электрическую плитку, заляпанную и еле накаливающуюся, девушка позвонила Андрею, оповещая
его о том, что добралась нормально и с нетерпением ждёт его приезда.
Дед Аркадий с хитрой улыбкой косился на внучку во время телефонного разговора. Сбросив вызов, Надя повернулась к нему:
- Что?
- Ох, как птичка, щебечешь! Хороший парень хоть?
- Хороший, деда, хороший.
- Добро даю. Порадовала ты меня на старости лет, может, ещё и правнуков увижу.
- Конечно, увидишь!
Девушка достала из дорожной сумки привезённые колбасу, сыр и ветчину, накрывая на стол. Старик
ворчал, что она тратит деньги на ерунду, но внучка только отмахивалась.
Покряхтев, дед вытащил из-под лавки бутылку беленькой, но под прищуренным взглядом карих
глаз сунул обратно.
- Деда, без меня, ладно? Не могу видеть… пожалуйста.
- Ты, как бабка моя покойница, бухтишь!
Пообедав, Надя нагрела воды и вымыла посуду в старом замызганном тазу. Решив оставить уборку
на завтра, она переоделась в простую клетчатую рубашку, потёртые джинсы и удобные кеды.
- Деда, я в магазин схожу в Сазоново?
- Надька, - старик порылся в карманах заношенного пиджака и достал смятые купюры, - у меня долг
тама, отдай.
- Убери, у меня есть, – улыбнувшись, девушка перекинула через плечо сумку и вышла на крыльцо.
- Надька, ты это… прости за всё, ладно? – кашляя, прохрипел ей в спину дед Аркадий.
- И ты меня, – Беликова аккуратно спустилась по ступенькам, отметив, что надо будет попросить
Андрея поправить их, и, закрыв за собой калитку, пошла по пыльной просёлочной дороге в сторону
соседней деревни.
Любопытные бабки-сплетницы шептались, завидев её, а она приветливо кивала, здороваясь с ними.
Несколько раз приходилось останавливаться, переговариваясь со старыми знакомыми, интересующимися её городской жизнью.
Часть пути лежала через лесок, и Надя с наслаждением втягивала носом давно забытые запахи
густой хвои и трав. Трескотня птиц вызывала у неё улыбку, погружая в воспоминания, казалось, уже
такого далёкого детства.
На окраине леса перед Сазоновым она краем глаза взглянула на старый, покосившийся дом с
забитыми окнами и отделённый от всей деревни кривыми почерневшими брусьями сгоревшей много
лет назад фермы, которую до сих пор так и не разобрали. Она ещё помнила тот страшный пожар, крики людей и предсмертные агонии скота, оставшегося за запертыми дверьми. Мужики пытались
вломиться внутрь, где погибали, задыхаясь, животные и уснувший, вечно пьяный сторож дядя Коля, но падающие горящие балки всё больше перекрывали проход. Это была одна из самых страшных
ночей для всей округи.
Беликова содрогнулась от воспоминаний и снова перевела взгляд на старый дом, в котором когда-то, будучи маленькой девочкой, любила поиграть со своим другом. Сейчас он не выглядел жилым, он
был каким-то устрашающим, а на фоне остатков фермы, успевших порасти высокой травой и
кустами, казался ещё более пугающим.
Передёрнув плечами, Надя ускорила шаг, стараясь быстрее пройти неприятное место, вызывающее
мерзкое чувство страха.
Оставив развалины позади, она вздохнула свободнее и расслабилась, с интересом оглядываясь по
сторонам в поисках изменений, но всё было как прежде, лишь дома покосились ещё больше, выцвели
и потрескались наличники на окнах, раскрошился шифер на крышах, и бабки, сплетничающие на
лавках, ссутулились сильнее.
Девушка махала рукой знакомым, но уже не останавливалась, идя к единственному на ближайшие
три деревни магазину.
Кирпичное грязно-серое маленькое здание с почти отвалившейся вывеской «сельмаг» встретило её
пьяными криками собравшихся погудеть мужиков, устроивших себе место отдыха возле самых
дверей.
Кое-как протиснувшись через толпу гуляк, Надя оказалась в скудном царстве товаров, частично уже
залежавшихся и просроченных.
- Здравствуйте, – она улыбнулась неизменной пышной продавщице тёте Зине.
- Кто такая? – женщина пристально уставилась на девушку, а потом широко улыбнулась, обнажая
ряд пожелтевших редких зубов, среди которых был один золотой: – Беликова, ты ли это?
- Я, тёть Зин. Меня дед попросил долг отдать, сколько там?
- Ох, Аркаша, - продавщица покачала головой, доставая из стола толстую потрёпанную тетрадь, -
загнётся ведь, жалко старика, – ткнув толстым пальцем в одну из записей, она сложила на
стареньком, заклеенном скотчем калькуляторе цифры, и оповестила: - Девятьсот восемьдесят четыре
рубля.
- И дайте, пожалуйста, буханочку беленького.
- Тебе местного или с района?
- Местного, свеженького, – Надя блаженно закатила глаза.
- Соскучилась?
- Ещё бы!
- Правильно, - Зинаида поставила на стол буханку, - наши вкуснее ихнего пекут.
- Спасибо, – расплатившись и попрощавшись, девушка вышла из магазина и, вновь незаметно
проскользнув мимо пьяных мужиков, пошла обратно.
- Надька! – звонкий голос заставил её обернуться.
Ураган по имени Катька Сорокина повис на её шее, душа в объятьях.
- Привет.
- Ты чего не сказала, когда приезжаешь? Зараза патлатая! – конопатое чудовище с растрёпанными
рыжими волосами предприняло запретный приём в виде щекотки.
- Ой, хватит! - хохоча, Надя отбивалась от подруги.
- Сколько лет прошло! Ты изменилась, - успокоившись, Катя улыбнулась своей беззаботной
улыбкой. - Пойдём, до леса провожу хоть.
- Пошли.
Девушки делились рассказами о своей жизни за прошедшие годы, держась за руки, как часто бывало
раньше.
Подходя к сгоревшей ферме, Беликова вновь поёжилась и, решившись, спросила:
- А Шевельковы переехали?
- Неа, это Юрка все окна закрыл, из дома почти не выходит, – Сорокина поморщилась. - Ты уехала
как раз, его участковый на складах избитым нашёл, а дура Васильевна, соседка моя, побежала к
матери его и ляпнула, что забили парня. Сердце у Шевельковой прихватило, думала, что и второго
сына потеряла, слегла, да так и не выправилась, померла. А на Юрке всё, как на собаке, зажило
только дядька не смог добиться, кто его так. С тех пор и сидит дома. Но, знаешь, - Катя зашептала, -
бабы наши бегают к нему, сама видела!
- Зачем?
- Дура совсем, не понимаешь? Он, конечно, дурак, но, говорят, в этом деле хорош, только лют.
- В смысле?
- Ну, грубо девок берёт, мнёт сильно, – веснушчатый нос поморщился, – а им нравится, так и
таскаются по ночам. Вона, в прошлом году сёстры Коровины в клубе из-за него сцепились, поговаривают. Старшая тогда, Маринка, Настёне волосы знатно подрала.
- Вот это страсти.
- А чего? Он чуть ли не единственный в округе, кто не пьёт. Пусть дурак, зато пенсия есть, работящий. Рожей, конечно, не вышел, да тут не его вина, в драке подпортили, а ведь симпатичный
был.
- Сильно избили? – Надя невольно сжала кулаки.
- Сильно, места живого не было.
- Ладно, - поравнявшись с домом Шевельковых, Беликова обняла подругу, - пойду я.
- Приходи вечером к нам, в клуб вместе сходим?
- Не хочется, Катюш.
- Да ладно тебе! Тыщу лет тама не была, мы чуть-чуть совсем, ну?
- Уговорила!
Попрощавшись, Надя опасливо покосилась на мрачный дом и быстрым шагом прошла мимо, ощущая всей кожей чей-то взгляд на спине. Резко обернувшись, она заметила лишь тень, скользнувшую в калитку. Прибавив шаг, она почти пробежала часть дороги, идущую через лес, и на
подходах к родному Череминскому смогла перевести дыхание и расслабиться.
Дед уже успел выпить добрую половину бутылки, когда девушка вернулась. Покачав головой, она
прошла в свою старую комнату, с удивлением не обнаружив там никаких перемен, кроме
скопившейся паутины и пыли.
Вооружившись тряпкой и ведром с водой, Беликова наспех прибралась, освежив спальню и приведя
её в приемлемый для жилья вид.
Провозившись с уборкой и приготовив ужин, она ужаснулась тому, как быстро летит время.
Ополоснувшись в едва тёплой бане, Надя собрала волосы в низкий хвост и, оповестив деда, что
ночевать будет у Сорокиных, направилась в Сазоново.
- Ты как работяга оделась! – Катя поджала губы, глядя на подругу.
- А перед кем выпендриваться? – Надя пожала плечами, поправляя воротник на клетчатой рубашке.
- Могла бы туфли напялить!
- Ноги ломать? Мне и в кедах удобно.
- Эх, зануда ты, Беликова.
- Как видишь, это во мне не изменилось.
- Пошли, тама все наши уже, – Сорокина схватила девушку за руку и потянула к дверям хлипкого
деревянного здания, служащего местным клубом. Других развлечений в этой глухомани никогда не
было.
Катя ловко протискивалась между пьяными шатающимися телами, направляясь к дальнему углу.
Беликова оглядывалась по сторонам, замечая, что ничего не изменилось: вместо цветомузыки по
стенам развешана оборванная местами новогодняя гирлянда, тётя Аля сидит возле музыкального
центра, чередуя диски и кассеты, сигаретный дым стоит густым туманом, оседая в лёгких, на окнах
выстроились пустые бутылки, а люди ведут себя так же, как много лет назад, будто они застыли в
том возрасте.
- Привет! – Сорокина резко затормозила, и Надя врезалась в неё. – Узнали? Это Надька наша, ну!
- Беликова? – бывшая одноклассница Аня Собровина изогнула тонкую бровь, подкрашенную
карандашом. – Совсем не изменилась!
- Привет, – девушка обвела старых знакомых взглядом.
- Похорошела! – Костя Мингалёв, первая любовь, закончившаяся для Нади, толком не начавшись, широко улыбнулся. – Какими судьбами?
- Деда проведать, – Надя отмахнулась, не желая вдаваться в подробности.
- Белка! – радостный мужской вопль заставил её поморщиться. - Совсем забыла старых друзей! –
подвыпивший Гришка Разумов сиял, как начищенный пятак.
- Привет, Грих, – девушка обняла парня. – Тебя нельзя забыть.
- Ещё бы! Какой же идиот, кроме меня, рискнул бы тырить у вас яблоки, когда твой дед Полкана
отвязал и выпустил по саду погулять.
- О, это было то ещё зрелище! – Мингалёв хохотнул, вспоминая, как его лучший друг сиганул через
забор Беликовых, придерживая разодранные штаны.
- Было весело, – Надя засмеялась.
- Как там город? – Аня решила привлечь внимание к себе.
- Да никак, – девушка пожала плечами, - стоит себе.
- Скучно. Выпьем за встречу, что ли? – Собровина протянула бывшим одноклассницам по бутылке
пива.
- Отлично, – Катя ловко подцепила крышку зажигалкой.
- Спасибо, – Беликова кивнула.
Постепенно к ним присоединялись и остальные ребята, с которыми Надя училась или просто
дружила.
После второй бутылки пива ей стало легче общаться, неловкость будто ушла, оставив лишь
совместные воспоминания, пьяный смех и пошлые шуточки, отпускаемые парнями.
Костя пригласил девушку танцевать, шептал на ухо нелепые и неуместные признания, на что она
лишь тихо хихикала, периодически убирая его руки оттуда, где они не должны находиться.
Сорокина увлеклась Гришей, зажимающим её в углу, а Аня висла на каком-то здоровом мужике из
соседней деревни.
Давно забытые ощущения возвращали Беликову в прошлое, многое из которого она предпочла бы
забыть.
Но часто нам напоминают о чём-то весьма неожиданно, заставляя замирать и ёжиться от липкого
страха. Так было и сейчас, когда девушка столкнулась глазами с прищуренным ехидным взглядом.
- Какие люди! Ты ли это, Надежда? – шатающейся походкой к ребятам подошёл кошмар её
прошлого, человек, от которого веяло чем-то мерзким, тошнотворным и гнилым.
- Здорово, Вась! – Мингалёв пожал парню руку.
- Беликова, вернулась в родные края? – Васька Топоров, тот самый, кто пять лет назад вместе со
своими дружками напал на неё, теперь погано скалился, сверкая пожелтевшими зубами.
- Привет, – Надя невольно вздрогнула, отступая на шаг назад.
- Какая фифа стала, а! Недавно вымя коровам мяла, а теперь городская!
- Отвали, Топоров! – Катя резко встала между ним и подругой.
- Сорокина, не лезь.
- Вась, не начинай, – Гриша сжал кулаки, приближаясь.
- Ой, Разумов, давно ли ты в рыцари подался? Трахай свою шалаву на сеновале и не тявкай!
- Мразь!
Сцепившись, парни мутузили друг друга, катаясь по полу и собирая вокруг пьяных зрителей, улюлюкающих и поддерживающих то одного, то другого.
- Хватит! – Костя попытался вмешаться, за что получил внушительный удар в челюсть от лучшего
друга.
Драка превратилась в кучу-малу, как водится. Народ бросался в самую гущу, метеля любого, попадающегося на пути. Девушки жались к стенам, некоторые тоже лезли под кулаки или таскали
друг друга за волосы.
- Я пойду домой, – Надя дёрнула Катю за руку.
- Да, Надька, уходи лучше, мы-то привыкшие, а тебе мало ли прилетит от кого, – Сорокина кивнула
Ане, и они вместе отвели Беликову до выхода, отбиваясь попутно от пьяного сброда.
- Завтра увидимся.
- Не ходи через лес, ночь на дворе, – Собровина махнула рукой в сторону, - обойди по Большаку.
- Я к утру так до дома доберусь.
- Надька, послушай Аньку! – Катя вцепилась в плечи подруги. - Поговаривают, что зэк из Неи
сбежал на днях и на ферме заброшенной прячется.
- Глупости! – отмахнувшись, Надя помахала рукой и быстро пошла прочь от этого клуба, напомнившего ей то, что мучило её в кошмарах до появления Андрея, то, что она больше всего
хотела забыть.
Сазоново тускло освещалось двумя фонарями, которые ещё не успели разбить местные гуляки.
Беликова старалась поскорее покинуть деревню и вернуться домой, чтобы избавиться от мерзкого
ощущения, полученного после встречи с Топоровым.
На окраине она ускорила шаг, стараясь не думать об окружающей её пугающей темноте, до которой
не могли дотянуться жалкие блики уцелевших фонарей.
Поравнявшись с развалинами сгоревшей фермы, она вжала голову в плечи и почти побежала.
Какое-то неприятное чувство опасности сковало её изнутри, мешая нормально дышать.
- Надя, – еле слышный мужской голос вынудил девушку остановиться и осмотреться по сторонам.
- Кто здесь?
- Надя, – тёмная крупная фигура надвигалась на неё от обочины.
- Что вам нужно?
- Надя, – расстояние между ней и тенью сокращалось, но она не могла шелохнуться, скованная
страхом, - вернулась, – холодные чужие пальцы скользнули по щеке и замерли на шее, сжимаясь, – я
ждал тебя.
Беликова открыла рот, чтобы закричать, но голос отказывал ей, из горла вылетали невнятные
сиплые звуки, а ноги подкашивались, тяжелея. Рука на её шее давила сильнее, и девушка
мутнеющим сознанием уловила одно воспоминание из детства, когда они с друзьями, развлекаясь, душили друг друга полотенцами, вырубая на несколько секунд.
Что-то похожее было сейчас в этом жесте, потому что пальцы сжимались в определённом месте, явно не с целью лишить её жизни, скорее, временно ограничить доступ кислорода.
В состоянии паники и страха Надя уже не могла думать, она жадно хватала ртом воздух, но хватка
на глотке не давала ему проникнуть в лёгкие. Вцепившись пальцами в чужое запястье, Беликова
пыталась освободиться, но тело перестало слушаться, и она обмякла безвольной куклой, уплывая
своим сознанием в темноту.
часть 2
Надя с трудом разлепила веки. Голова кружилась, ломило затылок, а руки онемели, связанные
жёсткой верёвкой. Попытавшись приподняться, она застонала от боли и рухнула обратно на пол.
Единственным источником света была тусклая лампочка на потолке, но и этого было достаточно, чтобы девушка поняла, где находится - много раз в детстве она спускалась в этот подвал вместе со
своим другом.
Тяжёлые шаги по старой шаткой лестнице приближались, и Беликова замерла, прикрыв глаза.