- О! А ведь и правда...
И королева Мария направилась к открытой карете под номером пять.
- Хелен, дорогая! Мы с герцогиней Скалигерри просим тебя присоединиться к нам! Простите нас, Лиллиан. Не обижайтесь. Наша задача привлечь внимание молодых людей, радовать их глаз, не так ли? А пурпур с зеленым сочетаются плохо.
Хелен и королева Мария уже сделали несколько шагов, когда герцогиня Адорно услышала очень тихий, но злой шепот: «Как и с голубым…»
Королева остановилась. Очень медленно развернулась. Улыбнулась всем присутствующим, включая графиню Тиберин:
- Вы. Что-то. Сказали. Дорогая?
- Ах, нет, ваше величество, ничего! – Лиллиан выскочила из кареты и присела в глубоком реверансе (настолько глубоком, насколько смогла).
- Лиллиан. В моем присутствии либо говорят громко и четко, либо молчат. Запомните это, пожалуйста. Я делаю вам предупреждение. Приятного путешествия. Хелен, пойдем, дорогая…
Глава двадцать вторая
Медленно, маленькими шажками, придерживая юбки, Хелен шла между расставленными лабиринтом мольбертами. Вернисаж под открытым небом! Естественный свет. К каждой работе можно подойти. Иногда рядом стоял сам автор, есть возможность выразить свою признательность или что-нибудь спросить… Купить картину, если есть желание.
Она никогда не думала, что когда-нибудь пожалеет, о том, что не вылезала все эти годы из библиотеки Академии. Казалось – весь мир сосредоточен в формулах, расчетах, ингредиентах. Хелен только сейчас начала понимать - все это время рвение к учебе было обусловлено жаждой мести.
Она хочет найти средство, отменяющее приворот любого уровня. Это -цель жизни. Ради памяти мамы…
Искусство, дружба… любовь, наконец. Все это было так далеко... А ведь это и есть жизнь! В королевстве зельеваров так много интересного. Удивительного…
Художник – тоже зельевар. Краски замешаны на зельях. Живописец варит их сам, по индивидуальному рецепту. Такие краски воздействуют на эмоции. Иногда - вызывают воспоминания. Невероятно…
Конечно, она об этом знала. Но никогда не была на выставках. Зря. Здесь так красиво! Пейзажи, портреты, натюрморты. Одни – яркие и радостные, другие – не броские, трогательные. От мольберта к мольберту, попадаешь в другой мир. В чью-то маленькую сказку. Уголок души. Восторженной, нежной, страдающей, ликующей, сентиментальной. Кто-то решил поделиться с тобой. Искренне. Щедро. Ничего не требуя взамен, лишь немного твоего внимания…
Хелен улыбалась. Ее захватила праздничная обстановка, обилие красок. А какая чудесная погода! И потом… Даже если ты любимая ученица профессора Вальпнера, обладательница голубого плаща и твое призвание – наука, все-таки выглядеть настолько роскошно, как, например, сегодня это… приятно.
Девушки ходили между рядами, останавливаясь у каждой работы, негромко переговариваясь, иногда заговаривая с авторами выставленных картин, если таковые присутствовали. Молодые люди из окружения принца сопровождали сразу несколько девушек. Так, чтобы была возможность пообщаться со всеми. К сожалению, представительниц прекрасного пола было намного больше.
Королева Мария шла под руку со своей статс-дамой, сжимая губы и натянуто улыбаясь:
- Гаденыш… Какой же гаденыш, а? У него дела! Требующие его личного присутствия! Ну как же! Его величество заболел! И на наши юные плечи легла тяжелая ноша ответственности! Каменной плитой придавила! Поэтому он ... глубоко сожалеет! Но посетить вернисаж не сможет… Ах, какое несчастье, а?
- Не судите его слишком строго, ваше величество… Отчасти. Ну, в какой-то степени. Мальчик ведь прав. Он действительно…
- Настоящий гаденыш! Действительно!
Герцогиня Скалигерри еле сдерживала смех. Королева Мария это чувствовала, поэтому специально злилась как можно более выразительно. Ей так хотелось, чтобы эта женщина улыбнулась после той страшной трагедии. Хотя бы раз. Пусть не явно. Пусть про себя, где-то глубоко внутри, но… улыбнулась.
Только за это она так и быть, простит Патрика. Но это ему сильно повезло. Хотя… когда-нибудь было иначе? Этому гаденышу всегда все сходит с рук! Гаденыш… Настолько очарователен, что все ему прощаешь. И так с самого раннего детства по сей день…
- Вам понравилась эта картина? – граф Орсо улыбнулся своей спутнице, той самой девушке, которой так неудачно признался в том, что любовь продажной женщины честнее благосклонности девушки, мечтающей выйти замуж ради безбедной и благополучной жизни.
- Да, нравится, - девушка склонила голову, и тень от шляпки почти полностью скрыла ее задумчивое лицо.
В этот чудесный, солнечный день никому не хотелось думать о плохом. Аделина Россо, девушка из знатного, но обедневшего рода стараниями королевского портного сегодня была в светло-сиреневой шляпке, украшенной лентами и жемчугом. Ее медному оттенку волос она удивительно шла, а темно-карие глаза смотрели на молодого человека тепло и ласково. Так, будто и не было между ними размолвки.
- Я заметил, что натюрмортам вы отдаете предпочтение.
- Да, вы правы. Может быть это глупо, но… Они мне … Понятнее. Вот ваза. В ней – цветы. Рядом – яблоки и нарезанный ломтиками хлеб. Вроде бы все, а получается целая жизнь! Утро. Лето. Дом, где живет любовь.
- Почему вы так решили? Ну, лето – понятно. Яблоки. Цветы. А… любовь?
- Посмотрите внимательно. Вышитая скатерть. Чистота. Уют. Разве будет женщина все это делать, если не любит?
- Наверное, вы правы… Пойдемте к следующей картине?
Уводя свою спутницу, граф Орсо незаметно сунул в руку художнику розу из атласа – знак того, что он покупает его работу…
- О! Очень мило. Сколько вы хотите за нее? – графиня Лиллиан ткнула пальчиком в небольшой натюрморт с цветами и яблоками.
- Простите… Эту работу уже успели купить. Показать вам другие?
- Ну, разумеется! Я хочу что-то похожее. Показывайте!
Художник в зеленом плаще зельевара выставил свои работы. Лиллиан выбрала композицию с кубком, красным виноградом и как бы невзначай брошенной перчаткой.
- Вот эта. Я покупаю ее.
Принцесса Амелия, баронесса Эста, Элеонора, одногруппница Дарии, графиня Лиллиан… Хелен совсем запуталась, с кем она раскланивалась и когда. Ей не хотелось отвлекаться на девушек – ей хотелось рассматривать картины. Гулять. Думать о своем. Но, к сожалению, это было невозможно. Она должна была улыбаться, обмениваться мнениями. Отвечать молодым людям на комплименты. Последнее особенно раздражало.
Герцог Скалигерри данное мероприятие не только не посетил, но даже не объяснил, почему. А так хотелось показаться в новой шляпке… Хотя… Ему, наверное, не понравилось бы. Он не любит Смерть. Интересно, как там она без нее? Герцогиня Адорно сама не заметила, как вышла из лабиринта.
Взгляд случайно упал на мольберт, который стоял в самом конце и был повернут так, что холст было не видно. Хелен стало интересно. Рядом никого не было, и она решила отойти, чтобы посмотреть.
Хрустальная долина. Солнце уже почти село. Темнеет небо. Кровавая полоска заката вдалеке. Тревожно. Там, над горизонтом – дракон - маленькая точка, а на самой вершине скалы – силуэт. Плащ скрывает фигуру целиком. Кто это? Мужчина? Женщина? А дракон? Он улетает или возвращается? Так далеко, что не понять…
В этой картине была… тоска. Боль. И вместе с тем – надежда. Хелен не могла оторвать взгляд.
- Мне кажется, я догадываюсь, кто автор…
Хелен вздрогнула. Она подняла глаза и увидела герцогиню Скалигерри. Та, не отрываясь, смотрела на закат в Хрустальной долине.
- Мне кажется, я тоже.
Они переглянулись и хором прошептали:
- Айк…
…
Придворный лекарь вздыхал. Так выразительно, что дрогнула бы и каменная скала, но на преданного королевского секретаря это не подействовало.
- Вы понимаете, что вам грозит увольнение?!
- Да мне оно в любом случае грозит.
- Но голодный король…
- Но испуганная и оттого сердитая королева…
- Его величество – негодует. И грозит казнями.
- Ее величество заявила всем во дворце – если его величеству станет хуже – даже казнить будет некого.
На это герцог не нашелся сразу, что ответить. А придворный лекарь, стремясь закрепить преимущество, осторожно спросил:
- Мы же не хотим вызвать гнев королевы Марии?
- О нет… - вздохнул королевский секретарь.
- И это не говоря уже о том, что любой служащий во дворце просто-напросто сдаст вас. Меня. И его величество заодно.
Скалигерри почесал нос. В таком ключе данную ситуацию он как-то не рассматривал.
- И что делать, Гаральд?
Придворный лекарь снова вздохнул, тяжелее прежнего…
- Его величество несчастен. И очень голоден. А главное – ему что-то запретили! Вы же его знаете. Теперь добиться мяса и алкоголя – это уже дело принципа. И я пошел к вам именно потому, что не хочу навредить!
Новый душераздирающий вздох.
- Вот удерет он из дворца. Доберется до ближайшей таверны. Выпьет вина, съест жареный окорок…
- Только не сухое вино, - застонал Гаральд. – И не жареное!
- Тогда что? – вкрадчиво, чтобы не спугнуть, спросил Скалигерри.
- Печеное. Печеное мясо. Немного соли. Можно тра́вы. Немного! Но – заклинаю – ничего острого! И чтобы королева не узнала. И… на какой кухне?
- Можно попробовать у меня. Особняк не так далеко.
- А как внести? Оно же пахнет!
- Придумаем. А… Алкоголь?
Лекарь посмотрел на королевского секретаря так, будто тот вонзил ему нож в печень и провернул несколько раз.
- Гаральд. Символически. Чтобы его величество успокоился!
- Столовую ложку?
- Не больше!
- Коньяк попробуйте.
- Отлично.
- И – если что – я вас сдам!
- Всенепременно!
И они раскланялись, на самом деле, совершенно довольные друг другом.
…
У Дарии сегодня ничего не получалось. Гром то не поднимался в галоп, то застывал перед препятствиями, то сбивал жерди. От тренировочного забега мэтр Френсис Ди их попросту отстранил.
- Вы устали. Оба, - и он покачал головой.
Наверное, надо было просто остановиться. Завершить этот день, чтобы завтра начать все сначала.
Но…
Дария настояла, чтобы ей позволили отработать тройное препятствие: два барьера разной высоты и широкую канаву. Гром всегда делал с удовольствием. Девушка чувствовала, что ему нравиться взвиваться вверх практически в места, словно крылья выросли за спиной!
Но не сегодня.
Нет, Гром прыгнул, но Дария, сильно подавшись вперед, чуть не вылетела из седла. Все было неправильно! Но признать себя побежденной и просто сойти с дистанции? Ну, уже нет!
Канаву она преодолевала, вися на ремне, который обвивал голову коня, под разгневанное ржание.
- Прости, Громушко! Прости!
Конь потихоньку сбавлял ход, пока не остановился. Она разжала горевшие от боли руки и сползла на землю. Прямо под ноги коню. Тот обеспокоенно посмотрел на нее, словно хотел сказать: «Что с тобой сегодня? Почему старших не слушаешь?»
Девушка поцеловала коня в склоненную морду.
Гром тяжко вздохнул – и отошел подальше от этой ненормальной, но такой любимой девчонки.
- Что?
- Как?
- Живой?!
К ней подлетели Патрик и мэтр Ди.
А на горе-жокея напал беспричинный смех. Истерика. Ну, такие у них были перекошенные лица – просто умора!
- Головой двинулся? – спросил Патрик почему-то у Грома.
- Фррррр! – ответил ему конь, и все отчетливо услышали, что ничем всадник не бился – потому как он – скакун приличный. Но мозги в головушке пора проверить. Во избежание.
- Послушайте, юноша! – мэтр покачал головой.
Дария поднялась и постаралась подавить истерический смех. Получилось плохо. Внутри все булькало, коленки тряслись, в голове звенело.
- Да что с вами?
- Не знаю! – она села на землю, обхватила колени руками.
- Что с ним? – вдруг заговорил его высочество, и смех, что до сих пор невозможно было унять, застрял в горле. – Я вам скажу, что с ним, метр. Он просто дрянной мальчишка, не ценящий то, что ему дали. Он чуть не угробил коня, которого ему доверили сводные сестры. А этот конь – все, что у них есть! Еще одна подобная выходка – я отберу коня и отдам Хелен!
Принц запнулся, увидев слезы в глаза Барта. Махнул рукой и зашагал прочь.
- Барт… - начал мэтр Ди.
- Не надо. Его высочество абсолютно прав. Я…
Дария тяжело поднялась на ноги, взяла Грома за повод и побрела прочь, сгорбившись, как двухсотлетний старик.
- Бааарт, - окликнул его мэтр, размышляя о том, какая муха укусила этих двоих?
И мальчишку, который сам на себя был сегодня не похож и принца, что, увидев, как бастард Адорно рухнул с коня – просто голову потерял.
- Все завтра, - нашла в себе силы обернуться Дария. – Завтра – я смогу!
Оставила Грома в охраняемой конюшне, пересела на коня, что ей выдали. Буланый на обратном пути сам выбирал аллюр. Он то тащился шагом, прислушиваясь к страдающему шмыганию носом, то пускался рысью, когда вспоминал, что он породистый и чистокровный. Всадник на его спине ни на что не реагировал.
Лишь вздрогнул, когда на повороте около реки им наперерез выскочили четыре тени.
- Ты попал, птенчик!
Хриплый голос. Черные плащи и маски. Мощным рывком чья-то рука выдернула Дарию из седла и отшвырнула подальше от коня. Тот нервно заржал и поскакал прочь.
«Удрал! Не Гром же!» - успела подумать. Потом была земля, боль и все. Темнота…
Глава двадцать третья
- Вон! Слышите?! Вон отсюда! И перестаньте стоять у меня над душой!
Скалигерри уже слышал раздраженный голос его величества, а ведь королевские покои были далеко. Чтобы дойти до них, надо пройти картинную галерею. С портретов на секретаря укоризненно смотрели предки его величества. Одни были недовольны тем, что он потакает слабостям повелителя, другие – что он делает это недостаточно быстро, и их славный потомок вынужден страдать.
- Теперь я понимаю, как возникают бунты и заговоры! – продолжал гневаться король. – Не будь я сам королем, я бы поднял восстание!
Скалигерри прибавил шагу. Что там еще случилось?!
Слуга забрал у его величества бумаги, поставил вместо них на столик тарелочку с невнятным белесым варевом.
Король, услышав знакомые шаги, вскинул голову. Но, увидев, что в руках Скалигерри нет съестного, только портфель с бумагами, на мгновение поник, но тут же снова разгневался:
- Уберите это! – ткнул правитель пальцем в варево.
- Но, ваше величество! Это замечательный суп-пюре! С куриной грудкой и разваренными кабачками!
- Без соли! И без хоть каких-нибудь приправ! Похоже на… Фу! Уберите, я сказал!
- Ваше величество, простите меня покорно…
- Ешьте! – король протянул несчастному слуге ложку.
- Как я смею…
- Вы же смеете говорить мне «но»! Ешьте, кому говорю!
Слуга взял ложку, успев бросить умоляющий взгляд на Скалигерри.
- Ваше величество, - поклонился личный секретарь, показывая взглядом на свой портфель. – Может быть, мы отпустим слугу?
- Отправим его за солью? – заинтересовался король Альберт.
- Приказ придворного лекаря! – Скалигерри уже впрямую показал королю портфель, пользуясь тем, что слуга стоит к нему спиной.
- Да? – спросил его величество.
- Соль только после того, как Гаральд одобрит ее в вашем рационе.
- И что для этого нужно сделать, - проворчал его величество, жестом отпуская слугу. – Увеличить жалование или пригрозить карами?
Слуга низко поклонился и поторопился исчезнуть. Тарелку с супом, впрочем, он с собой не забрал.
Скалигерри молниеносно выхватил из внутреннего кармана колбу, вытащил затычку и выпустил иллюзию. Скелет, меж ребер которого ползали огромные пауки, стучал полусгнившей челюстью.