— Мы с Сен-Мишелем обсудили нашу проблему. Мы считаем, что лучше всего отказаться от третьей поездки.
Айрис замедлила движения, ее локти сдвинулись вверх.
— Но почему?
— Локти, мисс Беннетт, — напомнил учитель.
Она резко опустила локти и ослепительно улыбнулась учителю танцев.
— У нас есть соглашение.
— Прошлая ночь по насыщенности опасностями сойдет за две, oui? — мрачно ответил Джеймс. — Вас могли убить.
— Но не убили.
— Локти! — снова крикнул им учитель танцев.
Айрис дернулась, опустила локти и снова посмотрела на Джеймса.
— Все было прекрасно до тех пор, пока…
— Пока вы не накинулись на того мужчину, — прервал ее Джеймс, желая закончить разговор.
— А если я пообещаю ни на кого не нападать?
Джеймса невольно восхищало упорство девушки, однако это ничего не меняло.
— Я считаю, мадемуазель Беннетт, что этому правилу нужно следовать всегда. Тем не менее мы с Сен-Мишелем остаемся при своем мнении: третьего приключения не будет.
— Мисс Беннетт…
— Да, месье Миллз, я знаю, локти! — взвизгнула она и демонстративно подняла локти еще выше.
Глава 15
Мисс Беннетт уныло смотрела на мужскую одежду, лежащую на ее кровати.
— Дафна, этот костюм мне больше не нужен. Пожалуйста, проследите, чтобы его отдали кому-нибудь из слуг.
Дафна была занята тем, что вынимала шпильки из волос леди. Монета, которую вручил ей Петтибоун, давила на ее карман и побуждала к расспросам, несмотря на страх.
— Миледи, что вы имеете в виду?
— Поездка этой ночью отменяется. Приключениям конец.
Горничная не хотела подталкивать мисс Беннетт идти на риск. Это было опасно, не говоря уже о том, что в высшей степени неприлично. А одеваться мужчиной? У родителей Дафны было десять детей, их дом в Шропшире размером был не больше конуры, родители работали в поте лица, чтобы прокормить семью. Если бы ей не прививали добродетельность и хорошие манеры, она не нашла бы место в приличном доме и осталась бы бедной. Каждая монета, оказавшаяся в ее кармане, неизменно отсылалась семье, куда и отправились все деньги, полученные от Петтибоуна.
Дафна колебалась. Осторожно вынув последнюю шпильку из золотистых волос мисс Беннетт, она положила их все на туалетный столик. Или она воспользуется возможностью выполнить инструкции, данные ей Петтибоуном, или лишится его денег. На что ее родители будут кормить ее братьев и сестер? Как Дафне жить дальше, если она примет такое решение?
— Так легко сдаться — не похоже на вас, миледи. — Дафна глубоко вздохнула, худшее было позади, — взяла щетку с ручкой из панциря черепахи и принялась водить ей по волосам хозяйки.
— Дафна, у меня не было выбора, — ответила мисс Беннетт, и ее плечи опустились. — Ругье почти ничего не рассказал. Единственное, что я знаю, — мы должны были посетить что-то вроде игорного заведения, но этого слишком мало. Я представления не имею, как оно называется и где его искать.
Дафна заставила себя продолжать водить щеткой по водопаду белокурых волос.
— Я знаю того, кто может иметь представление.
Мисс Беннетт схватила Дафну за руку и повернула лицом к себе.
— В самом деле? Вы уверены?
— Я слышала, как один из лакеев рассказывал о «Гнезде орла», о том самом месте, о котором расспрашивал Сен-Мишель. До Кенвудов этот лакей работал у джентльмена, который часто посещал это заведение. — Труднее всего было произносить эти слова, когда мисс Беннетт смотрела прямо на нее, но Дафна продолжила: — Только знайте — слабонервным там не место. Если верить тому человеку, там собираются отчаянные игроки.
Глаза мисс Беннетт заблестели. У Дафны упало сердце. Она не хотела навредить своей хозяйке, совсем не хотела. Но Петтибоун запугал Дафну. А мысль о семье, голодающей и замерзающей до смерти, пугала ее еще больше. Она вернулась к своим обязанностям и принялась снова водить щеткой по волосам мисс Беннетт.
— Дафна, чем, черт возьми, вы занимаетесь? — Мисс Беннетт резво вскочила со стула, изготовленного из древесины бука. — Немедленно отправляйтесь и поговорите с тем лакеем. Нам нельзя терять ни минуты. Уже почти ночь!
— Прямо сейчас, миледи? — нерешительно спросила Дафна.
Мисс Беннетт завела глаза.
— Ну конечно. Я буду слишком занята до конца недели, готовясь к представлению ко двору. Если я не поеду в «Гнездо орла» сегодня, у меня не будет другой возможности.
Дафна надеялась удержать мисс Беннетт от поездки хотя бы на одну ночь, надеясь, что время охладит ее тон. Если бы мисс Беннетт не вняла предупреждениям, после того как у нее было время все обдумать, она чувствовала бы себя менее виноватой. Тогда всю вину можно было бы возложить на ее отчаянный характер, а не на коварство Дафны.
— Но нужно время, чтобы найти сопровождающего, договориться насчет кареты, — начала Дафна, шагнув к хозяйке, чтобы продолжить расчесывать волосы.
— Пожалуйста, Дафна. — Мисс Беннетт бросилась к палисандровому комоду, стала рыться среди бесчисленных сорочек и чулок и в конце концов отыскала в одном из ящиков вышитый шелковый кошелек. — У того, кто богат, всегда достаточно времени. Тому лакею, который знает о «Гнезде орла», дайте это. — Она распустила витой шнурок и опустила пальцы в кошелек, в котором тоненько звякнули монеты. Она вынула пять гиней и протянула их Дафне. — Покажите их ему и скажите, что он получит еще, если будет полезен.
Дафна посмотрела на монеты в своей руке и вздохнула. Лакей, о котором она узнала от Петтибоуна, конечно, согласится. Никто не откажется от такого богатства, особенно если хочет, чтобы глупая девчонка и дальше раскошеливалась.
— Ступайте! И сразу же возвращайтесь. Мне потребуется помощь, чтобы одеться и замаскировать волосы, — распорядилась мисс Беннетт, стягивая с себя шелковое платье и знаком отсылая горничную: — В самом деле, Дафна, вы точно сонная муха.
Служанка присела в поклоне, медленно повернулась, открыла дверь и вышла в темный коридор со свечой в руках. Получилось довольно ловко, думала она, направляясь к лестнице. Чем темнее было в холле, тем медленнее она шла, и это успокаивало ее совесть.
* * *
С сапогами в руках Джеймс медленно брел к Кенвуд-Хаусу по густой траве, его одежда была мокрой после купания в озере. Почти каждый день он в полночь шел купаться, бездонное звездное небо над головой успокаивало его натянутые нервы, как будто под этим небом он становился другим. Надежда — вот ему было нужно. Но он не очень хорошо понимал — зачем.
Или понимал, но не хотел признать это.
Сапоги вдруг показались ему очень тяжелыми. Дав выход накопившемуся гневу, он швырнул один, потом и другой в сторону темной громады Кенвуд-Хауса.
Но этого ему показалось недостаточно. «Тебе нужно походить и подумать, да, Джеймс?» спросил он себя, сожалея, что потеряно успокаивающее действие воды.
Сегодня ему потребовалось все самообладание, чтобы не кинуться на Петтибоуна, пролетев через всю комнату. Этот человек и раньше не нравился ему. Но сейчас Джеймс ненавидел его — и на то была причина. Петтибоун вел какую-то непонятную игру, что очень не нравилось Джеймсу. Он чувствовал, что этот человек не просто относится к нему неприязненно, нет, он затеял какую-то гнусность.
Однако не это заставило его пойти на озеро. Джеймс дошел до места, где лежал его первый сапог. Он подцепил его и швырнул снова. То, как изменилось лицо Клариссы, когда она узнала, что он предатель, убивало его.
— Черт! — выкрикнул он, наклоняясь за вторым сапогом и посылая его вслед первому. — Разумеется, она считает тебя предателем. Но ты ничего не можешь сказать ей, ты, осел.
Джеймс не мог вынести этого. Раньше, до новой встречи с Клариссой, ему было легче. Здравомыслие естественным образом позволяло жертвовать эмоциями. Когда они расстались, его удивляло, что она смогла продолжать жить, открытая всем штормам и ненастьям, которыми чревата переполненная эмоциями жизнь.
Да, Джеймсу следовало игнорировать поведение Клариссы. Но он не мог. Оказывается, он старательно возводил крепость вокруг своего сердца только для того, чтобы Кларисса медленно — мучительно для него — разрушила эту крепость камень за камнем, в конце концов заставив его разговаривать с самим собой. В темноте. На лужайке у Кенвуд-Хауса.
Это было безумие. Джеймс против желания улыбнулся: «Ничего не поделаешь, это Кларисса. Разве могло быть иначе?»
Внутри его что-то происходило. Давление нарастало, оно заполнило легкие, добралось до сердца, переместилось в горло и вышло через голову.
Он посмотрел на ночное небо, как если бы хотел разглядеть что-то улетавшее в темноту. Его глаза нашли только звезды. Бесчисленные звезды, мерцающие, изменчивые, дающие надежду.
Он снова улыбнулся, представив, что могла бы сказать Кларисса в такой момент. Конечно же, у нее нашлись бы слова для описания природы этого давления и того, как оно улетучилось.
Вдруг его озарило — ему стало легче. В этот момент он наконец-то сбросил с себя тяжесть. Его больше не интересовало, кто из них виноват. Это не имело значения. По крайней мере для него. И он молил Бога, чтобы для Клариссы тоже. Он любил ее. Она давала ему надежду. Она давала ему жизнь. За всю жизнь он ни в ком другом и ни в чем так не нуждался, как в ней.
— Ты глуп, Джеймс, — произнес он вслух и споткнулся о сапог. Он поднял его и стал искать второй.
Как он смог отказаться от нее, когда уже вкусил ее снова! Ощущение от ее губ потрясло его до основания.
Как он смог расстаться с Клариссой пять лет назад, было выше его понимания. А сейчас? Джеймс не мог найти себе оправдания.
Он поднял второй сапог и трусцой побежал к дому с твердым намерением больше не тратить времени зря.
Когда он уже был рядом с домом, его внимание привлек колеблющийся в темноте огонек свечи, потом он разглядел, что свечу держала горничная Айрис.
— Дафна! — окликнул он, замедляя бег и останавливаясь перед ней.
— Извините, мистер Ругье, это мисс Беннетт, сэр, — начала она, явно нервничая.
Меньше всего Джеймсу хотелось разговаривать о мисс Беннетт.
— S’il vous plait, скажите вашей леди, что я буду счастлив поговорить с ней утром. — Он вежливо наклонил голову и хотел уйти.
Дафна схватила его за руку.
— Вы не поняли, сэр. Она уехала.
— Куда? — Джеймс вдруг почувствовал, как ужасная тяжесть наваливается ему на плечи.
Служанка выпустила его руку и уныло смотрела себе под ноги.
— Мне не следовало делать этого, теперь я понимаю. Но мистер Петтибоун, он так хорошо платит. А моей семье, мистер Ругье, нужны эти деньги.
— Куда она поехала? — строго просил он, с трудом надевая сапог.
— В «Гнездо орла», сэр.
Джеймс чуть не выругался. Кричать на Дафну не было смысла. Петтибоун наверняка умел уговаривать, а его кошелек того больше, Нет, не стоит обвинять служанку, Но он может использовать ее.
— Она уехала одна? — спросил он, надевая второй сапог.
У девушки был такой вид, словно она вот-вот заплачет.
— Дафна, — мягко повторил Джеймс, поняв, что ему надо действовать с осторожностью. — Я вижу, вы раскаиваетесь, что участвовали во всем этом. Пожалуйста, помогите мне. Мадемуазель Беннетт поехала одна?
— Нет, — шепнула она, захлебнувшись в рыданиях. — Ее сопровождает один из слуг. Я не знаю, как его зовут, но он, похоже, хорошо знает Петтибоуна.
Джеймс тихо чертыхнулся. Что Петтибоун задумал? Подвергать опасности Айрис означало сорвать весь план. Хотя, возможно, не Айрис была его мишенью. Возможно, это был Джеймс или, еще хуже, Кларисса. Но сейчас надо было в первую очередь спасать Айрис.
— Дафна, мне нужна ваша помощь. Сходите в мою спальню и соберите мне смену одежды. Сразу за входом в гардеробную стоит маленький ящичек. Захватите и его. Через четверть часа я пришлю в кухню Томпкинса, он заберет все вещи. Comprenez-vous?
Горничная быстро кивнула, наморщила бровки.
— Вы хотите, чтобы я сообщила и месье Сен-Мишелю?
— Вовсе нет, — ответил Джеймс решительнее, чем ему хотелось бы. — Не говорите ни с кем: ни с Сен-Мишелем, ни — особенно — с Петтибоуном.
Она широко раскрыла глаза и застыла как столб.
— Вы пугаете меня, сэр, — тихим дрожащим голосом сказала Дафна.
Джеймс на миг задумался, ему пришло в голову, что он забыл кое-что.
— Дафна, я прошу прощения, но у меня нет времени на объяснения. Идите в мою спальню, из нее в гардеробную, возьмите мою одежду и ящичек, как я просил, и еще одну вещь. Там будут еще сапоги. Внутри одного из них вы найдете маленький кожаный мешочек. Содержимое мешочка — могу поспорить, достаточное, чтобы содержать вашу семью долгие годы.
— Ваше. Мое единственное требование — вы должны этой же ночью покинуть Кенвуд-Хаус и никогда не возвращаться сюда.
Дафна смотрела на Джеймса так, будто не поняла его слов.
— Мадемуазель, нет времени медлить.
— Простите, сэр. Я знала, что поступаю плохо. Я не заслуживаю ничего — меньше всего ваших денег.
Джеймс пытался понять, что так пугает девушку, но его терпение иссякало.
— Если вы не сделаете того, что я прошу, боюсь, вам придется держать ответ перед Петтибоуном. Вы хотите этого, Дафна?
Она стала белее мела.
— Нет, сэр. Нет. Я принесу ваши вещи, как вы сказали.
— Хорошо. Я велю Томкинсу приготовить повозку и отвезти вас на постоялый двор «Семейный очаг». Утром вы сможете уехать домой с первой пассажирской каретой.
— Томкинс, сэр? — неуверенно спросила она. — У Петтибоуна в доме, кажется, много друзей.
Джеймс очень хорошо знал это. Однако что-то говорило ему, что конюху можно доверять. Оставалось надеяться, что так оно и есть.
— Я доверяю ему. Этого достаточно. Теперь идите. И поторопитесь.
Дафна сглотнула и кивнула в знак согласия.
— Иду. Я принесу ваши вещи — и сразу на конюшню. Обещаю, что ни с кем не остановлюсь.
Джеймс подождал, пока она не исчезнет в доме, потом повернулся и направился к конюшне, моля Бога, чтобы служанка не подвела.
Возбуждение, вызванное дерзостью поступка, несколько улеглось, призналась себе Кларисса, которая лежала в темноте в спальне Джеймса, положив голову на подушки.
После разговора с Петтибоуном и Джеймсом она решила поехать прогуляться верхом. Джеймс оказался прав — сидеть на лошади по-мужски, а не в дамском седле, оказалось гораздо удобнее. Она дала Уинстону умчать себя в просторы поросших вереском пустошей и повернуть назад, погруженная в свои мысли, она почти не замечала живописные ложбины, начинавшую опадать листву и захватывающие дух виды. Откровения Петтибоуна об участии Джеймса в еще одной шпионской организации настораживали. Они подтвердили ее подозрения, что этот человек хочет использовать ее против Джеймса.
Она скорее никогда больше не возьмется за кисть, чем позволит такому коварному и опасному человеку, как Петтибоун, использовать ее подобным образом, решила Кларисса.
Особенно против Джеймса.
Именно езда легким галопом подтолкнула Клариссу к самому важному выводу: она все еще любит Джеймса. Даже сейчас, после того как она убедила себя, что ей нужно приглушить свои эмоции, руководствоваться только соображениями безопасности и действовать в соответствии с доводами рассудка, а не с велением сердца. Она знала, что это ничего не меняет. Голова или сердце будет диктовать ей решения — она любит его. Несмотря на то что случилось раньше — и еще с тех пор.
Кларисса смотрела в потолок и вздыхала. Джеймсу слишком нравилось оказываться правым. Его холодность во время их пребывания в Кенвуде доходила до жестокости. Однако Кларисса с душевной болью вынуждена была признать, что то же самое можно сказать о ней самой.
Она не знала, как он оказался связан с «Монахами», но чувствовала, что вместе они могли бы во всем разобраться. Им придется. Оставалась только одна проблема — примет ли Джеймс ее запоздалое извинение.
Она видела, как он мучительно переживал, когда понял, что она все еще винит его за то, что случилось пять лет назад. Может ли она убедить его отбросить сомнения, которые разлучили их так надолго?