– Я тут подумал, – начал я, немного растягивая предложение. – Может, пока я тут, я у тебя поработаю?
Отец чуть ли едой не поперхнулся.
– Что ты сказал? Я удивлен.
– А почему бы и нет? Ты же всегда хотел видеть меня своим преемником. Дай мне шанс, я не подведу.
В его глазах читалось полное недоумение и шок одновременно.
– Постой, а как же ваша группа? Как же твой отдых? У меня люди работают с утра до позднего вечера, иногда и ночами, если возникает потребность…
– Я согласен, дай мне работу, – резко перебил я отца.
Мне катастрофически нужно себя загрузить по полной, мне нужно избавиться от посторонних мыслей. А это произойдет, только если я начну новое дело. В детстве, отец часто приводил нас с братом к себе в компанию, я хорошо знал людей, которые там работают, конечно, спустя столько времени, большая часть персонала наверняка поменялась, но это не проблема, я найду общий язык со всеми.
– Что же, Кирилл Гладин, поздравляю Вас. Будете помощником моего главного помощника, – ну очень официально и не без доли юмора, произнес отец.
– Это вообще как? – Что-то я не очень понял?
– У меня есть помощник, молодой и перспективный парень. Башковитый, он тебя многому научит и многое покажет. Он будет твоим наставником, будешь выполнять его команды, – уже серьезным тоном разъяснял отец. – В случает чего – обращайся к нему. Если возникнут вопросы, напрягать только его.
– Когда мне приступать? – Я никогда не отличался особым терпением.
– Завтра я вас представлю друг другу.
Отец отпил глоток чая из кружки и полез за Софьей, которая уже отрывала голову своей кукле Барби.
– Спасибо, пап. Не подведу, – поблагодарил отца и отправился к выходу из кухни. – А, и еще одно, – вспомнил я и обернулся к нему лицом. – Можно мне постелить в комнате Макса? Мне его комната всегда больше нравилась.
Часть 2. Кира.
«Отлично выглядишь, красавчик», – нежно шепчу красивому парню с идеальными чертами лица и блестящими русыми волосами. Всматриваюсь в яркие выразительные глаза цвета серебра, с чуть опущенными ресницами. Затаив дыхание, долго наблюдаю за парнем напротив, пока гладкую поверхность зеркала не начинает туманить от собственного дыхания.
Конечно же, это совершенство – я. Таким обычным для себя ритуалом я встречаю свое доброе утро каждый раз. Это придает мне бодрости и заряд энергии на целый день. Может, кто-то начнет морщиться от такой эгоцентричности, но мне плевать, у каждого свои причуды.
Хотя, признаюсь честно, сегодня я выглядел не лучшим образом. Проснулся с мокрым лицом и жуткой головной болью. Будто вчера я наглотался спиртного, а сегодня меня развезло.
Естественно, я ничего не употреблял, просто расположиться в комнате Макса было плохой идеей. Всю ночь я ужасно вертелся во сне, иногда вздрагивая от ощущения его присутствия. Его запах на постели меня смущал, и, в итоге, посреди ночи я не выдержал и решил досыпать просто на матраце. Пришлось избавиться от подушки и от одеяла. Одним словом, я в ужасном состоянии, а сегодня еще первый день на работе. С мрачными и невеселыми мыслями плетусь в душ. Надеюсь, хоть холодная вода спасет меня от вспухших век. Долго стою под прохладными струями, к сожалению, ничего не помогает. Глаза как у пьяного китайца – такие же полузакрытые и маленькие, будто каждое веко по тонне весит.
Перед самым выходом вновь смотрю на себя в зеркало. Кажется, меня немного коробит перед важной встречей, не хотелось бы налажать в первый же день и подвести отца, который всю жизнь верил в мою светлую голову. Выгляжу в целом неплохо: брендовый темно-синий костюм с белой рубашкой смотрится очень гармонично. Бабочки и галстуки никогда не водились в моем гардеробе, так как эти удушающие аксессуары абсолютно мне не подходят. Да и этот смешной выглаженный костюм мне не особо идет, я похож на гангстера из дешевых боевиков.
– Ох, ты выглядишь великолепно, – я и не заметил, как мать вошла в комнату, – весь в отца.
– Спасибо, я очень вас люблю, – не дождавшись от нее ответа, я резко обнял женщину и уткнулся носом в ее шею.
Захотелось реветь. Даже не знаю почему, просто настолько плохое утро и так до боли знакома эта комната с его вещами и старой гитарой. Перед глазами снова образовалась картинка, на которой он играет мне ту песню, еще в больнице. Тогда это было настолько индивидуально и интимно, скрыто и загадочно, что дух захватывало. Конечно, теперь это хит «из каждого утюга». Не могу поверить, что Макса силком заставили поделиться своей болью со всеми на земном шаре. Эта песня чуть больше, чем смерть одной маленькой души, чем возрождение и потребность дышать, больше, чем любить и больше, чем удариться в грязь. Такая близкая и красивая, что ком в горле и теснота в ребрах.
– Тебя ждут внизу, – напомнила мать, аккуратно сняла мои руки, которые обволакивали ее плечи, и ободряюще мне улыбнулась. – Мы с отцом всегда будем тебя поддерживать, что бы ты ни выбрал, и что бы ни пришлось делать, потому что ты и брат с сестрой – самое дорогое, что у нас есть.
– Спасибо, мам.
– А теперь поторопись, а то опоздаешь в первый же день.
Холодный московский день, сырой и туманный, отлично совпадает с моим внутренним состоянием, будто само небо плачет вместо меня. Со стекол машин стекают прозрачные капли, а тротуар продрог под влажным осенним воздухом. К фирме Николай Сергеевич подвез меня как раз вовремя. Отец сегодня неважно себя чувствует, погодные условия влияют на его давление, поэтому он остался дома. Я и сам справлюсь, не маленький давно, тем более меня уже все ждут.
Захожу в вестибюль, и на меня сразу же набрасывается молоденькая секретутка, пардон секретарша. Эдакая брюнетка с янтарными глазками и нейтральной улыбкой, профессиональной улыбкой, я бы даже сказал. Небольшая заминка, я осматриваю эту особу – воплощение живого этикета, в строгом костюмчике правильного покрова и в стандартных удобных балетках.
Приглашает меня в зал заседаний, говорит подождать пару минут, пока придет мой начальник. Затем подходит ближе и просит автограф. Слова восхищения и радости от того, что такая «звезда» у нас временно поработает, летают со всех сторон, пока я тщательно вывожу свою роспись на клочке бумаги.
Пока брюнетка вела меня по извилистым коридорам здания, я в пол-уха слушал её рассказы о самой фирме. Оказывается, отец последнее время очень отдалился от работы, не мудрено, какой нормальный мужик будет сутками засиживаться в офисе, когда дома красавица-жена и маленькое ангельское существо. Вместо отца тут какой-то «страшный» руководитель и всеми заправляет. Секретутка, пардон еще раз, говорит, что с его появлением колени дрожат у всех: начиная с самых низов и заканчивая топовиками. Никто больше не треплется в коридорах и не дымит в курилках, все работают с лошадиной отдачей, боятся потерять свое место.
– По-моему, этому работяге-перфекционисту должно быть всё равно, кто там подшивает бумажки и складывает документы в конвертик.
Она с неким удивлением на меня уставилась. Думала, наверное, что отец меня впихнет на самую высокую должность, сразу.
– Эм… проходите, прошу.
Двери витражной расцветки зала открываются, и меня встречает холодное белое помещение с большим окном на всю стену и замечательным видом из него. Виктория Владимировна (написано на бейджике секретарши), снова улыбается мне своей нейтральной лыбой и закрывает за собою дверь, оставив меня ожидать босса в одиночестве.
Чтобы не терять зря время, я мелкими шагами мерил зал, то и дело оглядываясь по сторонам. Не слишком напичкано, но баснословно дорого и шикарно. Видимо, отец вложил сюда не только душу, но и целое состояние. Мое внимание сразу привлекли старинные напольные часы, которые смирно стояли у громадного окна, с позолоченным циферблатом, за стеклянной дверцей которых беспрестанно со стороны в сторону качался маятник. Окрашенные в белый цвет стены и бордовый паркет придавали кабинету особо важный и представительный вид. Вдоль зала в самой середине помещения находить символ политкорректности – длинный стол овальной формы со стеклянной поверхностью с окрашенными под золото краями. На нем уже стоят стаканы и бутылочки с минеральной водой. По контуру стола размещены мягкие белые кресла с высокой спинкой. В целом, просторное помещение с высоким потолком. Стены укрыты дорогими репродукциями картин Рембрандта и Дали, а вот и любимейшая картина отца: Клод Моне «Впечатление. Восходящее солнце». Раньше, помню, она висела в кабинете отца в нашем доме, но потом ему показалось, что приятней любоваться нею будет именно на работе, и он перевез картину на новое место.
С этим шедевром импрессионизма связано очень многое. Когда мать умерла, отец часто закрывался в своем кабинете и мог часами пялиться в одну точку. А так как кресло в его кабинете было расположено прямо напротив висящего шедевра Музея Мармоттана, то это и стало его «точкой». Хорошо, что отец все-таки её убрал, она нагоняет некую тоску.
Напряженное ожидание меня сильно напрягает. Очень грамотно действует господин «начальник», заставляя себя ждать, тем самым он как бы дает понять, кто здесь хозяин.
Через несколько минут двери открываются, и я чувствую, как кровь приливает к щекам, а потом резко стекает в ноги. Сердце начало бешено колотиться со всей дури, а в животе предательски все сжалось. Хорошо, что я не успел позавтракать, а то мы сейчас могли бы лицезреть всё содержимое моего желудка. Оказывается, вот кто этот «башковитый молодой парень», вот кто этот “строгий начальник”. Я даже вначале не поверил своим глазам, неужели передо мной стоит мой старый знакомый, который за всю мою жизнь ни разу не вызывал у меня одобрения?
А он заметно повзрослел. Уже нету того ребяческого взгляда и раздражающего позитива, что всё время от него исходил. Четко видна линия скул, немного впалые щеки делают его лицо острым и тонким. Только губы слегка полноваты. Малыш стал серьезным и знатным. Но если это и вызывало страх у подчиненных, то у меня это вызывает только отвращение.
– Можешь сколько угодно смотреть на меня свысока, мне все равно. Поверь, я сам не рад такой перспективе.
Неожиданно ледяной голос обдал по ушам. Он и дальше будет играть в эту игру? Я думаю держать субординацию при такой нелепой ситуации крайне глупо.
– И как мне теперь тебя называть? – Мой тон всегда отличался надменностью, когда я этого хочу. – Вова или Владимир? Или Владимир «Как-вас-там-по-отчеству»?
– Владимир Сергеевич, при посторонних…
– А когда наедине? – резко перебиваю парня на полуслове и вкрадчиво интересуюсь.
– Перестань. – Ух ты, он и шипеть умеет?
Всем своим видом я стараюсь не показывать, что уже готовлю план побега. Но это только с одной стороны. С другой же – я хочу утереть ему нос и показать все, на что я способен. Хочу доказать, что я лучше. Доказать отцу, что он может мной гордиться не только на сцене с микрофоном в руках, но и в плане бизнеса. Не хочу больше слышать от него, какой Вовка перспективный и удаленький паренёк, я лучше него в миллионы раз. И, самое главное, я хочу показать Максу, что достоин его выбора. Я больше не хочу, чтобы тот страшный эпизод всплывал у меня в кошмарах и мучил меня. Да, я простил его, но не могу забыть, как губы этого человека касались моего Макса – это выше моих сил.
Презираю и ненавижу этого человека, как вообще отец мог взять его на работу и так ему доверять? Между прочим, это из-за него я тогда чуть не погиб. Да, это он виноват. Если бы Вова держал свой язык при себе, ничего бы не случилось, я бы не врезался в тот проклятый столб и не потерял бы полгода жизни.
– Ты чего бесишься? Он твой, радуйся лучше. Твоя взяла. – Я замечаю, как он сжимает и разжимает кулак. Да он на грани.
– Давай, врежь мне, ну же. И тогда ты вылетишь отсюда, как пробка с дешевого шампанского. – Чувствую, я сам еле сдерживаюсь.
– А достоин ли ты этого?
– Пошел к черту!
– Советую тебе сменить тон и, – его голос стал резко серьезным и деловым, – присесть.
Он указал мне на кресло.
Немного разочарован, что обошлось без жесткого махача, я бы не прочь надавать этому выскочке по его наглой роже, но, все же, сунув кулаки в карманы, сквозь скрежет зубов, присел на предлагаемое место. Он опустился следом.
Черт, какие манеры. Если я “упал” на кресло, то этот болван, словно самурай, готовящийся к харакири, блаженно снизошел с верхов на белый предмет роскоши. А этот костюм… Он сидит на нем безупречно, чего скрывать? И, что самое обидное, он в нем выглядит выигрышней меня, точно. Немного опущен узел галстука, засучены рукава вместе с тонким пиджаком, а на запястье неброские «Кандино», стоимостью как одна из картин в этом офисе. Вот на что тут Макс мог запасть? Не понимаю.
– Ладно, знакомство состоялось, – Вова немного хмыкнул и улыбнулся. Мне показалось или дружелюбно? – можно переходить к основной части.
Тут в зал бесшумно заползла брюнетка-секретутка и положила два экземпляра документов на стол, улыбочка на 32, и ушла прочь.
– Ты должен подписать тут и тут.
Вован еле заметно подчеркнул квадратики, где требовалась моя подпись, и передал на осмотр мне документы. Я, конечно же, изучаю их с особым энтузиазмом и всматриваюсь в каждую букву. Вдруг хочет меня обмануть или кредит возьмет на мое имя или еще чего-нибудь совершит. Через некоторое время, Владимир с протяжным стоном выдает что-то типа «Это документы, чтобы оформить тебя на работу». Я подписываю и отдаю ему один экземпляр.
– Вот и всё. Виктория Владимировна проведет тебя в твой кабинет. А дальше тебя, по сути, введут в курс дела. Если что, обращайся, но сильно не надоедай.
Он немного задержал на мне взгляд и просто ушел. А мне понадобилось еще некоторое время, чтобы прийти в себя и успокоиться.
***
– Ну, давай посмотрим, куда тебя можно направить, – улыбчивым голосом говорит Викуля и роется по своим бумажкам. Их так много, что мне даже жаль эту девушку в глубине души. Ей же голову снесут, потеряй она хоть один листочек.
– Давай что-то из ряда «офисной крысы», – подсказываю секретарше. Не хочу высокой должности с громадным грузом ответственности.
– Бухгалтерия, что ли? – недоверчиво спрашивает Викуля, будто пробует на вкус это слово и оно ей явно не нравится, судя по тому, как кривятся её губы, произнося беззвучно: «бухгалтерия».
Я киваю в знак согласия. Бухгалтерия, так бухгалтерия, будь, как будет.
Вика выдает мне толстую папку с документами, называет нужный этаж и желает удачи. Улыбаюсь ей её же оружием, и лифт захлопывается.
Выхожу на практически последнем этаже… снизу. Оказывается, работать мне придется почти в подвале. Такое впечатление, что спустился в ад. Ну, да ладно, я это делаю по собственной воле, я хочу отвлечься и пожить какое-то время как обычный среднестатистический горожанин. Стучусь в кабинет главбуха и вхожу.
Меня встречает тетушка далеко за сорок. Маленького роста, но очень опрятного содержания. Короткая стрижка рыжего цвета, лицо малость в подтяжках, маленькие блестящие гвоздики в аккуратных ушках и стильный костюм на стройной фигуре. Терпкий аромат «Клима Ланком» идеально подходит такой солидной даме.
– Анастасия Петровна, – представилась женщина, – можно мне твои документы?
А дальше мучительно долго муштровала меня на профпригодность. Оказалось, всё не так плохо. Женщина отметила, что я слишком зеленый, но работу дала не скучную. Еще раз удивляюсь. Она вообще в курсе, что Владимир Как-его-там, вообще мой одногодка.
***
До комнаты я практически дополз на четвереньках, что сильно рассмешило Софью. Я вообще ничего не хотел: ни есть, ни пить, ни-че-го. Отец только зашел поинтересоваться, как у меня прошел первый рабочий день, но увидев, в каком состоянии я ввалился в дом, понял и без слов. Пожелав мне спокойной ночи, он тихо прикрыл дверь в мою комнату. Вернее, не в мою комнату. Знаю, что снова не смогу спокойно спать, но переносить вещи и стелить у себя, не хватает просто сил.
Хоть сил больше нет и безумно болит спина от шестичасовой работы перед компом, но спать не спешу ложиться. Включаю свой мак и захожу в скайп. Макс в сети. Открываю его фото на полный экран и просто смотрю. Ничего не могу написать, так как даже не знаю, что писать. Хотя, есть что рассказать и чем поделиться. Например, тем, что я теперь работаю бухгалтером, у меня одна из самых низких зарплат, а мой начальник Вован. Или просто написать как сильно я скучаю по его присутствию, и как мне не хватает его рук. Но я молчу. Даже не понимаю, откуда взялась эта черная дыра между нами? Как она могла прорасти так далеко, как мы могли это допустить?