– Куда ушла мама?
– Мы не знаем, малыш.
– Но почему она ушла?
– И этого мы тоже не знаем.
– У нее все хорошо?
– Уверен, что у нее все в порядке.
– Но почему она не приходит домой?
– Я не знаю. Но пока она не вернулась, ты можешь остаться со мной и со своим дядей Сэмом. Хорошо? Нам будет весело вместе. Будем ходить с тобой на рыбалку. Запишем тебя в школу. Ты заведешь новых друзей. Вот увидишь… все будет хорошо. Для тебя в нашем доме всегда будет место. Мы станем настоящей семьей. Знаешь, другие дети тоже через это проходят. Иногда случаются вещи, которые можно лишь пережить. Этим мы и займемся. Переживем их.
Он глядел на меня своими узкими глазками-щелочками так, словно не доверял мне, словно не мог осмыслить, что я сказал.
– Все будет хорошо, малыш. Вот увидишь.
– Обещаешься?
– Обещаю.
– Ты не уйдешься?
– Ни за что, малыш. Я никогда не брошу тебя. Не волнуйся. Мы с Сэмом хотим заботиться о тебе. Мы станем твоими папами.
– Обещаешься?
– Обещаю.
– И не врешься?
– Не вру.
Он засунул большой палец в рот и склонил голову мне на грудь.
Глава 37
Мисс Стелла высказывается
Когда утром после воскресной мессы мы вышли в церковный холл за кофе и пончиками, я наткнулся на мисс Джейн Стэтлер, свою бывшую учительницу математики в начальной школе. Эта миниатюрная женщина, которая ныне ходила, опираясь на трость, прославилась своим язычком. Только Иисус со святыми знали, что слетит с него в следующий раз. Она всегда была прямолинейной, но, если раньше у нее имелась хоть какая-то сдержанность, то к старости она бесследно исчезла.
– Генри Гуд! – воскликнула она, когда мы встали возле кофе-машины.
– Мисс Джейн, как поживаете?
– Замаялась вконец, Хен, вот как я поживаю.
– О?
– Сегодня утром мне позвонила внучка и сказала, что завезет ребенка, чтобы я с ним посидела, – причем таким тоном, словно она делает мне одолжение! Завезет, нет, ты подумай! Даже не спросила, свободна ли я. Как будто мне больше нечем заняться, кроме как присматривать за ее сопляком.
– И что вы ответили ей?
– Что оставлю на пороге коробку, а она пускай положит его туда и гуляет, сколько ей вздумается, а весь мир пусть присматривает за ним – вот, что я ей ответила.
– Не может быть!
– Еще как может. Взгляни на меня. Я что, похожа на ясли? В общем, а маюсь я, потому что у меня кишки молчат с самого вторника – попробуй понянчи кого-нибудь, когда у тебя одно желание: сесть на толчок и выжать из себя все, что возможно. Господь испытывает меня, Хен, не иначе. Нормальная работа кишечника – разве я о многом прошу?
– Вы не думали записаться к врачу?
– В прошлый раз доктор Смитсон воткнул трубку мне в анус и вымыл оттуда всю чертовщину. Скажу тебе откровенно, сидеть с трубкой в заднице мне совсем не понравилось. Хоть бы Господь поскорее прибрал меня, пока я не пополнила список тех, кто умер верхом на толчке. Если на следующей неделе я пропущу мессу, ты знаешь, где я буду – у себя в туалете, мертвая, как дверной гвоздь. Умерла на своем посту! Казалось бы, от жизни можно ожидать и побольше. Немного достоинства в преклонном возрасте – разве я о многом прошу?
– Наверняка в аптеке есть лекарство, которое может помочь.
– Я уже все перепробовала, но там внизу все зажато плотнее, чем ноги Девы Марии. Я сказала внучке, что со вторника не могу сходить в туалет. А она ответила, что заедет помочь мне. И как же ты мне поможешь? – спросила я у нее. Возьмешь садовый шланг и сделаешь мне промывание? Прочистишь меня граблями? Ей-богу, у этой девчонки в голове и пары извилин не наберется. Помогать она мне собралась! Я тебя умоляю. Идиоты, Хен! Кругом одни идиоты. Бог знает, сколько я выучила их за все эти годы, так один теперь возомнил себя мэром. Если я кого и не выношу, так это добросовестных идиотов, и это чистая правда. Так, там не вдова Руби? Прошу прощения, Хен. Мисс Руби!
И мисс Джейн устремилась навстречу вдове Руби.
На протяжении всего разговора Ишмаэль стоял возле меня и крепко держался за карман моих брюк, словно боясь, что я могу его бросить.
– Хочешь пончик? – спросил я.
Он кивнул.
Пока мы мучились, не зная, какой пончик нам выбрать, рядом внезапно появилась мисс Стелла. На ее губах играла странного рода улыбка.
Стелла Кросс была худой, точно рельса, костлявой и красивой классической, суровой красотой женщиной. Она родилась в богатой семье, вышла замуж тоже за деньги. Любые сомнения на сей счет были призваны развеять унизывающие ее пальцы бриллианты и жемчуга вокруг шеи. В приходском совете она заседала не первый год и считалась одной из самых уважаемых, самых добропорядочных жительниц Бенда, однако обладала невыносимо назойливым нравом.
– Как поживаешь, Генри? – спросила она.
– Хорошо, – ответил я озадаченно. У мисс Стеллы нечасто возникало желание поговорить с «практикующим гомосексуалистом», коим являлся я. В тех редких случаях, когда это происходило, она никогда не использовала мое прозвище, но всегда звала меня Генри, словно формальность этого обращения удерживала меня на расстоянии вытянутой руки, а то и дальше.
– Я слышала о Саре, – сообщила она.
– О.
– А это, видимо, ее сын Ишмаэль.
– Да. Это он. – Знакомить их я не стал.
– Есть новости о том, где она?
– Пока нет.
– Поверить не могу, что она бросила…
– Я тоже.
– Она всегда была немного распущенной, да?
Я ничего не сказал.
– Как ты намерен поступить с Ишмаэлем?
– Пока не знаю, – ответил я, не желая обсуждать эту тему.
– Знаешь, – конфиденциальным шепотом заговорила она, – есть учреждения, где о нем смогут нормально заботиться. Позор, конечно, но там он, по крайней мере, будет в хороших руках.
– Где, в детском доме?
– Там умеют управляться с детьми. Там проследят за его образованием и за здоровьем… Кто знает, Генри, может, его усыновят хорошие люди. Господь обязательно за ним приглядит. Судя по тому, что я слыхала о Саре, его жизнь только улучшится.
– Действительно, – сказал я. – Оказаться в приюте – разве не мечта любого ребенка?
– Все не так. Сейчас для таких детей существуют очень неплохие дома.
– Мисс Стелла, у меня тоже есть дом.
– Но он не может остаться с тобой.
– И почему нет?
– Ты сам знаешь, почему нет. Это неприлично. Если он останется у тебя, бедам не будет конца.
– Каким, например?
Она поджала губы, словно вдруг поняла, что по-хорошему со мной не получится.
– Генри, я не сужу тебя за сделанный тобой выбор, но не тыкай нас в него носом. Существуют правила, и этим правилам следует подчиняться. Есть пристойные вещи, а есть непристойные, и растить ребенка в таком доме, как ваш… Это неправильно. Он заслуживает лучшей жизни. Нормального, достойного дома с нормальными матерью и отцом. Что вы с Сэмом понимаете в детях?
– Извините, не знал, что это, оказывается, ваше дело.
– Генри, когда ты приводишь ребенка к нам в церковь, то дело автоматически становится нашим. Я слышала, ты собираешься записать его в школу. Уму непостижимо! Чем ты занимаешься у себя дома, это одно, но втягивать сюда и ребенка… о чем только ты думаешь? Я спросила у шефа Калкинса, когда ты собираешься передать Ишмаэля властям, а он ответил, что ты планируешь оставить его. Ты подумай – и хорошенько, – прежде чем так поступать. Ты что, всерьез веришь, что в штате Миссисипи найдется судья, который передаст заботу о мальчике в твои руки? Ты думаешь, тебя сочтут подходящим на роль отца после того, что сотворили твои родители? Серьезно, подумай хорошенько, прежде чем что-то решать.
У кофейника, прервав наше маленькое тет-а-тет, появилась сестра Лурдес.
– Как поживаете, сестра? – натянутым голосом спросила мисс Стелла.
– Благодарю вас, прекрасно, – отозвалась сестра Лурдес. – Сегодня была чудесная служба. Спасибо тебе за это, Хен. А ты, должно быть, и есть тот самый маленький мальчик, о котором мне столько рассказывали. Как дела, Иши?
Ишмаэль высунул из-за моей спины нос.
– У тебя очень библейское имя, – заметила она. – Так звали сына Авраама от его рабыни Агари.
– В самом деле? – спросила мисс Стелла.
– У тебя все хорошо? – проигнорировав мисс Стеллу, спросила сестра Лурдес у Ишмаэля и сверкнула яркой, теплой улыбкой.
Ишмаэль кивнул.
– Сестра Асенсьон говорит, ты будешь играть в футбольной команде. Ты очень им пригодишься. У нас скоро игра с молодежной группой из Первой Баптистской. Ух, как же мне хочется утереть их баптистские задницы!
– Сестра! – воскликнула мисс Стелла.
– Но это правда. Неужели они не устали вечно выигрывать?
– У них очень хорошая команда, – дипломатично сказала мисс Стелла.
– Как и у нас, – легко сказала сестра. – Разве нет? – Сестра Лурдес перевела взгляд с мисс Стеллы на меня. Ее глаза сообщали о том, что она прекрасно знает, о чем шел разговор до ее появления, и хочет напомнить нам, что, как бы там ни было, мы с мисс Стеллой в одной команде. – Пора их немного встряхнуть, – продолжила сестра Лурдес. – А то они стали слишком заносчивыми. Всегда считают, что выиграют, думают, будто они лучшие и умнее всех. Было бы неплохо преподать им урок. Что думаешь, Хен?
– Я согласен, – прямо ответил я.
– У нас, может, и маленькая церковь, но это не значит, что наш удел – только малые дела, – прибавила она, взглянув на мисс Стеллу.
Мисс Стелла умолкла.
– Иши, кажется, у ребят на улице началась тренировка. Ты бы присоединился к ним. Давай я провожу тебя и познакомлю со всеми. Что скажешь?
– Хорошо, – тихо сказал Ишмаэль.
– Тогда пошли. – Она протянула ему ладонь. – Уж мы утрем их баптистские задницы, верно?
Я смотрел, как Иши уходит, держась за руку сестры Лурдес.
– Наш разговор, Генри Гуд, еще не окончен, – объявила мисс Стелла. – Мы не позволим тебе щеголять перед нами этим своим образом жизни.
Она развернулась на каблуках и удалилась.
Глава 38
Не в моем доме
– Мама, это Иши, – сказал Сэм, когда мы встали на крыльце дома его родителей.
Миссис Рейкстро как-то полухмуро, полуоцепенело посмотрела на Ишмаэля. Ее дыхание слегка отдавало то ли виски, то ли водкой.
– Привет, Иши, – негромко сказала она.
– Привет, – сказал Иши.
– Полагаю, вам лучше зайти. Мы только что сели за стол. Иши, ты любишь жареного цыпленка?
Он кивнул.
– Ну, тогда моего жареного цыпленка ты точно полюбишь. Все его любят. В смысле, разве женщина может называться женщиной, если не умеет готовить курицу, я права? Нам же не надо забивать свои хорошенькие головки чем-то серьезным. И не надо получать в колледже ученую степень, чтобы корячиться у плиты и жарить цыпленка. И сегодня у меня день рождения. Вот такие дела! Любой повод, чтобы напиться, приветствуется, особенно в этом доме. Ну же, заходите давайте.
Мы проследовали за ней в фамильное гнездо Рейкстро, очень большой, очень красивый дом, в прошлом принадлежавший плантатору. Комнаты здесь были просторными, потолки – высокими, деревянный пол – бережно восстановлен, и всюду витал дух богатства и привилегированности. В маленькой постройке на заднем дворе когда-то жили рабы. Теперь там хранились садовые инструменты.
На ходу миссис Рейкстро немного пошатывало.
Сэм, взглянув на меня, закатил глаза.
Как гомосексуалист, Сэм был в семье паршивой овцой. Мистер и миссис Рейстро не были чрезмерно религиозны. Номинально они относились к Первой Баптистской, но лишь потому что так было лучше для бизнеса. Ориентация Сэма, в целом, их не заботила, однако тот факт, что он никогда не женится на представительнице какого-нибудь другого уважаемого семейства и не воспроизведет сыновей и наследников, был для них больным местом. Рейкстро гордились своими генами и хотели поделиться ими с достойнейшими и богатейшими семьями Бенда. Сэм поставил на этой возможности крест. Помимо старшей сестры Дебби, у него было еще две младшие сестры и два младших брата, которые могли взять эту обязанность на себя.
– Всем привет, – сказал Сэм, когда мы зашли в столовую и застали его семью сидящей за большим, красиво накрытым столом.
– Рассаживайтесь, – без предисловий сказал мистер Рейкстро. – Мы поставили дополнительную тарелку. Ишмаэль, верно?
– Мы зовем его Иши, – сказал я.
– Какое забавное имя. Иши, садись. Еды хватит на всех.
Иши выбрал пустой стул рядом с Ларри.
– Если ты будешь сидеть рядом со мной, то соблюдай одно правило, – сварливо заговорил Ларри. – Его у нас знают все. Мою еду трогать нельзя! Я не хочу на своей еде никаких микробов от Иши. Усек?
– Хорошо, – сказал Иши и с замешательством на лице взглянул на меня.
– Твой дядя Ларри немного со странностями, – сказал я.
– Я просто предупреждаю, – ответил Ларри. – Не трогай мою еду, и мы будем друзьями. Окей?
Иши пожал плечами.
– Иши, на тебе нет микробов, – сказала со своего конца стола миссис Рейкстро. – Не обращай на Ларри внимание. Он невыносимый болван. Прошу простить мой французский.
Она потянулась к бокалу, и муж бросил на нее неодобрительный взгляд. Не рано ты начинаешь? – казалось, спрашивал он.
– На детях полно микробов, – категорически заявил Ларри. – Они как ходячие чашки Петри. Бактерии, вирусы, кал, моча, выделения… Бог знает, где побывали их руки и что они подбирали, тыкали, чесали и с чем игрались…
– Господи боже, Ларри, может, хватит уже? – с усталым раздражением произнесла миссис Рейкстро. – Ты был вполне себе счастлив, пока не записался на курс биологии в «Оле Мисс». Ну, в самом-то деле! Ты не умрешь. («Оле Мисс» – разговорное название Университета Миссисипи – прим. пер.)
– Мама, я просто рассказываю. Ты знаешь, что в каждом фунте арахисового масла можно найти до ста пятидесяти фрагментов насекомых и пять волосков грызунов? Нет, ты знала об этом? Мерзость! Как люди едят эту дрянь, я просто не представляю. Весь мир кишит вирусами.
– Нам обязательно говорить о Ларри и его идиотских микробах? – спросила Мэри Бет.
– Это моя сестра Мэри Бет, – сказал Ларри Иши. – Она любит ковыряться в носу, так что не пожимай ей руку, если не хочешь быть весь в козявках.
– Ты такой дурак, – ответила Мэри Бет и, тряхнув головой, отбросила с глаз свою белокурую челку. – Неудивительно, что тебе никто не дает.
– Мэри Бет, пожалуйста. Не за столом, – одернула ее миссис Рейкстро.
– А это Присцилла. – Ларри показал пальцем на самую младшую из своих сестер, ученицу выпускного класса. В отличие от остальных у нее были темные волосы, темные глаза и бледная кожа. Она не была симпатичной, по крайней мере не в общепринятом смысле. Ее пристрастие к черному цвету – черной одежде, черным теням, черному лаку – только усугубляло дело.
– Присцилла вампирша, – вполголоса продолжал Ларри. – Остерегайся ее. Когда в прошлый раз к нам приходил маленький мальчик, Присцилла связала его, посадила у себя в спальне и каждую ночь пила его кровь, пока он не умер. Она поступает так со всеми своими маленькими друзьями. Поэтому не поворачивайся к ней спиной.
Ишмаэль круглыми глазами уставился на нее, словно не зная, верить ему или нет.
– Отвали, – сказала Присцилла.
– Дети, у нас все-таки гости, – произнесла миссис Рейкстро. – И сегодня мой день рождения. Можно хотя бы один день в году не ссориться и не показывать свои задницы?
– Как идут дела в мире гомосексуалистов? – спросила Мэри Бет, накладывая себе салат.
– Я бы хотел, чтобы ты не называла нас этим словом, – сказал Сэм.
– Но вы же гомосексуалисты, разве нет? – возразила она.
– Нет никакого «мира гомосексуалистов».
– Как скажешь.
– Мы обычные люди.
– Как скажешь.
Нас прервало появление их младшего сына Пола. Или, как все его называли, Поли. Он был миловидным молодым человеком, хоть и страдал от лишнего веса.
– Вы начали без меня? – возмутился Поли, садясь рядом с матерью. Меня он не удостоил и взглядом.