- Дети, да, - протянул Билл. - Сыновья… У вас вообще, как я посмотрю, больше мальчики рождаются?
- Мальчики должны рождаться, иначе род прервётся. Но ты прав, дочерей почти не было, - Люциус тоже окинул взглядом гобелен и вздохнул.
- Мало детей, - задумчиво сказал Билл, - обычно один, реже - двое, трое - почти никогда.
Люциус усмехнулся.
- Ну, как говаривал мой дед, без удержу плодятся только кролики да чернь, а настоящих аристократов немного, - тут он глянул на Билла и спохватился. - Хм. То есть, я не имел в виду…
- Многочадие - великое благо и благословение рода, - чопорно ответил тот и улыбнулся на его удивленный взгляд. - Не только у вас есть летописи, между прочим.
- Виноват, - рассмеялся Люциус. - Совсем забыл, что ты представитель древней фамилии.
- А я думал, что без предъявления родословной у вас и на порог-то не пускают, - поддразнил Билл. - Ну да ладно, - он вновь обернулся к гобелену. - Я, собственно, хотел найти случаи ранней смерти.
Люциус резко помрачнел.
- Среди женщин, - это было больше утверждением, нежели вопросом.
- Прежде всего, - кивнул Билл. - Но и мужчин тоже стоит проверить. - Он взмахнул палочкой, и Самопишущее перо хищно нацелилось на зависший в воздухе пергамент. - Первое, - он наклонился, вглядываясь в основание древа. - Аделайн Малфой, урождённая Нуар. Годы жизни…
Люциус отошёл к окну и бездумно уставился на раскинувшийся внизу парк.
- Орианн Малфой…
Перо резво скакало по пергаменту.
- Летиция Малфой…
Люциус прикрыл глаза.
- … и Фиона Малфой, урождённая… урождённая…
Билл отвёл взгляд от гобелена. Помедлив, обернулся.
- Люциус.
- Да.
- Как умерла твоя мать?
Пауза.
- Выпала из окна.
- Что? - потрясённо переспросил Билл. - И ты только сейчас…
- Тот случай не относится к нашему делу, - голос Люциуса был спокоен. - Это было самоубийство.
- О, Мерлин, - выдохнул Билл. - Но почему же ты не сказал мне?
Тот, не оборачиваясь, передёрнул плечами.
“Чтобы я не считал, что Малфои доводят жён до самоубийства”, - понял Билл. - Ох, Люциус…”
Он подошёл ближе.
- Как это случилось? Почему ты так уверен?
- Эльфы видели. Она просто открыла окно и бросилась вниз, - всё тот же спокойный тон.
- А ты или твой отец?..
- Нет. Я, правда, был снаружи и слышал… звук. Удар. Глухой, - голос дрогнул.
“И ты первым подбежал к ней, наверняка… Чёрт”.
Билл протянул было руку, чтобы коснуться его, но так и не сделал этого. Он чувствовал себя подлецом, но не мог не спросить.
- И всё же: почему вы так уверены, что это было самоубийство? Были ли… какие-то причины?
- Мы никогда не говорили об этом, но отец не сомневался. А мне тогда было восемь, и я плохо помню, но… Незадолго до этого она пообещала мне брата или сестру, эльфы начали обустраивать ещё одну детскую, а потом всё прекратилось.
- Она потеряла ребёнка?
- Думаю, да. И это могло быть причиной, только это, потому что мы с отцом любили её, и все её любили, она была… - Люциус замолчал и резко обернулся, пряча взгляд.
- Я пойду, пожалуй.
- Подожди, - Билл удержал его. - А те эльфы, которые видели, они…
- Их нет, - он аккуратно высвободился и, всё так же не глядя на Билла, вышел.
Ну конечно. Эльфы не остановили её - они просто не способны противостоять хозяевам, но их участь не оставляет сомнений, ведь погибла любимая жена. Любимая… И все её любили. Как и Нарциссу. Билл закрыл глаза и беззвучно застонал. Да что же это такое. Кругом одни неизвестные, как прикажете искать решение? И ещё чертовски хотелось пойти вслед за Люциусом: не говорить, не утешать, но просто… побыть рядом.
Но это тебя не касается, не так ли?
Да, именно так.
Билл вновь повернулся к гобелену и тронул палочкой замершее перо.
- Пиши: “Мужчины”, - отбросив все посторонние мысли, Билл напряжённо вглядывался в серебристые буквы. - Феликс Малфой, годы жизни…
*****
За обедом Люциуса не было. Билл машинально жевал, не замечая, что именно ест. В какой-то момент до него дошло, что за столом царит непривычная тишина. Он поднял глаза. Астория вяло ковырялась в своей тарелке, а Драко обеспокоенно поглядывал на неё, но молчал. Видимо, это было не в первый раз. Билл присмотрелся. Волосы Астории, обычно сияющие бледным золотом, потускнели, а лукавые русалочьи глаза из зелёных стали серыми - словно в них отразилось свинцовое позднеоктябрьское небо. Билл моргнул. Да нет, чепуха. Это из-за пасмурного света так кажется. А вот отсутствие аппетита и впрямь настораживает.
- Астория, - сказал он наконец, - если ты откажешься от десерта, то имей в виду: бланманже я приготовить не сумею.
Та прыснула и подняла взгляд.
- А я так надеялась! - она откинулась на стуле. - Что, совсем ужасно выгляжу, да? Это просто плохой день, бывает. Мог бы и притвориться, что не замечаешь. Драко вон привык, - она погладила мужа по плечу. - Ладно, где там ваш десерт? Бланманже не стоит пренебрегать, это точно.
Она решительно придвинула к себе креманку. Драко благодарно взглянул на Билла, и тот улыбнулся в ответ.
После обеда Билл вновь засел за летопись. В список ранних смертей попали семеро мужчин и десять женщин, и нужно было выяснить обстоятельства их гибели. Через несколько часов он раздражённо захлопнул книгу. Выяснил, как же. Нет, с мужчинами всё более-менее понятно: пара магических дуэлей, драконья лихорадка, один вылетел из седла на охоте и сломал шею, двоих отравили на тёплых дружеских вечеринках, а ещё один, похоже, захлебнулся в фонтане по пьяной лавочке. Ну, и мятежный Робигус, который сгинул в Индии, но это к делу не относится. А вот женщины… “В то лето не стало Дионы”, “она отошла в мир иной”, “через два года он остался вдовцом” - и ничего конкретного. Ни черта. Опять тупик. Билл поднялся и принялся расхаживать по кабинету. Десять женщин. Десять, не считая Фионы и Нарциссы, а с ними двенадцать. Все - самоубийцы? Да, в летописях бы об этом точно не написали. Но с какой стати? Что, Малфои так любят истязать своих жён? Бред. Или всё же нет? Он плюхнулся в кресло и устало закрыл глаза. Нужны факты, а не домыслы. Спросить Люциуса, он должен знать хоть что-нибудь.
Но ведь ты его спрашивал о подобных случаях - тогда, вначале, а он…
А он сказал: нет, никогда. Думал ли он в тот момент о матери? Неизвестно. Билл вздохнул. Зато теперь - думал, точно. Но каким же кошмаром для него оказалась гибель Нарциссы, страшно представить. Выйдет, что ли, к ужину…
Не вышел. Так же, как и Астория. Они сидели вдвоём. Драко, который едва притронулся к еде, старался быть учтивым хозяином, пока Билл, наконец, не сказал: “Иди к ней”. Тот одарил его ещё одним благодарным взглядом и, извинившись, снитчем вылетел из-за стола. Билл тоже поднялся. Сидеть в этой огромной столовой в одиночестве - увольте. А если так вечер за вечером? Он поёжился. Хорошо, что Драко и Астория остались здесь, с Люциусом. Поднявшись наверх, Билл двинулся было в библиотеку, но передумал. Сегодня он работать уже не сможет. Лучше как следует поразмыслить. Придя к себе, он вытянулся на кровати, ощущая невероятную усталость и странную горечь. Никаких идей не было. Вернее были, но не совсем… по делу. Часы пробили десять, потом одиннадцать. Кажется, в этот раз бороться с собой совершенно бесполезно. Билл сел на кровати, растёр лицо, вздохнул. Будь что будет. Он встал и направился в ванную.
*****
Сбежав из башни, Люциус прошёл не в кабинет, а в спальню. Там он полдня читал книгу, из которой не запомнил ни слова, а под вечер, измученный воспоминаниями и непонятным чувством вины, заснул.
…Он шёл по полю. Под ногами чавкала мерзкая бурая грязь, и он
lucerna extincta
откуда-то знал, что это пепел, перемешанный с кровью. Впереди возвышалось огромное дерево - лишённое листьев, покрытое корой странного синюшного цвета. Голые ветви колыхались, судорожно подёргивались, будто конечности агонизирующего акромантула. Некоторые были обрублены,
lucerna extincta
и на срезах выступила кровь. Он стоял напротив ужасного дерева, не в силах подойти ближе, но и уйти тоже не мог. В полном безветрии ветви продолжали шевелиться, наполняя воздух шелестом мёртвой коры. Или кожи? На плечо опустилась ледяная каменно-тяжёлая рука, и знакомый глухой голос произнёс:
- Когда-нибудь, сын мой, всё это станет твоим…
Люциус резко сел на кровати, задыхаясь от ужаса. Сердце стучало так, словно пыталось вырваться из груди. Он поднялся и пошёл в ванную. Умывшись, тяжело опёрся на раковину. Что ему снилось? Судя по всему, что-то воистину жуткое. Он ощутил, что одежда пропиталась потом, и, поморщившись, принялся стягивать рубашку. После такого “отдыха” он чувствовал себя совершенно разбитым. Лучше бы ужинать пошёл. Но о чём же был сон? Нет, не вспомнить.
Тут раздался стук в дверь. Люциус вышел из ванной, глянул на часы. Почти полночь. Стук повторился. Он распахнул дверь.
- Билл? Что-то случилось?
Тот мотнул головой и шагнул вперёд, встав совсем близко. Люциус машинально отметил, что одет он лишь в шёлковую пижаму коньячного цвета. Билл поднял глаза.
- Ты… не предложишь мне выпить?
Люциус замер, не в силах поверить в происходящее. Полутёмная спальня, взгляд Билла - шальной, отчаянный, и больше ничего не надо говорить, всё и так понятно.
“Пришёл, сам пришёл”. От этой мысли сладко заныло внизу живота, и Люциус медленно выдохнул. Всё же кое-чего он не мог себе позволить.
- Мистер Уизли, - тихо, - в некоторых случаях жалость неприемлема.
- Мистер Малфой, - ещё тише, - жалость тут совершенно ни при чём.
Эти слова достигли Люциуса шелестящим выдохом, и он прикрыл глаза, ощущая как ткань пижамы Билла согревается, растворяясь в их общем тепле. Всё это казалось сном, и он боялся разрушить его неловким движением или словом. Вдруг Билл отступил на шаг, напряжённое ожидание в его глазах сменилось смущением и… обидой? Он бросился к выходу, но Люциус уже был рядом: схватил за локоть, развернул, прижал к стене. Не отводя взгляда, протянул руку и захлопнул дверь. В наступившей тишине было слышно участившееся дыхание Билла. Люциус медленно наклонился к нему и шепнул:
- Да кто же тебя теперь отпустит…
Его губы замерли, почти касаясь виска. Тронули этим почти-поцелуем скулу, прошлись по щеке, согрели уголок рта. Билл чуть повернул голову, и их губы встретились. Сначала поцелуй был осторожным, изучающим, потом - глубоким и жадным. Пальцы Люциуса ослабили хватку, поглаживая предплечье, поднимаясь всё выше. Вот они добрались до выреза, коснулись гладкой кожи. Билл вздрогнул, и Люциус отстранился, заглядывая ему в лицо.
- Ты когда-нибудь был с мужчиной? - хрипло спросил он.
Тот закрыл глаза и чуть качнул головой. Люциус вновь прижался к нему.
- Хорошо.
Горячие губы тронули порозовевшее ухо, нежно ущипнули мочку и скользнули ниже.
- Хорошо…
Нетерпеливые руки стянули пижамную куртку с плеч, огладили грудь, лаская чувствительные соски.
- Хорошо…
Билл издал тихий полувздох-полустон и запрокинул голову, подставляя горло поцелуям. Тёплые ладони легли на талию Люциуса, чуть сжали, притягивая ближе, совсем близко, и тот понял, что уже готов втрахать его в эту самую стену. Поцеловав напоследок соблазнительную ямочку меж ключиц, он потянул Билла за собой: толкнул на смятую постель и медленно опустился сверху, оседлав его бёдра. Тот замер под ним, и Люциус ощутил странную нерешительность. Он знал, как нужно ласкать мужчину, умел и получать, и доставлять удовольствие, но… Это ведь не безликая игрушка из заведения мадам Бриджит. Это Билл. Он нащупал в складках простыни палочку.
- Инсендио.
Каминное пламя осветило комнату, отразилось в жёлтых глазах, заиграло в щедро рассыпанной меди волос. Странно, ведь у рыжих кожа должна быть белой, а у него почему-то золотисто-смуглая. Словно зацелована египетским солнцем. “Такой красивый”, - подумал Люциус, протягивая руку. Отвёл волосы с его лица, погладил по щеке, тронул шею. Когда он коснулся шрамов, пересекающих широкую грудь, Билл ощутимо напрягся и отвернулся, пряча меченую щёку.
“Такой красивый и такой замёрзший”.
Люциус взял его руку и прижал к своей щеке. Потёрся о раскрытую ладонь, тронул губами, провёл ею по шее и груди, в точности повторяя только что подаренную ласку. Билл зачарованно наблюдал. Люциус потянул его ладонь вниз, проводя по животу и дальше, позволяя почувствовать своё возбуждение. Билл слегка сжал пальцы, и он вздохнул, чуть откинувшись назад, отзываясь на это несмелое прикосновение. Билл улыбнулся, продолжая дразнить его легким поглаживанием. Свободной рукой потянулся к пряжке ремня, но Люциус перехватил его запястье.
- Нет, - он вновь наклонился вперёд и выдохнул в приоткрытые губы, - мы не будем торопиться…
Этот поцелуй был неглубоким - лёгкое касание, дразнящая ласка. И Билл ответил такими же мягкими прикосновениям губ, принимая правила игры. Люциус согревал его дыханием, жалил кончиком языка - словно смаковал незнакомое лакомство. Его пальцы осторожно легли на борозды шрамов, оставленных пятернёй Грейбэка, проводя по всей длине. Билл на мгновение замер. В памяти всплыло ужасающее чувство беспомощности перед тяжестью навалившейся звероподобной туши, и та боль… Но Люциус вновь поцеловал его, нежно поглаживая шрамы, и тёмное воспоминание ушло, отступив перед другой, сладкой беспомощностью и совсем другой жаркой тяжестью, в которую хотелось вплавиться, принять полностью. Билл обнял его, запустил пальцы в шелковистые волосы, притягивая ещё ближе, углубляя поцелуй. Тот довольно бормотнул что-то, прижимаясь теснее. Задохнувшись, они прервали поцелуй, глядя друг другу в глаза. Люциус, улыбаясь, облизал кончики пальцев - медленно, по одному, и накрыл ими маленький коричневый сосок. Легонько надавил, сжал. Билл закрыл глаза и застонал.
- Повтори.
Теперь в его голосе не было и намёка на улыбку. Горячие губы сомкнулись на другом соске, и… Билл повторил, конечно. Он постанывал и выгибался, ловя эти влажные поцелуи, ощущая, как кончики волос скользят по его коже, делая ласку совершенной. Вдруг Люциус отстранился. Выпрямился, рывком отбрасывая с лица растрёпанную гриву, протянул было руку, но остановился, вопросительно глядя на Билла. Тот фыркнул и приподнялся на локте, нащупывая поясной шнурок. Люциус улыбнулся и, уже не осторожничая, шлёпнул его по руке и толкнул обратно на подушки.
- Я сам.
Он распустил шнурок и одним плавным скользящим движением стянул коричневый шёлк. Билл, полностью обнажённый, замер под его изучающим взглядом. Лицо Люциуса приняло спокойное, даже умиротворённое выражение, но когда он поднял глаза… Билл зажмурился и услышал, как отброшенные штаны с лёгким шелестом опустились на пол. Матрас прогнулся под тяжестью тела, и ухо обжёг шёпот:
- Такой, как я и представлял. Только лучше…
Его ладонь легла на напряжённый член Билла, сжала, ещё раз, и задвигалась, поглаживая неторопливо и уверенно, именно так, как нужно. Тот охнул и закусил губу, пытаясь сдержать стон.
- Не надо, - в ухо по-прежнему лился жаркий шёпот, - я хочу слышать, хочу знать, что тебе нравится. Покажи, как тебе это нравится, ну же…
Большой палец кружил по головке, размазывая выступившую влагу. Билл вцепился в простыню, вскидывая бёдра навстречу этой сладкой ласке. Люциус увеличил темп, продолжая говорить, как он красив, и как приятно ощущать эту шелковистую твёрдость в своей ладони, и что он хотел бы с ним сделать, и что сделает вот буквально сейчас. Билл открыл глаза и увидел, что Люциус смотрит на него. Смотрит в лицо, не отрываясь, в то время как его ладонь ведёт Билла к оргазму. И это было настолько интимным - этот тёмный взгляд, что он вскрикнул и выгнулся, залив его ладонь спермой, лишь краешком сознания ощущая смутный стыд за то, что не продержался и двух минут. А Люциус продолжал двигать рукой, вытягивая последние капли и сцеловывая стоны с пересохших губ.
- Кажется, у тебя давно никого не было, - поцелуй, - но для меня ты сделал исключение. И мне лестно… очень лестно…