- Вы правы... Камелия, - улыбнулся я. - Как и любой из бессмертных. А теперь пора приступать. Закройте глаза и не волнуйтесь.
Она чуть заметно вздрогнула, и улыбка стала натянутой, вымученной.
- А я... я смогу видеть? - пытливо заглянув мне в глаза и болезненно сжав руку, спросила она.
- Как пожелаете.
- Желаю!
- Воля Ваша, - я ободряюще улыбнулся. - Закройте глаза, леди, прошу Вас... вот так. Дышите глубоко, размеренно... дайте я нащупаю ваш пульс, мы должны дышать в унисон. Хорошо.
...В густом, разом потяжелевшем воздухе словно повисли восточные благовония - сладкие, удушающие, невыносимо-чуждые. Чудовищная тяжесть свинцом разлилась по венам, прибивая к креслу, как дождь - дорожную пыль; железным обручем стиснула грудь. Тонкая золотая нить, протянувшаяся между нами по сцепленным ладоням, пела и плясала, пружинила от каждого невесомого шага. Только бы пройти, не сорваться. Только бы пересилить...
Все прекратилось, так же резко, как началось. Я вдохнул - глубоко, свободно; откинулся на спинку кресла. Благостное небытие убаюкивало, нашептывало, пело колыбельную...
Лишь брезжившее на самом краешке воспоминание заставило меня опомниться.
Я медленно, не веря в чудо, шевельнул пальцами. Энергия - чистая, пьянящая, искристая, как вино южных земель - прокатилась по сцепленным ладоням и вырвалась безудержным ветром. Изогнулась каминная решетка, зашипели потревоженные угли, гулким перестуком отозвались улетевшие вглубь поленья. Хлопья пепла закружили в воздухе - и серым порошком рассыпались по ковру.
Волшебство пьянило, кружило голову. Волшебство - и свобода, невообразимая и безграничная, как если бы за спиной раскинулись крылья. Я думал, что потерял ее навсегда - и вновь обрел. Как от нее отказаться?..
Старинные сказки, говорите?
...От нее - и от соблазна стать прежним. Особенно когда от этого становления тебя отделяет только собственный запрет.
Так просто сломить ее волю: только протяни руку, только коснись, совсем легонько - и ее не станет.
Да, просто... и бессмысленно. Потому что это не та свобода, которую я знал раньше, и которая мне нужна. Прошлого не вернуть.
Я провел дрожащей рукой по лицу, стирая не столько выступивший на лбу пот, сколько наваждение.
Спокойствие. Вдох, выдох... Пора приступать к работе.
"Камелия... - позвал я. - Камелия!"
Слабый отзвук дрожью прокатился по натянутой нити. Еле ощутимое колебание задрожало где-то на противоположном конце.
- Вы здесь? Хорошо. А теперь смотрите и запоминайте.
Грань истончилась. Я, до последнего удерживавшийся на тонком изломе-ребре реальностей, сорвался в бесконтрольном падении. И, услышав перехваченное от детского восторга и вспыхнувшее за Гранью всеми оттенками алого дыхание Камелии, улыбнулся сам.
...Я помнил это мгновение, когда реальность впервые расступилась передо мной двумя схлестывающимися потоками. Мгновение, когда я впервые увидел ее - Изнанку, оборотную сторону. Мир, как он есть - искренний, кристально-ясный, настоящий. Где Слово становится былью, невыразимое расцветает диковинными вспышками-кляксами, водной дымкой акварельных красок. Где люди, озаряемые ореолами чувств и намерений, прекрасны и отвратительны, насколько заслуживают. Где магия - такая загадочная, неведомая, странная - предстает в виде упорядоченных структур: тонко сплетенных кружев, паутинок и, порою, цепей.
Помнил восторг и радость. И невыносимое любопытство, желание заглянуть еще дальше; шагнуть в Бездну без конца и края.
И заглянул, удержавшись от последнего безрассудного шага.
Там, в глубине, не было ничего. Нет, это не то ничто, что плескалось на первых, самых ранних Гранях. Оно было свое - домашнее, родное. Почти воздух, которого здесь нет - туман цвета топленого молока, нежно обнимающий плечи. То ничто было чуждым всему вещному, сущему; всему бытию. Чистый, первозданный хаос, переменчивый, подвижный, бесконечно поглощающий самого себя... и все, что попадает в его объятия.
Я вздрогнул. Время, Мио, время. Ты не имеешь права его так беззастенчиво тратить.
Перемещение троих на полсотни миль от города... Как бы получше сформулировать?
Я задумчиво закусил губу. Прикинул в голове структуру заготавливаемого заклинания, мысленно покрутил ее так и эдак, осматривая получающийся кокон-узор. И, внеся пару коррективов, принялся сплетать тончайшие силовые потоки в воздушное кружево.
Конечно, всего этого делать необязательно. Раньше, когда я еще был настоящим чародеем, в девяти случаях из десяти я игнорировал эти мелочи, интуитивно подбирая способы воплощения желаний и выкрикивая приказ. Подумаешь - пара узелков не закреплена, пара петель растянута и изуродована! Энергия сама, подчиняясь одной только моей воле, упорядочивалась, облекалась в нужную форму. Но Камелия не обладала ни моей беззастенчивой удачливостью, ни соизмеримым магическим потенциалом, а мне не хотелось рисковать - вот и подошел к плетению осознанно. Правда, все равно достаточно халатно: не сплетая все сам, с нуля, а просто корректируя то, что получалось неосознанно.
Я управился минут за десять, большую часть из которых перепроверял результат. Смахнул пульсирующую мягким светом заготовку в кулак и сжал. Она распалась сизой дымкой, уйдя сквозь пальцы - но я знал, что заклинание появится вновь по первому же моему приказу.
- Очнитесь.
Я коснулся ее лба. Камелия безвольно откинулась на спинку кресла. Дыхание - до того размеренное, замедленное - участилось. Я расплел руки.
И ее глаза распахнулись.
- Тише, - приказал я, предвосхищая поток восторгов и сбивчивых вопросов. - Позже, хорошо? Признайте, Камелия: половина из того, что вы хотите спросить, - откровенная чепуха. Когда осмыслите все и захотите узнать больше - или прогуляться вновь - обращайтесь.
Камелия закрыла рот и сдержано кивнула, не в силах оторвать от меня взгляда полного молчаливого обожания.
- Подождем здесь. Не вставайте, - предостерег я. - У медиума может быть слабость и головокружение.
Я поднялся из кресла и медленно подошел к камину. Огонь, спугнутый мной, давно потух, но из камина еще веяло теплом. Самое то, чтобы прогнать остатки наваждения. Как и вино.
- Мастер, - окликнула меня Камелия. Я замер, не донеся бокал до губ, и с удивлением посмотрел на нее. - Я подумала... вы сказали, что жили до войны...
- Это так.
Заинтригованный, я обернулся к ней, передумав прикасаться к напитку. Бокал так и остался в моих руках, и я стал раскачивать его, зачарованно наблюдая за перекатывающейся кромкой волны.
- Тогда, - медленно продолжила Камелия, подбирая слова. - Вы, наверное, сможете сказать мне правду.
- Леди из дома Высоких лордов интересуется пыльными, подбитыми молью тайнами прошлого? - улыбнулся я, опираясь на каминную полку. - Спрашивайте, а я постараюсь удовлетворить ваше любопытство.
- Мне с детства твердят, что последний король, Роан Второй, был трусом, неспособным защитить государство и дать достойный отпор врагам. Что переворот, уничтожение правящей династии, воцарение Высочайших домов - вынужденные меры. Иначе бы мы проиграли. Придя в Академию, я узнала, - ее тихий голос набирал силу, звучность, полнился обертонами и, в конце концов, зазвенел сталью, - что нас называют предателями. Узурпаторами. Говорят, что мы сами спровоцировали войну, а потом воспользовались слабостью государства, бросив страну на растерзание антерийским псам, жегшим деревни и стиравшим города с лица земли. Лорды говорят, что иначе спастись было невозможно; что жертв было бы еще больше. А в Академии, что настоящие убийцы - мы. Так кому же мне верить, мастер? Книгам? Их пишут победители. Отцу, который душу отдаст за честь рода? Преподавателям и студентам, которым никогда не стать мне ровней из-за принятого пакта о Высочайших домах?
- Никому, - бокал с тихим стуком опустился на мрамор каминной полки. - И ни в чем. Только себе. Смертные, aelvis, маги, Высокие лорды... все одинаково следуют лишь своим интересам. Они будут с вами лишь до тех пор, пока ваши цели совпадают. Всегда сомневайтесь, не верьте никому, если только слова не подкреплены клятвой - да и ее порой можно, рискнув, нарушить. Запомните это. Что же касается вашего вопроса... Король был... неплохим. И, скорее всего, не привел бы страну к поражению. Ходили слухи, что Роан мог предотвратить войну, замять повод... но это все чепуха, Камелия. Войны развязываются по объективным причинам. Пока они есть, бесполезно заминать поводы. В лучшем случае ты оттянешь войну, дав противнику шанс нарастить военный потенциал. А Совет и устроенный им переворот... я бы... не хотел обсуждать ни их мотивы, ни их поступки. Я его слишком во много виню. И никогда не приму ту цену, которую они заплатили за победу. Не думаю, что вам станет от этого легче.
- Верно. И в какой бы грязи не был замешан мой дом, я не отрекусь от него.
Дверь скрипнула, и в нее просунулась встрепанная голова Корина
- Вы закончили? - полюбопытствовал он.
- Давно.
Корин кивнул и протиснулся целиком. Идущий следом Нэльвё поступил проще: распахнул дверь во всю ширь и, ни с кем не считаясь, вошел в гостиную.
- Все собрали? Деньги, что-нибудь перекусить... деньги, конечно, мелочью, - спохватился я, подозревая, что о таких нюансах мои привыкшие к городской жизни друзья могли позабыть.
Корин кашлянул и, развернувшись, молча вышел из гостиной.
- М-да... - протянул я. - Так и представляю. "Продайте-ка нам краюху хлеба! Что? У вас не будет сдачи со злата? Как же так?"
- Кончай зубоскалить, - скрежетнул Нэльвё, перебрасывая мне одну из сумок. - Где твои вещи? Кажется, у тебя что-то было с собой.
- Было, - флегматично согласился я, сунув нос в одну из сумок. Кресало, пара ломтей хлеба, сыр, фляга с водой, сменная рубашка и штаны, пожертвованные Корином... - Мы не берем с собой спальники?
- Зачем? Я не собираюсь ночевать на земле, - презрительно сморщил нос Нэльвё. - Сегодня переночуем в деревушке, а дальше нас ждут города и гостиницы.
- ...если не нарвемся на погоню и не придется менять маршрут, - поддакнул я. И продолжил, уже не дурачась: - Итого две сумки. Все в порядке, все на месте.
- Три, - вежливо поправила Камелия, звонко щелкнув пальцами. В дверь, покачиваясь, влетел... маленький дамский чемоданчик.
- М-м-м? - невнятно, но весьма угрожающе промычал Нэльвё.
Чемоданчик верным псом ткнулся в ноги Камелии. Ну, точно дамский - маленький, аккуратный, со скругленными краями. Кокетливый бантик с рюшами элегантно перехватывал верхнюю половину чемоданчика.
- Что с вами, мастер Нэльвё? - вежливо поинтересовалась Камелия, демонстрируя фантастическую невозмутимость.
- Что это? - тихим, подозрительно равнодушным голосом спросил он.
- Чемодан, - смотря на него невинными ясно-лазурными глазами, послушно ответила она.
- Замечательно. Но почему чемодан?
- Что?
- Ну, как. Почему чемодан, а не сундук? Или сразу шкаф?! - взорвался он.
- А во что я должна была убрать вещи?
- В сумку!
- Ее неудобно нести. И одежда мнется.
- Так разгладьте заклинанием, госпожа маг!
- Одежда от этого портится.
Нэльвё замолчал. Глубоко вдохнул, выдохнул... и тихо-тихо начал:
- Чемоданы придумали для тех, кто путешествует в каретах и экипажах. Мы же с вами едем верхом... л-леди. Как вы его повезете?
- Слевитирую, - буркнула Камелия. Об этом моменте, она, кажется, не задумалась, но отступать не собиралась из принципа.
- На ходу? - издевательски спросил thas-Elv'inor. - С удовольствием полюбуюсь на это. Жаль, недолго: боюсь, вы потеряете концентрацию уже секунд через пять.
- Значит, пристрою перед передней лукой седла и буду придерживать, - ледяным тоном отрезала она.
Нэльвё хотел ответить очередной издевкой, но вмешался я:
- Хватит. Мы возьмем сельских лошадок, Нэльвё. Сельских, драконы тебя побери! Какой там галоп? Попросим продать леди самую мирную лошадку - и все!
Но спорщики униматься не желали. Исчерпав аргументы, они перешли на колкости и язвительные замечания. И я махнул рукой: хотите ссориться - пожалуйста! Только меня не трогайте.
Я еще раз пробежал взглядом по сумкам, прикидывая, ничего ли мы не забыли. Вроде бы, все в порядке... кстати!
- А где кошка?
- Что? - переспросил хмурый Нэлвьё, обернувшись.
- Где твоя кошка? - повторил я. - Как же ее... Риин?
- Корин согласился за ней присмотреть, - сухо сказал он.
Я тут же потерял интерес к nieris, уловив кое-что более интригующее.
- Ты собираешь вернуться в Торлисс?
- Может быть, - отрезал thas-Elv'inor, и смерил таким тяжелым взглядом, что я счел за лучшее замолчать.
Обстановку разрядил кстати вернувшийся Корин. И оптимистично доложил, потрясая полной горстью монет:
- Два злата мелочью! Ну что, когда отбываете?
- Прямо сейчас, - Нэльвё забросил на плечо одну из сумок и подхватив чемоданчик. В нем что-то тихонько брякнуло; раздался тихий перестук.
Камелия надулась под перекрестьем взглядов, но ответила.
- Там одежда и косметика. Белила, помада, румяна... Я не могу путешествовать, как простая бродяжка.
Спорить с высокородной не стали. Только Корин тоскливо вздохнул, а я с каменным лицом протянул Камелии руку, помогая подняться.
- Встаньте ближе, - скомандовал я. - Отлично.
- Деньги! - напомнил Корин. Произошла небольшая заминка: Нэльвё, увешенному сумками, чемоданами и ножнами, забирать было не сподручно, а мне предстояло разворачивать скомканную структуру заклинания. В итоге деньги ссыпали в протянутые ладони Камелии.
- Готовы? - спросил я, и, не дожидаясь ответа, просто выбросил руку вперед, одновременно раскрывая сжатую в кулак ладонь. И мое желание, мой приказ, моя мольба выпорхнула сонмом торопливо шелестящих пламенными крылами бабочек. Взвилась вверх, к потолку, заметалась, закружилась вокруг, теряя очертаниями, сливаясь в одно, сплетаясь в кружево...
Мгновение перехода - доли секунды, неразличимые для того, кто впервые перемещался так. И ночь заключила нас в объятья...
Часть третья
Лес - древний, степенный, мудро-снисходительный - дышал глубоко и размеренно, с тихим шелестом вздымая густые кроны. Ночь, его неизменная спутница вот уже тысячи лет, ласково взирала из небесной дали, посверкивая лукавыми искорками звезд. Наступающее лето вдыхало жизнь, пьянило и заставляло поверить в вернувшуюся молодость даже их, извечных: встрепенуться, сбросить давящий груз пережитого так же легко, как красавица, разгоряченная в сумятице бала, сбрасывает кружево шали. И ночь, юная и прекрасная, стыдливо прикрывалась сонмом туч, точно веером, пряча кокетливую улыбку-месяц, а лес смеялся над ней тихим поскрипыванием ветвей и шелестом листвы...
Я споткнулся и выругался сквозь зубы. Лирическое настроение улетучилось в один миг.
...Мы шли звериными тропами, вереницей, ступая след в след. В густой траве, в трухлявых, изрядно подгнивших пнях, в трепетно дрожащей листве кустарников сновали золотистые искорки светлячков. Их тихий стрекот плыл над землей и вплетался в тихую дрему весенней ночи с нотками прелой прошлогодней листы, предутренней свежести и пряности древесной коры. Мох и мягкая, податливая земля пружинили под ногами. Гулко ухали совы. Где-то вдали вяло переругивались волчьи стаи - слишком сытые, чтобы сцепиться в драке, но слишком гордые, чтобы, столкнувшись в одном лесу, разойтись с миром. Порой в шумящих кронах мерещился тихий смех fae, но неизменно оказывалось, что это юркий порыв ветра запутался в листьях.
А иногда низкие ветви кустарников вздрагивали, и среди их переплетений замершему сердцу мерещился едва слышимый топоток мягких лапок. Но раз за разом тени с золотыми глазами шли мимо, не торопясь выходить знакомиться. Слишком хорошо они знали, что острые когти и зубы и такая же острая ненависть не помогут против певучей стали бессмертных.
Хранительницы леса, хоть и не показывались, молчаливо помогали нам: направляли тропы в обход оврагов и буреломов, отводили ветви от лица и нашептывали хищникам о давнем согласии.
- Мы идем в правильном направлении? - едва размыкая губы, спросил Нэльвё. Я не сразу понял его, сочтя еле слышный шепот одним из привычных ночных шорохов.
- Да, - шепнула Камелия на выдохе.
Мы не боялись привлечь внимание, нет. Только разрушить тихую и старую, как мир, гармонию, игристой легкостью пробегающей по венам и оседающей на губах сладким поцелуем fae.
- Уже близко.
...Волчий час незримой, давящей тенью навис над затерянной в краю густых крон и поющих ручьев деревушкой. Звезды, капельками янтаря рассыпавшиеся по опрокинутому небосводу, провожали нас злыми колючими взглядами. Ветер, будто играясь, приносил то запахи гари, то эхо далеких волчьих голосов, от которых по телу пробегала дрожь.