Ну, ничего. Получит у меня Михась. Я ему такую петрушку с крыжовником устрою, что долго сидеть не сможет!
Я была зла. Настолько, что в сон провалилась сразу и глаза открыла только тогда, когда окна от ударов дребезжать стали.
- Явились! - Прошипела я, вскакия с кровати.
Страха не было. Только желание приструнить наглецов. Я схватила приготовленное загодя крепкое коромысло и вышла из комнаты. Остановилась, подождала пока глаза к темноте привыкнут и тихонечко прокралась в сени - незачем Агнешку будить. Приникла к двери ухом и прислушалась. За ней кто-то тяжело дышал.
Смазанный засов легко вышел из петель. Ударом ноги я распахнула дверь, выскочила на крыльцо и вдарила коромыслом по ночному гостю.
А потом посмотрела, кого же я вытянула.
Передо мной стоял волчара.
Вот натуральный матерый волчара. И был бы он грозный, если бы не глазки в кучку, сошедшиеся от удара на переносице. Волк стоял, шатаясь, и пытался развести упрямые гляделки на положенные места, но приложила я его крепко.
- Пошел вон! - Рявкнула я. - Давай, давай, собака бешеная, ишь чего удумали народ по ночам пугать.
Волк вяло огрызнулся и попытался цапнуть меня за подол сорочки. Помятуя о том, что зверьми Леший управляет, я не испугалась. Развернулась, размахнулась и на сей раз по хребтине волка вытянула. Зверь заскулил. Хвост поджал и отступать начал.
- Давай, давай! Тут тебе не проходной двор и не помойка для твоей тощей задницы! Вали, откуда пришел и Михасю передай, чтобы шел он болотцем, кочками мшистыми до кикиморы и с ней счастья попытал. Говорят Болотная дева никому в милости не отказывает! - Кстати, а где сам Михась-то?
Но волк уперся и со двора не пошел. Пришлось еще разок для острастки замахнуться и к калитке зверя погнать. Оттуда на тропинку и по ней бегом, размахивая коромыслом, да вопя на весь лес свои размышления о Леших, сосновцах и порядочных людях.
Кажется, я слышала тетку. Вроде бы она вернуться просила, но меня так увлекла погоня и столь сильно было ощущение собственной смелости, что отмахнулась и дальше полетела, пытаясь до волчьего зада коромыслом достать. Не один, так другой сидеть не сможет!
Выбежали мы на берег реки, а там костерки горят, парочки возле них обжимаются, а тут я вся такая неумытая, растрепанная в сорочке глухой да с коромыслом в руке волка гоню... в мелководье по брюхо загнала уже. Стыдобища! Стала я присматриваться, да Сосновцев узнавать, а они и рады во все зубы лыбиться и шушукаться.
- Янэшка, а Янэшка, тебе коромысло-то зачем?
- По воду пошла! - Огрызнулась я, но коромысло не выпустила и от волка взгляд не отвела.
- Янэшка, а Янэшка, а где же твои ведра? - Спросили от другого костра.
- Да волк украл, вот гоняюсь за ним, вернуть прошу, а он не отдает, гад такой! - Я погрозила зверю коромыслом.
- Янэшка, а Янэшка, ты б его приласкала, за ушком почесала, глядишь и отдал бы! - Посоветовали доброхоты. И засмеялись, конечно.
Ответить я не успела. За меня постарались:
- Да помогите Михасю кто-нибудь, столкните ее в воду!
Михасю? Какому Михасю? Я закрутила головой, пытаясь найти причину своих несчастий.
И тут меня сцапали. Наверх подняли и к воде потащили! Я визжала, брыкалась, но меня всё равно несли, намереваясь бросить волку. А он, сел, язык свесил и ждет. Гад хвостатый!
- Да куда ж вы ее! - Леший явился. - Оставьте, полоумные! Вы же не понимаете...
Парни так и остались в неведении. Неожиданный вихрь из лап, зубов и когтей раскидал их в стороны. Я плюхнулась на землю и попыталась отползти в сторону, к Лешему, которому тоже досталось - Лесной Хозяин сидел на песке и ошалело тряс зеленоволосой головой. Не тут-то было! Давешний волчара из воды одним махом выпрыгнул и встал перед мной, зарычав. Ему ответили тем же. Только рык был басовитее, да решительнее. Мамочки, это что тут творится?!
Волки сцепились.
Под шумок мне удалось в сторонку откатиться.
- Уйми их! - Попросила я Лешика.
- Не могу, - тоскливо ответил Хозяин Леса. - Это их право. А ты-то на кой ляд из дома вышла?! Хоть понимаешь каких дел натворила? - Я мотнула головой. - Дура! - Разозлился мальчишка.
- Угу, сам умный! - Бросила я. - Попробуй посиди, когда тебе в окно ломятся! Ни поспать, ни в туалет выйди. Устала я с ночи до зари на одной ножке скакать, вот и решила поучить кое-кого уму-разуму.
- Тебя бы кто поучил! - Прошипел Леший. - Беги, пока они друг другу глотки рвут, авось обойдется.
И я рванула.
Да куда там!
В меня словно медведь на всём скаку врезался, за ворот сорочки цап и в воду отволок. На грудь две мощные лапы встали, а в лицо пасть оскаленная, окровавленная ткнулась.
Ой, кажется меня сейчас жрать будут!
Псина бешеная с видимым удовольствием прошлась языком по моей щеке, вырвав жалостливый крик о помощи. Но никто не поспешил меня выручить. Сложилось впечатление, будто многолюдный берег разом опустел, такая тишина стояла. Облизнув мою щеку, волк ковырнул мою грудину, разорвав сорочку и пустив кровь.
- Ну, коли так... - Я увидела лицо Лешика. - Благословляю вас, - он зачерпнул обеими руками воды и полил на головы мою и волка. Тотчас с моей груди исчезла тяжесть. - Прости, Янэшка, - Леший помог мне встать. - Надо было тебе дома сидеть, - тихо пробормотал он.
- Ась? - Я помотала головой. Встала и уставилась на него. - Это что сейчас было? Это как понимать?! Это ты на что меня и этот моток шерсти благословил? - Наклонилась и подобрала коромысло. Мне требовалась дополнительная опора.
- Ну как... Совет да любовь, детишек побольше... - Стушевался Хозяин леса. Он медленно пятился назад.
- Детишек?!!! - Я дала петуха. Коромысло в руке рвалось я бой. - Каких таких детишек? Ты себе как это представляешь?!
- Я? Никак. Не посмеял бы. У меня фантазия бедная. Да и вообще неученый я. А детишек... сереньких, рыженьких, чернень... ких... с ушками... - Мальчишка порывался сбежать.
- С ушками?! - Я загоняла Лешего. Коромысло в руке описывало лихие круги, словно пророча Хозяину Леса близкое и приятное для коромысла знакомство с дубовым лбом Лешика. - Откуда они по-твоему, неученому, возьмутся?!
- Ты ж теперь волчья жена, тебе лучше знать! - Выкрикнул зеленоволосый и позорно сбежал - исчез!
Я обвела берег взглядом в поисках новой жертвы. Парни и девчонки смотрели на меня с немым изумлением. Выглядели они уже пришибленными, отчего не злость, а жалость вызывали.
Правую руку обожгло резкой болью, я посмотрела на безымянный палец и увидела охватившую его волью голову. И как-то разом мне стало плохо. Злость схлынула, оставив вместо себя горечь и непонимание. С именем тетки на устах я побежала к избушке, захлебываясь слезами.
***
Агнешка стояла в дверях. При моем появлении на ее лице отразилось несколько эмоций: облегчение, радость и тревога, переходящая в ужас, когда она разглядела на моей руке кольцо. От этого я разревелась пуще прежнего, уткнулась лицом ей в грудь и обняла руками, ища спасения.
От чего?
Да я и сама толком не понимала. В голове не укладывались костры, волки и благословение Лешего на хвостатых детишек. Все это я сквозь слезы пересказала тетке и замерла в ожидании ответа.
Но...
Тишина стояла оглушительная. Мои затихающие всхлипывания казались совершенно неуместными и поневоле я совсем затихла. С каждым мигом, проведенным в молчании, душа сжималась все сильнее и сильнее в дурном предчувствии. И я уже понимала, что ничего хорошего не услышу, а так хотелось...
- Янэшка... - Горло стало размером с игольное ушко. Я со свистом вдохнула воздух и удивилась его горькому вкусу. - Янэшка... - Ледяные руки погладили меня по голове.
Натянутые нервы не выдержали. Лопнули высоким визгом:
- Скажи же хоть что-нибудь!
- Молодая ты еще. Дома надо было сидеть...
И хотя ничего не прозвучало вслух, ни слова подтверждения или отрицания, новая реальность обрушилась на меня со всеми своими странностями. Я немного постояла, пялясь в теткину грудь, затем отступила и принялась сосредоточенно сдирать с пальца кольцо. Изодрала руку в кровь, но проклятущая цацка будто зубами впилась в кожу. Я сходила за мылом, полила руки маслом, но кольцо сидело крепко. Тут требовались более радикальные меры. Нож из моих рук вырвала Агнэшка...
Слезы хлынули во второй раз и с ними уходила злость.
А что осталось?
Пустота.
И обреченность.
Сама виновата...
Тетка заварила травяной сбор, зажгла пару свечек с успокоительными добавками. Дурманный аромат поплыл по избе приглашая к неторопливой располагающей беседе. Я устало села на лавку и опустила голову. Собственноручно вышитые цветы на подоле сарафана выглядели до жути интересно!
Агнешка села напротив и начала рассказывать. Уже через пять минут слезы полностью высохли, а в сердце поселилась тоска черная, ибо меня обманули и обманывали бы дальше, если не моя глупость. Для моего же блага!
Оборотни не были сказкой.
Они просто были.
И жили мы в самом сердце Волчьего Княжества - небольшого закутка земли почти сплошь покрытого лесом. Только вот несмотря на небольшие размеры по меркам соседей никто не спешил нас завоевывать, ибо мало кто обладает храбростью сойтись со зверем в бою, а уж если зверь свое логово защищает... Тут и вовсе самые доблестные отступают! Да и выгодно с волками дружить. Кто еще лучшую пушнину достанет? А дичь? А рудники угольные? Жилы с драгоценными и полудрагоценными камнями? Не бедное было Волчье Княжество, ой ее бедное!
Волки людей привечали. Одиноких женщин в первую очередь, ибо от оборотней рождались только оборотни и только мальчики. Казалось бы, вымереть им судьба, да только наслышаны вдовицы и малолетки о волчьей любви - сами едут и постель прыгают. Ведь не пьют, работящие, руку на жену свою не поднимут, а уж по той самой части - огонь, а не мужики! Ну и семьями едут. Поля в Княжестве отменные, землю Князь завсегда работящему люду выделит, домик поможет справить с хозяйством. Отчего бы не поехать?
Только вот за пределами территории оборотни не любили себя раскрывать. Одному против бешеной толпы не повоюешь, будь ты хоть самим Князем! Оттого и стали волки сказкой. Для кого страшной, а для кого желанной, ну а кто-то по глупости в эту сказку влез.
Мать мою в седьмую ночь седьмого месяца волк украл. Только не люб он ей был и ничто не смогло изменить этого. Ни страсть его, ни подарки, ни замки крепкие. Ушла она от него через четыре лета, к отцу моему вернулась и меня от него родила. Только вот недолгим их счастье было - отца волки в лесу задрали.
Совпадение?
Ой ли!
Мать в бега пустилась. До семи лет меня укрывала, зная, что волк ее придет однажды и тогда хотя бы меня спасти, о себе она уже не думала. И он ее нашел. В ту ночь, что мою жизнь стерла и начисто переписала. Бывает сходят с ума оборотни. Бешеными становятся, так тот и сбрендил, когда мать от него ушла. У них же как - глянул и на всю жизнь хоть тресни, а люди... люди завсегда плоть перебороть могут, если душа к другому лежит. Того волка, конечно, казнили, но только мать мою не вернуть. И отца моего тоже.
- Почему? - Прошептала я, - почему ты меня сюда привезла, если всё так?
Агнешка вздохнула.
- Только тут я могу жить. Другой родни у тебя не осталось, а деревенские не захотели тебя к себе брать. Мол, еще беду в дом приманишь, - невесело усмехнулась травница.
- Только тут? Почему?
Я знала, что лес вокруг Бора особый, есть в нем удивительная живая сила, оттого травы отсюда невероятно ценятся, но как связано это с Агнешкой?
Тетка всплеснула руками.
- Да ведь неживая я! А лес здешний позволяет мне без крови людской обходится...
- Упырица?! - Взвизгнула я и одним махом у стены оказалась, вдавшись в угол.
- Нашла время бояться! - Агнешка строго на меня взглянула. - Сядь! Не тронула и не трону. Говорю же, лес помогает. Раз или два в месяц какую дичь живьем съем и жажда отступает.
Я с опаской приблизилась. И села. За дальний край стола.
- А волки знают? - Спросила я, сглотнув комок в горле.
Мало мне сегодня досталось, меня добить надо. Вот взять так чего поувесистее и по темечку, чтобы не поднялась уже! А так мне, дуре, и надо: столько лет жила и в сказки верила, а сказки вон, по лесу бегают и хвостом машут, а упыри по белу свету под солнцем расхаживают и родственниками притворяются! Правда, упыри странные: заботливые и добрые. Агнешка ни разу меня не тронула, хотя могла. Я ведь под боком каждый день была.
- Знают. Я здесь и очнулась второй раз после обращения. В себя пришла и попросила меня убить, а они в живых оставили. Я и прижилась. Правда, на родах трудно приходилось - слишком много крови вокруг, но потом ты появилась. Так и сладилось.
- А ты впрямь моя тетка? - Поинтересовалась я.
- Впрямь, - кивнула травница. - Твоя мать - сестра моя родная. Я же когда обратилась, то деревню всю выпила, а она меня спасла.
- Спасла?! - Удивилась. Да еще как! Я бы осиновый кол в сердце не глядя загнала. Сестра, не сестра, а деревня трупов наглядное доказательство потери разума и человеческого лица.
- Да. Я в себя пришла, когда ей в шею вцепилась, - снова усмешка прорезала красивое лицо тетки. - Родная кровь она таких как мы завсегда в чувство приводит. Очнулась, увидела что натворила и перед ней на колени рухнула. Ей десять тогда было. А она обняла меня, куклу свою соломенную в руки мне сунула и погладила. У самой кровь течет, а она меня, нежить, успокаивает. Говорит, не плачь, сестричка, все хорошо будет и слезы мои, кровавые, вытирает своими ладошками маленькими. И знаешь... Я поверила ей. Она меня в погребе до ночи спрятала, а потом выпустила потихоньку. Ну, я и ушла. Только недолго разум держался. Как сюда добралась, вспоминать не буду. Много крови на моих руках. Жажда она с ума сводит. Из человека в зверя превращаешься, всегда голодного и ненасытного. Старые упыри свое состояние контролируют, а я молодая была, только встала. Куда мне до них было!
- Но... - Я все не могла принять правду. Не так-то легко смириться с тем, что восемь лет прожила под крышей с упырицей. - Ты же пьешь! - Нашла я зацепку.
- А разве ем? - коротко бросила Агнешка. И то правда. Она всегда отвечала, что поела уже, или не голодна, или к заговору трудному готовится, а то и вовсе на желудочную хворь ссылалась. Никогда она при мне не ела. - Нам вода нужна. Без нее тело ссыхается. А быть похожей на обтянутый кожей скелет как-то не хочется, раз уж живу.
- Ясно, - сглотнула я. - А меня не трогала из-за крови, да?
- Из-за нее. Когда упырь в разуме, то и запаха родного человека достаточно. Своих не трогаем. Запомни, кстати, ежели чего, напои меня своей кровью. Только шею не подставляй, - упырица поморщилась. - Лучше из руки дай, а то и вовсе из кружки. Не хочу я нелюдем быть.
Я потерла яремную вену.
Нет, ну надо же как в жизни бывает!
Живу с оборотнями, тетка - мертвячка ходячая. Впору, мне с ума сойти для ровного счета!
- А как же солнце? - Нашла я последнее возражение.
- А никак. Оно только молодняк сжигает да слабых, голодных. Первую седьмицу опасно, а дальше можно ходить и под ним, если сыт.
Я вздохнула.
Придется смириться и... жить дальше. Агнешка-то живет!
- Послушая, а как ты такой стала? - Во мне проснулось любопытство. Бояться я уже не боялась. Действительно, чего трястись, если она никогда в меня зубы не запускала. Поздно!
История оказалась не нова.
Молодая, глупая селянка влюбилась в купчишку заезжего заграничного. По словам Агнешки влюбиться было во что. Стать отменная-военная, волосы густые - золото вьющееся, глаза синие, будто небо над озером в полдень. Руки смелые. Губы вольные.
С первого взгляда она в него влюбилась. Он ей песни сладкие пел, да в поле звал, цветы собирать и венки плести. Недолго они венки плели, ага, потом сами сплелись и спелись. Она думала он ее с собой возьмет, а он говорит, не могу родная, любимая, жена дома и пара дюжин детей мал мала меньше по лавкам скачут, каши просят, но подарок, оставлю. Подарок оказался не простой, а с сюрпризом... Жизнь вечная может быть и не плоха сама по себе, но все что к ней прилагается... Да ни в жисть!
Долго мы говорили. Светать стало. Я уже и задремать успела под последние слова тетки. Она меня в кровать погнала и сама легла. Спать, конечно, она не спала, но так ей привычнее было, по-людски. За разговорами по душам я совсем забыла спросить как мне теперь мужа-то искать и как от него избавиться. Нет, не топором и гробом, а полюбовно на все четыре стороны разойтись. Я в одну, а он хоть в другую, хоть на остальные три. Как ни волновал меня этот вопрос, а сморило быстро - голова едва подушки коснулась.