– Спи, – укрываю нас одеялом. – Уже слишком поздно.
Саня затыкается, а меня почему-то почти сразу вырубает. Я только успеваю подумать о том, что хорошо бы проснуться и вылезти из кровати до утреннего обхода.
Глава 10.
– Мама звонила, – я присаживаюсь на край Саниной постели и ставлю на его колени поднос с едой. – Они с отцом приезжают завтра.
Мелкий поднимает на меня мутные покрасневшие глаза, смотрит несколько секунд, а потом снова утыкается в телефон.
– Я просто хотел спросить, – осторожно вынимаю телефон из его пальцев, – ты хочешь остаться у меня или поедешь домой?
– Хочешь от меня избавиться? – без выражения интересуется младший, так и не глядя на меня. Но я замечаю, как он стискивает пальцами пододеяльник.
– Я разве это сказал? – спрашиваю терпеливо.
Саня не отвечает. Только пожимает худыми плечами и пытается забрать у меня свой iPhone. Перехватываю его запястье и сжимаю, пытаясь обратить на себя внимание. Но мелкий только дергается, упрямо не поднимая глаз.
– Твою мать, Сань! – встряхиваю его за плечи. – Что не так на этот раз?
– Если я тебе надоел, то можешь сказать родителям, чтобы забрали меня, – сообщает Саня. – Ты же за этим пришел?
Ебать...
– Я пришел спросить, чего тебе самому хочется, – зачем-то перемешиваю ложкой жидкий рыбный суп. – И я так понимаю, к родителям ты ехать желанием не горишь.
– Да, – как-то робко подтверждает младший, перебирая в пальцах складки одеяла.
Что ж, меня можно похвалить.
– Значит, ты останешься у меня, как мы и решили? – спрашиваю его на всякий случай.
Саня молча кивает.
– Родители в любом случае заедут завтра утром, – заставляю младшего сесть, подложив подушку под его спину. – Часам к двенадцати.
– Нужно будет убрать бардак, – кивает на валяющиеся на полу мои домашние штаны.
– Ага, – кажется, пронесло. – Уберем. Сань, может, все же поешь?
– Меня тошнит, – отказывается мелкий. – И голова кружится.
Ну, от комбинации, которую он теперь принимает, так и должно быть. Трувада, те самые таблетки, упаковка которых обошлась мне в четыреста евро, и Стокрин, если принимать их вместе, дают и не такие побочные эффекты.
Вчера, вытаскивая Саню из ванной, я нашел у него на спине красную шелушащуюся сыпь. Мелкому я о ней не сказал. Сам не знаю почему. Наверное, чтобы не видеть, как он закусывает дрожащую нижнюю губу, чтобы не всхлипывать.
Но сегодня сыпь появилась у него на предплечье, и здесь я сделать уже ничего не мог. Так что я просто молча сидел рядом, когда мелкий ковырял пальцем раздраженный участок кожи.
Но, судя по тому, что эта сыпь не чесалась и не болела, все должно было пройти недели за две, ровно как и все остальное, вроде тошноты, головокружения, общего недомогания, головных болей и депрессии.
Последняя превратила Саню в молчаливое существо с глазами на мокром месте. Я стал бояться оставлять мелкого одного, и все чаще думал о том, чтобы обратиться к психиатру, которого посоветовал мне врач из больницы при СПИД-центре.
Спасибо начальнице отдела, свободный график работы позволял мне брать проекты на дом без ущерба для зарплаты, так что пять дней в неделю я был дома и мог следить за тем, чтобы Саня был в порядке, одновременно работая.
– Эй... – Саня дергает меня за руку, отрывая от невеселых мыслей, – Жень!
– Что? – тру внезапно зачесавшийся глаз.
Младший молчит секунду, а потом тихо просит:
– Можешь посмотреть, у меня больше нигде не высыпало?
– Сначала съешь хоть что-нибудь, – киваю на поднос. – От пары ложек супа с тобой ничего не случится.
Саня молча берет ложку и демонстративно принимается есть. Через несколько минут я забираю у него поднос с полупустыми тарелками и бреду на кухню. Когда я возвращаюсь, Саня уже сидит на краю кровати и пытается рассмотреть собственную спину.
– Вставай, – я убираю в сторону его одеяло и помогаю мелкому подняться. – Раздевайся.
Саня слушается. Когда он остается без всего, я захожу ему за спину, чтобы посмотреть на сыпь на спине, и облегченно вздыхаю: площадь высыпания не увеличилась, а новых пораженных участков нет.
Для профилактики осматриваю его бедра, касаюсь пальцами едва заметного шрама под правой ягодицей. Интересно, откуда это у него?
От прикосновения мелкий вздрагивает и весь как-то сжимается.
– Что там? – в его голосе странная интонация.
– Все нормально, – осторожно кладу руку на его плечо. – Просто шрам нашел. Не помню, чтобы ты... – заминаюсь, пытаясь правильнее сформулировать фразу. Но Саня меня опережает. И я тут же жалею, что вообще об этом заговорил.
– Когда меня насиловали, я слишком дергался, – очень спокойно поясняет Саня. – И тогда один из них достал нож. Сказал, что засунет его в меня, если не прекращу. А для профилактики порезал. Чтобы понятнее было, наверное.
Бля...
Тяжело сглатываю и неосознанно сжимаю пальцы на плече брата. Что сейчас говорить я не представляю себе даже близко. Поэтому просто молча стискиваю Санино плечо.
– Извини, – мелкий вдруг накрывает мою руку своей и поворачивается. – Я не хотел.
В ответ просто осторожно обнимаю его. Глажу ладонями по спине, прослеживая пальцами позвонки. Задеваю шелушащийся участок, накрываю его ладонью.
А Саня тихо спрашивает:
– Почему тебе не противно?
– Это не заразно, – целую его в висок.
В груди разливается мерзкое муторное чувство.
– Выглядит отвратительно, – мелкий пошатывается и утыкается лбом в мое плечо.
– Снова голова кружится? – спрашиваю, хотя и так знаю ответ.
– Немного, – кивает Саня, а потом резко отстраняется, зажимая рот рукой.
До туалета мы добегаем в рекордные пять секунд. Мелкий сгибается над унитазом, а я глажу его по голой спине, правда, смутно понимая, чем это может ему помочь.
***
Сигнал домофона раздается ровно в десять утра, заставляя вздрогнуть. Отрываюсь от компьютера, иду к двери, чтобы открыть, попутно замечая, как шебуршится под одеялом мелкий.
Нажимаю на кнопку, открывая дверь, и возвращаюсь в комнату.
Саня уже выбрался из постели и сонно трет глаза. В его растрепанных со сна волосах застряла белая нитка. Вынимаю ее и выкидываю куда-то на пол.
– Пойду умоюсь, – мелкий оправляет мятую серую футболку и идет в ванную, а я наскоро накрываю нашу постель покрывалом, и только теперь до меня доходит, что... Ох, бля!
Бросаю быстрый взгляд на стоящий у стены надувной матрас и решаю, что если мама будет интересоваться, где кто спит, то я скажу, что на нем.
Раздается звонок в дверь, и я снова иду в коридор. Щелкаю замком и распахиваю створку.
– Привет, – мама проходит внутрь и ставит сумку на обувной шкаф. – А где Саша?
– В ванной, – захлопываю за ней дверь. – Он только проснулся. А папа почему не с тобой?
– Он в машине, – мама опускает глаза. – Я ненадолго.
Ясно, блядь. Отец все так же предпочитает делать вид, что Сани больше нет. Или что он там себе придумал.
– Ты же сам понимаешь, – кажется, мама догадывается о моих мыслях на данный момент, – ему очень тяжело сейчас.
– А Сане не тяжело?! – я все же срываюсь, но вовремя заставляю себя заткнуться. Так что моя возмущенная фраза повисает в воздухе. Я сжимаю кулак и предлагаю: – пошли на кухню.
– Я как раз пирог купила, – мама тоже прекрасно понимает, что тему развивать не стоит, а потому охотно поддерживает мое предложение.
– Привет, мам, – Саня убирает набок влажную челку и как-то растерянно останавливается. А я невольно задерживаю взгляд на его правой руке. В полумраке коридора сыпь можно увидеть только если знаешь, что она там есть, но когда он выйдет на кухню, мама абсолютно точно ее разглядит.
Мне остается только надеяться на то, что Саня правильно расшифрует мой выразительный взгляд.
– Я пойду оденусь, – слава не знаю кому, мелкий меня понимает и шмыгает в комнату.
– Как он себя чувствует? – мама спрашивает это, когда мы уже проходим в кухню. – Он похудел?
Ага, похудел. Если тебя тошнит целыми днями, еще не так похудеешь.
– Да, немного, – киваю. – Это из-за терапии. Некоторые побочные эффекты.
– Но ему ведь лучше?
Господи, да как ему может стать лучше, если ты сама нихуя не следила за тем, принимает он таблетки или нет?!
Правда, вслух я говорю:
– Более-менее. Ему полегче.
– Когда мы будем должны его забрать? – интересуется мама, разрезая пирог.
– Саня останется у меня, – я ставлю на стол чашки и лезу за сахарницей.
– Но он же... – мама на секунду прикусывает губу, а потом продолжает: – Тебе не будет тяжело? За ним нужен уход, все эти таблетки и обследования...
Мне становится смешно. Уж про уход могла бы промолчать.
– Поверь, я прекрасно справляюсь, – заливаю в чашки кипяток и убираю чайник на место.
– Но ты должен соблюдать аккуратность, – мама слегка понижает голос. – Заразиться очень легко. Я читала, что одна маленькая царапина – и все. Говорят, что бытовым путем ВИЧ не передается, но все равно лучше не пользуйся с ним одной посудой. Выдели ему тарелку...
Мне становится мерзко. Я молча забираю у матери чашку и меняю на другую. А когда она удивленно спрашивает, зачем, объясняю, что Саня пил из этой чашки пару раз. Наверное, в моей интонации слишком много злого сарказма, потому что мама принимается объяснять мне, что не хотела сказать ничего обидного, что это просто меры предосторожности и все такое прочее.
Тему нужно сменить. Это я понимаю прекрасно. А потому говорю:
– Завтра мы с Саней заедем и заберем все его вещи. Нормально, если часа в три дня?
– Я оставлю тебе ключи, – кивает мама. – Спасибо, Жень, что забираешь его. Отцу очень тяжело из-за всего этого. Мы даже пригласить к себе никого не могли.
– Мы подадим документы в школу, которая напротив, – я проглатываю болтающийся на кончике языка злой ответ и снова меняю тему. – Судя по отзывам, там неплохо.
– Главное, чтобы иностранный язык был английским, – мама смотрит наручные часы. – А что Саша там так долго?