— Ты, всё-таки, ничего не помнишь. Через запасной ход проникнуть в офисы, у дежурного выкрасть ключ от кабинета Высоковского, туда пробраться, пока я заговариваю охрану, ты открываешь сейф, ну а дальше вторая часть плана.
— Какая?!
— Вторая. И не очень хорошая.
— Что за план?
— Мы едем к Высоковскому-младшему, ты отдаёшь ему документы, забираешь травматик и им же его убиваешь. Правда я смысл не понял, зачем надо столько стараться и рисковать, если ты просто хотела убить его? Лучше я распечатаю ему «Анну Каренину» последнюю главу и скажем Михаилу, что эти документы меняем на наши вещи. Сто пудов даю, он поверит и отдаст травматик!
— Едем в офис. Но без второй части. Убивать я его не буду. — неужели я его уже простила? Нет-нет! Я что-нибудь с ним сделаю другое!
— Ну, ты хотя бы его кофе облей! Меня же облила…
Я Серёжку крепко обняла:
— Спасибо! Ты настоящий друг.
— Но с этим заявлением ещё поспорить можно. — Гущин поднялся, снял с обезьянки бейсболку и кинул мне. — Держи! А кроссовки мои наденешь. А то будет странно, что парень на шпильках идёт.
***
Мы сели в такси и молча проехали полдороги. Потом я вспомнила, что Сергей прав, я совсем его не знаю, и решила наверстать упущенное:
— Серёж, зачем ты со мной нянчишься?
Неудачное вышло начало разговора. Серёжа сделал хитрое лицо, приподняв одну бровь, ответил:
— Есть выгода. Во-первых, моральное удовлетворение, благодетель, рай на земле…
— После смерти.
— Не будем о смерти.
— Я серьёзно!
— Это было во-первых. А во-вторых, ты прикольная. Это тоже удовлетворение. Ну а третье, я журналист…
— Гущин, я серьезно! — надоели его приколы!
— Я тоже! И я Серёжа. Ты меня только что назвала Серёжей. И я журналист. Мне интересно вести дело Высоковских, поэтому я с тобой еду.
Я терпеть не могу, когда мне в глаза врут:
— Да какой ты журналист, Гущин! Ты клоун, с неразвившейся болезнью дауна!
— Вот спасибо! И кто мне говорит? Девушка с психическими отклонениями из-за гормонального нарушения.
— Что ты бормочешь?! — я его толкнула в бок локтём. — Гущин, я серьёзно. Я хочу знать про тебя…
— А зачем?
Опять играет!
— Затем! Почему ты по скайпу с девчонками общаешься и кто те… — хотела сказать выдры — девушки, что уходили от тебя?
— Это допрос или ревность?
— Нет, Гущин! У нас с тобой ничего не получится! — я отвернулась к окну, чтобы дать ему понять, что не хочу продолжать тему.
— А-а! — протянул Серёжа и уже серьёзно продолжил. — Я действительно журналист РКН. Я на заводе работал по поручению нашего начальства. Через месяц мой срок заканчивается, и я на волю пойду. А девчонки — это мои подсобники по сбору информации. Те, что были вчера, модели, даже странно, что ты их помнишь. Они приходили фотографироваться.
— Ночью.
— Но ты же пришла ночью!
— Я домой шла.
— А пришла к парню.
— Кто ночью фотографируется?
— Они. Для эротического журнала.
— А ты фотограф! — что я так злюсь, ну подумаешь, он девок привёл!
— Да, я фотограф!
— Хватит врать! Гущин, да неинтересно мне, с кем ты… фотографируешься!
— Ага. — Гущин на меня смотрел так словно я, пойманная стрекоза, и он думал, в какую из двух банок меня посадить. — Допустим. Начнём с начала. Я красивый молодой СВОБОДНЫЙ парень. И имею права на личную жизнь, ведь так Вика?
— Конечно.
— Тогда зачем лишние вопросы? А девушки, правда, модели и я, правда, фотограф. Я фотограф с первого класса и в этом не виноват. А так как я ещё и чертовски красив, то вокруг меня всегда девушки блондинки с модельной внешностью.
— Ты себя переоцениваешь. — съязвила я.
— Есть еще вопросы? — поинтересовался он.
— Есть. Откуда у тебя новое нижнее бельё? Ты всегда про запас его покупаешь?
— Это реквизит, для съёмок.
— Да, я так и поняла. — мне стало грустно. Все мужчины одинаковые! Не выйду я замуж за Гущина!
— Вика, а ты сама хороша! Динамила меня несколько дней, а потом вообще уехала ночевать к Высковскому! И там его, я скажу, неумело клеила, а мне потом об этом рассказала! В чём сейчас проблема?
— Приехали! — крикнул таксист и этим спас меня. Я и сама не могла понять, в чём вообще проблема. Ну, гуляет Гущин, водит блондинок к себе. У всех свои увлечения. Я, например, программы на компьютере врагам удаляю, и их сейфы взламываю.
* * *т
Как и договаривались, Сергей пошел в центральный вход, а я на заднее крыльцо. На мое счастье, у шлагбаума никого не оказалось. Кроссовки страшно были мне велики и неудобны, но я всё-таки добралась до двери, пробежав незаметно мимо курящих, и весело смеющихся, охранников. Дверь, как и ожидалось, была открытой. Я проникла до лестничной клетки и зная, что москвичи, практически все, лентяи, ездят только на лифте, а я пошла на седьмой этаж пешком и, надо заметить, не ошиблась. На шестом этаже послышались голоса. Я узнала голос Ефимова, финансового директора, а второй принадлежал, не поняла, кому. Было решено бежать в кабинет Высоковского. Залетев в его кабинет, и только захлопнув за собой дверь, я поняла что он открыт, а это значит, что в нём кто-то есть, возможно, сам Высоковский! Я осмотрелась. Здесь сидит его секретарша. Стол был, как на ресепшен, вроде барной стойки. Послышались приближающиеся голоса. Куда же мне деваться? Я хотела дернуть ручку кабинета Михаила, но остановилась.
Спрятавшись под стол секретарши, я чуть не закричала от удивления. Там сидел Михаил Высоковский.
— Что? Что ты…
Дверь открылась, а Миша прильнул у моим губам и поцеловал. Сердце предательски заколотилось. И как Ефимов его биение не услышал? А в моей голове было: «Опять! Опять, чтобы заткнуть мне рот, он выбрал тот же способ! У него на все проблемы одно решение».
— Где он?! — это был голос Ефимова.
— Я тебе говорил, что он даже слушать тебя не станет. — сказал неизвестный мужчина. — Надо принимать решение. Тимур зол на тебя.
— И что? Кто-то Пашку завалил, а я тут, причём? Давай сами сейф откроем.
— Вдруг он вернется? А ты шифр достал?
— Нет, но мы можем вызвать специалиста. А Мишка не вернется. Он психанул. Теперь интернет прочёсывать будет, искать другие каналы. Ну что, я вызываю?
— Как знаешь. — мужчина вышел. А Ефимов взял трубку. — Ты номер крота помнишь? Что, что? Вызывай, давай. И дуй сюда. Куда, сюда? В главный! — Ефимов бросил трубку. — Чёрт, Пашка, кто тебя просил сбегать?! Смотри сколько проблем! Сейчас жив бы был…
Мне было одновременно и смешно и жалко его. И я не могла понять, так он знает, кто его убил?! У меня под столом уже ноги затекли, а от близкого присутствия моего объекта вожделения мне было очень душно, и я не знала, куда мне смотреть, только бы его не видеть. Зачем он под столом оказался, я поняла, а вот зачем ему меня выручать было, я так и не понимала. Ефимов не знает, что я, та самая Вика, а значит, даже, если бы меня и увидел, то я бы взяла конверт со стола секретарши и курьером назвалась, возможно, меня бы тогда выгнали. Вот и всё. Вскоре послышались шаги, и вошла секретарша Ефимова. Она направилась в кабинет директора:
— Пусечка, ты расстроен? Ничего не получилось? — от её голоса у меня скривилось лицо и я молча её передразнила, совсем забыв, про сидящего рядом Высоковского, который смотрел на меня и тихо смеялся.
— Ты вызвала крота?
— Будет через час. — секретарша держалась молодцом. Я бы на её месте, побив такого начальника, с чистой совестью искала себе другое рабочее место. Ефимов прошёл в секретарскую комнату и на выходе из кабинета обратился к своей помощнице:
— Здесь должна быть папка с последними договорами. Найди мне фирму ООО «Альбрус». Там два договора.
— Да.
— Поняла?
— Да. — секретарша пошла к нам. Я так и ждала, когда она нас заметит и заорёт громче сирены скорой помощи. Но она отвернулась от нас к шкафу. Финансовый директор вышел. А я до обморока боялась, что она нас вот-вот заметит. Интересно, Миша тоже боится или нет? Это же его кабинет… Ему даже вопросы задавать никто не будет, что он здесь делал? И почему под столом?
Взгляд мой упал на лицо Высоковского. Он, такой паршивец, смотрел под мизерную юбку секретарши Ефимова! Блин, но неужели им так интересно знать, какое носят их сотрудники нижние белье?! Я не выдержала и руками насильно повернула его голову ко мне, показав кулак. Он засмеялся и покраснел. Мне казалось, эта секретарша рылась в папках целую вечность, и я скоро буду выть, от того, что спина и ноги в неудобном положении, а шевелиться было нельзя. И вот эта «нерасторопа» вышла из кабинета, и мы сначала услышали уходящее цоканье её каблуков, потом было слышно, как дверь кабинета финансового захлопнулась. Миша быстро вылез из-под стола, закрылся на замок и набрал чей-то номер:
— Василич, зови всех на пост. Пусть никого в здание не пускают. Даже по моему приказу от третьих лиц. И устрой проверку в кабинете нашего финасового. Да, и никого оттуда не выпускай, пока я не позвоню.
Я удивлялась, неужели у него ничего не затекло, ведь он сидел под столом дольше меня. Миша прошел в свой кабинет, а я за ним еле ковыляла, прихрамывая на одну ногу:
— Как ты меня узнал? И прошлый раз, когда я в парике была, и сейчас, когда я одета, как парень?
Миша, снимая картину, обнажил сейф в стене и, не смотря в мою сторону, ответил:
— По запаху. — он достал барсетку Павла и вытащил мой листочек, который лежал не в барсетке, а в моем кошельке!
— Как по запаху? — что он гонит? Миша, улыбаясь, мягко ответил:
— От тебя за три версты пахнет копченым дымком «Юбилейной». И от твоего журналиста тоже. — Миша стал набирать код по порядку, а я за ним наблюдала. «Как дымком? Я только в первый день нашего знакомства не переодевалась и не мылась после смены… Да и Гущин был заядлый чистюля. У него даже спортивный костюм накрахмален!» Я себя обнюхала. Да нет же! Я на сменах почти неделю не была! Бред!
У Миши так и не получилось открыть сейф, и он отошёл, задумавшись, к окну. Я сказала:
— Это шифр. Значит, он набирается не полностью или слагается. Надо перепробовать варианты. Я забрала у него бумажку:
— Давай для начала наберём первую букву и две первых цифры?
— Там только восемь знаков. Я с утра пробовал. Везде по два знака буквы и четыре цифры. Я пробовал из каждого брать по одной и пополам по две… Я не знаю, что это… Может не этот листок или код?
— Этот. Там другого не было. — я смотрела и смотрела на эти записи Павла. У меня было ощущение, что здесь что-то не так. А что? — Дай барсетку?
Миша мне её протянул. Я вытащила все карточки и взяла стикеры. И стала присваивать карточкам пин-коды. И две записи стали лишними. Мне всё стало понятно. Последняя запись была не из двух букв, а четырех! «FINE 2280». Этой карточки точно не было! А еще одна запись была стандартной «IB 1172» Именно той карточки, что лежала в моём кошельке. Я достала её и стикером присвоила пин-код.
— Так, финн — это конец.
Миша набрал «fine2280», но ничего не вышло:
— Не тот.
— Фин — это не код, а подсказка. Получается надо взять предпоследнюю запись и соединить с цифрами от «fine».
Миша набрал две буквы и первые две цифры от пин-кода карточки и добавил цифры 2280, снова не получилось.
— Номер первой машины, которую купил Пашка на свои деньги, что заработал при первой крупной сделке. — Миша улыбнулся. — Я понял.
Я смотрела, как он набирает шифр.
— Это номер машины и последние две буквы.
— Семь знаков? — не поняла я. Но дверца открылась. Там лежала толстая черная папка и ключи. Миша их взял в руки и с горечью посмотрел на потолок. Сейчас я увидела его боль, которую он скрывал за спокойствием на похоронах брата.
— Он бросал нас, оставляя всё.
— Кроме денег. — сказала я.
— Деньги — дело наживное. — Миша сел в кресло и стал просматривать документы. — Все поставщики, договора, сметы, акты, всё, что я искал!
— Неужели! — мне стало обидно. Это значит, что документы, которые я украла у финансового, ему уже не нужны? И то, что за панелями игрушечной кухни, тоже не требуется? Вике пора на утиль?
Пока Миша просматривал папку, я себе заварила кофе и ждала, пока он прочитает эти листочки, а потом пошлёт меня далеко и надолго. Отпив три глотка, меня передернуло от неожиданности, потому что в наш кабинет кто-то ломился.
— Он заперт! — сообщил неизвестный мужской голос.
— Так открой! — голос принадлежал тому человеку, который приходил полчаса назад вместе с Ефимовым.
— Я за ключами схожу, — ответил неизвестный, и послышались торопливые шаги. Миша резко захлопнул папку и обратился ко мне:
— Нам надо уходить. — Миша быстро собрал карточки в барсетку и, прихватив её вместе с папкой, направился к шкафу. Он открыл одну из его дверей, отодвинул висевший на вешалке плащ ближе к пиджакам, и за ним я увидела дверь. Миша быстро подобрал ключи от этой двери, и мы очутились на лестничной узкой площадке. Высоковский задвинул проход одеждой и запер дверку.
— Стой здесь. Мне надо спрятать папку. — и он завернул в узкий проход. Я начала нервничать. Мне было и за себя и за него страшно. Меня впервые осенило, что я вижу пророческие сны. Вот, например, мне снилось, что Маша звала меня и просила о помощи. В итоге я ее еле спасла. Потом мне приснился бал, где я танцую с Высоковским в золотом платье. Я попала на банкет с Мишей, и он мне вручил золотое платье. Теперь мне приснилось, что Мишу убили. Получается, Миша опаснее для преступников, чем я? Нет-нет! Это всего лишь сон! Я не верю в эту чушь! Я в существовании Бога то сомневаюсь, а верить в вещие сны — не про меня! Это, как верить одному гороскопу, написанному для миллионов людей с разными профессиями и с разными социальными условиями жизни, а про моральные устои я вообще молчу. Бред! Бред! Никогда еще мой гороскоп не совпадал с моей жизнью. А сон — это совпадение. Это мой мозг так сработал. Я переживала за Машу, и она мне приснилась, а просила о помощи потому, что накануне она это делала. Высоковский на балу мне приснился потому, что я о нём много думать стала, и я сама при первой встречи решила, что он похож на принца! Вот и приснился мне бал, принц Высоковский и я, как принцесса, в золотом. Как в моей любимой диснеевской сказке «Красавица и чудовище». А то, что меня пригласили на фуршет — это тоже совпадение! Чистое совпадение.
Вскоре появился Миша, и я облегчённо вздохнула.
— Идём! Нам надо живыми добраться до места, на которое намекнул Паша.
— Тебе. Тебе надо добраться, а мне живой остаться, так? Тебя же не хотят убить?
— Я уже давно в этом сомневаюсь.
Мы спустились в подвальный этаж и оказались в гаражном помещении. Там стоял Мишин байк. Он его осмотрел и проверил тормоза. К моему удивлению, мы благополучно выехали. Ехали мы долго. Я так поняла, в Подмосковье.
Пока ехала, я даже не заметила, как крепко в него вцепилась, словно не хотела его отпускать. Наверное, это сон сыграл свое дело. «Неужели и Михаила серьезно хотят убить. Я думала, он стал мишенью, только лишь из-за меня…» Всё намного серьезнее, чем я представляла. Только непонятно, если Паша оставлял намеки только тому, кто его хорошо знал, знал его ценности и часть биографии, то зачем он Мишку грязью обливал?
* * *
К моему ужасу мы проезжали заброшенное место, заросшее ещё не пожелтевшей травой, и оно было похоже на помойку. Невдалеке виднелись крыши старых гаражей. У меня было страшное предчувствие. И посильнее, чем, когда Маша уезжала от меня с чемоданами. Мне так и хотелась закричать в ухо Высоковскому, чтобы он валил, куда подальше, от этого места и никогда не приезжал сюда. Но я не могла. Потому что сама логически в это не верила. Это сон. Всего лишь сон. У меня даже пистолета нет. Убить я никого не смогу. И здесь никого нет.
Это было большой ошибкой, так себя убеждать. На въезде в гаражи нас поджидала машина, из-за которой я вместо ресторана, поехала к Высоковскому ночевать. Миша её тоже узнал и остановился, чтобы осмотреться, куда ехать. Сзади к нам двигалась еще машина. Миша рванул в поворот налево, по гаражной улице.