— Просто хочу сказать, что молчание- не выход. Потом все может усугубиться. Они беспокоятся за тебя и любят, Вейв. Можешь сказать им, что просто упала, но они хотят знать, что с тобой происходит. — рыжая поворачивается ко мне лицом.
Ее лицо страшно спокойное и даже несколько отрешенное. Задумчивое. Чувствую некую вину за то, что заставила ее сказать. Хотя, она же сама захотела мне рассказать , не так ли? Но все равно чувствую некое спокойствие от того, что Николь рассказала об этом.
— Спасибо за это. — горло почему-то сдавливает комом. Николь действительно права, я должна рассказать им. Пусть и не полностью, но рассказать. — Я расскажу им, как раз когда приду домой.
— Это правильный выбор. — рыжая все-таки улыбнулась. Нет, скорее дала намек на улыбку, пусть ее лицо осталось спокойным. Она снова приседает рядом, на этот раз на спинку скамьи, ногами опираясь о сидение. Что-то достает из рюкзака, и протягивает мне. — Будешь мандаринку?
Интересно, сколько еще раз Николь введет меня в состояние ступора? Но я все-таки улыбаюсь, поблагодарив девушку.
— Спасибо. Впервые вижу, чтобы на тренировку брали мандарины. — тонко замечаю, очищая мандарин.
— Нет, я после зашла в магазин, мама попросила купить мандаринов. Ее сожители резко перешли на фрукты. — Николь улыбается, тоже очищая мандарин.
— Как Джейн себя чувствует? — я тоже улыбаюсь, заряжаясь от нее какой-то нежностью. Сразу видно, что она безумно любит мать и делает все, чтобы той было комфортно. — Кстати, а она знает, что ты задержишься?
— Да, я предупредила, что немного прогуляюсь. Голова, как улей, гудит невыносимо. — Николь выбрасывает шкурки в рядом стоящую урну и отбирает мои.— Мама хорошо себя чувствует, только жалуется на то, что мелкие в ее животе устраивают бои без правил, что аж живот ходуном ходит. На днях отвезу ее в больницу, ей же скоро рожать. Андрей как раз завтра прилетит из командировки.
— Это хорошо, что все хорошо. — улыбаюсь. Черт, у меня уже щеки начинают побаливать от такой широкой улыбки, но и прекратить улыбаться я не могу. Общество Николь расслабляло. Я так не чувствовала себя ни с Чемпом, ни с кем-либо из семьи. — Мама рассказывала, что когда мы все трое были еще у нее в животе, то мы постоянно пинались и успокоиться могли только под футбольный матч.
— Футбольный матч? — Николь удивляется, но легкая улыбка говорит о том, что настроение у нее улучшилось.
— Да, и не смотри на меня так. Видимо, это было так нудно, что мы засыпали. — достаю салфетки, чтобы вытереть руки. Предлагаю Николь, но та качает головой, мол : “У меня свои есть”.
— Так вы тройняшки? — Николь тоже вытирает руки, после аккуратно складывая салфетку и выкидывая в урну. — Бедный Уайетт. Это очень редко, когда рождается тройня. Я, например, второй ребенок. Но со старшим родным братом я вообще не общаюсь. Он добровольно разорвал контакты с нами. Его воспитывает отец.
— Это ужасно. Наверное, было одиноко жить одной. — говорю сочувственно. Я ведь никогда одна не была, нас целых трое, так что скучно никогда не было.
— Поначалу. Потом я в первых классах подружилась с Робом, и он стал мне настоящим братом. После свадьбы Андрея и мамы он стал мне сводным братом, но не в этом суть. Он стал мне ближе родного брата, и я даже рада тому, что он ушел. Не знаю, как бы я терпела его. Судя по тому, что маме иногда названивают из полиции по поводу проделок Эндрю, я бы его просто прибила.
Черт, это нормально, что я столько улыбаюсь? Я даже забыла про свою ногу. Этот полушутливый тон Николь безумно расслаблял.
— Значит, скажу Уилле, чтобы презентовала Роберту что-то сладенькое за такие заслуги. — встаю со скамейки. Конечно, хотелось бы еще так посидеть, но сейчас ведь не лето.
— Мама итак откармливает его сладкими пирогами. Хватит ему сладенького, а то
растолстеет. — рыжая закатывает глаза, тоже вставая.
Не знаю, что сказать на это в ответ. От холода у меня прошлись по телу мурашки, и я вздрогнула, когда снова почувствовала боль в ноге. Черт. Не стоит наступать на мою ногу, пусть боль и притупилась.
— Вейверли? — Николь вдруг прикусывает губу. Словно она хочет что-то спросить, но почему-то не решается.
— Да? — пытаюсь говорить спокойно. После такого легкого вечера не хотелось ни о чем серьезном думать. Слава Богу, завтра выходной.
— Все-таки... — Николь замолкает. Она действительно беспокоиться, что ее вопрос может меня обидеть? Эта нерешительность почему-то тут же присвоилась одной из черт характера анонима, который стал мне ближе собственного парня, —... кто ударил тебя? Не хочу лезть не в свое дело, и оставить это так нельзя.
Знакомый ком снова подкатывает к горлу. Этот взгляд... Разве может так смотреть абсолютно чужой мне человек? Хотя, такая ли она уж и чужая? Нет, я просто не могу чувствовать себя с чужим человеком так комфортно и спокойно.
— Н-никто.... — в носу закололо. Да что же это такое? Так на меня смотрели только сестры и мама. Не могу ничего с собой поделать. Когда я вижу этот взгляд, мне сразу как-то хочется рассказать все, что у меня внутри, обнять и прижаться крепко-крепко...
— Вейв? — удивление в ее голосе и искренняя обеспокоенность еще больше прорывает мою “плотину”. Черт, я ведь вчера еле-еле смогла успокоиться, подавив ту обиду и злость на Чемпа.
— С-спасибо за вечер. Я думаю, мне лучше уйти.
Разворачиваюсь, поняв, что слезы уже катятся по моим щекам, обжигая кожу холодом. Нет, почему все самое ненужное происходит со мной в такой ответственный момент? Ничего не могу с собой поделать, только стараюсь сделать так, чтобы не подрагивали плечи.
Из-за размытой картины перед глазами не замечаю свет фар, который был непозволительно близко.
— ВЕЙВ!!!
POV Николь
Идиотка! Я чуть не ударила себя в лоб, поняв, что теперь она может вообще со мной не заговорить.
Мне показалось, или у нее по щеке скатилась слеза? У меня в груди что-то сдавило тисками, когда услышала, что ее голос охрип. Не знаю, как поступить. Обнять? Она, скорее всего, оттолкнет, ведь кто я ей?
С какой-то ненавистью думаю, что у нее ведь есть парень для того, чтобы успокаивать и утешать. И она любит его. За это я не могу ее винить, ведь никто не может выбрать, в кого же влюбиться. Это мне так не “повезло”- влюбиться в занятую девушку. Эта хрупкая связь, которая каким-то волшебным образом образовалась между нами, была разрушена одним моим неуместным, судя по ее реакции, вопросом.
Ну да, только я такой лох, который может все разрушить в один момент!
Прикусываю губу. Нет, нужно догнать ее. Я не могла больше так, я просто хочу, чтобы она знала, что я не хотела ее обидеть своим вопросом и просто поторопилась. Мы же едва знакомы, почему она должна мне рассказывать о таком? Наверняка, об этом я узнала только по счастливой случайности, заметив бинт на лодыжке, ведь она почти гениально скрывала эту боль весь день.
Тогда я была готова убить того, кто посмел это сделать. Я ни чуть не поверила, когда та сказала, что просто упала. И что-то мне тут подсказывает, что во всем этом может быть замешан этот... как ее парня-то зовут? Впрочем, мне все равно, кто он и как его зовут.
И это просто потому, что он допустил, чтобы Вейверли гуляла тут так поздно. Одна. Какой же он парень, если он так сделал? Они поссорились? Черт, я чувствую некий стыд от того, что ощущаю радость от этого возможного факта.
Нет, это не дело. Я не хочу потерять ее Поэтому рывком поднимаюсь со скамьи, быстро догоняя девушку. Ее плечи едва заметно подрагивали... Все же плачет. Блядь! Николь, только ты можешь довести девушку до слез!
После с неким ужасом замечаю, что какая-то машина мчится по широким асфальтным дорогам парка. Прямо на нее. Тогда в голове все быстро опустело, и я пустилась на бег, позвав девушку. Та никак не отреагировала, повернув голову в сторону машины, которая виляла из сторону в сторону. Видно сразу, что за рулем водитель под кайфом или пьяный...
Валю ее на траву за секунду до того, как машина бы сбила ее насмерть на такой огромной скорости. Чувствую легкую боль в боку, когда все-таки меня цепляет “задом” машины.
Опираюсь руками о землю, чтобы не придавить собой поваленную девушку, когда слышу, как машина с грохотом врезается куда-то. Черт! Что делать?
Чувствую подкатывающую к горлу панику. Кому помочь? Тут и Вейверли лежит как в анабиозе, и водитель, наверное, еще живой!!! Блядь!
— Давай поможем водителю. Позвони в скорую. — Эрп неожиданно приходит в себя. Киваю, не в силах собраться с мыслями.
Просто не могу держать это все во мне. Я скоро сорвусь. И тогда плохо будет всем.
====== Во мне-2 ======
Комментарий к Во мне-2 Писала наспех, поэтому буду рада, если будете выделять ошибки)
Легче всего просто промолчать
Но видя зло я хочу кричать
Проще все взять и забыть, как в кошмарном сне
Но больше нет сил держать это всё во мне...
Ноги гудят от длительного бега по больнице, в которую мы с Вейв поехали вместе с пострадавшим водителем. Я ... я не знаю, что сказать на это. Пока адреналин был в моей крови, я не шибко- то и думала о том, что могло произойти, у меня в голове билось только “Нужно помочь” и “Просто отстаньте от меня все до единого”.
Я хотела спрятаться от всего этого. От боли, что пронзала остроконечной стрелой правый бок. От страха, который овладел мной уже после произошедшего на “накрыл” в машине скорой. От той мысли, что было бы, если бы я не успела столкнуть Вейверли с дороги.
Вейверли была сильнее меня. Она смогла остаться там и отвечать на вопросы полицейских, остаться среди людей. Она была сильна.
А я сбегала. И не чувствовала угрызений совести. Я прекрасно знала, что буду так делать ровно до тех пор, пока не “переварю” все эти эмоции в себе и не успокоюсь. Зная меня, я бы сама уже была под присмотром полицейского, который бы получил от меня в нос.
Чуть ли не падаю на пол, когда вдруг чувствую, что дверь резко открывается, выпуская меня на крышу госпиталя. Черт... Опять эти мысли! Нельзя придумать лучше отравы, чем они!
Рычу как подбитый зверь, больше не в силах сдерживаться. Рывком с громким хлопком закрываю дверь, ведущую сюда, и бью по стене. Что есть силы. Мне нужно успокоиться. Конечно, руки будут дрожать еще несколько часов, но это единственный выход. Я просто физически не могла преодолеть этот барьер, который мешал мне рассказать о произошедшем.
Руки болели ужасно. Интересно, было бы больнее, если бы машина все-таки не ударила меня своей задницей, а просто сбила? Черт, почему я об этом думаю?! Не могу ничего с собой поделать, бью сильнее, чувствуя, как все тело сводит невыносимой дрожью.
Что это? Ужас? Истерика? Понятия не имею, хотя, впрочем, мне было все равно. Главное- успокоиться. Выпустить пар. Расслабиться, хотя разве можно совершить подобное в такой ситуации?!
Кулаки горят. Чувствую, как что-то горячее стекает по рукам на пол. Становится легче. Но не надолго.
Что я бы делала, если бы не успела? Кто вообще этот урод, который садится за руль в таком состоянии? А если бы там были дети? Такое часто бывало летом, и мне становится больнее от мысли, что он мог сделать такое еще раньше, и кто-то мог пострадать. Точнее, не кто-то, а ребенок! Блядь!
Хотелось расстрелять таких людей. Нет, избить до смерти. Им что, настолько пойло или наркота затмевают мозг, что они без страха садятся в машину?
Чувствую, как гнев уверено берет верх над страхом и нервозностью. Конечно, говорить так нельзя о человеке, но я надеюсь, что его в тюрьме сломают. Втопчут в землю. Не знаю, что там делают, но мне хотелось, чтобы он почувствовал и наконец понял, почему же за вождение в пьяном виде садят и надолго.
Наконец, я останавливаюсь, почувствовав, как руки затекли, и и прижимаюсь лбом к холодному камню. Нет, это не дело. С каких это пор я стала такой жестокой? Хотя, разве это не жестоко- избивать человека на ринге до нокаута? Черт, я уже не понимаю, кто я на самом деле. Откуда эта вся бессмысленная жестокость и хладнокровие?
Хотя, разве вашего любимого человека чуть не сбила машина, что бы вы чувствовали? Держу пари, что тоже самое. Не пожелала бы такого никому.
Судорожно выдыхаю, от чего в воздух поднимается белое облачко пара. Холодно. А внутри все просто горит неистовым пламенем, не давая замерзнуть. Однако, замерзнуть как? Телесно? Или душевно, став типичным “отморозком”? Блядь, нашла тут время для размышлений. Браво, Николь, браво.
Сжимаю руки в кулаки, с некоторым удовольствием чувствуя, как кожа натягивается. Больно. Это нормально, что больно. Значит, я все-таки жива. Но мне все равно казалось, что душой я словно в каком-то другом месте.
Вейверли могла погибнуть. Черт. Но обошлось же? Нужно только ответить на вопросы полицейских, и можно идти домой.
Прикрываю глаза, отрываясь от стены, измазанной кровавыми разводами. Н-да, надеюсь, меня простят за это. Засовываю руки в карманы куртки, решив, наконец, вернуться вниз. Было нечестно с моей стороны оставить Вейверли на съедение полицейским. Мы были там обе, и как-то неправильно то, что она отдувается за меня.
Так, веди себя непринужденно. Пытаюсь расслабить плечи и быстро оказываюсь на первом этаже, где повсюду сновали полицейские. Так, нужно поговорить с ними. Хочу знать имя того, кто был столь бессмертен, что решил сегодня попасться мне под горячую руку.
— Николь Хот? — поворачиваюсь лицом к офицеру, который подошел ко мне. Киваю, подтверждая, что это я. — У меня к вам несколько вопросов.
— Я отвечу на них. — говорю немного устало. Уже второй час ночи, и, до того, как сбежать на крышу, я пыталась спокойно отвечать на их вопросы.
Офицер, видимо, решив меня пощадить, просто попросил рассказать, что произошло. Пересказываю ему, опуская ту деталь, что Вейверли плакала, ведь проиграв эту ситуацию пару раз в голове без подобного факта, я пришла к выводу, что она могла не заметить машину и не только из-за слез. Я ее расстроила. А девушек расстраивать чревато.
— Хорошо, спасибо. Мы вам позвоним, если нужно будет ответить еще на несколько вопросов. — офицер кивает и уходит.
Вздыхаю. ладно, нужно найти Вейверли и извиниться. Не хочу, чтобы она на меня злилась. Тем более, я не ожидала, что мой вопрос вызовет у нее такую реакцию. Хотя, разве мы можем ожидать от кого-то такой реакции, которую хотим, при этом не зная человека? Многие просто говорят, что “не хотели, чтобы так вышло”. Вот только я действительно не хотела ее расстраивать.
Блядь, не узнаю себя. Когда это я должна была извиниться? Но и в тех случаях я не была виновата, а сейчас вся вина на мне и только на мне. Ну, может еще чуточку на этом гребаном водителе.
Подхожу к стойке медсестер, и спрашиваю, где же Вейверли.
— Она в процедурном. — медсестра так подозрительно уставилась, что мне стало как-то неловко. Руки же вроде ей не показывала, даже не хромаю... а нет, все-таки хромаю. Или это на нее так действует мой взгляд? Наверное, как у загнанного в угол волка.
— Спасибо. — отхожу от стойки. — Вы же еще не позвонили моей матери?
— Я собираюсь сделать это сейчас. — видимо, она начинает терять терпение. Я что, такая страшная? Хотя да, шрам на пол-лица, пусть и незаметный, но все же уродует.
— Я могу попросить Вас не делать этого? Просто она в положении, и мне не хочется ее беспокоить. А по дороге сюда, она может надумать невесть что. — умоляюще смотрю на нее.
— Простите, но таковы правила.
Сжимаю челюсть. Черт. Видно, что она не собирается уступать. Твою же мать, а? Надеюсь, что она не надумала столько всего, что уже собралась похоронить меня.
Молча разворачиваюсь и иду в указанном медсестрой направлении. Не хочу вообще говорить ни с кем. Только извинюсь и пойду домой. Нет, еще заберу отсюда Вейверли. И, надеюсь, произошедшее несколько часов назад забудется, как страшный сон.
— Вот, через пару дней будете как новенькая. — слышу голос медстестры и иду на него. — Выполняйте все рекомендации и быстро встанете на ноги. А лучше парочку дней вообще не напрягайтесь.