Он сел. И продолжил смотреть на меня, пока я ходила туда-сюда, пытаясь разобраться во всем этом.
– Я собираюсь сделать все так, как детективы в книгах.
Сорен извлек из кармана маленький, замызганный блокнот.
– Я буду твоим доверенным напарником.
Я перестала шагать, чтобы посмотреть на него.
– А что? Что не так?
– Мы не в вестерне, Сорен. Это серьезно.
– Ты босс. – Он был в восторге. Я же чувствовала себя раздраженной.
– Пункт первый, – сказала я, возобновляя шагание и загибая на каждом пункте пальцы. – Кто-то крал ярмарочные деньги не один раз, а три за последние десять дней.
– Да. – Сорен склонился над блокнотом и, высунув язык, писал огрызком карандаша.
– Пункт второй: семь человек касались сейфа – твои отец и тетя, ты, Имоджен, моя мать, Элвис и Карл.
– Эй, – Сорен поднял взгляд. – Элвис! Бьюсь об заклад, что это он.
– Ты забегаешь вперед. Надежные напарники, никогда не забегают вперед.
Его губы стали буквой О.
– Прости.
– Пункт третий. Ни Абсент, ни Питеру не имеет смысла красть у себя, а потом поднимать большую шумиху по этому поводу.
– Большую шумиху, – повторил Сорен, записывая.
– Пункт четвертый. Элвис – демонолог. Демоны могут проникнуть куда угодно, если им приказали.
– Да, – сказал Сорен, его загорелись.
– Исключая места из стали, – добавила я. Его лицо вытянулось.
– О-о. Сейф сделан из стали.
– Точно. Так что, к сожалению, хотя я и желала бы, чтобы подозреваемым был Элвис, я просто не понимаю, как он смог бы использовать демона, чтобы подменить деньги резаной газетой, которую нашла твоя тетя.
Он шумно вздохнул.
– Я тоже не могу.
– Пункт пятый. Твой отец оставил шифр к сейфу лежать там, где любой мог увидеть его, но только семь человек касались сейфа, это исключает всех остальных.
Сорен задумался, посасывая кончик огрызка карандаша.
– Остаются Имоджен, Миранда и Карл.
– Совершенно верно. А так как Бен сказал, что Имоджен не нуждается в деньгах, и я знаю, что моя мама ничего не крала, то остается...
– Карл!
– Кто-то произносит мое имя всуе?
Сорен подпрыгнул, а я обернулась, увидев Карла одетого в майку, спортивные шорты и теннисные туфли. Карл говорил на английском не так как люди на ярмарке, но надо отдать ему должное, он говорил лучше, чем я по-немецки.
– О, привет, Карл. М-м... – я стащила перчатки с руки, держа ее за спиной. Сорен, стоявший за мной, вдруг рванул вперед.
– Карл, я пытался показать Фран трюк, который ты делаешь с монеткой – знаешь тот, где ты заставляешь ее появляться из чьего-то носа? Я не могу сделать его так же как ты. Ты не покажешь ей это?
Я мгновение моргала, а потом кивнула.
– Да, пожалуйста? Мне нравится учиться каким-нибудь фокусам.
Было не похоже, что Карл поверил любому из нас, но любезно вытащил монетку из уха Сорена, моей брови и своего собственного локтя.
– Вау, это реально круто, могу я попробовать это? – спросила я, протягивая свою обнаженную руку.
Карл дал мне монетку, его пальцы легко коснулись моей руки, когда он уронил ее в мою ладонь.
– Это несложный трюк, но требуется большая практика.
Я сделала пару неуклюжих пассов с монеткой, а затем со смехом сдалась, вручая ее ему обратно.
– Догадываюсь, что я не создана, чтобы стать магом. Все равно спасибо. Удачно побегать.
Я позволила своим пальцам коснуться его руки на секунду дольше, чем было необходимо, затем помахала, когда он понесся в сторону дороги.
– Ну что? – спросил Сорен, как только Карл оказался вне пределов слышимости.
Я присела на контейнер.
– Мы можем вычеркнуть его. Он вообще не чувствует себя виноватым.
Сорен увидел, как отец зовет его.
– Я должен идти.
Я отмахнулась от него.
– Все в порядке, у меня есть кое-какие задания от моей мамы. Увидимся позже.
– Ага, позже. Я покажу тебе, как ездить, не забудь. – Он запихал блокнот в карман. – И мы так же поработаем над этим. Не переживай, мы придумаем еще пункты.
Я позволила ему убежать, так и не сказав, что ни в малейшей степени не переживаю. И уже знала еще кое-что.
Пункт шестой: кто-то, кто был на танцполе прошлой ночью, отдаст его или ее душу, чтобы увидеть Бена мертвым, и внутренний инстинкт подсказывал мне, что этот человек и вор были одним и тем же лицом... а в моем списке подозреваемых, осталось только два имени.
Имоджен и моей матери.
Глава 10
Это был наш последний день около Капувара. На следующее утро мы должны были все упаковать и отправиться в Будапешт, где пробудем десять дней. Хотя мы с мамой пробыли на ярмарке только месяц, я решила, что мне больше нравится бывать в маленьких городках, чем в больших. Маленькие предоставляли больше свободы побродить вокруг, исследуя город и окрестности. В больших же городах, вроде Штутгарта и Кельна, мама становилась чуть странной на счет моих блужданий в одиночестве по округе, это означало, что я не могла пойти взглянуть ни на какие замки или другие крутые вещи (скажем музеи пыток), не дождавшись, пока у нее появится время сходить со мной.
А еще в больших мегаполисах было намного больше людей, чем в городках. Можно подумать, что куча людей сотворила хорошее место, чтобы исчезнуть в нем, но я обнаружила, что даже на оживленной площади во Франкфурте или Кельне, в окружении сотен идущих, смеющихся, говорящих и целующихся людей... даже напившись посереди этого, я буду чувствовать себя другой. Я не была одной из них. Я не смешивалась с ними.
– Лягушки-быки со здоровенными жирными бородавками, – чертыхнулась я, пнув пластиковый ящик позади трейлера Элвиса, когда пришла взглянуть, не встала ли Имоджен.
Я постучала по алюминиевой стороне ее двери и сунула голову внутрь.
– Ты встала?
– Фран! Да, встала. Как ты себя чувствуешь?
Я поднялась в трейлер по паре ступенек и села на вращающийся стул по другую сторону небольшого круглого стола от нее. Она пила латте и поигрывала остатками липкого рулета.
– Прекрасно. – Я взглянула на закрытую дверь в ее спальню. – Мама этим утром еще не встала, но Сорен сказал, что Бен притащил меня из главного шатра прошлой ночью.
Она потягивала свой латте, а ее лицо было гладким и нечитабельным.
– Да, это сделал он.
Я кивнула. Я подумала, что теплая чернота, что укрыла меня ото всех остальных, была своего рода чувством Бена.
– Весело провела прошлую ночь? Ты выглядела так, словно гламор поработал над тобой сверхурочно.
Она счастливо вздохнула.
– Это было просто чудесно, верно? И Ян – он был таким аппетитным со всеми этими мускулами – потрясающе. У него оказалась куча прекрасных качеств. Мы отправились в клуб в городе, когда группа закончила.
Я не могла не улыбнуться злобному выражению ее глаз.
– Похоже, что ты получила куда больше удовольствия, чем я представляла. Я рада, что ты и Ян хорошо провели время. Думаю, ты-то отчасти потому, что он вырубил Элвиса.
Она хихикнула.
– Разве это не ужасно? Я должна чувствовать себя виноватой из-за этого, но не могу сдержать восторг, что Ян нокаутировал его. Элвис такой противный, когда я гляжу на кого-нибудь еще, и он стал намного хуже за последние несколько недель.
– Он же влюбле-е-е-е-ен, – растягивая слова, сказала я, делая ей огромные, безумно влюбленные коровьи глаза
– Скорее просто вожделеет. Не думаю, что он знает значение слова «любовь». – Имоджен опустила чашку и подарила мне ободряющую улыбку. – Хватит обо мне. Не хочешь рассказать мне о том, что произошло?
– Вчера вечером? – я пожевала нижнюю губу, пытаясь придумать способ коснуться ее, чтобы она не поняла, что я сделала, чтобы в последствии не огрести веником, потому что она оказалась в моем официальном списке подозреваемых.
– Гмм.
Она положила руку на мое запястье и чуть по-дружески сжала его.
– Фран, ты не должна рассказывать мне, если не хочешь. Друзья не заставляют своих друзей выбалтывать тайны.
Друзья так же не ставят своих друзей в начало списка подозреваемых в воровстве. Я заерзала на стуле.
– Это потому, что я волновалась. Бенедикт был очень обеспокоен прошлой ночью, он сказал, что ты находилась в состоянии умопомрачения, и что у тебя случилась своего рода психологическая травма. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я тут, если потребуюсь тебе. Мы оба. Бенедикт очень сильно печется о тебе, знаешь ли.
– Ага, ну, он вроде как должен, я его Возлюбленная и все такое, – сказала я, целиком и полностью несчастная.
Как я могу думать, не окажется ли Имоджен воровкой? Она была моей подругой! Она мне нравилась. Я верила ей. Я верила в нее.
– Ты прошлым вечер что-то делала для своего расследования?
Я сделала одну из тех гримас на лице.
– Я думала, что ты не слышала об этом.
Ее брови чуть приподнялись.
– Конечно, слышала, все слышали об этом. Это правда, что ты согласилась найти того, кто воровал?
Я кивнула, поигрывая пальцами своих перчаток.
– И ты делаешь это, читая намерения людей, когда касаешься их?
– Некоторых людей, – призналась я своим пальцам. Я ненавидела это, но меня приперли к стенке. И единственным человеком в списке была моя мать, и я знала, знала что она не была воровкой. Кроме того факта, что она никогда не воровала, она до ужаса хотела, чтобы ярмарка имела успех, чтобы подвергнуть ее опасности.
– Скольких?
– Семерых. Семь человек касались сейфа. – Я подняла взгляд, пытаясь докопаться до храбрости, там куда она сползла вниз моего живота. – Семь человек... включая тебя.
– Меня? – От этого ее брови реально поползли вверх. Она выглядела при этом совершенно изумленной. – Я не могу представить, когда я... О, да. Я просила Питера положить кое-что для меня в сейф несколько недель назад, а он заставил меня сделать это.
Я моргнула пару раз. Это звучало правдоподобно, но в то же время, ужасно, черт возьми, удобно.
– Он заставил? Что... хм... что это было...?
Она улыбнулась.
– Мое завещание.
– Твое что?
– Мое завещание. Устроение моего мирского имущества.
– Я знаю, что такое завещание, но, блин, Имоджен, ты же бессмертна! Ты же не собираешься умирать?
– Меня могут убить, – сказала она со слабой улыбкой, которая задержалась на ее губах, исчезнув, когда она обвела пальцем край большой чашки латте.
– Ты имеешь в виду, что кто-то тоже хочет тебя убить?
Ну, слова выскользнули необдуманно, но как только я сказала их, тяжесть опустилась на мои плечи. До сих пор все кто знал о моем проклятии – Бен, мама, Имоджен и Сорен – думали, что я вернулась в главный шатер прошлой ночью, чтобы найти вора, но по правде говоря, я отправилась специально, чтобы найти человека, который хотел убить Бена. Это было просто догадкой, что оба этих человека были одним и тем же лицом.
– Тоже? Что ты имеешь в виду под "тоже"?
Я взглянула на закрытую дверь позади нее. Она застыла, а ее глаза потемнели.
– Бенедикта, – прошептала она.
– Ага. Это то, чем я занималась вчера вечером. Раньше, когда мы с Беном танцевали, я кого-то почувствовала. Кого-то, кто думал, насколько сильно он или она собирается наслаждаться, пронзая его колом. Кого-то по-настоящему плохого.
– Кого? – спросила она, ее голос стал глубже и грубее. А глаза теперь, стали абсолютно черными, сверкающими, невыразимо черными.
– Не знаю, – ответила я, стягивая один из комплектов перчаток. – Я хотела узнать, реально хотела, потому что это какой-то больной человек.
Она посмотрела на сброшенные на ее стол перчатки, потом подняла на меня взгляд. Боль в нем была настолько сильной, что пропитала воздух меж нами.
– Ты хочешь коснуться меня? Ты веришь, что я виновна?
– Нет, но не хочу, чтобы Бен умер. И, по крайней мере, не из-за воровства, это просто... О, лягушки-быки! Я больше не знаю что из-за чего, Имоджен. Насколько я могу судить, никто не крал денег, но я верю, что и у Абсент и Питера их нет. И это означает, что кто-то взявший их, либо своровал их обычным способом, или...
– Экстрасенсорным, – закончила она, на мгновение прикрыв глаза. Она протянула свою руку. – Я понимаю. Ты должна сделать это, если это только для твоего собственного удовлетворения.
– Мне очень жаль, – сказал я, ненавидя подслушивать ее мысли. – Я быстро.
Мои пальцы устроились на пульсирующей точке ее запястья. Меня тотчас же затопил страх, страх за Бена, страх, что старые ужасы начнутся снова, страх, что ей придется создавать еще одну новую жизнь для себя, страх, что она останется одна. Это было смешано с беспокойством обо мне не понимающей, кем я была, и о роли, которую должна играть в жизни Бена.
Я убрала пальцы, более чем немного потрясенная, проникновением в ее голову.
– Мне жаль, – снова сказала я.
Она подарила мне улыбку, настоящую улыбку, наполненную пониманием и прощением, такую яркую, что, казалось, осветила трейлер изнутри.
– Забудь. Теперь, расскажи мне все об этом человеке, которого ты коснулась. Ничего не упускай.
Я сделала это. Я выворачивала себя наизнанку добрых полчаса, рассказав ей все: об Абсент, пытавшейся вломиться в мое сознание, обо всех кого я коснулась, о танце с Беном... Это было так, словно она использовала на мне ту "сыворотку правды", только я хотела рассказать ей обо всем.
– Вот и все, – сказала я, закругляя все несколькими минутами, проведенными мной с Карлом. – Это все из моего списка. Я коснулась каждого из них, и ни один из них не крал. Если я не нашла одного вшивого вора, как я предполагаю найти потенциального убийцу?
– Ты коснулась не всех в списке, – сказала Имоджен, ее глаза уперлись в меня. Они вернулись к их привычному голубому, такому же голубому, как небо снаружи. – Есть один, кого ты не прочла.
– Моя мама? Я не касалась ее, я трогала ее пару дней назад, ища ее ключи. Я бы знала, если бы она думала об взятых деньгах...
– Не твоя мама... Абсент.
Я скорчила гримасу.
– Ага, ну, я исключила ее потому, что ей не было никакого смысла, поднимать вонь из-за пропавших денег. Питер не ведет счета, их ведет она, так что он никогда не узнал бы, что что-то пропало, если бы она ничего не рассказала. Кроме того, я не думаю, что будет хорошей идеей коснуться ее. Она почти забралась в мою голову... И если я коснусь ее, пока она пробует это, не думаю что смогу удержать ее.
– Есть способы, – пробормотала она.
– Реально? Неужели она пыталась и с тобой? – я не смогла сдержать любопытства. Имоджен всегда казалась абсолютно владеющей собой, и было своего рода сюрпризом узнать, что Абсент испытывала свои групповые фокусы также и на ней.
– Она пытается, по крайней мере, раз в месяц, – рассмеялась она.
– В самом деле? Но... ты же сказала, что она уже знает о вас? Почему же она хочет забраться в твою голову?
– Понятия не имею, вероятно, из-за власти. Она знает кто я, да, но с этим пришло понимание, что она должна быть зла на меня, у меня есть средства добиться ее уничтожения.
– Ты можешь это сделать? – я сидела с открытым от удивления ртом. – Тогда почему... почему...
– Почему я работаю на ярмарке, а не живу в пентхаузе окруженная красивыми людьми, одеждой, вещами и кучей денег?
Я кивнула. Если бы кто-то вручил мне жизнь на серебряном блюдечке, я уверена, хоть застрелись, что знала бы что с этим делать.
– Я жила такой жизнью, Фран. Это забавно примерно минут десять, но искусственность этого омрачает все. Я считаю, что реальная жизнь, жизнь среди смертных, единственное, что приносит мне удовлетворение. В конце концов, она привела ко мне друзей вроде тебя, и я не променяю твою дружбу, на самые дорогие условия жизни.
– Блин, Имоджен, – сказала я, хмурясь на свои пальцы, и моргая как можно быстрее, так чтобы она не заметила слезы. – Почему бы тебе просто не заставить меня заплакать! И это после того как я отнеслась к тебе как к подозреваемой и все такое...
– Ты делала свою работу, но вини себя за это. Теперь давай пораскинем мозгами насчет той скотины, которая желает увидеть Бенедикта мертвым. Расскажи мне снова о том, что почувствовала, когда коснулась этого человека.