Гретель задумалась, Гензель продолжал трясти головой.
— Мало, — заявил он.
Через полчаса Гензель и Гретель согласились вернуться домой при условии:
Разбойники посадили детей на загривки, подхватили их призы и гурьбой двинули в сторону деревни.
— Нет, — вздохнула фрау Грета, — кинднепинг в Тюрингии дело бесперспективное. — Она грустно посмотрела на пологие склоны гор, терявшиеся в дымке тумана. — Пошли, поможешь стол накрывать, — ведьма дёрнула за рукав Ханца, — покормим твоих злодеев, как вернутся.
* * *
Акира был встревожен. Сенсей, к которому он успел привязаться, исчез. Промышленный шпион внимательно исследовал следы вокруг пыльных мятых лопухов и понял, что учитель взят без боя. Ни трупов, ни отрубленных голов вокруг не наблюдалось. Ниндзя не стал бить себя пяткой в грудь, но поклялся найти учителя, как только выполнит задание сёгуна. К «Дремучему бору» он подъехал с шиком. В карете. Карета была, правда, не его. И сидел он не внутри. Внутри сидел Никита Демидов. Акира же в целях экономии денег японского посольства сидел на крыше вместе с мешком, чуть не доверху набитым золотыми червонцами. Номера у Яги действительно стоили дорого, а потому экономный японец снял самый скромный. Около чуланчика, в котором четвёртый месяц коптился индус Афанасия Никитина. Поиски формулы он решил начать с посещения ресторана. Удобно расположившись за полированным, сверкающим свежим лаком столиком, Акира заказал себе порцию риса, особо оговорив, чтобы туда, кроме соли, ничего больше не вздумали класть, и, разумеется, бутылочку эликсира. Бутылочку ему не дали, но вместо неё принесли графин. Акира не возражал. После третьей стопки он расправил плечи под чёрным кимоно и потребовал палочки. Ни вилкой, ни ложкой есть его так и не научили. Шустрый официант не поленился сгонять во двор. Палочку так палочку, лес-то рядом. Обстругав столовым ножом две сосновые ветки, он загнал каждую странному клиенту по червонцу за штуку и деликатно осведомился, не угодно ли господину шпиону что-нибудь ещё.
Господин шпион только рукой махнул. Он торопливо насыщался и напивался. И лишь покончив с этим, обратил свой взор на подопечных мадам Брошкиной. Акира сердцем чуял, что гейша где-то здесь. Сложив пальцы в характерную дулю, он положил её на стол и стал ждать. Никакой реакции. Акира свернул ещё одну, но и это не помогло. Только официант соизволил поинтересоваться, на что намекает господин шпион. На чаевые? Акира удовлетворил его любопытство. Обалдевший половой подкатился к мадам Брошкиной и сообщил ей о желании клиента, которое он выражает таким странным образом. Мадам усмехнулась и приказала передать клиенту, чтобы он ждал в своём номере и приготовил денег побольше, ибо его ждёт нечто необыкновенное. Японец радостно закивал головой и кинулся в свои апартаменты, где подтащил мешок поближе к кровати и стал ждать. Через несколько минут в номер постучали. Радостный писк замер на устах Акиры, как только он увидел свою гейшу. Обслужить его решила сама примадонна. Слоноподобная мадам Брошкина надвигалась на промышленного шпиона, азартно вертя дулями перед его носом.
18
Люцифер появился перед фрау Гретой, привычно сверкая молниями и грохоча громом. Старушка нервно вздрогнула и укоризненно погрозила дьяволу пальчиком.
— Шалун. Обязательно надо испугать девушку. — Она кокетливо поправила чепчик на голове.
— Какой век в девицах размениваешь? — полюбопытствовал дьявол.
— Второй. Я ещё молоденькая.
— Смотри, в девках не засидись. Что замуж не идёшь?
— Глухомань. Ни одной достойной кандидатуры. Был, правда, один царевич. Вкусны-ы-ы-ый! — начала делиться воспоминаниями фрау Грета.
— Врёшь ты все, — осадил ведьму дьявол. — Я ж тебя как облупленную знаю. — До сих пор не пойму, как тебе на Лысой горе метлу доверили…
— А вот это уж абсолютно не твоё дело, — обиделась старушка.
— Ладно, не дуйся. А хочешь, замуж выдам? Тут скоро один товарищ пробегать будет. Муж-чина-а-а-а! — Люцифер мечтательно закатил глаза и выразительно причмокнул. — В самом соку. Красавец. Как, охмурить сможешь?
— Это интересно. — Глазки фрау Греты заблестели. — И кой ему годик?
— Он мужчина хоть куда. В полном расцвете сил.
— Конкретней. Меня интересует, во сколько у него наступил этот самый расцвет?
— В тридцать шесть.
— И тебе не совестно? Подсовывать порядочной девушке зелёного мальчишку?
— Ну, твоё дело, — рассмеялся Люцифер, — не хочешь — не надо. А вот одно дело сделать ты просто обязана. Это приказ. — Голос дьявола стал сухим и строгим. — Товарища этого, что сюда направляется, Ильёй зовут. А ещё — папой.
— Неужто тот самый? — выпучила глаза ведьма.
— Тот, — коротко ответил дьявол. — Делай что хочешь, как хочешь, но этот гребешок ты обязана ему всучить под любым соусом. Объяснишь, мол, коли преследовать его будут, пусть кинет. Лес вырастет, от преследователей отрежет. Разбойничков своих предупреди. Пусть пуганут его как следует. Чтоб гребешочком скорее воспользовался. Да не вздумай сказать, от кого подарок!
— Слушай, а зачем это тебе? — Как и все женщины, фрау Грета была очень любопытна.
— Есть одна достойная личность, — дьявол поправил бабочку на манишке, — которая ждёт его, недостойного, там! — Указующий перст Люцифера ткнулся в землю. А гребешочком воспользуется — всё, он мой. Принять помощь от нечистого — это, знаешь ли, чревато.
— Так то ж по незнанию! — возмутилась ведьма.
— Незнание закона, — веско заявил дьявол, — не освобождает от ответственности. И не вздумай финтить! На гребешке заклятие. Не передашь папе… не завидую…
Сунув гребешок фрау Грете, нечистый испарился, полыхнув напоследок молнией. Ведьма грустно осмотрела гребешок, вздохнула и сунула его в карман передника.
* * *
— Хитёр! — поцокала языком Баба Яга, откладывая в сторону зеркальце. — Гена, налаживай сотовую. Лютый появился. Всех сюда. И ещё на суверенное известие пошли. Кто там сейчас И.О. Бывалого?
— Паромщик. Он у них самый толковый.
— Срочно на совет вместе с боевиками. Работка как раз по их профилю.
Гена побежал налаживать связь.
* * *
А Илья уже был на подходе. Или, если быть более точным, на подбеге. Вредный Кощей устроил ему забег, перед которым марафонский и рядом не стоял. Или, опять-таки, если точнее, не бежал. Седмица была на исходе, а капитан всё бежал. Следом летел клубочек Яги и назойливо верещал, помогая не сбиться с курса.
— Правее! Левее! Так держать!
И наконец в кильватере неслись вымотанные, измочаленные волки.
— Хоть он и папа, — сипел, роняя слюну, всклокоченный вожак, — но как догоню, лично пасть порву!
И тут случилось чудо. Бегуны пересекли невидимую границу, отделявшую царство Ивана от басурманских стран. Спящий на бегу Илья рухнул как подкошенный. На него плюхнулся клубочек. Рядом повалились волки. Рвать кому-то там пасть они уже были не в состоянии. Отключились серые практически мгновенно.
* * *
Как только Яга посвятила синдикат в коварные планы Люцифера, синдикат взорвался. Все загорланили разом. Чебурашка был громче всех. Так как росточком министр финансов не вышел, пришлось забраться с ногами на стол.
— Предлагаю забить нечистому стрелку! — проорал он.
Это был явный перебор. Яга поспешила стянуть министра с трибуны, однако ушастый оратор возник на другом конце стола и, размахивая своими коротенькими ручками перед носом Ивана, прокричал:
— Карфаген должен быть разрушен!
— Какой Карфаген? — возмутился царь, заталкивая министра под стол.
— Это я так, образно, — донеслось оттуда, — и вообще у нас свобода слова!
— Ребятушки! — Яга постучала сухоньким кулачком по столу. — Ну что расшумелись? Всё под контролем. Папа уже в неметчине, Марьюшка в безопасности, а гребешок… да разберёмся мы с гребешком!
— На нем заклятие, — тревожно сказал Гена.
— Есть идея. — Старушка поднялась со своего кресла с видом заправского полководца, докладывающего на военном совете план очередной военной операции. — Я уже все продумала. Мне рассказывали, ты у нас артист? — обратилась она к Паромщику. Тот изящно кивнул рогами. На заседании синдиката он был впервые, а потому предпочитал пока помалкивать. — Это хорошо. Побеседуешь с фрау. О чём, я тебе чуть позже растолкую. Михайло Потапыча туда же зашлём. На нём гребешок будет. Теперь главное. На земле наше зеркальце исправно работает, о пакостях нечистого предупреждает, а вот туда, — старушка выразительно посмотрела на каменный пол, — пробиться не может. А ведь планы свои Лютый именно там разрабатывает.
— А я на что? — пропищала из камина Саламандра.
— Умница! Будешь нашими глазами и ушами в стане врага. Не всё ему нам агентов подсылать. Огня там хватает, так что вперёд!
Саламандра могла мгновенно перемещаться в любое место независимо от расстояния, если там тлела хоть одна лучина, хоть одна искорка. А в аду, как совершенно справедливо заметила Яга, этого добра хватало. Засидевшаяся последнее время без дела ящерка радостно пискнула. Раздался лёгкий хлопок, вверх взметнулось лёгкое облачко пепла, и Саламандра исчезла.
— Ну-с, а теперь подробности. — Яга повернулась к Паромщику. — На клиентку наезжать нужно с умом…
Паромщик подался вперёд, боясь пропустить хоть одно слово.
* * *
— Мам, ну пусти! Там сейчас самое интересное начнётся, — пищали бельчата.
— Нечего смотреть на эти безобразия! — Мама-белка решительно перекрыла выход из дупла.
— Мам… — Бельчата чуть не плакали.
— Да пусть посмотрят. Засиделись дома… — Папа-белка одобрительно подмигнул малышам.
— А пантера? — резонно возразила мама. — А звери лютые?
— Я тут только одних зверей вижу. Рогатых. Всю дичь в округе распугали. Поохотиться не на кого!
Мама-белка уставилась на белку-папу.
— На тебя плохо действует это шоу, — вынесла она свой вердикт, но проход всё же освободила.
Бельчата юркнули в дверь, волоча за собой кокосовый орех.
— Это ещё зачем? — насторожилась мама.
— Ланч перед обедом, — пискнул самый вредный бельчонок.
Выскочив наружу, они, поплевав на лапки, взялись за лиану и дружно потянули. Верхушка ветки медленно поползла вниз.
— Хорош, — скомандовал самый вредный бельчонок. Лиану захлестнули за ствол и надёжно завязали тройным морским узлом. Кокос закрепили на развилке дубовой ветки. — Стрелять только по моей команде! — строго сказал самый вредный бельчонок. Его многочисленные братья и сестрички расположились вдоль натянутой, как тетива лука, лианы и обнажили свои крепкие зубки. Самый вредный бельчонок раздвинул листья и посмотрел вниз, туда, где затевалось очередное бесплатное развлечение.
* * *
— Опять тренироваться будете? — сочувственно спросила Марьюшка.
— Как положено. — Бывалый важно кивнул рогами. — Тяжело в учении, легко в бою!
— Тогда я за травками. Раны вам потом врачевать буду.
— Охрана! — скомандовал Бывалый.
Два лаборанта подскочили к Марье-искуснице. Один взял у неё из рук корзину, другой побежал вперёд на разведку. Вдруг какой дикий обезьян окажется на пути их Марианны. Как только царевна исчезла в зарослях, Бывалый плюхнулся в плетёное кресло-качалку, на скорую руку слепленное из лиан и бамбука.
— Так. Предыдущие тренировки показали вашу низкую боевую и политическую подготовку. Ну, с политической подождём. Это терпит до нашего родного суверенного. Там с вами займутся профессионалы, а вот с боевой тянуть нельзя. Враг не дремлет! Работаем по новой системе. Условия, приближённые к реальности.
— Это как? — поинтересовался профессор.
— Узнаете по ходу дела. — Авторитет Бывалого и иже с ним был непререкаем. Демона силы они одолели шутя, изрядно изжевав его мягкое тело. Бывалый ткнул пальцем в профессора. — Ты будешь Марьюшка. Хотя нет, староват. И рога какие-то облезлые. — Профессор оскорблённо поджал губы. — Лучше ты. — Указующий перст ткнул в Труса. — Рога косичкой… с бантиком. То что надо. Держи! — Трус накинул на голову уже изрядно помятый, разодранный платок, стыдливо поправил рога, висящие на плече, запрыгнул на нижнюю ступеньку избушки и уставился оттуда на шефа в ожидании дальнейших распоряжений.
— Чего-то не хватает, — задумчиво пробормотал Бывалый, — не верю! Цветочек ему! И сделай свою пропитую рожу невинной!
Трус закатил глаза к небу, а потому не заметил, как в руки ему бухнулся «цветочек». Заверещав, Трус закатился внутрь избушки. Оттуда он выполз, горстями выдирая из разных частей тела шипы. Цветочком оказалось какое-то дикое растение, отдалённо напоминавшее мексиканский кактус.
— Дебилы! Придурки! Уроды! Дегенераты! — в такт рывкам стонал Трус, пристраиваясь обратно на крылечке.
— Сколько экспрессии, — удовлетворённо хрюкнул Бывалый, — это мне нравится. Только слова другие подбери. И лепестки срывай не с себя, а с ромашки!
Трус принял позу, отдалённо напоминавшую позу факира, когда он собирается войти в транс, зажав между ног основание «ромашки».
— Колючая! Блин! Зараза!
— Не верю! — поправил Бывалый. — Любит! Не любит!
— Не любит! Скотина! Зараза!
— Так, здесь всё в порядке. Теперь вы. — Бывалый посмотрел на слегка побледневших статистов. Если охраняемому объекту на тренировке приходится так тяжко, то что же суровый тренер приготовил им? — Ты будешь папа! — Палец тренера ткнулся в возникшего перед ним профессора. — Что?!! Опять ты? Сгинь с глаз моих долой! ПАПА у нас крутой, значит, им будешь…
— Ты!!! — радостно завопили черти, глядя влюблёнными глазами на Бывалого.
— Я ваша мысль, — веско произнёс режиссёр будущего шоу, — а мысль убивать нельзя, ибо она бессмертна!
— А ты проверял? — буркнул, высовываясь из-за кресла, Балбес с ошмётками банановой кожуры в руках.
— За базар отвечаю! «Папой» будешь ты!
Балбес поперхнулся, подавившись бананом. «Папе» на тренировках доставалось больше всего.
— А мы кто будем? — поинтересовался толстощёкий доцент.
— Пока статистами. Будете изображать толпу и бить «папу». Только понатуральней! И учитесь уходить. Ударили, и с копыт! И уползайте, уползайте! Для вашей же безопасности говорю. Настоящего папу всё равно не пробьёшь, но уж если он ответит… — Бывалый помотал головой, видно что-то вспомнив. — Короче, начинаем. «Папу» на исходную. И быстро! Быстро! Время! Ползаете, как черепахи!
Статисты это поняли по-своему. Подхватив Балбеса, они раскачали его и на счёт «три!» запустили в полёт, вследствие чего «папа» ускоренными темпами покинул охраняемую зону. Границей её был бамбуковый частокол, прочно стянутый лианами. Раздался глухой удар. Дуб затрясся. Бельчата к этому были не готовы. Они горохом посыпались с ветки. Приземлились удачно. Прямо на мохнатую грудь «папы».
— Убью! Зарежу! Загрызу вусмерть! Рога поотрываю, козлы безрогие! Вот только птичек разгоню… с белками вместе. Вы какого хрена летаете?
— А мы летяги, — нагло соврал самый вредный бельчонок, цапнул «папу» за нос и взметнулся по стволу вверх.
— Ну все! Я иду зверствовать!
— Учитесь у профессионалов! — восхитился Бывалый. — Как в роль вжился! Теперь вы! — Он ткнул пальцем в статистов. — Один из вас будет обидчиком, остальные играют в массовке. Итак, появляется «папа»…
За спиной режиссёра раздался треск бамбука. Это «папа» сосредоточился и начал зверствовать. Но частокол был сделан на совесть и первый натиск благополучно выдержал. Увлёкшийся «режиссёр» слышал в тот момент только себя, а массовка начала потихоньку втягивать головы в плечи. Профессор на всякий случай решил ретироваться.