За тёмными окнами – ветреная студёная ночь. Внезапно тишину нарушает карканье и шум крыльев огромного множества поднявшихся в воздух птиц, это наполняет душу Альберта ещё большей тревогой и неуверенностью, мрачное предчувствие охватывает его и больше не отпускает. Он в страхе и смятении ждёт, но чего?
Около полуночи во дворце раздались возбужденные голоса, неясное движение, топот ног. Принц встал, не в силах оставаться в постели, вышел в залу и сел в кресло. Шум за дверями его апартаментов усилился, послышались крики, нервные пьяные смешки и возгласы. Измученный неизвестностью, наследник поднялся с намерением выйти и лично узнать причину беспорядка, как двери вдруг распахнулись, и в комнату вбежал один из офицеров его полка, отдал честь, впервые назвав его «Ваше Величество». Альберт побледнел и покачнулся.
- Что ты такое говоришь, мерзавец? - сказал он прерывистым голосом, но тут чья-то решительная рука отодвинула офицера в сторону. Альберт поднял помертвевший взор и увидел Военного губернатора столицы генерала Хантера, которого сопровождали несколько адъютантов.
- Мужайтесь, Ваше Величество. Король Теон только что скончался от сердечного приступа, - наклонившись к принцу, очень тихо, почти проникновенно произнес Хантер.
Железная рука отчаяния и непоправимости случившегося сдавили сердце Альберта.
- Как вы посмели? Я этого никогда не желал и не приказывал,- вскричал он с горестным волнением. Сознание его замутилось, взвинченные до предела нервы, наконец, отказали, и он упал на пол.
Он не знал, сколько времени провел без памяти. Очнулся оттого, что его пытались поднять, но он не находил в себе сил, чтобы встать, и остался сидеть. Тогда Хантер опустился возле него на одно колено, встряхнул за плечи и жестко сказал: «Соберитесь с духом, Ваше Величество, теперь не время предаваться скорби! Найман всецело зависит от Вашей твердости. Вы должны выйти и показаться полкам».
…Ему не хотелось никуда идти, но он понимал, что это необходимо, ибо пути назад уже не было. Офицер его полка исчез, генерал давал какие-то советы – как действовать, что говорить, грубо схватил за руку и повёл на балкон. Альберт сморгнул подступающие к глазам слёзы, собрал всё мужество, вышел и произнес положенные слова.
Дальше всё было как в дурмане. С балкона он вернулся в свои комнаты с самыми сильными проявлениями отчаяния. Сквозь застилавшие глаза слёзы он смутно различил мелькнувший в коридоре силуэт отцовского фаворита князя Огдена, отчаянно кричавшего: «Пропустите! Пропустите меня к нему!» Альберт знал, что тоже должен бы пойти к отцу, но не мог заставить себя это сделать. Вошел, вернее, вбежал его собственный фаворит, граф Шерил, упал перед ним на колени, прижался головой к груди, обхватив руками за плечи. Некоторое время принц сидел неподвижно, потом отстранил омегу от себя, приподнял за подбородок лицо и заглянул в глаза. Совершенно спокойный, невозмутимый, сосредоточенный взгляд графа поразил его до глубины души, равно как и весь внешний облик - холодная собранность, деловитость, полное отсутствие проявлений скорби.
- Шери, я совсем тебя не узнаю, - с трудом выговорил Альберт, потрясенный равнодушием своего всегда нежного и ласкового любовника, - неужели ты доволен случившимся?
- Это должно было произойти, Ваше Величество, иначе невозможно - бесстрастно ответил граф. - Как любая душа, обладающая хоть минимумом деликатности, я содрогаюсь от ужаса случившегося, но для Наймана перемены этой ночи пойдут во благо.
Принц резко оттолкнул любовника.
- Уйди, оставь меня. Я не желаю это слушать и не могу собраться с мыслями. Мне надо уйти из этого дворца и вернуться в столицу. Не знаю, что будет дальше. У меня нет сил принять на себя престол, сейчас я готов отдать мою власть кому угодно...
Альберт хотел встать с кресла, но Шерил не пустил. Схватил за руки, начал целовать, быстро говорить умоляющим тоном:
- Ваше Величество, вы не должны падать духом. Вам нужно посвятить себя счастью вашего народа и смотреть на отправление власти как на искупление.
- Искупление чего? – закричал он, снова отталкивая фаворита. – Что ты хочешь сказать этими словами? Ты обвиняешь меня?
- Нет-нет, что вы! – испугался граф его внезапного гнева. Таким Альберт никогда не был с ним. – Вы не так меня поняли…
- Оставь, Шери, уйди, - устало закончил новый король, - я знаю, кто научил тебя так говорить со мной.
***
Роковая ночь переменила всё. Пришлось зажать в комок все чувства, страхи, нерешительность, сомнения и бороться с целым миром. За собственное место во дворце, за власть, за уважение подданных. Не сразу, постепенно, шаг за шагом, молодой король окружал себя верными людьми, которые помогали ему разбираться в делах и заботах большой страны, а также противостоять влиянию генерала Хантера и его сторонников. Альберт не стал послушной куклой, которую можно было дергать за ниточки, но не допустил и открытого противостояния с Военным губернатором, выказав себя толковым и изворотливым дипломатом, умело скрывающим свои истинные мысли ради пользы дела. Хантер сумел оценить деловые качества нового монарха, и они составили неплохой тандем, с достоинством принимая разумные доводы и мнения другой стороны.
Особую озабоченность у Военного губернатора вызывали отношения с соседним королевством Карей, давшие со сменой власти основательную трещину. Карейский император, правда, не пошел пока на открытую конфронтацию и не разорвал договора о мире, но сразу же расторг помолвку своего сына герцога ЮнБи с королем Альбертом, приведя в качестве объяснения не вполне внятные доводы.
Альберт, воспринимавший предстоящий брак с карейским герцогом, как чисто политический, был не слишком расстроен расторжением помолвки, но только в личном плане, ибо прекрасно понимал, что сейчас совсем неподходящее время воевать с соседом. Армия была не в лучшем виде, пришлось срочно объявлять дополнительный набор и обучать солдат, а также тратить много средств на перевооружение и новые мундиры.
Все эти будние заботы и дела никак не отразились на роскошной жизни знати. Балы и маскарады гремели в столице один за другим, и на каждый королю непременно присылали приглашение. Альберт посещал лишь некоторые, где по протоколу его присутствие было необходимо. Его прежние отношения с фаворитом исчезли без следа. Альберт не смог простить Шерил отсутствия скорби, сопереживания, когда он так отчаянно нуждался в них, ждал от него, не мог простить и того, что граф отлично представлял себе его жалкую роль в свершившемся тайном перевороте.
Он отдалился от бывшего любовника, без которого еще недавно не мог прожить и недели, почти сразу же после трагедии. Какое-то время Шерил ещё делал отчаянные попытки вернуть былое расположение Его Величества, но вскоре потерял надежду и смирился. Зато столичные омеги открыто кокетничали с новым королем, явно желая понравиться ему и привлечь внимание.
«Теперь я повелитель этой страны, - несколько цинично подумал Альберт, - так что, отдавая дань протоколу, должен завести неофициальный гарем из нескольких омег и главного фаворита, а иначе двор сочтет меня лишённым вкуса».
Приглядевшись к прелестникам, он выбрал в качестве фаворита юного князя Тосио. Он был несравненным красавцем и вполне удовлетворял его в постели, но имел для своих лет слишком практичный ум, так что оба они прекрасно понимали, чего желают получить друг от друга. Ни о какой душевной близости между ними не могло быть и речи.
Альберт же мечтал именно об этом. Он жаждал встретить омегу, который видел бы в нём прежде всего человека, а не короля, чью маску он носил и которой так тяготился, который принимал бы его таким, каков он есть, со всеми пороками и недостатками нрава, который захотел бы понять его душу, облегчить боль, добровольно взять на себя часть его терзаний. Он мечтал любить и быть любимым, ему вовсе не нравилось покупать любовь своим титулом.
Впрочем, молодой король прекрасно понимал всю бесполезность своих мечтаний. Подобных бескорыстных ангелов не существует в природе. Все окружающее его омеги представлялись ему лживыми и лицемерными, усматривающими в его расположении прямую выгоду для себя и ничего иного.
В древнем Ревене все повторилось в точности. Сыновья знатных семейств расточали королю улыбки, искали его взгляда, любезного внимания, но ни одному из них не пришло в голову посочувствовать ему, спросить о настроении, заметить печаль в глазах или усталость в движениях. Минувшая неделя сплошных коронационных торжеств выжала его досуха, и Альберт все чаще уходил в отделенные покои, чтобы насладиться тишиной и одиночеством.
Вот и сегодня он сидел в маленьком кабинете в левом крыле огромного и бестолкового кремлевского дворца, бездумно смотрел в окно и едва не плакал от отчаяния. Он был всесильным королем огромной страны, но никому из его подданных не было никакого дела до его истерзанной страданиями тоскующей души.
От горестных раздумий его отвлек неясный шум и шелест шелка.
«Наверно, показалось. Кто может войти сюда? О том, что я здесь, не знает даже Тосио…»
Но в комнате явно ощущалось чьё-то присутствие.
Шорох усилился. Альберт повернулся, чуть раздосадованный тем, что его уединение так бесцеремонно нарушено, но в тот же миг раздражение сменилось восторгом – перед ним стоял юный прелестный омега. Он поразил воображение короля с первой секунды встречи, однако отнюдь не внешностью, - уж чего-чего, а корыстных красавчиков, готовых на всё, лишь бы добиться его расположения, он повидал немало. Стоявший перед ним незнакомец ничем не походил на авантюрного искателя монарших милостей, глаза его светились мягким внутренним светом, излучая неподдельную, истинную доброту и сочувствие. Альберт приветливо улыбнулся, ободряя его, и с нетерпением ждал, что же он скажет. Почему-то это сделалось для него чрезвычайно важным.
Удивительный визитер не обманул его ожиданий. Он сказал именно те слова, которые король и надеялся сейчас услышать.
- Мой господин, - низкий приятный голос незнакомца звучал немного смущенно, но вместе с тем достаточно твердо, - простите мою дерзость, мне не следовало пренебрегать правилами приличия и нарушать ваше уединение, но вы показались мне так печальным, что я не смог найти в себе силы, чтобы уйти, не попытавшись утешить вас в вашем несчастье…
«Мой господин»…
Невероятно, но, похоже, незнакомый юноша вовсе не знал о том, кто он, приняв государя за обычного дворянина.
Мнительный от природы, Альберт ни на секунду не усомнился в абсолютной искренности его слов и взгляда…
Глава 11
Священный храмовый город Ревен, в котором издревле короновали всех правителей Наймана, произвел на Тефи неизгладимое впечатление, но вовсе не такое, как он ожидал. Великолепные каменные дворцы знати поразили юного графа своей величиной и необычайной пышностью, прекрасные парки с фонтанами и статуями радовали глаз, но городской пейзаж значительно ухудшался при виде невзрачных хижин, почти лачуг, настроенных в совершенном беспорядке сразу же за чертой исторического центра. Столь разительного контраста между кричащей роскошью и крайней нищетой Тефан не наблюдал даже у себя в провинции.
Их карета с немалым трудом продвигалась по запруженным народом улицам. Люди вокруг оживленно разговаривали, смеялись, ликовали, как на нескончаемом огромном празднике. Создавалось впечатление, что никто не работал, всё население пребывало в праздности и безделье. Оживленно шла лишь уличная торговля.
Неожиданно они вырвались из тесноты улиц, въехали на открытый взгорок, и восхищенному взору Тефана открылся величественный вид на Главный храм Солнца и примыкавший к нему королевский дворец, окруженный целым кварталом бытовых и развлекательных зданий. В ту же самую секунду, словно по заказу, из-за туч вырвалось солнце, и все грандиозное сооружение заискрилось, засверкало, заблестело самыми разнообразными красками.
- Как бы мне хотелось запечатлеть все это великолепие на холсте! - невольно вырвалось у пораженного до глубины души юного художника.
***
Обширный зал королевского дворца, в который они вошли, был заполнен разряженной пестрой публикой. Офицеры в парадных мундирах, знатные омеги в усыпанных драгоценностями костюмах, – на фоне столь блестящего общества Тефан почувствовал себя случайным гостем на чужом балу. Правда, первое неловкое чувство скоро прошло, и юноша с любопытством стал осматриваться вокруг. Все ждали выхода короля Альберта, хотя по протоколу его присутствие в этот день не было обязательным.
В какой-то момент Тефан взглянул на дядюшку и обнаружил в нем нехорошую перемену – он как-то по-особенному подобрался и нахмурился. Смотрел он куда-то в сторону, мимо племянника. Тефи повернулся туда же и увидел шедшего прямо к ним своего отца, графа Ярита. У него был недовольный вид несправедливо обиженного человека. Князь натянуто улыбнулся и сухо протянул подошедшему зятю руку для приветствия.