— Интересный у тебя сосед, Серафим, — прохрипел он, сглатывая вязкую слюну. — Красавчик тот еще.
— У нас такие выверты называют «сверхъестественным» — заметил Чед, явно не пропустивший странного эпизода.
— А у нас просто «бесовщиной», — эхом отозвался Сима. Кажется к новому прозвищу он начинал привыкать.
— И что, это никого, кроме меня, не удивляет? — Рома изучал содержимое стакана с соком. Слишком внимательно на сторонний взгляд.
— Истина где-то рядом, — процитировал Бехерович. И тут же получил одобрительный тычок в плечо от Лорда. Явно в анамнезе фаната «Секретных материалов». — Пугает, Ром, до икоты. Но мы тут и будем вертеться.
Силиверстов только головой покачал и, подхватив уже полный поднос, направился прямиком к столику азиата.
— Привет. Можно с тобой?
Тот нахмурился, очень выразительно покосился на пустующие столики, а потом просто чуть сдвинул свою тарелку, давая место. Рома кивнул и устроился напротив, протягивая руку.
— Роман Силиверстов, Россия. Если ты обосновался в пятнадцатом корпусе, в шестом блоке, то мы соседи.
— Аян, — коротко ответил тот, поколебался немного, но все-таки коснулся его ладони кончиками пальцев. — Я надеялся, что останусь один.
— Откровенно, — Рома кивнул и поежился, почувствовав тяжелый изучающий взгляд. — Но я тебя еще как понимаю. У меня самого пока соседа нет, а вот тебе достался вон тот тип, — он кивнул в сторону Симы, незаметно оглядываясь в поисках наблюдателя.
Снова движение у входа. На сей раз у порога стоял господин Линдстрем собственной персоной. Все в том же свитере крупной вязки, тот же домашний вид в целом, вот только взгляд льдисто-голубых глаз… он был напряжен. До предела. Собран. И смотрел он в их сторону.
— Не «вон тот тип», — возразил подошедший Сима. — А Симеон Бехерович, Украина, — покладисто представился он.
— Полагаю, мы все еще не адаптировались и не свыклись с мыслью что будем жить здесь какое-то время, — миролюбиво заявил Чед. — Шеннон, Чед Шеннон. Рад знакомству.
Роман перехватил откровенно недовольный взгляд Аяна и пожал плечами, виновато улыбаясь:
— Эти сиротки со мной. Во всех смыслах. Мы все живем в одном блоке. Так что привыкай, видеться придется довольно часто.
Аян поджал губы, демонстративно вздохнул и нахмурился, заметив наконец «викинга» на пороге.
— Не обижайся на убогого, — Сима за словом в карман не лез, вернув шпильку. — Он не со зла, так, по доброте души.
Между тем норг подошел к ним, как-то очень стремительно и незаметно преодолев разделявшее их расстояние. Остановился рядом со столом. Взгляд потеплел и теперь скорее напоминал подтаявший на солнце тонкий ледок.
— Все в порядке, Аян?
— Да, вполне, спасибо, — улыбка Аяна была теплой и благодарной. — Обычное дело, признанный монстр решил проверить новичка.
— Дедовщина в Институте как-то не практикуется… ни гласно, никак, — очень спокойно и удивительно мягко заметил господин Линдстрем. — Так что этот случай из ряда вон…
— Та ты шооо… — по-украински выдохнул Сима, таки опуская свой поднос на стол и присаживаясь на весьма удобный мягкий стул.
— Не стоит иронизировать, господин Бехерович. Со временем вы сами поймете, что я прав.
— Он не пытался меня использовать, — Аян покачал головой, глядя только на Линдстрема. — Всего лишь немного… — он замялся, пытаясь подобрать подходящее слово, — прогнуть. Может, посмотреть, как я отвечу на воздействие. Он очень сильный. И я не понимаю, почему я вдруг мог его заинтересовать.
— Я так понимаю, спрашивать что происходит — смысла нет? Ответа я все равно не получу? — Рома начал злиться. Вокруг происходила чертова уйма вещей, смысла которых он не понимал. Все вокруг говорили одними загадками, странно себя вели и не желали ничего объяснять. Это бесило и напрягало. Наверное, не будь рядом троих парней, которые знали не больше него — он бы давно закатил бы показательную «истерику».
Господин директор жестом предложил всем рассесться. Забавно, но вокруг них народу определенно поубавилось.
— Не стоит демонстрировать свое негодование, Роман. Никаким образом. Истерик не люблю, да и вы для них слишком… уважаете себя и остальных. — Агейр обошел стол и, придвинув стул от соседнего, присел, привычно закинув ногу за ногу. — Видите ли, на некоторые вопросы я ответить не могу. Не не хочу, а именно что не могу. Система обучения накладывает на преподавателей и кураторов определенные ограничения. Это важно для вашего персонального самоопределения. Как если бы к примеру, я вам рассказал что в будущем вы станете художником. Но вы сейчас хотите стать музыкантом, а значит станете сопротивляться и наломаете дров. От этого ваш путь к художественной стезе всего лишь усложнится. Или вместо классической школы займетесь каким-нибудь диким кубизмом, и к главному творению своей жизни придете уже при смерти.
— Это самый содержательный ответ из всех, что я слышал сегодня, — Рома слабо улыбнулся. — Но мне почему-то кажется, что вот он, — короткий кивок в сторону Аяна, — знает больше, чем мы.
Линдстрем улыбнулся. Дернул уголком рта, означив улыбку и все.
— Просто Аяну прилетело, как у вас говорят, основательней чем остальным.
— А вы не боитесь оставлять его с нами? — в глазах Романа затанцевали черти. — Нас много, мы соседи, можем и защекотать в качестве пытки.
— Я щекотки не боюсь, — Аян кинул на него странный взгляд.
— Не ревнивый, значит?
— Что? — Аян нахмурился, пытаясь понять, какое отношение отсутствие страха перед щекоткой может быть связано с ревностью.
— Забей, — Роман поморщился, в очередной раз напомнив себе, что в этом месте его идиомы могут быть поняты в лучшем случаев одна из ста — и то Симой.
И снова призрак усмешки.
— Не боюсь, скорее ад замерзнет, чем вы сознательно причините вред тому, кто вам интересен.
Роман вскинул бровь:
— Не слишком поспешный вывод для пяти минут разговора?
На сей раз улыбка господина директора была широкой. Широкой, роскошной, открытой. И не без легкой иронии.
— Я ознакомился с вашими характеристиками, господин Силиверстов. Так что вполне могу сделать определенные выводы. Да, господин Бехерович, с вашими характеристиками и биографией я ознакомился тоже. Это моя работа. И о мистере Шенноне я тоже знаю почти все. И обо всех, находящихся в стенах этого учебного заведения. Прошу вас, ужинайте, — Линдстрем поднялся со своего места, вежливо кивнул студентам. — Если будут какие-то проблемы, обращайтесь к одному из преподавателей или кураторов. Или сразу ко мне.
— Если каждый будет обращаться к ректору, бардак будет, — проворчал Рома, чувствуя странный взгляд Линдстрема. Вообще, интересный был субъект. Холодный, отстраненный, а улыбка теплая. Или это так только кажется.
— Спасибо, — Аян вежливо кивнул за всех разом, а когда мужчина ушел — наградил Силеверстова недовольным взглядом, на что тот только повел плечами.
— Что? Я, между прочим, имею право. Здесь только и делают, что туман напускают. Ты вроде тоже первокурсник, а знаешь больше.
— Только необходимый минимум. Меня забрали прямо из дома. И я благодарен за то, что мне жизнь спасли. Ректор со мной неделю рядом сидел, пока я в себя приходил.
Рома поджал губы и с тихим рыком на русском «Как же вы меня уже сегодня заебали», встал из-за стола. Сгреб поднос с почти нетронутым ужином и, оставив его у окошка для грязной посуды, вышел на улицу. Плевать, что на него как на истеричку теперь смотреть будут. И на японца этого то же плевать.
— Бляяя, — вздохнул Сима, так и не дожевавший свой стейк. — Ну что за человек?!
— Здесь круглосуточное кафе, — заметил Чед-всезнайка. — Так что ты вполне можешь взять что-то для него.
— Могу, — Сима старательно запихивал в себя прожаренное мясо. — …офроф ф фом, фофу ли…
— Чего? — не понял мистер Шеннон.
— Вопрос в том, хочу ли, — прожевав и выдохнув заявил Бехерович. Проблема заключалась в том, что хотел. Да. — А ебать его никто еще не начинал! Прости, парень, — извинился он перед Аяном. — Это такая славянская идиома. Он просто огорчился, что его не понимают и ничего не рассказывают. Ну знаешь, такой себе пунктик по поводу тотального контроля.
Аян, смотревший вслед ушедшему, кивнул.
— Незнание пугает, я знаю. Это трудно принять сразу. Все, что здесь происходит. Времени на адаптацию нет, — он говорил короткими, словно обрубленными фразами. Звучало это довольно странно, особенно, что нормально говорить он вполне умел. Говорил же как-то раньше. Но продолжать разговор он явно не желал. Встав из-за стола, он аккуратно сгрузил тарелки и застыл в нерешительности у стола. Как человек, знающий, что надо что-то сказать, но не понимающий, что именно будет уместным. — Спасибо за компанию. Я не буду закрывать дверь, если ты решишь еще погулять, но, пожалуйста, не очень шуми. Я очень трудно засыпаю.
— Эй, Ян, — Сима поднял на него взгляд и ободряюще улыбнулся. — Я не говнюк. Не бойся. Лезть не стану, делать гадости тоже. Прорвемся!
— Меня зовут Аян, — вежливо и прохладно отозвался тот, скользя взглядом мимо. — И я уверен, что ты не плохой человек. Всего хорошего. Мистер Шеннон, — он кивнул и неторопливо отошел.
— Восточная философия… — вздохнул Сима, провожая его взглядом. Никогда еще он вот так не балансировал на грани фола. Ощущение того, что идешь по тоооненькому ребру и стоит только подуть ветру, как навернешься. В ту или иную сторону. И хрен тебя что удержит.
Он не понимал что он здесь делает, кто все эти люди и как себя с ними вести. Дома было проще. Дома все такие как он. Раздолбаи или нет. Но все понятные. Свои в доску. Одноклассники, приятели со двора, брат…, а тут просто какое-то взаимопроникновение культур получается. То есть НЕ получается. Вот и этот, чего, спрашивается, надулся?
— Прости? — выгнул бровь Чед.
— Конфуций, говорю… не понимаю я людей, — раздраженно бросил Сима.
— Если тебя это утешит — я тоже не понимаю, что происходит. Просто вот так все совпадает, просто это на какое-то время надо принять, — пожал плечами англичанин.
— Ну ты и Кант…
— Кант — немец. А я из Великобритании, — фыркнул мистер Шеннон. — Ты пойдешь за Романом?
— Да куда я от него денусь? — вздохнул Бехерович, сгружая грязную посуду на поднос. — Увидимся утром?
— Увидимся, — кивнул «аристократ».
Оставив поднос у окошка приема, Сима вернулся к стойке раздачи и попросил с собой пару булочек, спелое яблоко. В нагрузку ему дали завернутый в золотистую фольгу сыр и герметичную кружку какао для того вот удравшего голодного русского… вот только где, бля, этого голодного русского искать?
— Эээй, психованный русский! Я тебе пожрать взял, ты где? — заорал Сима, наплевав на дебилизм происходящего. Ничего, потерпят, вопли — это ненадолго.
Но «психованный русский» находиться не желал. Ни у фонтана перед административном корпусом, ни на спортивной площадке, на которой уже собралась небольшая команда поиграть в баскетбол, ни даже в подобии парка, который Сима обнаружил, свернув наугад.
Роман нашелся, когда терпение было уже на исходе. У соседнего корпуса общежития, устроившись на спинке кованой лавочки, он с задумчивым, чуть ли не мечтательным видом слушал незнакомого парня, подпирающего стену. Ростом с самого Рому, копной темно-русых волос, постоянно лезущих в глаза, и небольшим кольцом в ухе. Он первым заметил Симу. Оценил пакет в его руках, покосился на Рому и замолк, явно давая возможность пообщаться.
— Сыш… голодающий Поволжья, чего распсиховался? — Сима подгреб ближе и присоседился на лавочке, протягивая пакет Силиверстову.
Тот посмотрел на него с подозрением, поколебался немного, а потом все-таки взял, зашуршав бумагой.
— Да достали все загадками говорить. Лучше бы вообще молчали, — он с остервенением вгрызся в булочку, прихлебывая какао. — Познакомься, кстати, это Павел, — кивнул он в сторону молчащего парня. — Второй курс, белорус. Паша, это недоразумение — Сима, приехали вместе. Серафимом не называть, это моя прерогатива. Придумаешь другое.
— Я не недоразумение, — Бехерович пожал руку нового знакомца. — Да даже если недоразумение, то этот убогий умеет достать кого угодно до самых печенок. Не знаю чего я это вот о нем переживаю и забочусь!
— Мне вот тоже интересно, — ухмыльнулся Роман, уминая сыр. — Наверное, это потому, что я такой неотразимый. Ну там, глаза наивные, ресницы — опахала.
— Влюбился? — тут же сделал предположение Павел, пряча улыбку в уголках губ, слева от которых виднелся небольшой шрамик.
— Во, сечешь фишку, наш человек, — Ромка радостно усмехнулся. — А то вокруг один английский. И твоих «крылатых» фраз никто не понимает.
— Да ну тебя, Ромусик, — отмахнулся Сима. — Тухло шутишь. Захочу влюбиться — в Лемешева втрескаюсь. У него тоже ресницы-опахала. Или в японца этого, он хоть на девочку похож. Все как в аниме. А ты что, ты церебральный хентай просто. Щупалец только нет.
— Я же говорил — хоть горшком. Только я вряд ли откликнусь, не пойму, что меня, — Рома пожал плечами. — С японцем тебе жить, так что… кто знает… А Лемешев… Вот, кстати, Павел Борисыч, — обратился Рома к новому знакомцу, делясь с ним второй булочкой, — что скажешь о кураторах этих?
Паша булочку принял, откусил кусочек и вздохнул.
— Ну… много не расскажу. Лемешева этого мы здесь раньше не видели, новенький какой-то. Ректор суров, но справедлив. Арестов тоже суровый, но ехидный, к нему на язык лучше не попадаться. Грек с юмором, но взгляд иногда у него такой тяжелый, что к земле пригибает. С ним надо четко границу дозволенного знать. Тут ведь как… главное — слушаться и четко выполнять, что говорят. Иначе ничего хорошего. Совсем ничего. К дисциплине специально не приучают, сам приучишься за милую душу. И, кстати, если с соседом не повезло, всегда можно переехать, но на моей памяти только один раз так было. Да и то потом снова съехались.
— Кому-то не нравится что тут все тайнами и недоговорками пичкают? — склонил голову к плечу Сима. — Вот, мил человек тоже тут… недоговаривает. Грек какой-то, Арестов… переезды… я свободный человек, да и директор тутошний вроде нормальный мужик, никому руки не выкручивал. Не при нас. Правда пацанам тем наверное по рогам досталось.
— Поначалу всегда трудно. Но это быстро проходит. Мы такими же были, — Павел толкнул Рому в плечо, чтобы тот подвинулся, а сам устроился рядом. — Грек — это Деймос Амфимиади, отличный препод, если давать себе труд его слушать. Сначала он нашим куратором был, а потом его у нас забрали. Арестов — это что-то вроде службы безопасности с бонусом в виде обучения азов и правил существования. Очень советую ловить каждое слово, второй раз он не повторяет. Говорят, должен был приехать позже, но случился форс-мажор. Этот твой «как в аниме». Он, кстати, тут уже почти месяц живет. Что за пацаны и за что по рогам?
— Мы приехали, а они во дворе из лука стреляли. Чуть в Ромусика не попали, — кивнул в сторону «партнера» Сима. — Слуууушай…, а диплом какой дают? Ну я имею в виду, чему учат? Никогда не слышал о профессии «специальный технолог».
— Чуть — не считается, — отозвался Павел, и Рома тут же встрял.
— Это у тебя не считается. А если бы я вовремя не свалил, не сидел бы сейчас тут, а лежал где-нибудь в морге, да за вами с облачков наблюдал.
— Вовремя свалил, говоришь, — Павел тут же хищно сощурился. — А у тебя, случайно, колоды Таро с собой не имеется?
— Имеется, — Роман нахмурился. — А у тебя есть что сказать?
— Да, — Павел ловко соскользнул со скамейки, на которой только устроился. — Буду за тобой наблюдать. Нынче с пифиями у нас сложно, на вес золота почти. Так что еще встретимся. Все, бывай, — он хлопнул его за плечо, кивнул Симе и исчез, растворившись в подступающих сумерках.
Рома только грязно выругался и, скрутив пакет, с силой швырнул его в сторону недалеко стоящей урны.
— И только попробуй сказать, что я зря психую. Что это вот сейчас было? Я себя не идиотом даже чувствую, а полным дауном.
— Гордись, у тебя карты Таро, а у меня вязальные спицы и нитки, — раздраженно дернул плечом Сима. — Ладно, подъем, психованный русский. Идем по комнатам. Может, к тебе уже кого подселили, а ты ни сном ни духом.