В дверь позвонили. Люсил недовольно заворчала себе под нос:
— Интересно, кого это могло принести. — Она положила губку на место, поправила прическу и направилась к входной двери, а открыв, ойкнула от удивления, увидев, кто стоит в коридоре. — Ричи, это ты?! Как поживаешь? Ты прекрасно выглядишь. Заходи, пожалуйста! А кто это вместе с тобой?
— Привет, Люсил, — быстро ответил Ричи, целуя женщину в лоб. — Я так рад, что ты смогла приехать к нам, чтобы поучаствовать в мемориальной церемонии. Это мой друг — Риган Рейли. Она приехала в Майами на свадьбу своей подруги.
— Как мило! Хотите выпить чаю? Я как раз поставила греться чайник. А еще я успела купить несколько очень симпатичных пончиков с вареньем по пути из аэропорта.
— О’кей, — одобрила Риган, с улыбкой думая о всех тех несчастных, которые считают, что для того, чтобы прожить долгую жизнь, надо питаться исключительно ростками люцерны и йогуртами. Люсил было уже под восемьдесят, но она предпочитала питаться нездоровой, с точки зрения диетологов, пищей. Это могло означать только то, что жесткое самоограничение, настойчивое потребление экологически чистой, без калорий и холестерина еды, может быть гораздо вреднее для здоровья, чем уплетание с превеликим удовольствием пончиков с вареньем.
Люсил упорхнула в кухню, а Ричи и Риган тем временем поудобнее устроились в гостиной. Риган огляделась и увидела огромное количество расставленных во всех углах комнаты морских ракушек всех цветов и размеров. Она улыбнулась.
— Когда я была маленькой, я тоже, бродя по пляжу, собирала такие вот ракушки и приносила их домой мешками. Мы с Маурой частенько потом сидели на заднем дворе, прикладывая ракушки к уху и пытаясь уловить идущий изнутри шум океанских волн.
— Да, шум океанского прибоя… — тоже вспомнил Ричи.
— Но расслышать что бы то ни было нам почти всегда мешал шум машин с разъезда Джерси-тёрн-пайк. А потом мы принимались раскрашивать ракушки водяными красками, покрывали их блестками и дарили своим друзьям. Вот так и мы участвовали в разрушении природы нашей несчастной планеты. Наверное, наши поступки какому-нибудь экологу могли бы сейчас показаться просто кошмарными.
— У вас получались симпатичные раскрашенные ракушки, — запротестовал Ричи. — Вы как-то и мне одну такую прислали, к годовщине нашей с Бёрди свадьбы. У меня она до сих пор где-то лежит.
Вернулась Люсил, осторожно неся на подносе несколько дребезжащих чашек, такого же цвета чайник, молочник, сахарницу и целую тарелку пончиков. Торжественным движением она водрузила поднос на кофейный столик.
— Вот так. — Люсил налила две чашки чаю и передала их Риган и Ричи.
Ричи взял с тарелки пончик.
— А вы знаете, какое в них варенье?
— Малиновое.
— О! Мое любимое!
— И мое тоже, — сказала Риган, усаживаясь поудобнее. На самом деле это был ее первый пончик за последние лет восемь.
— Риган — детектив… — начал было рассказывать Ричи.
— Не может быть! — воскликнула Люсил и отпила глоток чаю из своей чашки.
Риган глубоко вздохнула.
— Я приехала в Майами вовсе не по делам, но вчера вечером нас с Ричи едва не сбил автомобиль недалеко отсюда…
— Вас с Ричи что?.. — перебила ее Люсил. При этом у нее явно перехватило дыхание.
— Мы шли в гости к племяннице Ричи, и в этот момент какой-то водитель явно нарочно попытался нас задавить. Насколько я знаю, на вашу сестру также было совершено нападение неподалеку отсюда, на пляже. Я не могла не задуматься над тем, нет ли между этими двумя случаями какой-то связи. Ричи сказал мне, что вы не будете возражать против того, чтобы поговорить об этом со мной.
Глаза Люсил потемнели. Ей по-прежнему было очень трудно говорить о сестре. В этих случаях к горлу неизменно подкатывал комок. Отказать же в такой просьбе Люсил не могла, потому что не хотела обидеть кого бы то ни было. И она согласилась.
— Как я понимаю, вас очень потрясла смерть сестры? — мягко спросила Риган.
— Господи, конечно! Когда я приезжала сюда к ней, мы вдвоем всегда ходили на пляж рано утром, когда там еще никого нет, и дышали воздухом океана. Еще мы собирались вместе отправиться в один круиз. Я прилетела к сестре за день до этого… ужасного случая. Мы хотели провести тут несколько дней вместе, перед круизом. На ужин она приготовила какое-то китайское блюдо. Вообще-то это ее блюдо никак нельзя было назвать китайским, но она настаивала на том, чтобы величать его именно так. Готовила она это блюдо таким образом: она брала чашку риса быстрого приготовления, две столовые ложки соевого соуса…
— Я тоже помню, как Долли готовила это блюдо… — перебил ее Ричи.
— Именно, — продолжила Люсил, — готовила Долли хорошо, но на следующее утро я тем не менее почувствовала себя неважно и на прогулку с сестрой не пошла. Видимо, все дело в том, что я только что совершила долгий перелет на самолете, а при этом люди всегда теряют много жидкости, поэтому вечером я выпила несколько бокалов вина. Именно поэтому, вероятно, я и не смогла утром подняться. Понимаете, о чем я говорю?
— Конечно, — кивнула Риган.
— Как бы то ни было, она ушла одна и достаточно долго не возвращалась. Во всяком случае, мне так показалось. Я встала, спустилась вниз, и как раз в это мгновение раздался громкий хлопок по другую сторону улицы. Боже мой… — Глаза Люсил наполнили слезы. — Долли нашли мертвой на пляже. Из ее ушей были вырваны ее маленькие серьги с бриллиантами, с нее сняли и обручальное кольцо, которое при жизни она не снимала ни разу, а также кольцо с родильным камнем… Ракушки, которые она собрала в свою походную сумку, были разбросаны вокруг, а из кошелька забрали даже мелочь. Мелочь она всегда носила с собой, чтобы иметь возможность купить вкусные горячие булочки в соседней булочной по пути домой. — Люсил помолчала. Ее голос дрожал, но она продолжила: — Долли лежала ничком, лицом в воде, ее лоб был весь в крови.
— Насколько я знаю, у нее случился сердечный приступ, — тихо сказала Риган.
— А у кого он не случится, если на вас вдруг нападут злоумышленники? — резко спросила Люсил.
— А до этого случая у нее не бывало никаких проблем с сердцем? Сбоев или тому подобного?
— Никогда, ни разу, — твердо ответила Люсил. — Она была здорова как бык. Я правильно говорю, Ричи?
Ричи отправил в рот последний кусочек пончика.
— Правильно. Она обычно в одиночку расставляла все раскладные стулья для наших собраний. И вообще она все время что-нибудь делала. Все время.
— Значит, она никогда не болела? — спросила Риган.
Люсил отрицательно покачала головой.
— Нет… ну, за исключением того случая, когда она порезалась осколком стакана. Он впился ей в руку, когда она мыла посуду. Мы пользовались унаследованной от нашей мамы тонкой работы китайской посудой, и Долли всегда настаивала на том, чтобы именно ей мыть эту посуду. Все потому, что однажды кто-то из гостей вызвался помочь и разбил какой-то ценный стакан. В результате набор из восьми стаканов оказался неполным. Как-то Долли мыла тарелки, и опять разбился один из стаканов, осколок которого попал ей в руку. Достать удалось только кусочек застрявшего в руке стекла. Она этого сразу не заметила, а через какое-то время пришлось уже делать целую операцию, чтобы извлечь все стекло. Операция была столь серьезна, что мне пришлось даже прилететь сюда из Далласа, чтобы ухаживать за сестрой. Боже мой, как все это было неприятно…
— Гм, — произнесла Риган, потом попыталась опять перевести разговор на случай на пляже. — А полиции удалось найти орудие нападения? Ну, то, чем Долли нанесли удар по голове? — спросила Риган.
— Скорее всего, она просто упала и ударилась головой о камень. Потом никто так и не смог выяснить, от этого ли у нее потекла кровь или же сначала ее ударили камнем, а потом бросили на землю. Странно то, что камень этот был довольно большой. Таких на пляже обычно не увидишь. И все же трудно себе представить, что ее убили всего лишь за какие-то безделушки, которые с нее сняли, да за мелочь в кошельке. Но если не за это, тогда за что же, за что? — спросила Люсил, обращаясь скорее к небесам. — Может быть, это сделал какой-нибудь маньяк или наркоман?
«Или же, — подумала Риган, — тот, кто хотел, чтобы все происшедшее выглядело обыкновенным ограблением, в то время как истинная причина была совершенно иная».
— А никто никогда не высказывал предположения, что у нее просто мог случиться сердечный приступ, она упала и умерла, а уж потом кто-то подошел и стащил ее драгоценности, украшения? Такое часто случается с жертвами дорожных происшествий.
— Нет, такого предположения никто не высказывал. Я бы и сама хотела думать, что все именно так и случилось, что она умерла своей смертью. Но я сердцем чувствую, что все произошло не так.
«И я с этим совершенно согласна», — подумала Риган.
— Вам, безусловно, все это трудно пережить.
— Она для меня была всем. Кроме Долли, у меня на свете никого не осталось. С момента ее смерти я здесь еще ни разу не бывала, потому что без нее тут бывать было слишком больно. Все здесь напоминает мне о ней. Именно поэтому я надеюсь, что Ричи удастся продать свое изобретение в эти выходные. Мне так хочется, чтобы обитатели этого дома купили его себе. Но если они не смогут этого сделать, я буду просто вынуждена продать его кому-то еще. У меня нет средств на то, чтобы поддерживать его в должном состоянии, мне просто хочется покончить со всем этим. Мне хочется вернуться в Даллас, к своим друзьям, которые живут именно там. — Люсил покраснела. — У меня к тому же есть там один друг. Этот джентльмен ждет меня. Его зовут Артур Зипп. Мы с ним встретились во время автобусной туристической поездки в Аламо шесть месяцев назад и с тех пор практически не расстаемся.
— О, как это мило! — мягко сказала Риган.
Люсил улыбнулась.
— Да, и если я не потороплюсь со своим возвращением, то я знаю, что некоторые другие девочки из нашего церковного хора могут начать обхаживать его. Ты меня понимаешь, Риган?
— Я вас понимаю. — Риган рассмеялась. Ей припомнились бесчисленные случаи, когда на вечеринках она только успевала познакомиться с каким-нибудь мужчиной и уже намеревалась попросить его принести ей что-то выпить, как тут же около них появлялась его жена или подружка, похожая на домовладелицу, вооруженную ружьем или еще чем-нибудь. Эти женщины готовы были на все ради того, чтобы оградить свою территорию от чужаков, при этом даже не подозревая, что никто и не собирался покушаться на их собственность. «Интересно, что произошло бы на какой-нибудь из этих вечеринок, если бы я действительно попробовала отбить у кого-то мужа или приятеля», — подумала Риган.
— Да, когда умерла моя Бёрди, мне надарили сразу кучу всяких домашних пирогов, и со всех сторон самые разные женщины вдруг стали оказывать знаки внимания, «обхаживать», как вы говорите, — заметил Ричи. — Единственной проблемой во всем этом оказалось то, что у меня в то время не было абсолютно никакого аппетита. Риган, мне уже пора ехать в мое агентство. Ты не передумала ехать со мной?
— Нет, не передумала, Ричи, но у меня есть еще один вопрос к Люсил. А были ли в газетах какие-то статьи по поводу смерти вашей сестры?
— Да, конечно. Я все вырезала. Они лежат у меня в ящике стола, включая и ту, что была посвящена…
— Можно мне их взять почитать?
— Конечно. Я была бы только счастлива, если бы выяснилось, кто же мог сделать такое с Долли. — Люсил подошла к старомодному комоду, достала из одного из ящиков конверт с газетными вырезками и передала его Риган. — Как говорится в Писании: «Пусть станет известна истина, и она освободит нас».
— Я вам обязательно верну все это в самое ближайшее время.
— Не беспокойтесь. Я тут останусь на все выходные, если все будет хорошо.
* * *
Компания «Калла-Лили» сняла номер-«люкс» в гостинице «Уотергрин», расположив там свою штаб-квартиру на все время форума представителей колготочного бизнеса. Учитывая, что компания все равно располагалась в Майами, руководство фирмы в лице Рут Креддок посчитало лишним оплачивать ночевку в гостинице своим сотрудникам. Такое решение было принято, несмотря на то что эти самые сотрудники должны были выполнять свои служебные обязанности в ходе всех мероприятий, к которым относились как ранние встречи за завтраком, так и поздние вечерние посиделки, посвященные проблематике улучшения продаж колготок в страны «третьего мира».
Как бы то ни было, в это утро пятницы дела шли не слишком гладко. Рут, известная еще как «беспощадная» среди своих мучеников-подчиненных, переворачивала все вверх дном в поисках не оказавшихся в городе членов совета директоров компании. Их присутствие было абсолютно необходимо для важного субботнего голосования. В полном густого сигаретного дыма кабинете Рут, практически не переставая, кричала в трубку телефона.
— Что значит — он сейчас путешествует? Я и слышать не хочу про то, что он где-то сейчас пробирается по первозданному лесу и горным тропам верхом на муле. Срочно разыщите мне его самого и его дурацкий рюкзак и посадите в самолет. Если он так хочет, пусть и своего мула привозит с собой сюда! — Рут выпрямилась в кресле и глубоко затянулась сигаретой. — Мне плевать, что такое путешествие было мечтой всей его жизни. Если он хотел обнаружить где-то самого себя, то делать это в любом случае надо было не сейчас, в свое восьмидесятитрехлетие, а немного пораньше! — С этими словами Рут бросила трубку на рычаг.
— Рут, — осторожно напомнила ей ассистентка Этель, — у вас выступление через десять минут.
— Это какое выступление? — нетерпеливо переспросила Рут.
— «Чулки как выражение моды. Факт или фантазия».
— А где мои тезисы к этому выступлению?
— Вот они.
— Ирвинг уже проявлялся?
— Нет, не проявлялся.
— Этель, вы знали моего деда?
— Конечно. Я была его секретаршей в течение многих лет.
— Неужели вы думаете, что я не знаю этого и поэтому спрашиваю? — взорвалась Рут. — Вопрос в другом, Этель. В том, что теперь людям стало на все наплевать, их ничто не интересует. Им наплевать на то, что вот эту компанию мой дед начал с того, что стал сшивать на нашем кухонном столе пары носков. А им на все это наплевать! Они удосуживаются только стричь купоны, получать свои дивиденды, и все! А на то, как работает компания «Калла-Лили», им совершенно начхать. Но они еще пожалеют об этом! Пожалеют, когда мы прогорим, а «нервущиеся колготки Бёрди» появятся на рынке. Вот тогда они действительно пожалеют!
Этель скорбно покачала головой. При этом она еще пару раз цокнула языком, наблюдая, как Рут затушила сигарету в пепельнице и принялась накладывать на губы свежий слой помады.
— Ваш дедушка очень гордился вами, Рут. Гордился тем, как умело вы приняли от него этот бизнес. Он был очень хорошим человеком, но порой становился весьма настойчив, слишком настойчив.
— Этель, — прервала ее Рут, громко захлопнув свою пудреницу, — я вернусь через час и надеюсь, что тут меня будут ждать какие-нибудь добрые известия.
«Я тоже на это надеюсь, — подумала Этель. — Если нет, то эти добрые вести мне во что бы то ни стало потребуется изобретать самой».
* * *
Ник Фаргус пребывал в ужасном расположении духа. Прошлым вечером, едва он успел усесться за один из столиков в каком-то кафе на Оушн-драйв, как проходивший мимо официант поскользнулся и опрокинул на его новую рубашку целую плошку «капеллини помодоро». Короче говоря, вся новая рубашка Ника оказалась облитой красным соусом для спагетти, оставлявшим трудносмываемые пятна, но хуже всего было то, что одна из девушек, сидевших в это время в кафе через несколько столиков от него, уже поглядывала на Ника с некоторым интересом. При этом внешне девушка была не хуже какой-нибудь манекенщицы. Пока Ник бегал домой переодеваться, девушка, естественно, уже ушла из кафе. Только потом Ник понял, что должен был поступить совершенно иначе. Он должен был просто зайти в соседний магазин и купить там себе новую рубашку, что было легко сделать, ибо все эти новомодные магазины работали круглые сутки.
Тяжело вздыхая, Ник сидел теперь за своим рабочим столом и страдал. Уик-энд предстоял очень трудный, особенно если учесть, что в гостинице проходили два собрания бизнесменов.