Но мне и в самом деле было любопытно и я выпрямился, принимая дружелюбную позу. Я не надеялся, что он поймет, но он, видимо, понял, потому что тут же сделал ко мне еще два шага и осторожно протянул руку, раскрытой ладонью вверх. Он предоставлял дальнейшее знакомство мне и я чуть постоял, рассматривая тонкую жилистую руку, и подошел, вытянул шею, и осторожно обнюхал протянутую ладонь. От него все еще резко пахло пометом росомахи, запах забился мне в нос, и я, не выдержав, чихнул, чуть отступая, и потер зудящую мочку носа об переднюю лапу. Я следил за светловолосым, который мягко улыбался глядя на мои действия, и поэтому басовитый смех черного самца стал для меня неожиданностью:
- Ха, Ольтар, ты просто гений! Испортил зверю нос и я его почти понимаю, черт подери, от нас воняет до сих пор! - я исподлобья посмотрел на него, смешливо щеря клыки, но он не понял и тут же вытянул вперед руки, как светловолосый. - Тише, я тоже думаю, что ты очаровательная во всех отношениях, многотонная псинка!
Я весил всего полтонны и не понимал значение слова "псинка", но все равно потрусил к черному, обогнув замершего светловолосого. Самка испуганно вцепилась в черную ладонь и тонким голосом прокричала, когда я замер прямо перед ними:
- Ольтар!
- Не шевелитесь! - откликнулся светловолосый у меня за спиной. - Он вас не тронет. Ему просто любопытно, он понюхает и уйдет.
Ну да, я так и собирался сделать, поэтому когда эти двое замерли, я осторожно обнюхал их головы, получше запоминая запах. Не то чтобы я мог его забыть, но мне нравилась эта игра: светловолосый предполагает, что будет делать неразумный зверь, а я делаю ему на радость и наблюдаю за реакцией.
Обнюхав самку и специально выдохнув ей в лицо поток воздуха - из волчьей пасти у меня пахло отнюдь не цветами - я подавил желание разочарованно заскулить: она была омегой. Совершенно точно и ясно, от нее неуловимо пахло омегой, и хоть этот запах был не таким, как я привык, и слишком слабым, чтобы вызывать какие-то чувства, к тому же он перебивался запахом добычи - естественным для этих двуногих, я все равно не мог теперь причинить ей вред. А я хотел, видят Духи, как я хотел: она мне совершенно не нравилась.
А вот черный был интересен: высокий, он и в самом деле был выше моей холки, широкоплечий, много крупнее моего двуногого тела, крупные руки и ладони, огромные ступни - я специально прошелся по ним носом, обдавая дыханием абсолютно черные ноги - широкие ноздри и словно приплюснутый нос - наши двуногие тела никогда не обладали таким цветом кожи, и хотя однажды я встретил альфу такого же высокого, но он был худ и тонок, как лань. Этот же напоминал медведя, причем в полный рост, объем и обхват.
- Ольтар, если он не прекратит меня нюхать и щекотать, я заржу и он меня съест, - пробасил черный подрагивающим голосом и я фыркнул, отступая.
- Что это за тварь? - спросила самка, прячась за плечо черного.
- Милая зверюшка, Неринга, которая поддалась обаянию и чертовой магии Ольтара! - хохотнул черный и я весело на него глянул, отходя от них.
- Нет у меня никакой магии, Айдас, - светловолосый осторожно, не поворачиваясь ко мне спиной, обошел меня, и направился по берегу вперед. Там что-то вкусно пахло и я, глянув на двуногих, заинтересованно потрусил за ним.
Светловолосый подошел к странно пахнущей добыче - и я с удивлением узнал в небольшой кучке рыбу. Волки ловили рыбу в речных озерах, но это было долго и трудно, она быстро ускользала из пасти, слишком скользкая, чтобы ее удержать, и была слишком мелкой, чтобы набить брюхо. В Рамне водилась добыча покрупнее: я видел однажды, как из темных, бурлящих и глубоких вод выпрыгнула, блестя мощным телом, хищная рыба, метров четырех в длину и около тонны веса. Но мы не умели ловить рыбу иначе, как в волчьих телах, а о том, чтобы поймать скользкую шкурку руками, не могло быть и речи.
Светловолосый наклонился, не сводя с меня напряженного взгляда, подцепил одну рыбешку и кинул между нами.
- Хороший волк. Ты посмотри, вкусная рыбка. Ты же голоден, да?
Я был голоден, но не понимал, почему двуногий отдает мне свою добычу. По праву охоты она принадлежала ему и остальным, и будь я вожаком их стаи, я отнял бы свою часть, по праву сильного положенную мне. Но они никогда не бегали по следам моих лап и я никогда не защищал их от опасностей, и поэтому не имел ни малейшего понятия, что он хочет сказать, отдавая мне рыбу.
- Ольтар, что ты творишь? - прошипела самка.
Видимо, она тоже не понимала, что делает этот странный двуногий, и я даже не стал на нее скалиться. К тому же она была омегой, а волки никогда не скалились на омег, если не хотели лишних дырок в шкуре.
Омеги были сноровисты и вспыльчивы, защищали своих волчат всеми способами, доступными им, и мало какой альфа ходил без ран, когда рождались дети. Достаточно было лишь подойти на непозволительное расстояние, но оно было индивидуальным для каждого из омег, и предсказать, когда тебе в шею вопьются мелкие, но острые зубы, было невозможно. Но мы все равно любили их, терпели, заботились, и я понимал, почему они так поступают. Все мы понимали. Альфы в волчьем облике были в полтора, а то и в два раза крупнее и, хотя никогда и ни за что мы не причинили бы им вред, все они, всегда вели себя, как эта самка. Я знал, что не смогу ее убить, даже учитывая, что она была другого вида, и поэтому смирился с тем, что буду терпеть ее выходки. Надо было лишь представить, что она одна из омег моей стаи, и тогда злость улетучивалась и оставалось лишь смирение.
- Пусть лучше жрет рыбу, чем нас, а, малышка? - громыхнул черный.
Светловолосый проигнорировал их, все еще глядя на меня. Я посмотрел ему прямо в глаза и он тут же отвел взгляд. Не желал бросать мне вызов, но не отвернул лица, показывая, что не боится. И пусть я знал, что он сделал это неосознанно, я все равно удовлетворенно фыркнул.
- Ешь, волк. Ты же голоден? Ешь, - пробормотал светловолосый.
Я был голоден. И все еще не понимал причины, по которой он решил накормить меня, но подошел, подцепил зубами мелкую рыбешку и проглотил ее, подкинув в воздух. Она скользнула в желудок и я облизнулся, наблюдая за двуногим. Он подхватил еще одну рыбку и бросил мне. Ее я тоже поймал и съел.
- Зашибись, - прокомментировала самка и я видел, как она смотрит на нас. - Сейчас он сожрет нашу рыбу, потом Ольтара, а мы с тобой, дорогой, сдохнем от голода.
- Не парься, малышка, - хохотнул черный, хлопая ее по спине, и она казалась мне очень маленькой рядом с ним. - Он и нас съест, не подавится, и избавит от этой участи.
Я прислушался к их разговору, повернув ухо, и поймал очередную брошенную светловолосым рыбу, но не стал ее глотать. Я не наелся, но голод притупил, поэтому выгнул шею и резко дернул головой, открывая пасть. Рыба пролетела по широкой дуге, сияя чешуей на закатном солнце и шлепнулась перед ногами самки.
Двуногие изумленно на нее воззрились, самка покраснела от злости, сжимая кулаки, и я прижал уши, инстинктивно смирившись с ожидаемой вспышкой ярости омеги. Светловолосый издал странный кряхтящий звук и я покосился на него, а затем чернокожий расхохотался, распугивая громовым голосом птиц в лесу.
- Твоя рыбка, малышка! - веселился черный самец, хлопая руками по коленям. - Приятного аппетита на волчий манер! Ай да зверюга, вот молодец!
Светловолосый тоже смеялся и я весело поглядел на него, щеря клыки.
Самка зло фыркнула и бросила:
- Раз у Ольтара теперь новый большой и мохнатый друг, то давайте уже займемся делом. Я хочу есть, а эта тварь съела всю нашу рыбу.
Она лгала, рыба еще оставалась, но я все равно почувствовал себя неловко, ведь они не были моей стаей, но накормили меня, и поэтому я, развернувшись, потрусил в лес.
- Волк! - окликнул светловолосый, но я не остановился, намереваясь поймать пару зайцев до того, как окончательно стемнеет, и растворился в лесных тенях.
Глава 7. Буря.
Местность к востоку от озера, в окрестностях которого я охотился, была овражистой и труднопроходимой. По ней протекали многочисленные ручейки, размывающие землю и впадающие в Ильтиль, правый приток Рамна: веселую, шумную, бурную и мелкую речушку, которая являлась естественной границей между моей территорией и территорией одной из стай Общины. Я знал их вожака: мы часто пересекались в городе и на берегах Рамна, он был славным охотником, хорошим волком и великолепным альфой, а однажды я видел, как он приносил добычу одному из омег моей стаи. Нам нечего было с ним делить, кроме территории, но не сражаться же из-за непроходимых чащоб?
Берег Ильтиль со стороны моей земли представлял собой дикое переплетение ручьев, оврагов и кедрового стланика, который активно там произрастал. Зачастую по восточной части территории нельзя было пройти в волчьем теле, а поход туда в двуногом грозил переломом сперва ног, а затем и рук. Мои беты редко проверяли восточные границы, а я и вовсе там не появлялся, потому что в тех местах не водилась крупная добыча.
Впрочем небольшого кабана я поймал, потому что далеко к Ильтиль не пошел. Я потер лапой нос, обожженный о куст барбариса, и вспорол кабану брюхо. Съел одуряюще пахнущие внутренности, логично решил, что голову двуногие есть не станут, и оторвал ее от туловища. Я не любил хрустеть черепом, к тому же олень, пойманный Салтаром, двуногий, рыба, еще и этот кабан прочно обосновались в моем желудке и я чувствовал себя впервые за две недели достаточно сытым и поэтому решил оставить голову на съедение хищным птицам.
Я мог бы, конечно, отнести мясо в город, но кабанчик был маленький, и его едва хватило бы на перекус одному омеге. Но я не хотел возвращаться, и поэтому подхватил кабана поперек туловища и побежал к озеру, где остались двуногие.
Стемнело рано, как и всегда в это время Круга, и сквозь лесную крону проглядывало темное небо, усыпанное огоньками звезд. Я любил и звезды, и небо и когда-то давно, много Кругов назад, когда Песни еще часто звучали на наших землях, я забирался на старый городской клен и долго сидел, вглядываясь в темные небеса. Там обитали вечно соперничающие Духи Северных и Южных Ветров, и иногда мне казалось, что я вижу их суровые лица сквозь переплетение ветвей.
Зимой неизменно побеждали Северные Ветра, и я уже чувствовал их ледяное дыхание. Впереди показался отсвет костра, и я, не останавливаясь, выбежал на открытую местность перед озером. Двуногие плотно сидели у огня, самка ежилась в объятиях чернокожего, а светловолосый самец обхватывал себя за плечи, сидя спиной к озеру. В его необычных голубых глазах отражалось пламя, делая их почти черными, и он первым заметил меня, когда я уже почти подошел к очерченному костром светлому кругу.
- Я проспорил, Айдас, - тихо проговорил он, поднимая голову со скрещенных рук.
Обнимающиеся двуногие синхронно обернулись, и самка взвизгнула, громко и пронзительно, так что я подскочил от неожиданности, роняя тушу кабана и инстинктивно оскаливаясь.
- Твою мать, Неринга! Что ты орешь? - пробасил черный, похлопывая себя по уху.
- У этой твари светятся глаза! - испуганно вскрикнула она.
- Конечно, великие боги, он же волк!
- Это отражается свет, - так же тихо добавил светловолосый.
Он был не прав. В наших глазах отражалась душа, которая стремилась слиться с Духами нашей земли и вновь восстать, когда придет время Последних Песен. Но откуда это мог знать двуногий, лишенный волчьего тела, подумал я, подхватывая тушу кабана и приближаясь к ним.
- Ты посмотри, Ольтар! - заинтересованно воскликнул черный, поднимаясь на ноги.
Я осторожно, следя за самкой, подошел к костру, положил тушу между самцами, прижимая уши, почти неслышно прогудел звук, обозначающий дар другой стае, и отступил, гадая, какой будет их реакция.
- Это что? - тупо пробормотал черный, поглядывая то на тушу, то на светловолосого, то на меня.
- Это "спасибо" за рыбу, я так думаю, - удивленно ответил светловолосый.
Он встал, осторожно потянулся к добыче, не сводя с меня настороженного взгляда, и я с недоумением понял, что он опасается. Я недовольно отступил, высоко поднимая голову и злясь на глупых двуногих, ведь я ясно дал понять, что дарю им эту добычу. Давно, много Кругов назад, когда волки еще могли себе это позволить, мы дарили добычу вновь образовавшейся стае: альфе, омеге и их волчатам, если альфа доказывал право прокладывать Путь. Такое случалось редко, но все же случалось, и я счел возможным вспомнить давнюю традицию и не понимал, что в моих действиях могло вызвать опасение.