– Тесла выглядит счастливым, правда? – Она придвинулась, чтобы погладить его бархатно-мягкий нос, хихикнув, когда его бакенбарды укололи ее руку. – Я так рада, что ты купила его. Он будет с тобой счастлив.
– И я так думаю. Надеюсь на это. Он достаточно ест, и ветеринар сказал, что он в хорошей форме. Эй, я все время думаю о том, что же рассказал тебе о Тесле твой дедушка?
Она погладила длинный изгиб его шеи. Тесла, как я поняла, был большим любителем упиваться таким вот вниманием. Он кивал головой всякий раз, когда кто-нибудь останавливался приласкать его, глядя на тебя этими большими, карими глазами, в которых всегда, казалось, прятался смех.
– Что мой дедушка рассказывал мне? Ничего кроме того, что Тесла особенный, очень особенный.
Я смахнула травинку с его гривы.
– Какой особенный? Особенно умный? Особенно быстрый, как для скачек?
Ее плечи поднялись и опустились в пожатии.
– Дедушка не сказал. Он просто сказал alkalmi[27]. Особенный.
– Гм. – Я проследила L(Л) на щеке Теслы. – Ты знаешь, что такое липициан?
Она покачала головой.
– Гмм. И я ничего о них не знаю, кроме того что мой друг думает, что Тесла из таковых. Полагаю, я должна просто расспросить его, что это такое.
Панна поболтала со мной еще немного, а потом помахала на прощание, когда девочка немного старше меня позвала ее.
– Это моя сестра, Йолан. Она придет на ярмарку сегодня ночью, но говорит, что я не могу, потому что слишком маленькая. Я не считаю, что я слишком маленькая, а ты?
– Сколько тебе лет?
– Тринадцать.
– Ээ... – я подумала о палатке для пирсинга, комнате-темнице, толпе танцующих под влиянием гламора людей. Мне, может, и было только шестнадцать, но я, несомненно, чувствовала себя на дофиглион лет старше ее. – Знаешь, может быть лучше, если ты подождешь, пока мы вернемся в следующем году.
Она чуть надула губы, но у нее не было времени на споры. Вместо этого она сунула листок бумаги мне в руку.
– Это мой адрес. Ты станешь писать мне? Я хотела бы быть твоим другом по переписке.
– Само собой, – сказала я. – Я дам тебе знать как дела у Теслы, ладно?
– Хорошо, – сказала она, потом ее глаза наполнились слезами (снова), она обняла Теслу и меня и убежала, вытирая глаза.
Я провела следующий час, ухаживая за Теслой, по-быстрому съела ужин с мамой, Питером, Сореном и Имоджен, затем переоделась в свою вчерашнюю "цыганскую" одежду. Имоджен сказала, что я выглядела очень загадочно в юбке и блузке и что люди, которые хотели, чтобы я прочитала судьбу по их ладони, будут скорее склонны поверить мне, если я буду выглядеть соответствующе.
– Это глупо, – проворчала я, принимая книгу по хиромантии, которую она всучила мне. – Я смогла бы запросто прочитать судьбу одетая в пижаму или в банный халат, пока касаюсь их, но никто же не поверит, если я не похожа на Эсмеральду Цыганскую Ведьму.
– Не Эсмеральда, – сказала Иможден и, откинув голову, воззрилась меня, когда я представила свой цыганский прикид на ее проверку. – Франческа Загадочная. С твоими великолепными темными волосами и глазами, ты придешься как раз к месту. Клиенты будут обожать тебя.
– Ага, точно, – сказала я, не веря ни единому ее слову. Я взглянула в сторону окна. Солнце садилось, небо исполосовало знакомым персиковым, оранжевым и ярко-красным.
– Так... ээ... а когда встанет Бен?
Имоджен усмехнулась.
– Тебе нравится мой брат, а? – она улыбнулась мне. – Если мы закроем жалюзи, он сможет выйти из спальни сейчас. Хочешь, чтобы я посмотрела, проснулся ли он?
– Не-а, – сказала я. – Это не важно. Может, я увижусь с ним позже.
– Не забудь книгу!
Я скорчила гримасу, но схватила ту, помахала, ковыляя к двери. Мама хотела представить меня некоторым из своих друзей-виккан, так что я сделала краткую остановку в нашем трейлере, где все собрались для перекуса перед созданием круга. Мама держала круг раз в месяц и частенько в последнюю ночь пребывания в городе, когда узнавала что там много ведьм, чтобы сформировать круг достаточно мощный для получения эффекта.
Ладно, словом для тех из вас, у кого в этот самый момент снесло крышу – как и для всех и каждого на этом свете, есть хорошие ведьмы и плохие. Некоторые называют себя викканами[28], а кто-то называет себя жрицами Богини. Они, по существу, те же самые ведьмы. Моя мать, конечно же, практикует добрую магию – магию земли, как они ее называют. Язычники очень хороши в такого рода вещах. Когда она и ее коллеги – ведьмы/виккане/пофиг кто – собираются вместе, они держат круг, применяя свою магию. Магия одной ведьмы ограничена, но круг... Ну, позволю себе только сказать, что вы никогда не захотите пойти против круга, если сделали что-то плохое. В Орегоне был парень, один из тех религиозно-правильных парней, которые думают, что все ведьмы плохие и должны быть посажены в тюрьму (или хуже), он начал причинять местным ведьмам физический вред.
Мама и ее компашка образовали круг и "позаботились" о нем сравнительно быстро.
Я слышала, что он все еще ходит задом наперед, это семь-то месяцев спустя.
Итак, я проделала встречно-привественные штуки, улыбнулась всем венгерским ведьмам и слиняла прежде, чем всем им приспичило начать благословлять меня (мамина группа была очень хороша в благословениях). Когда я уходила, одна из ведьм, старшая женщина с мелкими седыми завитушками и реально огромная, увешанная драгоценностями – вдруг напряглась и втянула воздух, прямо так, как делают охотничьи собаки, когда заметят птицу.
Она что-то выпалила маме, выглядевшей смущенной. Мамина подруга Зизи, приехавшая из Германии, перевела для нее.
– Она говорит, что чувствует запах чего-то грязного.
– Это из-за Дэвида. У него газы, когда он съест слишком много рыбы, – сказала я.
Дэвид стрельнул в меня взглядом, который убил бы обычного человека.
Все остальные проигнорировали мою маленькую шутку. Огромная женщина в драгоценностях сказала что-то еще. Глаза Зизи стали огромными, в то время как все в трейлере затихли.
– Белла сказала, что она чувствует запах нечистого.
Нечистого? Не думаю, что она говорила о ком-то, пропустившем утренний душ. Я взглянула на маму.
Она казалась очень взволнованной.
– Нечистого как, Зизи? Нечистого, как отвратительного, или нечистого, как... – мама взмахнула рукой, – ...проклятого?
Белла демонстративно снова втянула воздух.
– Karhozott[29], – сказала она.
Все ахнули.
– Проклятого, – прошептала Зизи.
– Епт, – сказала я. Это и имея в виду.
– Чем занимаешься?
Я прекратила втягивать воздух и повернулась. Бен прислонился к одному из шестов держащих главную палатку.
– Пытаюсь найти что-нибудь проклятое. Ты как всегда выглядишь великолепно...
Одна эбеновая бровь поползла вверх.
– Спасибо. Думаю, ты выглядишь... хорошо.
Я скрестила руки. Я выглядела так хорошо, как и собиралась, и мы оба знали это.
– Хорошо? Просто хорошо? А той ночью я была очаровательной.
– Да, была, но тогда я никогда раньше не видел тебя в "девчачьих вещах", а теперь – да.
Мои ноздри – сами собой, чтобы вы знали – раздулись от гнева.
– Ладно, как ни печально, но эти все девчачьи штуки несколько далеки от меня.
Он улыбнулся одной из своих порочных улыбок, той, что заставляла меня забыть, что я не хочу бойфренда, особенно такого, кто думает об отношениях в пересчете на столетия.
– У меня есть кое-что для тебя.
Я посмотрела на то, что он протянул мне.
– Это же кольцо.
– Так и есть.
– Оно милое.
– Мне оно нравилось. Надеюсь и тебе тоже.
Я сделала шаг вперед и заглянула в его руку.
– Что это за камень?
– Рубин.
– О-о. Они вроде как дорогие?
Его рука даже не дрогнула. Кольцо, лежащее на его ладони, сияло мне теплым красным. Камень был оправлен в полосу темного золота, слова причудливыми письменами вились по нему.
– Они такие же, как и на твоей татуировке.
– Да это так. Ты собираешься принять его?
Оставив руки скрещенными, я разглядывала его.
– Это в стадии рассмотрения. Оно выглядит старинным. Оно принадлежало кому-то еще?
– Да. Моей матери. Я хочу, чтобы оно было у тебя. Обещаю, кольцо не причинит тебе никакой боли.
По своей собственной воле, моя рука потянулась взять его. Оно было тяжелым и теплым успокаивающим теплом. Женское лицо мелькнуло перед моими глазами. Ее волосы были темными как у Бена, улыбающаяся женщина, счастливая женщина.
– Твоя мама была красивой?
– Думаю, что была.
Я не отрывала от него взгляд, кольцо в моей руке пульсировало воспоминаниями из жизни.
– Она очень сильно любила твоего отца.
Он ничего не сказал, просто глядел на меня.
– Но она умерла? Я думала, что Моравцы бессмертны.
– Они да. Моя мать не Моравка.
Я опустила взгляд на кольцо. Мне оно нравилось. Оно было красивым. Он был прав: прикосновение к нему не приносило мне боли.
– Она не была Возлюбленной твоего отца?
– Если бы была, я не был бы тем, кто я есть.
– А-а?
Он шагнул вперед, взяв кольцо из моей левой руки, надвинул его на мой большой палец, потом на указательный, затем на средний, где и оставил его. На секунду кольцо стало теплее, потом сжалось вокруг моего пальца став впору.
– Теперь ты выглядишь прекрасно. Темный, нашедший свою Возлюбленную – искуплен. Их сыновья рождаются, не неся грехи своих отцов.
– О, ясно. Но твоя мама любила твоего папу. Как она могла делать это, если не была его Возлюбленной.
Вспышка боли на мгновение омрачила его глаза.
– Я не могу сказать тебе почему, я знаю только, что так было. Она любила его и была счастлива с ним. Она хотела бы, чтобы это кольцо было у тебя.
Я опустила взгляд на свою руку, где находилось кольцо. Оно ощущалось правильно, словно ему предназначалось быть там.
– Это же не значит, что мы обручены или что-то вроде, верно? Эти странные штуки с пальцем, ты же не исполнил какую-нибудь странную Моравскую церемонию? Если причина в этом, я не смогу оставить его.
– Нет, это не значит, что мы обручены.
Вы заметили, что он не ответил на мой второй вопрос? Я тоже заметила.
– И это не значит, что мы встречаемся?
– И не встречаемся.
– Дружеское кольцо – все, чем оно является, верно?
Он завернул мои волосы за ухо. Я решила не упирать на это. Он склонился вперед, просто чуть-чуть склонился вперед.
– Ты собираешься поцеловать меня? – спросила я, не в состоянии удержать свой рот от выбалтывания всего, о чем думала.
– А ты хочешь? – спросил он, его дыхание овеяло мое лицо.
Моя внутренняя Фран начала ходить колесом от радости. Я сказала ей взять валиум и позвать меня утром.
– Да. Нет, Не уверена. А какой был вопрос?
Он склонился вперед еще на чуть-чуть. Внутренняя Фран устроила вечеринку, полную воздушных шариков в виде животных и пломбира с фруктами.
Его губы на моих были теплыми и мягкими, дразня меня, прося принять их, ласкать их, уступить их обольстительному жару. Он целовал меня пока голова не начала кружиться, когда же он закончил поцелуй, то прижимал, пока я пыталась заставить свои ноги держать меня.
– Парниша, ты, верно, смог многое выучить о поцелуях за триста двенадцать лет, – сказала я, как только вернула себе дыхание.
Он улыбнулся. Это была одна их этих самодовольных мужских улыбок, но я позволила себе пропустить ее. Любой парень, который целуется так, как он, заслуживает быть немного самодовольным.
– Что происходит с твоими клыками? – спросила я. – О, блин, я же не сказала этого вслух?
Его губы изогнулись.
– Да, сказала.
– Мне жаль. Я сегодня туплю. Ты должен извинить меня, обычно я не такая идиотка. – Я взглянула на него. – Гм. Так что же с ними происходит?
– Что происходит с ними когда?
– Ну, знаешь, когда ты не пользуешься ими. Они что уходят назад, как у змей? Они выскакивают из твоих десен? Или вырастают, когда нужны тебе?
– Это, в самом деле, имеет значение?
– Нет, полагаю, что нет, Мне просто вроде как интересно.
– Когда они нужны мне, они тут. Это ответило на твой вопрос?
– Вообще-то нет, но я полагаю было бы грубо настаивать, да?
Его взгляд сказал, что да.
– Я хотел бы спросить тебя, чего ты пыталась добиться прошлой ночью?
– Имеешь в виду в толпе? – Он кивнул. Я отошла на пару шагов, просто потому что внутренняя Фран совсем наглела, когда оказывалась слишком близко к нему. – А-а. Я как бы полагала, что ты спросишь об этом. У тебя есть несколько минут?
– Столько, сколько тебе угодно.
Я рассказала ему о сделке, заключенной мной с моей матерью и Абсент. Я, однако, напрямую не говорила ему, что охотилась на вора в главном шатре. Я решила, что если он не может солгать мне, будет не хорошо и мне лгать ему.
Поэтому я только имела в виду, что охотилась на вора.
К сожалению, Бен не был тупицей.
– Ты искала вора, когда вернулась к главному шатру прошлой ночью?
Я испробовала его молчаливый метод, проверить, как это сработает.
– Фран, что ты делала в главном шатре прошлой ночью?
Догадываюсь, я сделала это не совсем верно. Я чуть вздохнула.
– Думаю, что вор и человек, который хочет убить тебя, одно и то же лицо. Я искала его. Или ее. Пофиг кого.
Его глаза стали абсолютно черными – не сияюще-черными, как тогда когда он целовал меня, а совершенно раздраженными, действующими на нервы, такими-черными-словно-свет-бежит-от-их-тьмы.
– Ты пыталась найти человека, который хочет меня убить?
Я повернулась к нему спиной и отошла на несколько шагов, глядя вверх на звезды, словно сзади меня не было по-настоящему обозленного вампира.
– Может быть.
Обозленный вампир внезапно оказался передо мной, двигаясь так быстро, что я не смогла заметить его, его руки сжались на моих.
– Не ты защищаешь меня, Фран. Это мой долг.
Я вывернулась из его захвата.
– Слушай, ты можешь думать, что между нами что-то есть, но это не так. А если бы было, я не согласна с этим, ясно? Так что можешь просто вырезать все это мачо-бычачо о большом сильном тебе защищающем слабую маленькую меня. В случае если ты не заметил, я ничуть не маленькая, и не слабая. Я могу решить свои проблемы и могу позаботиться о себе.
– Ты не понимаешь, о чем говоришь... – начал говорить он.
Я оборвала его.
– О, так теперь я еще и глупая, вдобавок к слабости? Спасибо, Бен. Нет, реально, куча благодарностей.
Я развернулась и пошла в другую сторону. Его голос хлестнул меня в спину, как плеть, заставляя остановиться.
– Ты слаба, Фран, слаба, когда дело доходит до темных сил и тех, кто их использует. Ты понятия не имеешь о том, как опасен этот человек. Не имеет значения, нравится ли тебе это, мы связаны друг с другом, и я буду защищать тебя, как смогу, и, в том числе, заставлю прекратить расследование краж.
– Ха! – Я вернулась туда, где он стоял весь напряженный и злой. Одна часть моего разума – часть – внутренняя Фран – была в прострации от того каким сильным и смертоносным он выглядел, другая часть – здравомыслящая часть – отметила для себя странность, что не имело значения, каким грозным был Бен, я чувствовала себя с ним в совершенной безопасности. – Ты не можешь заставить меня что-то прекратить, клыкастик! Я заключила сделку со своей матерью и Абсент на расследование, и это именно то, чем я собираюсь заниматься.
– Хочешь, чтобы тебя убили или еще хуже?
– Нет ничего хуже смерти, кроме, может быть, снова отучиться в десятом классе.
Он даже не моргнул глазом на мою шутку. Мужчины!
– Ты понятия не имеешь, как опасен это мир, Фран. У тебя даже нет самых основных, элементарных навыков защиты, навыков которым твоя мать должна была обучить тебя.
Я пихнула его в плечо. Он не сдвинулся с места ни на дюйм. Словно он был сделан из камня или чего-то подобного.