— Тебя устраивает?
— Да. А тебя?
— Пожалуй, — поколебавшись, ответил он. — В этот вечер моя жена работает. Она стюардесса.
— Черил? — перебила Лесли.
— Что? Да нет, — возразил он, с трудом припомнив, о ком идет речь. — Ты ее не знаешь. А ты не замужем?
— Нет.
— Значит, решено — я заеду за тобой в семь, — торопливо промолвил Джеймс, отрезая себе путь к отступлению.
Лесли продиктовала ему свой адрес и номер телефона.
— Ты знаешь, в этом голубом хирургическом платье и с мокрыми волосами...
— Я не видела ни одного репортажа.
— В общем, ты выглядела точно так же, как тогда у озера, после того как искупалась в ледяной воде. Помнишь?
— Помню. — «Как я могу забыть этот день? И эту ночь?»
— По-моему, нам обоим не стоит туда идти, — сказала Кэтлин, осторожно касаясь белых висков Марка своими слегка загорелыми пальцами.
Обычно в августе ее кожа приобретала золотисто-коричневатый оттенок, но в этом году получилось по-другому. Последние три недели Кэтлин целыми днями пропадала в больнице, и вот наконец Марка выписали. Из-за недостатка гемоглобина он чувствовал слабость и выглядел бледным, но он был дома. Теперь она сможет заботиться о нем сутки напролет.
Марк взял ее руку и поднес к губам.
— Ты ведь подружка невесты, — напомнил он, улыбаясь и целуя ей руку. — Да и мне хочется пойти.
Вообще-то Марка совершенно не интересовала предстоящая свадьба Бетси и Джеффа; более того — он сомневался, что сумеет туда добраться. Он еще так слаб... Даже пройдясь по собственной квартире, которая была ненамного больше больничной палаты, он задыхался и бывал вынужден лечь. Да, свадьба его не интересовала, но ему хотелось доставить удовольствие Кэтлин.
— У тебя — вернее, у нас обоих — есть время передумать, — твердо произнесла она. Бетси прекрасно выйдет замуж и без нее. Нельзя оставлять Марка дома одного.
— Не маловато ли времени для того, чтобы менять решение? — поддразнил он.
— Ой, а ведь осталось всего четыре часа! — спохватилась Кэтлин, взглянув на часы. — Интересно, как там Бетси?
— Скорее всего беспокоится, почему тебя нет. Позвони и скажи, что мы идем.
— Ты уверен, что хочешь этого?
— Уверен, — кивнул Марк. Ему будет полезно встряхнуться. И потом, свадьба — это такое редкое, радостное событие...
— Возлюбленные мои...
Пока молодожены произносили приличествующие случаю обеты, гости не покидали своих мест. Марк вздохнул с облегчением — сидя, он не чувствовал себя таким слабым и мог сосредоточиться на ходе церемонии, понаблюдать за Кэтлин и вслушаться в привычные слова.
— Согласен ли ты, Джефф, взять в жены Бетси...
Согласен ли ты, Марк, взять в жены Дженет...
Дженет. Он вспомнил, какой любовью, радостью и счастьем светились ее, громадные серые глаза в день свадьбы. Тогда они оба не сомневались в том, что дают друг другу обещание навеки.
— В радости и в горе...
В горе. Они с Дженет не выдержали испытания, и это его вина. Он не позволил ей помочь ему. Он не делился с ней своими горестями, хотя обещал это тогда в церкви. Он сам не понимал, что страдает. Зато понимала она. Понимала и старалась объяснить ему, помочь, поддержать, потому что любила. Но он ей не верил.
Он нарушил клятву. И вот каким-то чудом именно ему дарован еще один шанс.
Кэтлин. Она стояла рядом с Бетси и Джеффом и улыбалась, глядя, как ее дорогие друзья обмениваются кольцами. Любуясь прелестным профилем девушки, Марк думал о том, сумеет ли он на этот раз избежать ошибок, которые привели его к разрыву с Дженет. Сможет ли — будет ли — делить все с новой подругой? Сумеют ли они пронести свою любовь через радость и горе?
Эти мысли не давали ему покоя, заставляя то загораться надеждой, то погружаться в отчаяние. В это время Кэтлин, словно почувствовав его взгляд, обернулась. Ее сверкающие фиалковые глаза, полные волнения и любви, встретились с его глазами, а губы слегка изогнулись в улыбке, предназначенной только для него. Она как будто отвечала на его вопросы: «Да, мы сумеем. В радости и в горе».
— И, оставив всех, станете жить друг для друга...
Согласен.
Согласна.
Дженет позвонила Лесли незадолго до ее дня рождения.
— Какие у тебя планы?
— Я ужинаю с... другом. Бывшим одноклассником.
— О!
— А как продвигается «Питер Пэн»? — поспешно сменила тему Лесли. Ей не хотелось распространяться о предстоящем свидании. За прошедшие несколько недель она не раз пыталась его отменить, даже подходила к телефону, но была не в силах набрать номер.
— Отлично! Мужчина, который играет Питера — кстати, его самого зовут Питер, — это просто чудо. И партия новой Венди мне очень нравится. Правда, мы пока на подготовительном этапе. Росс каждый день придумывает что-нибудь новенькое. Он такой талантливый...
— Он тебе нравится. — Это было утверждение, а не вопрос. С момента возвращения из Нью-Йорка Дженет частенько упоминала Росса, и голос ее при этом теплел.
— Я его уважаю. Он очень талантлив. А как великодушно он отнесся к моему решению не ехать в Нью-Йорк! Я ведь тогда выставила себя перед ним полной дурой.
— И он тут же не упустил случая предложить тебе роль Венди, — вставила Лесли.
— Я делаю сборы. Росс не только выдающийся талант, но еще и расчетливый бизнесмен. Отношения у нас сугубо деловые, — с несколько большей горячностью, чем требовали обстоятельства, поспешила объяснить Дженет.
— Можно, конечно, назвать и так, — поддразнила ее Лесли.
— Да ладно тебе. Послушай, а может, нам отпраздновать твой день рождения на следующей неделе? Так сказать, с опозданием?
— Договорились.
Джеймс приехал ровно в семь.
— Привет, — прошептала Лесли, задыхаясь от волнения.
Он изменился — стал еще красивее. Зеленые глаза смотрели мудрее, а в темных волосах кое-где проблескивала седина. Старше. Мудрее. И гораздо лучше, чем в ее воспоминаниях.
— Ты совсем не изменилась, — сказал он. Прелестная, чувственная, наивная Лесли. «Хотя на самом деле изменилась», — тут же мысленно поправился он. Изнутри. Перед ним была уверенная в себе женщина с женскими желаниями и жизненным опытом. Лесли тоже стала старше и мудрее.
— Ты прекрасно выглядишь, Джеймс, — одобрительно заметила она.
— И ты тоже.
Он повел ее в популярный итальянский ресторан на северном берегу залива, славившийся превосходной кухней и медлительными официантами. В качестве коктейля оба заказали охлажденный чай.
— С днем рождения, — сказал Джеймс, поднимая свой бокал.
— Как приятно праздновать его вот так, с тобой, — искренне произнесла Лесли. Приятно, если не считать того, что он женат. Ей хотелось поскорее услышать подробности его женитьбы, чтобы раз и навсегда покончить со своими глупыми фантазиями. — Расскажи мне о себе. С того жуткого августовского вечера в Сиэтле — для меня, во всяком случае, — и до градостроительной фирмы «О’Кифи, Такер и Стивенсон».
— А может, начнем с тебя? Как из шаловливого подростка ты превратилась во врача и телезвезду? Начинай.
— Все произошло легко и просто. Я не обманула ничьих ожиданий: провела четыре года в Радклиффе, потом вернулась в Сиэтл, на медицинский факультет, потом перебралась в Сан-Франциско — вначале в качестве стажера, а теперь — ординатора, — с улыбкой доложила Лесли. — Твоя очередь.
— Ты не была замужем?
— Однажды до этого чуть не дошло, но мы вовремя поняли, что совершаем ошибку. Мы вместе учились в университете — так сказать, однокашники. Думали, что любим друг друга, пока не настала пора выбирать дальнейшую карьеру. Ему хотелось изучать хирургию в Гарварде, а меня больше тянуло сюда. Ни он, ни я не согласились уступить. Банально, да?
— Старая история, — заметил Джеймс. Она уже однажды предпочла медицину человеку, который хотел быть с ней. — Тогда ты сказала, что слишком молода.
— А ты возразил, что если бы я его любила, то пошла бы на жертвы, несмотря на свой возраст.
— Неужели я так сказал?
— Что-то в этом роде. И знаешь... — Она запнулась. Почему бы не рассказать ему все? — Когда ты так сказал, я подумала, что ради тебя отказалась бы даже от Радклиффа.
Джеймс посмотрел на свой бокал, потом снова поднял глаза на Лесли.
— Правда?
Она кивнула.
— Вряд ли из этого что-нибудь получилось бы, — отрезал он.
Лесли с улыбкой пожала плечами.
— Я просто объясняю, что чувствовала тогда.
Он пошарил в кармане, вытащил сигарету и закурил. Его лицо скрылось в кольцах дыма. Обычно Лесли не любила, когда курили в ее присутствии. В таких случаях ее сапфировые глаза становились ледяными. В них ясно читались негодование и осуждение. Теперь же, глядя на Джеймса, она думала: «Какой он красивый, когда курит! И какой сексуальный...» Она покачала головой, отгоняя эту мысль, и улыбнулась.
— В чем дело? — спросил Джеймс.
— Так, ничего. Небольшой парадокс, который я пытаюсь разгадать.
— Насчет моего курения?
— Да.
— Больше не буду. — Он принялся тушить окурок.
— Да нет, пожалуйста. А парадокс вот какой. Уже несколько лет я имею дело с людьми, которые нанесли непоправимый ущерб своему здоровью, а то и убили себя курением. Иногда я ужасно злюсь на них. Мне приходилось видеть на вскрытии почерневшие легкие, рак гортани...
— Я же выбросил сигарету, — перебил Джеймс, кивая на пепельницу.
— В этом-то вся загвоздка — ты выглядишь прекрасно, когда куришь. О большинстве людей этого не скажешь, а ты — да. Мне всегда нравилось смотреть на тебя с сигаретой.
— Хочешь, опять закурю?
— Нет, — совершенно серьезно возразила она. — Нельзя ради моего удовольствия подвергать опасности твои легкие. И твою жизнь. Та моя половина, которая не страдает эгоизмом, а заботится о твоем здоровье, подсказывает, что лучше бы ты вообще не курил.
Джеймс посмотрел на нее так многозначительно, что смущенная Лесли поспешила отвести глаза.
— Итак, расскажи о себе. Начни с Черил.
— Черил... — протянул он. — Она была женой лучшего друга моего брата. Они оба воевали во Вьетнаме, и Черил чувствовала себя одиноко. Наши отношения ничего не значили, Лесли.
— Но это было приятно?
— Во всяком случае, помогло мне скоротать лето. А в сентябре ее муж и мой брат вернулись из Вьетнама — физически здоровыми, но эмоционально сломленными, — с горечью продолжал Джеймс. — Как бы то ни было, Черил вернулась к мужу. Собственно, ничего другого и не предполагалось.
— Мне кажется, она тебе нравилась, — сказала Лесли, вспомнив тот злополучный августовский вечер.
— Разумеется, она мне нравилась, но наши отношения ничего не значили ни для нее, ни для меня. Просто попытка уйти от одиночества.
Лесли с сомнением покачала головой.
— Это было то же, что у тебя с Аланом. Ты же знала, что это не любовь, но тебе все равно было хорошо.
— Ни он, ни я не были женаты, — возразила она и, помолчав, добавила: — И не спали друг с другом.
— Этого я не знал. Мне казалось... — Джеймс не докончил фразу. Он вспомнил, как тогда, у озера, ему ужасно хотелось заняться любовью с Лесли. Тогда, как и много раз перед этим. Ему и в голову не приходило, что для нее это было бы впервые. Немудрено, что она сбежала.
— Я была наивной школьницей, Джеймс. Да ты и сам это знаешь. Повзрослела только в Радклиффе.
Он кивнул, думая о том, какие еще из его предположений не соответствовали действительности.
— А потом я написала тебе то дурацкое письмо, — напомнила Лесли.
— Почему дурацкое? Это письмо спасло мне жизнь.
— Каким образом?
— Оно пришло на лесозаготовки вместе с письмами Черил. Мы получали почту два раза в неделю, а писала она каждый день. Обычно я не читал ее посланий — они были похожи как две капли воды. Но все-таки хранил. Туда же попало и твое — нераспечатанное.
В ту осень я начал учиться в университете, как и намеревался. Моего энтузиазма хватило на две недели. — Он помолчал и со вздохом продолжил: — Энтузиазм по поводу учебы сменил энтузиазм к наркотикам.
— Ты пристрастился к наркотикам?
— Мне было все равно что, лишь бы забыться, — с горечью объяснил Джеймс, вспоминая те годы. — Спиртное я уже пробовал, марихуану тоже. Теперь очередь дошла до более сильных средств.
— Но зачем? — недоуменно спросила Лесли.
— Вначале было любопытно. Достать наркотики не составляло труда. Наверное, и в Бостоне было так же. Ты хоть попробовала марихуану?
— Нет, — покачала головой девушка, вспоминая, с каким презрением относилась к студентам-наркоманам, которые не могли и дня прожить без ядовитого зелья. Ее собственное любопытство распространялось совсем на другие вещи: интересных людей, с которыми судьба свела ее в университете, лекции, студенческую жизнь. Единственное, в чем она позволила себе поэкспериментировать, был секс, да и то на последнем курсе и с человеком, которого, как ей казалось, она любит.
— Нет? Ну а с моей точки зрения это был идеальный способ забыться. С помощью таблеток я кое-как дотягивал до конца дня. Мне виделись огни и краски, которых не существовало в действительности, и я не видел того, что действительно существовало, но о чем я предпочел бы забыть. Наркотики примиряли меня с самим собой.
— Забыться? Уйти? Примириться с собой? Я тебя не понимаю.
— Наверное, когда мы учились в школе, ты считала меня человеком, контролирующим свои поступки, знающим, чего он хочет, и добивающимся этого, — начал объяснять Джеймс. — Ведь так?
— Ну да. Ты казался таким спокойным, уверенным в себе. По-моему, ты был единственным, кому удалось идеально вписаться в нашу компанию, не порывая с собственной. И там и здесь ты был на месте. Казалось, тебя ничто не смущает, — сказала Лесли.
— Это была иллюзия. На самом деле я был испуганным маленьким мальчиком, отчаянно пытавшимся найти себе подходящее место. При этом я вовсе не был уверен, что мне удастся отыскать такое место, а если оно даже найдется — что меня туда пустят.
— Но ведь ты был таким умным, талантливым!
— Я не верил в свои силы. Мне казалось, что рано или поздно я потерплю неудачу.
— Но почему? — искренне изумилась она.
— Потому что мне каждый день твердил об этом мой папаша-алкоголик, — мрачно изрек Джеймс.
— Господи! — ахнула Лесли. — Твой отец — алкоголик?
— И он, и мать, — с горечью поправил Джеймс. — Наверное, в университете тебе рассказывали о таких, как я?
Она задумчиво кивнула.
— У родителя, страдающего алкоголизмом, отсутствует чувство собственного достоинства, и свою ненависть к себе он переносит на детей. Как правило, такой ребенок изо всех сил старается добиться успеха, чтобы заслужить родительскую любовь и одобрение, но взрослые не способны его приободрить, и ребенок постоянно чувствует себя неудачником, хотя в действительности таковым не является. Он словно обречен на поражение, — единым духом выпалила Лесли, суммируя то, что слышала в университете об этом недавно открытом синдроме.
— Все правильно. Конечно, будучи ребенком, я не понимал, что проблема не во мне, а в отце. Я только знал, что не оправдываю его ожиданий. А потом это превратилось в мою проблему. Люди, обладающие чувством собственного достоинства, не заводят шашней с женой приятеля, не травятся наркотиками изо дня в день, не пытаются разрушить свою жизнь.
— Часто дети алкоголиков сами становятся алкоголиками, — вставила Лесли. Она видела, что после ее слов в глазах Джеймса появилась боль, и могла лишь догадываться, через какие страдания ему пришлось пройти, чтобы в конце концов выжить.
— Я не исключение. Одно время я пил, потом пристрастился к наркотикам. Девять месяцев — почти весь первый курс — я был постоянно одурманен, причем иногда несколькими средствами сразу.
— Где же ты их доставал? Он улыбнулся ее наивности.
— Неужели ты не помнишь эту эру свободной любви, вседоступности, вседозволенности? Ведь в начале семидесятых ты уже училась в колледже.