ВЕРШИКОВА
- Почему меня до сих пор не выпустили? - враждебно спросила она с порога следственного кабинета. - А почему, собственно, вас должны освободить? Я сделал вид, что не замечаю злого тона и нескрываемой взвинченности собеседницы. - Потому что статья легкая, потому что призналась, потому что женщина, потому что не привлекалась, потому что не скроюсь никуда! - с ненавистью цедила Вершикова. - Все вами перечисленное - ложь, - холодно сказал я. - Кроме того, что вы женщина. Но это не основание для освобождения из-под стражи обвиняемой в тяжком преступлении. - Почему "в тяжком"? - настороженно перебила она. - А каким вы считаете умышленное убийство? - Неосторожное, при самозащите! - с надрывом выкрикнула Вершикова. - Я же рассказывала! - Ваш рассказ не подтверждается ни одним доказательством. Зато опровергается многими фактами. Я говорил сдержанно и спокойно, не поддаваясь эмоциям. - Где вы их набрали, факты-то? - скривилась обвиняемая. - Кто видел? Я и он, а те двое - наверху. Чего на пушку берете? - Вы книжки читаете? Ну хотя бы в кино ходите? Видели, как расследуют преступления? Сохранять вежливо-официальный тон удавалось с трудом. - Ну подумайте - неужели убийства, грабежи и прочие мерзости творят при свидетелях? Нет, скрываются, осторожничают, концы в воду прячут. И что? Удается избежать наказания? - Конечно, - презрительно усмехнулась она. - Дураки попадаются, а умные гуляют на свободе и плюют в потолок! - Это вас соседки по камере научили такой премудрости? - А хотя бы! Не все же такие растяпы, как я! - Значит, соседки ваши умные? - Еще бы! Ларка-управдом кого захочет вокруг пальца обведет. Да и другие девчонки. - Почему же они не гуляют на свободе и не плюют в потолок? Вершикова запнулась, но тут же оправилась. - Вы меня не путайте да на словах не подлавливайте, знаем эти штучки! Есть факты - выкладывайте, нет - нечего голову морочить! - Ну что же... - Я раскрыл дело. - Показания людей, хорошо знавших потерпевшего, его характеристики, моральный облик не подтверждают вашего заявления о нападении с его стороны... Вершикова слушала внимательно. - Судебно-медицинский эксперт исключает возможность неосторожности, несчастного случая... Поэтому ваше так называемое "признание" ровным счетом ничего не стоит. И я предлагаю рассказать правду! - Больше мне нечего рассказывать! Я молча смотрел на нее, и она не отводила взгляда, в котором отчетливо читался вызов. - Ну хорошо. Тогда объясните, пожалуйста, как вам удалось нанести такой удар? - Я положил на стол протокол допроса Кобульяна. Читала Вершикова долго, и на лице ее отражалась растерянность. - Ну, что скажете? Обвиняемая долго молчала. - Не знаю, не помню... Налетел с разбегу. А как все получилось, не могу сказать. - Придется проверять! Что такое следственный эксперимент, знаете? - Проверяйте, - упавшим голосом сказала она. Вершиковой было двадцать два года. Уроженка сельской местности, после окончания школы приехала в областной центр с мечтой поступить в училище искусств. Попытка окончилась неудачей, но домой она не вернулась - сняла угол на окраине и устроилась в парикмахерскую кассиром. Пять лет спустя в ней уже нельзя было узнать прежнюю скромную деревенскую девочку. Работала маникюршей, имела "своих" клиентов, обзавелась обширными связями. Жила на широкую ногу, переехала в изолированную квартиру в центре. Обилие и разнообразие нарядов в ее гардеробе явно не соответствовали скромной зарплате. Намек на разгадку такого феномена можно было найти в милицейских протоколах, где Вершикова неоднократно фигурировала под прозвищем Хипповая Мэри. Впервые она выступила в подобном качестве два года назад, пройдя вскользь по крупному делу о спекуляции. Часть товара сбывалась через парикмахерскую, и она тоже прикладывала к этому руку, но в незначительной мере, что помогло остаться свидетельницей и не угодить на скамью подсудимых. Но урок не пошел впрок. Вершикова продолжала вертеться в сфере "черного бизнеса": штраф за мелкую спекуляцию, два предупреждения, уголовное дело, прекращенное за недостаточностью доказательств. Родители Вершиковой, простые работящие люди, потрясенные арестом дочери по подозрению в убийстве, объясняли подобное перерождение тлетворным влиянием городской жизни. "Никогда она такой не была, - говорил отец, горестно глядя запавшими покрасневшими глазами. - Чтобы жадность или там наряды. Никогда. Да и в городе тоже вначале все нормально. Мы с матерью часто приезжали, да она к нам ездила по воскресеньям. Жила как все. Хотела на портниху учиться, швейную машинку покупать. И вдруг будто отрезало. К нам наведываться перестала, мы приедем, ее никогда дома нет, порой и на работе не найдешь. И приходила поздно, иногда вовсе не ночевала. Это и вовсе стал, у нее парень в армии. Только и разговоров стало: платье достать, костюм, туфли. Что, носить нечего? Нет - шифоньер битком набит! Друзья другие стали, подруги - фасонистые, с гонором, при деньгах... А откуда деньги? И у Машки деньги завелись. Мы ей говорили: "Одумайся, мол, не по той дорожке идешь! Выходи замуж, девка интересная, а семья появится - сразу дурь из головы выйдет..." А она смеется: "Замуж мне еще рано, пока молодая, погулять надо хорошо. Один раз живем!" Вот и догулялась". - Скажите, Вершикова, за что вас привлекали к уголовной ответственности год назад? - Никто меня не привлекал, - с оттенком оскорбленности ответила она. - Подозревали в спекуляции, потом разобрались, что ошиблись. У вас ведь тоже ошибки бывают! Я читал дело, о котором шла речь. Вершикову задержали, когда она продавала по астрономическим ценам импортное дамское белье. При себе у нее оставался целый ворох бюстгальтеров, трусиков и комбинаций. Вершикова заявила, что все приобрела на толкучке, с рук. Сейчас понадобились деньги, поэтому стала продавать по той же цене. Никакой выгоды для себя не извлекала. Почему белье разных размеров? Приобретала для подружек, а те отказались. Следователь допросил названных Вершиковой подруг, они полностью подтвердили сказанное Мариной, и дело было прекращено. Да... Стоило подвергнуть эту обычную спекулянтскую версию более тщательной проверке, и она лопнула бы как мыльный пузырь. - Бывают, - согласился я. - В вашем случае ошибка состояла в том, что дело поручили неопытному следователю, стажеру. Вершикова потупилась и промолчала. Она прекрасно понимала, что в прошлый раз ей просто повезло. - Когда мы делали у вас обыск, я нашел письма. Много писем... Подозреваемая встрепенулась. - Все от одного человека - Игоря Филатова. Уж извините, я их прочел работа такая... Хорошие письма, серьезные. Даже предлагал замуж за него выйти, как отслужит. И вы ему, наверное, такие же письма писали. Как же увязать их с вашим образом жизни, времяпрепровождением, сомнительными компаниями, пьянками? - Это к делу не относится! - Прямо, может быть, и не относится. - Вот и не лезьте, - грубо перебила она. - Как хотите. Тогда скажите, давно ли вы знаете Золотова? - Не очень. Месяц-два. В голосе чувствовалось напряжение. - А у меня складывается впечатление, что вы знакомы гораздо дольше. Около трех лет. - Почему это? Нет, вовсе нет! - Она говорила чуть быстрее, чем требовала ситуация. - И что вы можете сказать о нем? - Да что вы ко мне пристали! Ничего я вам больше не скажу! Слышите, ничего! - Отчего же? Вопрос вам неприятен? - Отстаньте наконец! Хватит! Я устала! - Вершикова закрыла лицо руками. Из мутного графина налил в стакан теплой воды, протянул обвиняемой. Стекло звякнуло о зубы. По-деревенски, тыльной стороной руки она вытерла мокрый рот. - Раз так, будем заканчивать. Я собрал бумаги. - Сколько еще мне сидеть? - с трудом сдерживая, истерику, спросила Вершикова. - Сколько, я вас спрашиваю? - Не знаю, наказание определяет суд. А статья предусматривает до десяти лет. Лицо обвиняемой окаменело. Только подергивался глаз и дрожали губы. - Ха-ха-ха! - пронзительно засмеялась она. - Десять лет! Ха-ха-ха! Смех перешел в визг, запрокинув голову, она раскачивалась на крепко прибитом стуле, и вдруг, резко наклонившись, ударилась о крышку стола. Хорошо, что папка с делом лежала у самого края и смягчила удар, а под второй я подставил руку и, удерживая Вершикову за плечи, локтем нажал кнопку.
МАРОЧНИКОВА
Она пришла без вызова, во всяком случае, я ей повторной повестки не направлял. Подождала, пока вышел посетитель, заглянула, приоткрыв дверь. - Можно? Голос был тихий и неуверенный. Так же неуверенно села на краешек стула, глянула куда-то в сторону. - Я тут ни при чем. - О чем речь? - не сразу понял я. - Прокурор вызвал, допрашивал про ресторан и вообще... Вы можете подумать на меня. - А надо на Золотова? Он учил вас, что сказать в этом случае? После долгой паузы Марочникова кивнула. - Почему же вы не послушались? Она как будто сплюнула. - Надоело... Поплясала на задних лапках, хватит! - Она нервно хрустнула пальцами. - Он мне всю жизнь испортил! Вначале нарисовал картины всякие: синее море, белый теплоход, да морочил голову - анкеты приносил заполнять, автобиографию заставлял переписывать... И все толок: у дедушки, знаешь, какие связи были! А я, говорит, как близкий родственник адмирала могу к любому начальнику войти! Здесь не получится - в министерство поеду! Марочникова усмехнулась. - И ведь верила. Знала, какой он брехун, но верила! Мне давно хотелось задать вопрос не для протокола, а для души, и я его задал. - Скажите, Галина, а если бы не обманул вас Золотов. Если бы и правда мог устроить на заграничные рейсы... Или если бы до сих пор вы не догадались об обмане... Подтвердили бы про меня, как он учил? Она опустила голову. Молчание затягивалось. - Нет, конечно, как можно. Уверенности в голосе не было. Понятно. Я так и думал. - Галина Васильевна, Вершикова способна убить человека? - Да нет, что вы! - искренне отмахнулась она. - А Золотов? Марочникова на миг задумалась. - Тоже нет, - тон был убежденный. - Сподличать, сплетню свести, наврать... Может быть, украсть. Но убить - кишка тонка! Он трус в душе, только строит из себя. Я постукивал ручкой по столу. - А факт убийства - налицо! - Несчастный случай, я уверена. А что Машка говорит? Я оставил вопрос без ответа. - Золотев сильный физически? - Толстый, жиром заплыл, - презрительно сморщилась девушка. - Какая в жире сила. - А кроме вас четверых, был кто-нибудь на даче? - Нет, - удивленно посмотрела Марочникова. - Больше никого. - Точно? - Совершенно. - Какие отношения у Золотова с Вершиковой? Марочникова помедлила с ответом. - Ладно. Плевать я на него хотела! - Она сосредоточилась. - Машка у него была до меня. Уже несколько лет. Он хвастался, что в люди ее вывел... - Каким же образом? - В маникюрши устроил, квартиру хорошую снял - у него знакомые где-то в жилуправлении. Приучил делишки разные обделывать... И мне предлагал: "Займись делом - всегда при деньгах будешь!" Но я на Машкином опыте ученая - она из-за этого чуть в тюрьму не села. И держал он ее "на крючке", чуть что - сразу: "Смотри, со мной тебе лучше не ссориться!" Боялась она его. И зависела. Пугал: "Из квартиры выселю, пойдешь опять углы снимать..." Я вспомнил, что Марочникова тоже живет в комфортабельной квартире, снятой по договору. - Он вообще умеет окрутить, запутать, так что никуда не денешься. Паутина! Она задумчиво смотрела в угол между стеной и сейфом. - Продолжайте, я слушаю. - Когда такое на даче получилось, он мне перед допросом сказал, как говорить и что... Скрывал почему-то, что с Машкой знаком давно... И что с Федей отношения поддерживал. Вообще, говорил, меньше языком болтай, а то у всех неприятности будут, а у тебя - в первую очередь. - Зачем ему эта ложь? - Не знаю. Он же все время врет. Феде голову морочил, обещал в училище устроить. Да и многих дурил. "Приходите ко мне в горисполком, ждите в вестибюле, я спущусь..." А сам за полчаса до встречи зайдет туда - и в туалет. К назначенному времени спускается важно по лестнице. Цену себе набивал, чтобы за важную персону принимали. И многие верили. - А что он от Федора хотел? - У меня создавалось впечатление, будто я пытаюсь составить словесный портрет невидимки. - Не знаю. Раньше Федор пару раз привозил ему вещички кое-какие, больше по мелочи - белье, косметику. Потом не захотел. Так Золото Машку научил, чтобы она Феде голову закрутила, влюбила в себя, чтобы он ее слушаться стал... - Зачем? - Этого сказать не могу. Нужен, видно, ему был парень. - А во время вечеринки Золотов ничего об этом не говорил? - Ничего. - Как ведет себя Золотов после происшедшего? Что говорит о следствии? Я монотонно задавал вопросы и записывал такие же невыразительные ответы. - После того вечера в ресторане я его не видела... А вообще напуган: на даче, говорил, засада, за всеми нами следят. - Почему он так решил? - Да приятель его, Эдик, позвонил туда - ему ответили, показалось, Валерка, а подошел - знака нет... Еле ноги унес. - Какого знака? - Условный сигнал: на ручку калитки подкову надевал. Значит, все в порядке, ждет в гости. А если подковы нет - и идти нечего: или родители там, или еще что... Подкова эта обычно с обратной стороны на заборе висела. Я вспомнил человека, который направлялся к даче Золотовых в день осмотра, но так и не вошел во двор. Сказанное Марочниковой объясняло этот факт. Но картина происшедшего запутывалась еще больше. - Скажите, Галина, с кем дружил Золотов? - Да есть некоторые... - Она презрительно сморщилась. - Работают, на собраниях выступают, правильные речи произносят... А сами спекулируют, пьянствуют, развратничают... Как оборотни. Только разве это дружба? При случае один другого с потрохами продаст! Марочникова назвала несколько фамилий, я записал. Сейчас она держалась совсем иначе, чем на предыдущем допросе, кажется, начала выходить изпод влияния Золотова. Я попросил девушку подождать несколько минут в коридоре, произвел необходимые приготовления, потом прошел к кабинетам помощников прокурора и пригласил сидящих в очереди на прием мужчину средних лет и молодую женщину поприсутствовать в качестве понятых при проведении опознания. Вернувшись к себе, объяснил понятым, что от них требуется, и, позвав Марочникову, откинул покрывавшую стол газету. Под ней лежали в ряд сумочка из ткани болонья, зеленый пластиковый пакетик, полотняный мешочек и еще несколько однородных с ними предметов. - Галина Васильевна, есть ли здесь знакомая вам вещь? - Конечно, - Марочникова взяла зеленый, с тесемочками, мешочек, изъятый на квартире Петренко. - Я сама шила эту штуку, все пальцы исколола. Честно говоря, я не очень надеялся на успех, просто делал то, что требуется, выполнял рутинную работу следствия, но скрыл радостное удивление. - Понятно, так и отметим в протоколе, - бодро сказал я, будто другого результата и не ожидал. - А товарищи понятые распишутся, подтверждая факт опознания. Товарищи понятые расписались и ушли, чтобы внести свой вклад в легенду о всезнающих сверхпроницательных следователях, не знающих сомнений и не умеющих ошибаться. Я повернулся к Марочниковой. - Значит, сами шили? Она кивнула. - Валерий принес кусок ткани, хвастал, что очень редкая, еле достал. Вначале Машку просил, но у нее руки не из того места растут, да и ленивая... А меня мама хоть и из-под палки, но научила немного. Нарисовал чертежик, я выкройку сделала - как раз на два чехольчика. Стала кроить намучилась, потом две иголки сломала, пришлось сначала шилом прокалывать. - А для чего предназначена эта вещь? Марочникова покачала головой. - Не знаю. Для каких-то опытов. - Для опытов?! - На этот раз я не смог сдержать изумления. - Неужели Золотов похож на естествоиспытателя? Она задумалась. - Действительно... Но делал опыты - сама видела. Гвоздь внутрь закладывал, гайку, а снаружи магнит подносил. Девушка усмехнулась: - Правда, физиономия у него при это была очень глупая! Оставшись один, я стал наносить на чистый лист бумаги факт за фактом в аккуратных рамочках, выстраивая линию нового направления расследования. Мнение судебно-медицинского эксперта о силе и направлении удара противоречит нарисованной Вершиковой версии убийства. Вершикова полностью зависит от Золотова и подчиняется всему, что он скажет. Похоже, что картина преступления тоже придумана Золотовым. И Марочникова до недавнего времени зависела от Золотова. Федор Петренко был связан с Золотовым какими-то взаимными интересами. Именно Золотов принес ему непонятный предмет из диэлектрической ткани. Золотов, Золотов, Золотов... Прослеживается влияние, которое он оказывал на судьбы окружающих людей: скромная деревенская девочка Марина Вершикова превратилась в Хипповую Мэри, долго балансировала на грани закона и сейчас арестована по подозрению в убийстве. Он подчинил себе Марочникову, пытался использовать для своих темных махинаций, поставил перед ней ложную цель, к которой она плыла по воле волн. Мутных, грязных, разящих дешевым портвейном. Наконец, Петренко, которым он играл как игрушкой: через Калерию Эдуардовну вбивал клин между ним и Зоей, свел с Вершиковой и подстраховался еще тем, что выступил в роли благодетеля, искренне заинтересованного в судьбе старого товарища. И в результате такой заботы Петренко убит. Линия квадратиков и прямоугольников наглядно подтверждала новую версию: Петренко убит не Вершиковой, а кем-то другим. Может быть, самим Золотовым. Впервые так определенно сформулировалось подозрение, неоднократно мелькавшее в сознании. Но подозрение, даже обоснованное, не значит ровным счетом ничего, если его не подтвердить доказательствами. Чтобы разобраться во всех неувязках и противоречиях этого дела, необходимо проникнуть во внутренний мир Валерия Золотова, будто через увеличительное стекло заглянуть ему в душу. Я знал, что ничего хорошего там не увижу, предстояла грязная, неприятная работа, и если бы можно было ее избежать, я бы с удовольствием это сделал.