмехнулся и ласково потрепал по голове.
– Прогулка пойдёт тебе на пользу. А вернуться в Шерстон всегда успеешь.
Глава 44. Мучительные отголоски прошлого
Королева направилась в кабинет к старшему сыну, пытаясь подавить охвативший её гнев. Это чувство – не лучшая приправа к беседе, когда собираешься затронуть деликатную тему. Нужно было понять, что за игру затеял Себастин. Сначала приглашает Амалию открыть вместе с ним бал, теперь ещё и на конную прогулку. Ролейна даже мысли не могла допустить, что сын мог увлечься этой девушкой. Для королевы это была бы катастрофа.
Амалия так сильно походила на мать, что смотреть на неё было мучительно. День, два, три Ролейна ещё бы вынесла, но представить, что девушка может навсегда обосноваться во дворце, было выше её сил. Ролейна отдавала себе отчёт, что ревность – безобразное чувство, которое никого не красит, тем более особу королевских кровей. Но ничего не могла с собой поделать, потому что ревность – коварное чувство, которое никого не обходит стороной, даже особ королевских кровей.
Говорят, ревность рождается там, где есть сильная любовь, приправленная горчинкой недоверия. Нет, Ролейна верила своему королю. Беззаветно верила. Могла ли она подумать, что когда-то ей тоже придётся испить из этой адской чаши ревностных сомнений. Это случилось 14 лет назад. По столице поползли слухи, что у супруга связь на стороне. Луиза де-Патрис – вот кого приписывали Модесту в качестве тайной возлюбленной. Ролейна не собиралась придавать значение сплетням. Она знала, что Луиза спасла тонущего короля и испытывала по отношению к ней только благодарность. Но так продолжалось недолго. Королева невольно стала обращать внимание, как вспыхивают глаза Модеста, когда он смотрит на Луизу, как меняется тембр его голоса, когда он заговаривает с ней. Горечь сомнений начала глодать душу.
Между тем, слухи становились всё чудовищней. Стали поговаривать, что никакого чудесного спасения и не было. Что Модест и Луиза встречаются уже давно, а история с тонущем королём придумана, дабы был повод присвоить простолюдинке Луизе титул и пристроить жить в особняке недалеко от дворца. А якобы до этого для тайных встреч королю приходилось отлучаться из столицы. И ведь действительно Модест имел привычку путешествовать по королевству без своей королевы. Но как только Луиза поселилась в столице, поездки Его Величества прекратились.
И даже после всего этого Ролейне не хотелось верить в измены любимого мужа. Чтобы раз и навсегда развеять все сомнения, она решилась на отчаянный шаг – зелье Зиира. Эта почти отрава, на основе яда пустынных змей, вызывает мучительную головную боль, ломоту и жар, но это спустя несколько часов после приёма. Зато первые часы зелье производит необыкновенное действие – обостряет все чувства, заставляя впасть в особое состояние, когда ощущаешь биение сердца собеседника как своё собственное, и по частоте этого биения можешь понять, говорят тебе правду или лгут.
Янтарная вязкая субстанция, похожая на мёд – вот как выглядело зелье Зиира, которое королеве удалось раздобыть у знахаря. Она приняла перед завтраком чайную ложку. Слёзы потекли из глаз, до того едким оказался вкус. Потребовался залпом осушённый стакан ледяной воды, чтобы унять охвативший всё тело жар. И уже через несколько минут Ролейна ощутила, что зелье начало действовать.
За завтраком она как бы невзначай попросила мужа ещё раз рассказать, когда и как он познакомился с Луизой. Король слово в слово повторил историю о том, как она спасла его, когда он начал тонуть из-за внезапной судороги, сковавшей тело. Королева ощущала биение сердца короля, будто своё собственное – оно натужно работало, толкая кровь неправды растечься по жилам. Ролейна чувствовала совершенно ясно, что её любимый лжёт.
Мир потускнел. Если бы она не была под действием зелья, как бы перенесла осознание горькой правды? Как пережила, что наскучила своему супругу, что он предпочёл другую, что больше не любима?..
Прошло четырнадцать лет – можно было бы уже и забыть те мучительные минуты. Ролейна, казалось, и забыла. Но один взгляд на Амалию – и воспоминания оживали, обжигая яркостью и детальностью. Душу начинал терзать вопрос, что Модест чувствует, когда смотрит на девушку так похожую на ту, с которой был близок. Не всплывают ли у него в голове картины их страстных ночей? Как Ролейне жить с этими мыслями?
Королева постучалась в кабинет сына. Себастин оказался на месте. Одного взгляда на мать ему хватило, чтобы понять – она пришла с особым разговором. Мудрый не по годам мальчик. Ролейна любила его за рассудительность, но боялась, что чрезмерное здравомыслие и благоразумие помешают ему стать счастливым.
Себастин усадил мать в кресло у камина. Знал, что это место было у неё любимым. Да, Ролейне нравилось наблюдать за завораживающей игрой языков пламени. Только им разрешалось проявлять своенравие в этом строгом кабинете, где каждая вещь имела чёткое предназначение.
– Я слышала, ты завёл на барышень досье, – мягко улыбнулась королева. – Отмечаешь их плюсы и минусы. Это так на тебя похоже.
– А что мне остаётся, как не положиться на математику? Она меня ещё ни разу не подводила, – Себастин тоже устроился у камина. – Бьюсь об заклад, мама, ты пришла узнать, кто лидирует.
– И это тоже, но сначала хотела поговорить о другом. Сегодня ты отправил из дворца семейство Жильберт. Мудрое решение. Если уверен, что Сюзон точно не станет твоей избранницей, зачем напрасно томить её? Есть ещё одна девушка, которая, я уверена, испытала бы облегчение, если была бы отправлена домой. Ты обратил внимание, как тяготит столичная жизнь Амалию? Девочка выросла в тихом спокойном месте, где время течёт размеренно и неторопливо. Ей сложно привыкнуть к дворцовой суете. Вчерашний бал тому свидетельство. Она выдержала лишь один танец. Зачем же и дальше ранить её светскими интригами? Не будет ли лучше отвезти её туда, где выросла, где ей уютно и спокойно?