— Мыса! — пискнул он в ухо Брошкиной и тут же об этом пожалел.
Оглушительно взвизгнув, мадам взметнулась вверх, откидывая от себя шпиона, — видно, спросонок приняла его за мышь.
«Операция откладывается», — сообразил, теряя сознание, Акира и плавно стёк со стены.
* * *
Самым зверским посланником синдиката в горячую точку был Михайло Потапыч. У него было не просто задание, а спецзадание, в которое, по правде говоря, он так до конца и не въехал. Понял только одно: Ягусе срочно потребовался гребешок. И не какой-нибудь, а именно тот, что лежит в кармане у фрау Греты. Его надо срочно прихватизировать. И не когда-нибудь, а сразу, как только он перекочует в карман к «папе».
— Своих гребешков ей мало? — рычал Михайло Потапыч, развешивая оплеухи направо и налево. Местные авторитеты в лице, а точнее будет сказать в морде небольшой стаи волков и пары маленьких, но очень борзых мишек потерпели сокрушительное поражение. Если проще — были биты и обращены в позорное бегство с сильно подпорченной шкурой. Теперь Михайло наводил порядок среди своих новых подданных. В отличие от наших, российских, подданные попались довольно бестолковые. Или притворялись таковыми, дабы увильнуть от миссии, возлагаемой на них Михайло Потапычем. Они были жутко напуганы программной речью своего нового вождя. Смысла этой речи он и сам толком не понимал, но честно процитировал всё, что долго учил под руководством опытного инструктора Гены.
— Главное, вдохновить массы на великие дела, — втолковывал тот косолапому ученику, — а потом… толкни камешек — лавина покатится. Из искры разгорится пламя, из пламени…
— Лесной пожар, — стуча от страха зубами, закончил мишка, с ужасом думая о предстоящей загранкомандировке.
Зелёненький домовой ещё долго инструктировал Михайло Потапыча, вдохновляя последнего на великие подвиги. И даже речь вступительную написал. Теперь Михайло вдохновлял ею свою новую паству.
— Поздравляю вас, — ревел косолапый, — с вступлением в боевую дружину интернациональной антилютовской коалиции. Отныне вы бойцы невидимого фронта. И пусть трепещут наши враги! Их песенка спета! В бессильной злобе адские наймиты…
Интернациональная коалиция начала тихонько пятиться. Им почему-то не хотелось становиться бойцами этого самого невидимого фронта.
— Куда! — рявкнул Потапыч. — Я ещё не кончил! — Все замерли. — Так… на чём я остановился? — Сбитый с толку Михайло Потапыч напряг извилины. — Короче! Нужен доброволец, чтобы стырить гребешок.
Лиса отреагировала мгновенно, наподдав ногой ёжику, стоявшему по стойке «смирно» рядом с ней. Тот кубарем выкатился вперёд, вскочил и яростно погрозил кулаком рыжей, которая тихонько тявкала от боли, прыгая на одной лапе.
— Молодец, — одобрил Михайло, — орёл! И вид у тебя боевой. Драчун. Люблю таких. Берите пример, — рыкнул он на остальных. — Живой вернётся, героем станет! — Ёжик гордо задрал нос. — А коль вернуться не судьба будет — памятник поставим. Семье почёт и уважение. До конца жизни провиантом снабдим. — Ёжик бухнулся в обморок.
— Что это с ним? — заволновался Михайло.
— Это он от радости, — поспешила успокоить Потапыча лиса. — Ну, вы тут пока план операции обдумывайте, а мы вокруг побегаем, — предложила она, — бдить будем. Враг не дремлет. Мало ли что?
— Добро, — согласился Михайло Потапыч.
Антилютовскую коалицию как ветром сдуло. Михайло и не подозревал, что его пламенная речь, старательно заученная со слов Гены, сработает с точностью до наоборот. Вести по лесу разносились быстро. Леса Тюрингии опустели.
* * *
— Бабуль, пиво у вас, конечно, хорошее, — Илья пьяно качнулся, — но по сравнению с нашим эликсиром — дерьмо!
В тридевятом он был уже вторую седмицу, но к хмельному за все это время не приложился ни разу, чем несказанно удивил своих товарищей. Однако сегодня не выдержал.
— Эх! Как говаривал Суворов, после баньки портки продай, но чарку выпей!
Продавать «папе» ничего не пришлось. Всего было навалом. А покажись мало — скатёрку Яги бы расстелил. Удобная вещичка. Он уже успел пару раз её услугами воспользоваться. И пошла гулянка — пир горой. Страшные лесные разбойники, весьма охочие до халявной кормёжки и выпивки, сломались первыми. Их неподвижные тела, разбросанные в хаотическом беспорядке по полянке, украшали ландшафт и создавали великолепные укрытия для «добровольца», подбиравшегося короткими перебежками поближе к «папе» и адскому наймиту, который в бессильной злобе уже подкладывал ему в карман проклятый гребешок.
— Ты уж извини, папа, иначе нельзя, — пыталась втолковать осоловевшему Илье фрау Грета, — заклятие на нём. Обязана я тебе его подсунуть, но ты не вздумай им воспользоваться. Куда? — Она повисла на руке «папы», который вознамерился было причесаться.
Илья махнул рукой и полез в избушку, пристраиваться на ночлег. Там его уже ждал «доброволец». Капитан с размаху плюхнулся на кровать. Ёжик едва успел свернуться клубочком.
— У ё-моё! — Капитана словно подбросило вверх, гребешок выскользнул из кармана, ёжик подхватил его на лету и был таков.
Потапыч ждал «добровольца» у входа в заброшенную шахту. Когда-то здесь были медные рудники. Однако жила иссякла, и лабиринты полуразрушенных штолен стали пристанищем для летучих мышей, а теперь вот ещё и резиденцией Михайло Потапыча. Рядом с мишкой переминалась с ноги на ногу ежиха с выводком колючих ежат.
— Живой, — облегчённо вздохнула она и заплакала.
— Папа, — запрыгали вокруг детишки, — а какая тебе теперь награда будет?
— Ну… — Ёжик растерянно посмотрел на Михайло Потапыча. Награда ему полагалась только в случае безвременной гибели при выполнении боевого задания.
— Проси. — Потапыч благодушно махнул лапой с зажатым в ней гребешком, гребешок выскользнул из неуклюжих лап посланника синдиката и вонзился в колючки бойца невидимого фронта. Ёжик истошно заверещал. Колючки его позеленели и стремительно рванули вверх. Потапыч с ежихой испуганно отшатнулись, а из глубины штольни раздался грохот. Земля разверзлась.
— Свершилось! — донёсся оттуда чей-то восторженный вопль, и «доброволец» покатился вниз, увлекая за собой небольшую дубовую рощу, пустившую корни на его спине.
* * *
— Карета подана!
— Какая ещё карета? — недовольно буркнул Илья, с трудом разлепляя веки. Голова трещала. «Кажется, я вчера переборщил малость», — мелькнула тоскливая мысль.
— Ты что, и дальше собираешься на серых гарцевать? — удивилась фрау Грета. — Я для тебя из Берлина специальный экипаж заказала. У самого канцлера выкупила.
Илье стало любопытно. Он пересилил себя и выглянул в окошко. На дорожке била копытами четвёрка лошадей, запряжённых цугом в золочёную карету. На козлах сидел кучер в зеленой ливрее. Заметив Илью, он снял шляпу и отвесил почтительный поклон.
— А серых твоих, ты уж не обессудь, я отпустила. Безобразничать начали. Все сосиски, что на завтрак тебе приготовила, сожрали и на баварское с эликсиром коситься начали…
— Ну, отпустила, и бог с ними. — Илья махнул рукой и начал торопливо одеваться. — И то сказать, задержался я здесь, а дело у меня спешное, отлагательства не терпит.
— Без завтрака не пущу! — решительно заявила фрау. — И этого… как его? А, вспомнила! Посошка на дорожку…
— Об этом забудь! — решительно отрубил Илья. — Расслабились чуток, и будет. Примета такая есть. Если похмелье с утра эликсиром лечить, то через неделю, может, и выздоровеешь, а ежели рассолом али квасом там, скажем, то к вечеру стопудово как огурчик будешь.
— В смысле, позеленевший? — не поняла фрау, однако капитан оставил её вопрос без ответа. На скорую руку перекусив, он душевно распрощался с разбойниками и старушкой, закинул свой рюкзак в карету и нырнул за ним следом.
— Гони за этим шариком! — скомандовал он кучеру, выдёргивая из кармана подарок Яги. Клубочек шустро покатился по булыжной мостовой. Кучер чмокнул губами, тронул вожжи, и лошадки не спеша затрусили по дорожке.
— Живее! Что как черепахи плетёмся? — недовольно проговорил капитан, высовывая голову из окна кареты. Кучер нехотя хлестнул лошадей, карета заскакала по булыжникам молоденьким козликом. — Ни хрена себе вибростендик, — охнул Илья, — на серых, однако, ловчее было.
Кучер был в курсе, что клиент спешит, но понимал также, что если он будет гнать как на пожар, далеко они не уедут, карета просто развалится на ходу, а потому начал незаметно притормаживать и делал это старательно до тех пор, пока она не поплелась с прежней скоростью. Илья, однако, это тоже понял и сделал вид, что ничего не заметил, хотя и был очень и очень недоволен. Тем не менее через полчаса они достигли небольшого городка под названием Зюль, расположенного на живописном горном склоне.
— Тормози, — сердито буркнул капитан и свистнул клубочку, как собачке. Тот послушно нырнул в карман камуфляжки.
— Чего изволите, Ваша Милость? — почтительно склонился перед ним кучер.
— Распрягай! Верхом поеду.
— Как ехать-то? — удивился кучер. — Ни седла, ни подпруг нету.
— Так достань!
— А-а-а… — Кучер выразительно потёр пальцами, намекая на презренный металл.
— Это всё моё? — Капитан ткнул пальцем в карету с лошадьми.
— Так точно, Ваше Сиятельство.
— Загоняй. Но чтоб пара заводных лошадей при сбруе у меня была! Сдачи не надо.
— Так это я вмиг! — обрадовался кучер. — И часа не пройдёт! Обождите здесь. Всё будет. — Он хлестнул лошадей и с грохотом исчез за поворотом.
— Ничего себе вмиг, — хмыкнул Илья, оглядываясь по сторонам.
Невысокие двухэтажные домишки с резными ставнями, чистенькая мостовая, аккуратно подстриженные кустики. Между деревьев виднелись остроконечные шпили костёла. Илья невольно почесал шею, на которой недавно висел его крест. Где-то он теперь, его оберег? «Может, попросить пастора или как его там? Что с того, что я православный? Католики, чай, тоже Иисусу поклоняются». Отличительной особенностью капитана было то, что решения он принимал быстро. Тянуть резину не любил. Закинув рюкзак за плечо, Илья ещё раз взглянул вслед умчавшейся карете и двинулся в сторону костёла. Однако не успел он сделать и десяти шагов, как чуть не оказался на земле. Из-за поворота вылетел возмущённый бюргер. Капитан едва успел увернуться.
— Это есть безобразий! — выпучив глаза, пыхтел немец. — Я буду жаловаться бургомистр! Куда смотрит полицай! Снять крест с почтённый католик!
Толстячок сердито распахнул дверь своего дома, расположенного невдалеке от костёла, влетел внутрь, послышался скрежет задвигаемого засова.
— Похоже, здесь кресты не выдают, а отбирают, — присвистнул Илья. Сообразив, что дело здесь нечисто, он скинул рюкзак, тщательно замаскировал его в кустах, дабы не мешал в случае чего, и двинулся дальше. На первый взгляд у костёла все было спокойно. Разве что в дверях мелькнула чья-то испуганная физиономия.
— Поможите, кто чем может… — Илья не сразу разглядел жалкую, закутанную в драное тряпьё фигурку, притулившуюся в тени парапета почти у самых стен костёла. — Сами мы не местные, от каравана отставшие. — Капитан остановился. Из-под лохмотьев вынырнула мохнатая лапа, сложенная ковшиком. — Эликсир кончился, — продолжала канючить фигурка, сердито сверкая из-под лохмотьев глазками, — а жрать так хочется, что переночевать негде.
— Душевно просишь, — засмеялся Илья, — грех не помочь.
Он пошарил по карманам и только тут сообразил, что местной валютой обзавестись не удосужился, а жалкий пятак с постперестроечным двуглавым орлом вряд ли накормит бедолагу. Тем не менее монетку достал и кинул её нищему.
— Вещичка для этих мест уникальная. Сумеешь нумизмату толкнуть — неделю пить будешь.
— Шеф, ты смотри, — раздался сзади чей-то хриплый голос, — и этот над нами издевается. Железку вместо еды суёт.
— Да не оскудеет рука дающего, — вздохнул вожак летучих обезьян, выползая из-за парапета, где он сидел в засаде вместе со своей стаей.
— Да не отсохнет рука просящего, — добавил нищий, выползая из-под тряпья. В руке его был мешочек, чуть не до верху наполненный медными пфеннигами, серебряными марками и цепочками с крестиками.
Стая дружно выдернула из-за спин дубинки. Капитан сразу понял, что личности перед ним тёмные, малограмотные, с товарно-денежными отношениями не знакомые, однако разъяснительную беседу отложил на потом, так как по опыту знал: пока в рыло не получат — не поймут. Это была его первая душевная разборка с тех пор, как он попал в тридевятое. Сломанная оглобля у трактира не в счёт. Тогда ему разгуляться не дали. Летучие обезьяны молниеносно лишились своего оружия и под разудалые «Ийя!» полетели в разные стороны без помощи крыльев.
— Так их, сын мой! — высунулась из ворот храма божьего грузная фигура в сутане. — Благословляю! Господь с тобой!
— Помогли бы, святой отец! — деликатно намекнул Илья. На него насели сразу пятеро, и ему приходилось в данный момент несладко.
— Духовный сан не позволяет в непотребстве сём соучаствовать. Я помолюсь за вас, сын мой, — успокоил капитана святой отец и скрылся за дверью.
Тут Илье удалось поймать вожака на болевой захват, и тот взвыл так, что его подданные в испуге отшатнулись, причём одна из обезьян, самая маленькая, успела схлопотать по носу ребристым каблуком десантных ботинок Ильи, откатилась в сторону, села и захныкала.
— Ну вот… поесть не дали, попить не дали, морду набили… хочу домой… в Страну Оз хочу… — Обезьянка плакала так жалобно, что у Ильи защемило сердце.
— Ну вот что! — перекрывая вой вожака, рявкнул он, одновременно ослабляя захват. — Есть хотите?
— Хотим, — угрюмо буркнула стая.
— Вали за мной! Всех накормлю, не будь я папой, — пообещал он, отпуская вожака. — Но если хоть кто из вас… — Капитан потряс кулаком перед носом вожака. Тот согласно потряс головой.
Илья извлёк рюкзак из кустов, выдернул из него Ягусину скатёрку, посмотрел вокруг и решительно двинулся в сторону ельника на окраине города. Летучие обезьяны гурьбой повалили следом.
— Ща у вас будет всё, что душа пожелает, — посулил Илья, расстилая скатёрку на мягком мху, покрытом толстым слоем пожелтевших иголок. — Ох и ни фига себе…
— Ура!!! — дружно грянули восхищённые обезьяны. Челюсти их заработали с бешеной скоростью, в горлах забулькало.
Скатёрка честно удовлетворила плотские желания оголодавших обезьян. Тут были и бананы, и апельсины, и жареные индейки, и эликсир… да в таких количествах…
— Это убрать! — решительно приказал скатёрке Илья.
Прежде чем подарок Яги удовлетворил его требование, волосатые лапы успели сдёрнуть со «стола» как минимум с десяток бутылок.
— Чёрт с вами, — добродушно хмыкнул капитан, — а теперь рассказывайте. Кто такие, откуда взялись, что это за караван, от которого отбиться умудрились?
Обезьяны, перебивая друг друга, поведали ему свою грустную историю.
— Да. — Илья почесал затылок. — Угораздило же вас вляпаться… что ж с вами делать-то?
— Помоги до Страны Оз добраться, — взмолился вожак.
— Знать бы как, без проблем помог бы…
— Тогда возьми нас с собой, — загомонила стая, умильно косясь на скатёрку, — пригодимся.
Илья отрицательно мотнул головой.
— Я на дело опасное иду. Принцессу из неволи выручать, из лап самого Люцифера вырывать буду.
— Это кто такой? — поинтересовался вожак.
— Крутая личность. Не боишься?
— Не-а, — в свою очередь мотнул головой вожак, откидывая в сторону пустую бутылку. — А где твоя принцесса схоронена?
— Далече. Среди моря-океана. На острове Буяне.
— Вмиг доставим, коль дорожку укажешь! — загомонила стая. — У нас и ковёрчик для этой цели есть. Во! Сам летает.
Обезьяны тряхнули мешком с пфеннигами, который, как оказалось, и не мешок был вовсе, а оригинально свёрнутый кулём ковёр-самолёт.
— Ладно, возьму! — решился Илья. — Только одно условие. — Он покосился на серебряный крестик, сиротливо лежащий в груде монет. — Вон в том доме, — Илья ткнул он пальцем в просвет между деревьями, — человек живёт, которого вы обидели. Не просто обидели — вы с него крестик сняли! А это уже непотребство. Хотите быть со мной — слушаться во всем! Все, что награбили подаянием, доставьте тому толстяку, отдайте и извинитесь. Эликсиром поделитесь, чтоб обиды не держал. Короче, простит вас — приму в свою команду. Всё поняли?