– Я так и думал, – он бледно улыбается. – Знал с самого начала. Только не звони пока родителям, ладно? Не хочу портить им отпуск.
А может, и стоило бы. Куда мать смотрела в самом начале, когда ему прописали первую схему? Была занята своими модными каталогами?
И я вдруг понимаю, что не отдам Саню обратно домой. Я готов платить за его таблетки, шмотки и развлечения, а мать пусть даже не суется в нашу с ним жизнь.
Нашу с ним... Интересно, когда «моя жизнь» превратилась в «нашу»? Когда я пустил Саню настолько глубоко? При условии того, что я не помнил, чтобы когда-то испытывал к мелкому особенную нежность. До недавнего момента. Наверное, именно его болезнь помогла мне понять, что другого брата у меня не будет.
Вот уж действительно, что имеем – не храним.
– Ты меня вообще слышишь? – тонкие пальцы сжимаются вокруг моего запястья, Саня дергается, зачем-то пытаясь приподняться.
– Лежи, пожалуйста, – осторожно прижимаю его к постели, опустив ладонь на грудь. – Врач сказал, что при твоей слабости тебе нужно лежать сейчас. Тем более, у тебя капельница, хочешь иглу сломать?
Ох, сколько слов. Превращаюсь в сварливую сиделку.
– Я просто хочу в туалет, – тихо говорит Саня, больше не делая попыток двинуться.
Молодец, Жень, чего уж.
– Я отведу тебя, поднимайся аккуратно, – жду, пока он сядет, на всякий случай придерживая его руку, в которую введена игла. Поддерживаю под локоть, помогая подняться.
– Все будут смотреть, – почти шепчет, вцепляясь в штатив капельницы. – Могу я пойти без нее?
Вашу ж мать...
– Это же больница, Сань, – приобнимаю его за талию и тяну к выходу. – Поверь, никому здесь твоя капельница не интересна.
Не отвечает, просто опускает голову и ждет, пока я открою дверь.
В коридоре пусто и тихо, эту тишину разбавляет только шорох по линолеуму колесиков капельницы. И только у самого туалета мы встречаем одного из пациентов: невысокий худой мужчина лет сорока. На коже темные пятна саркомы, мутный взгляд.
Саня вздрагивает, вцепляется в мое предплечье. А вслед нам несется хриплое:
– Совсем ребенок...
Хлопаю дверью туалета и зачем-то говорю:
– Пришли.
В ответ младший только кивает. И я вижу, как дрожат его плотно сжатые губы. И я не знаю, что могу сделать. Поэтому просто прислоняюсь к стене и жду, пока Саня сделает свои дела.
– Я не хочу здесь оставаться, – вдруг негромко говорит младший, приспуская штаны на резинке. – Забери меня домой.
– Тебя выписывают уже завтра, – зачем-то скашиваю глаза, чтобы увидеть его член. Саня замечает мой взгляд и краснеет. Его щеки так и вспыхивают этими бордовыми пятнами. Тут же отвожу взгляд, делая вид, что рассматриваю стену.
– Ты уедешь на ночь? – спрашивает ровно. Но в его голосе я все равно слышу волнение. Глупый, куда я денусь.
– Твой врач разрешил мне остаться, – наблюдаю за тем, как он подтягивает штаны и медленно идет к выходу. – Не парься.
– Спасибо, – мелкий толкает дверь, а я ее придерживаю, чтобы он не зацепил капельницу. В коридоре, слава богу, уже пусто.
***
– Почему ты не хочешь рассказать? – Санин голос звучит глухо. В палате уже темно, я сижу в кресле, напротив кровати, довольно близко, но вижу только очертания тела брата.
– Рассказать что? – а что мне остается? Только такое вот вранье. Почему-то очень хочется оттянуть момент, когда Саня узнает о смене схемы терапии и о том, сколько это будет стоить.
– Что тебе сказал врач, – судя по звуку, он поворачивается ко мне лицом. – Пожалуйста. Ведь просто так меня бы не оставили здесь.
– Ничего особенного, – бля, ну почему бы ему просто не заткнуться! – Просто о побочных эффектах.
– Сколько у меня уровень CD4? – Саня ерзает в кровати, подтягивает ноги к животу. Я вижу его свесившуюся с края руку.
– Повысился, – ну, да, на сто двадцать единиц.
– До скольких? Больше пятисот?
Я не отвечаю. Не хочу ему врать. Но и сказать правду... Хотя, с другой стороны, что это изменит?
– Ляг со мной, – отодвигается от края и откидывает одеяло.
Молча скидываю штаны, стягиваю кроссовки с носками и иду к кровати. Ложусь на освобожденное место и мелкий тут же обнимает меня, тыкаясь носом в шею.
– Триста двадцать, – говорю тихо. – И вирусная нагрузка все еще определяется. Прости.
– Ничего, – он прижимается еще ближе. – И что решил врач?
– Он выписал другую схему, – тихонько похлопываю его по спине. – Лекарства из-за границы, таких просто здесь нет. И он сказал, что все проблемы из-за того, что ты не следил за приемом таблеток, когда тебе их только прописали. Но это ничего. Все поправимо.
Психолог из меня никакой.
– Я не думал, что это так серьезно, – виновато пожимает плечами и шмыгает носом. – Ступил. Жень, а сколько это будет стоить?
Какой умный ребенок. Прямо прозорливый.
– Я в состоянии заплатить такую сумму, – не буду озвучивать цену, это ни к чему. – Ты можешь об этом не думать.
– Я потом отдам тебе, – мелкий слегка отстраняется и заглядывает мне в лицо. – Когда закончу учиться, я устроюсь на работу и все тебе верну.
Колет горькая мысль, что с таким, как у Сани, заболеванием ему сложно будет куда-то вот так вот просто устроиться.
– Обязательно, – глажу его по голове и целую в лоб. – Окончишь школу, поступишь в институт, получишь образование. И все мне вернешь.
– Да, – чувствую, как он улыбается. – Я буду врачом. Поступлю в Первый мед. У меня хорошо с химией и биологией. Я уверен, что сдам ЕГЭ на высший балл.
– Хоть кто-то в нашей семье будет заниматься полезным делом, – улыбаюсь ему в ответ. А потом Саня тянется ко мне и прижимается к губам. Лижется, пытаясь развести меня на полноценный поцелуй.
Впрочем, я не противлюсь. Целую его в ответ, гладя пальцами затылок. И чувствую, как его член тут же упирается мне в живот.
– И кто тут у нас болеет? – шутливо щелкаю мелкого по носу.
Саня робко хихикает в ответ и принимается тереться об меня. Его дыхание тяжелеет, ладони блуждают по моей спине. А потом он тянется к моему стояку, да так резво, что я едва успеваю перехватить его руку. Вот только сейчас нам не хватало взаимной дрочки.
– Жень, ну пожалуйста! – царапает мое предплечье свободной правой рукой, пытаясь освободить левую. – Ты же уже разрешал мне!
Мало ли, что я разрешал.
– Успокойся, – переворачиваю его на спину и перехватываю обе его руки, завожу их наверх, к спинке кровати. – Мы не дома.
– Пожалуйста! – извивается, дергается, пытаясь достать губами до моих губ. – Я хочу... Ну, сделай хоть что-нибудь! Разреши мне хотя бы просто дотронуться! Можешь не снимать трусы!
Хоть что-нибудь?
Вдруг вспоминаю дурацкую сцену в туалете. И в голову приходит абсолютно безумная мысль, от которой я дергаюсь, словно от удара током, а мой стояк становится болезненным.
Ладно... Плевать. Что мне мешает, кроме задушенно пищащей совести?
– Ты должен лежать тихо, понял? – говорю хрипло и отпускаю руки младшего. – Хорошо?
– Ладно, – в голосе удивление.
Киваю и целую его в шею. Задираю его футболку, касаюсь губами груди, осторожно целую проколотый сосок. От этого прикосновения мелкого почти что перетряхивает, он тихо удивленно хнычет, цепляясь пальцами за мои плечи.
Спускаюсь к его животу, целую мягкую кожу. А потом тяну вниз его штаны вместе с трусами.
Саня вздрагивает, приподнимается, стискивает мои плечи сильнее.
– Ляг обратно, – это вообще я сейчас сказал?
Тут же откидывается назад, и я чувствую, как его трясет. Впрочем, я тоже сейчас далеко не эталон самообладания.
Провожу пальцами по его члену, чуть оттягиваю крайнюю плоть. Мелкий едва слышно скулит, но послушно лежит на месте. Наклоняюсь ниже, втягиваю запах. От Сани пахнет только его сладким гелем для душа и возбуждением.
Прикрываю на секунду глаза, а потом сдвигаю вниз тонкую кожицу и провожу языком по головке. Саня вздрагивает, вскидывается, отталкивая меня.
Легко пресекаю все его попытки вывернуться, снова тянусь к его члену, а мелкий шепчет, все пытаясь мне помешать:
– Ты же можешь заразиться! Пожалуйста...
– Если не кончишь мне в рот – не заражусь, – я глажу его по бедру. – Просто скажи мне, когда, и все будет о’кей.
– Ладно... – его голос подрагивает. – Я просто...
И осекается, потому что я обнимаю его член губами, вспоминая, как это делала моя последняя девушка. Главное, убрать зубы. Глубоко я взять все равно не могу, но и член у Сани не особенно большой. Так что мне не тяжело.
Внизу живота все горит, мой собственный член, обделенный каким-либо вниманием, болезненно трется о ткань трусов, промокшую от смазки. Но я заставляю себя не обращать на это внимания. Хватит и того, что у меня во рту сейчас член младшего брата. Уверен, в аду для меня приготовлен самый жаркий и большой котел.
Судя по звукам наверху, мелкий кусает свои пальцы, сдавленно стонет, когда я подключаю пальцы и принимаюсь гладить его поджавшиеся яички. Интересно, а если...
Проскальзываю пальцами ниже, пробираясь меж ягодиц. Касаюсь сжатого кольца мышц, и мелкий со всхлипом отталкивает меня от себя. Едва успеваю обхватить его член ладонью, чтобы он не запачкал спермой живот и одежду.
Надеюсь, этот недоминет заставил мелкого забыть о моем члене хотя бы сейчас. Жаль, что я до сих пор помню. Больше, чем помню. Мне безумно хочется обхватить себя рукой и в пару грубых движений довести до разрядки.
Черт...
Проскальзываю чистой рукой под белье и грубо сжимаю член ладонью. Несколько движений, и я тоже готов.
Саня молча тянется за туалетной бумагой, благо она близко, в верхнем ящике больничной тумбочки.
Вытираю руки и ложусь на подушку рядом с младшим. Саня тяжело дышит и, что самое поразительное, молчит.
– Хочешь пить? – первым нарушаю молчание.
– Да, – отзывается спустя пару секунд.
Беру с пола полупустую двухлитровую бутылку минералки и отдаю мелкому. Он жадно и долго пьет, а потом протягивает воду мне. Делаю пару глотков и убираю бутылку обратно на пол.
– Жень... – начинает было, но я перебиваю его: