- Да полно тебе, Ил! – рассмеялся в ответ князь Май. – Ты можешь быть совершенно спокоен на мой счет. Ни у кого из присутствующих здесь не найдется столько храбрости, чтобы покуситься на твоего худого и некрасивого мужа!
- Да все они просто слепые, если не замечают, как ты прекрасен! – с самым искренним чувством воскликнул Илай.
- Я так рад это слышать от тебя, мой милый, – Маю явно польстили слова мужа, - спасибо тебе.
- За что же, ангел мой?
- За все, Ил… За тебя и подаренное мне счастье.
Войдя в зал, они разделились. Май тут же оказался в окружении своих друзей омег, Илай же присоединился к группе столичных офицеров. Они стояли в некотором отдалении от остальных гостей, заинтересованно смотрели на танцующих и оживленно обменивались мнениями.
Оказалось, что предметом их интереса был молоденький омега, с которым танцевал король Альберт.
- Кто он такой, этот парень? Подумать только, никому неизвестный провинциал, первый раз в обществе, и уже привлек к себе высочайшее внимание…
- Хотелось бы знать, господа, как этот юный выскочка умудрился обойти здешних светских львов? Смотрите, как они завидуют ему!
- Да полноте вам, господа, оставьте мальчишку в покое, он наверняка и сам не рад, что танцует с государем, смотрите, как волнуется! Вот, с шага сбился! Скорее всего, это вовсе и не он искал расположения Его Величества, просто какой-то ловкий вельможа вовремя подсунул ему своего сына или племянника в надежде приобрести таким банальным способом монаршие милости, известно ведь, что наш король большой ценитель омежьих прелестей!
Из-за спин товарищей Илай тоже заинтересованно взглянул на юношу. Танцевал он безукоризненно, зря офицер сказал, что спутал фигуры. Лицо взволнованное, это верно, но волнение придавало его чертам какую-то изысканную прелесть. Они довольно оживленно беседовали с государем, точно старые знакомые, Альберт улыбался, смотрел на него с нежностью, какой Илай никогда не замечал в нём ранее. Да-с, весьма интригующе, если не сказать более. На балу найдется немало омег, гораздо красивее этого юноши. Однако государь почему-то предпочёл именно его?
- Это кто ж такой? – как можно небрежнее спросил Илай, но офицеры дружно пожали плечами.
- Простите, что вмешиваюсь, господа, просто случайно услышал ваш разговор, - произнес позади их густой бас. Все оглянулись – рядом стоял солидный альфа средних лет. – Если желаете, я могу удовлетворить ваше любопытство. Это граф Тефан Уллиян. Он только что приехал в город из западной глуши со своим дядюшкой, князем Марлином Берти. Наверняка у Марлина имелись далеко идущие планы выгодно пристроить в обществе своего племянника, но чтоб вот так сразу, на первом же балу, добиться внимания Его Величества! И кто бы мог подумать! Наши омежки все локти себе изгрызут от зависти. Уж как они старались, как кривлялись, а молодой король как каменный. Ни одного не выбрал! А с этого, вы посмотрите-ка, очей не сводит!
Господин хохотнул, да и пошел себе прочь, а Илая точно молнией ударило! Граф Уллиян? Тот самый Тефан Уллиян, на котором его отец собирается жениться!
Теперь он внимательнее присмотрелся к возможному отчиму, и он вдруг представился ему в совершенно ином свете.
«Ну надо же, каков авантюрист?! Провинциальный интриган! Такое невинное личико – и такая расчетливая натура! – зло думал он, не замечая, что судит столь несправедливо о том, кто лишь секунду назад казался ему непосредственным и милым юношей. – Должно быть надоело прозябать в деревне, захотелось в люди выбиться! Сначала моего отца обворожил, да так, что старик ума лишился, а теперь на самого короля замахнулся! Мнит себя птицей высокого полёта, только смотри, как бы крылышки не опалить! Как умело флиртует, как скромно глазки вниз опускает, как правдоподобно бледнеет! И ведь сумел добиться своего - Альберт на него и не дышит, глаз не спускает. Бедный отец, видел бы ты сейчас этого расчетливого обманщика!»
Все демоны мира бушевали в оскорбленной душе молодого офицера, терзали ревнивые сыновние чувства. Сам не зная за что, он возненавидел ни в чем не повинного Тефана Уллияна с первого взгляда.
***
Альберт действительно не сводил с Тефана восхищенных глаз. Ему же было сейчас вовсе не до флирта или кокетства.
Он волновался так сильно, что едва мог дышать, и только осознание того, что они на балу и на них, без сомнения, смотрит сейчас вся знать, заставляло его сохранять внешнее самообладание. Он не хотел сбиться с ритма, сделавшись предметом насмешек заносчивых дворян, как не желал ставить в неудобное положение своего кавалера.
Значит, он должен безукоризненно справиться с этим испытанием и не допустить в фигурах ни одной ошибки. Прикосновение рук Альберта мешало сосредоточиться. Он был так близко, что заполнял собой весь мир.
С того самого мгновения, как он встретился с королем взглядом в этом огромном сверкающем зале, его не оставляло ощущение, что всё это происходит не с ним…
Он молча выслушал подошедшего к нему распорядителя, объявившего, что он танцует с Его Величеством первый танец вечера, неуверенно улыбнулся изумлённому таким известием дяде, потом так же молча смотрел, как Альберт шел к нему через весь зал сквозь расступающуюся перед ним толпу. Тефи казалось, что он справился с собой; с первым и самым сильным потрясением, когда понял и поверил, что Альберт действительно король, но чем ближе он подходил, тем сильнее стучало сердце, тем больше дрожали руки. Он не видел напряжённого внимания всех присутствующих в зале, особенно омег, старавшихся угадать, кто тот счастливый избранник, к которому направляется государь, как не замечал вообще ничего вокруг, слишком сосредоточенный на своём внутреннем состоянии. Сейчас ОН подойдет к нему совсем близко, улыбнется, возьмет за руку, коснется щеки своим теплым дыханием – и поведет за собой…
Сердце стучало, как сумасшедшее, так, что впору было придерживать его ладонью, грудь теснило невероятное по силе чувство, мысли смешались, а чувствительность обострилась до предела. Ему казалось, он готов к прикосновению его руки, но все равно оно обожгло его, словно огнем, несмотря на то, что оба они были в перчатках, но вместе с тем вернуло утраченное мужество, и он принял любимую руку, как утопающий соломинку - эту призрачную надежду на жизнь и спасение.
С той же безумной отчаянностью граф поднял на любимого глаза, и когда он ласково и ободряюще улыбнулся ему, покорно вздохнул и решительно шагнул навстречу, отбросив сомнения и больше не колеблясь. Альберт принял его с нежностью и любовью, словно желанную награду, положил руку омеги на свой локоть и крепко прижал сверху другой ладонью.
- Ты ведь все понимаешь, ангел мой, - скорее угадал, чем услышал Тефи его тихий шепот, – прости меня, но мне действительно были необходимы эти два дня и я безумно счастлив, что не ошибся в тебе. Если бы ты только знал, как давно я искал тебя, как мне хорошо рядом с тобой.
- Да, …Ваше Величество, - сделав над собой некоторое усилие, неуверенно выговорил он положенное обращение, - я рад это от вас услышать.
«Я знаю, Альберт, чувствую всем сердцем и прощаю…»
Король улыбнулся, словно услышал эти невысказанные вслух слова, обнял его легкий стан, готовясь к танцу, и Тефи замер, потрясенный чувственностью, которую всякий раз вызывало в нем прикосновение этого человека, потом медленно поднял свою руку ему на плечо, туда, где вились золоченые шнуры аксельбанта, где струилась из-под него синяя королевская лента. Взглянуть ему в лицо он не решился, упорно глядя на большую алмазную звезду на его груди. Звезда сверкала так ярко, что причиняла боль.
- Ты не ответил, Тефан, - напомнил Альберт, уверенно ведя его в танце, - ты прощаешь меня?
- Мне не за что прощать Вас, В-ваше Величество. Это я вел себя неосмотрительно, и моё незнание Вашего статуса вовсе не может служить мне оправданием. Конечно, Вам следовало рассеять моё заблуждение, но Вы поступили иначе. Я не вправе осуждать Вас, и, думаю, что смогу понять причины, побудившие Вас это сделать, но всё же хотелось бы услышать Ваши объяснения. Почему Вы не сказали мне, что Вы наш повелитель?
- Тефан, не надо так, пожалуйста, - с болью и сожалением произнес король. – Не одаривай меня титулами, хотя бы сейчас, пока нас никто не слышит.
- Но я не могу называть Вас по имени, как прежде…
- Вот видишь, - огорченно выдохнул Альберт, - а ты еще спрашиваешь, почему я не сказал тебе, кто я. Разве же это не очевидно? Я не сказал потому, что страстно желал, чтобы хоть один-единственный день между нами не стоял мой проклятый титул, чтобы ты относился ко мне как к приятному тебе человеку, а не как к государю. Такие отношения явились для меня бесценным откровением, вызвали к жизни такие чувства, о существовании которых я даже не подозревал. Я не хочу терять их ни за какие богатства и ни за какую власть!
- Но вы же не могли долго скрывать от меня свое настоящее положение.
- Да, не мог и прекрасно осознавал это. Но два дня свободы значили для меня так много!
- Для меня тоже, Ваше Величество, но наши дальнейшие отношения невозможны…
- Но почему же, ангел мой? Тебя пугает то, что я король? Не бойся! Никто не посмеет причинить тебе боль. Только прости меня и останься со мной, я прошу тебя, – он немного ближе притянул его к себе, стараясь поймать ускользающий от него взгляд. Рука Тефана согнулась, и ему пришлось переместить её по плечу короля чуть выше. Пальцы коснулись рыжеватых вьющихся волос, щедро рассыпавшихся поверх высокого вышитого воротника, и юношу захлестнула новая чувственная волна, столь сильная, что некоторое время он не мог произнести ни слова.
- Я… не могу, - наконец еле выговорил он и замолчал, не в силах продолжать.
- Не можешь – что? – со страхом спросил Альберт.
- Я не могу оставить вас. И вовсе не потому, что вы король . Я … просто умру без тебя…
- Ангел мой… Так ты останешься со мной?
- Да. Но я совсем не знаю столичной жизни, и мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о том, что я …что вы… что мы с вами… Мне нужно время, чтобы привыкнуть к этому, - он совсем смутился и покраснел, не договорив.
- Все будет так, как ты захочешь. Ты же понимаешь, что я имею неограниченные возможности и могу все устроить. О наших отношениях никто не узнает, до тех самых пор, пока ты сам не пожелаешь выйти из тени и занять рядом со мной подобающее место. Я очень рад, волшебник мой. Поверь, я сделаю всё, чтобы ты не раскаялся в своём выборе.
От избытка чувств он круто наклонил Тефана в танце, шёлковая кисть шарфа, опоясывающая его талию, высоко взметнулась и зацепилась за изящную пряжку на поясе графа. Как раз в этот момент закончилась музыка, пары стали расходиться, и только они остались стоять посреди опустевшего зала, связанные этим шарфом воедино.
Распорядитель заметил постигшее государя затруднение и направился было помочь освободить его партнера, но Альберт остановил его. Крепким кольцом он сомкнул обе руки за спиной у Тефана, близко прижав его к себе, и осторожно отцепил свой шарф от его костюма. При этом он немного наклонил к нему голову, на миг почувствовав щекой шелковистые гладкие волосы, а губы его пришлись как раз напротив его маленького изящного уха. Омега вздрогнул, но не отстранился, только напрягся всем телом, длинные ресницы затрепетали, а рука непроизвольно сжала золочёный шнур аксельбанта, свисавший с королевского плеча.
- Мой милый, - прошептал Альберт, слегка касаясь губами гладкой матовой кожи, - скажи же на прощание то, что я так хочу от тебя услышать!
- Альберт, - ответил Тефи, замирая от собственной дерзости, - я буду рядом, сколько пожелаешь.
Глава 15
Королевский кортеж медленно продвигался на север. По мере удаления от Ревена дыхание осени становилось заметнее, и если в самом начале путешествия, при выезде из храмового города, стоял погожий солнечный день, то теперь, на исходе третьих суток пути, возле большого поселения Митта, где предстояло остановиться на ночлег, подул пронизывающий до костей ветер, и с серого холодного неба закапал нудный осенний дождь.
Местные власти заранее подготовились к визиту высоких гостей и привели в надлежащий вид лучшую городскую гостиницу. В номерах были протоплены печи, застелены свежие постели, на столах в стеклянных вазах расставлены поздние садовые цветы. Для короля и его ближайшего окружения обустроены были покои в двухэтажном особняке губернатора.
Тефану с дядей достался угловой номер в левом крыле третьего этажа гостиницы. Юноша озяб и утомился, однако, войдя в комнату, прежде всего позаботился о князе, и только когда Наст разобрал постель и уложил уставшего Марлина отдыхать, скинул набрякшую влагой дорожную накидку и прислонился к хорошо протопленной тёплой лежанке, с наслаждением разминая ноги, затёкшие от долгого сидения в карете.