– Я чувствую себя сейчас глупо, – признался он. – Я пытаюсь понять, когда за последние полтора года ты испытывала ко мне чувства. Я не могу. Ты очень хорошо их скрывала.
– Я делала тебе минет, а ты трахал и кончил на меня. Разве это не намек?
– Я пытаюсь вспомнить другой раз, кроме той ночи.
– Неделю до этого, когда мы были одни на работе? Я практически кидалась на тебя, – попыталась напомнить она. – Ты не понял намек.
– Я был близок к тому, чтобы понять намек, пока не вошел твой придурок-бывший.
– О, да, это было нечто. Зачем я снова встретилась с этим парнем?
– Ты скажи, – сказал Ян.
– До этого я пыталась перестать думать о тебе. Не сработало – сказала она. – Моя влюбленность в тебя не была переменчивой.
– А я думал, это я был влюблен в тебя, – ответил Ян. – Я решил, что ты переспала со мной из любопытства или скуки, или, знаешь, он здесь, и я здесь, так почему бы, черт, нет?
– Та ночь не была «почему бы, черт, нет». Она была «Я должна заполучить этого мужчину, иначе я умру, потому что моя киска меня убьет».
– Ты знала, что у меня к тебе чувства?
– Я знала, что привлекала тебя. Но это немного другое.
– Как ты узнала? – допытывается он. – Я старался не быть таким очевидным.
– На твоем лице написано. – Она щелкнула себя по носу, показала на него и подмигнула.
– Написано? Как в покере?
Она кивнула.
– И как же это?
– Когда ты работаешь, и кто-то что-то тебе говорит, ты отвечаешь им во время работы. Всем, кроме меня. Ты всегда останавливал работу, когда я говорила тебе что-то, неважно что, – объяснила она, рисуя круги на головке его члена. – Стив, Джек или Дэвис могли спросить тебя о чем-нибудь, пока ты читал контракт или чертежи, или еще что-то, и ты отвечал им, не поднимая головы. А со мной ты всегда откладывал чтение на стол. А потом смотрел вверх.
– Мне нравилось смотреть на тебя.
– Я поняла. Мне тоже нравилось смотреть на тебя. Ты слишком сексуален для костюма, – сказала она.
– Тебе нравятся мои костюмы. Признай это.
– Мне нравятся твои костюмы. Они заставляют тебя выглядеть... властным, важным, главным. Мне нравится мужчина, который хорошо владеет полномочиями.
– Я тебе нравлюсь.
Она снова кивнула, улыбнувшись.
Ян снова улыбнулся своей улыбкой «я люблю свою гребаную жизнь», которую он так хорошо примерял. Мир был очень добр к нему, и искупающим этот порок было то, что он знал это и ценил.
– Так как я здесь главный, – сказал он, – я собираюсь отдать тебе приказ.
– Я отдаю тебе приказ, чтобы ты отдал приказ мне.
– Скажи мне, почему тебе некомфортно.
– Это не так. Джакузи супер.
– Ты знаешь, о чем я. – Он посмотрел на нее, улыбка пропала. Он снова был мистером Серьезный Ян. Она больше предпочитала Мистера Грубого или Рассеянного Яна.
Он положил ладонь ей на лицо, лаская щеку.
– Скажи мне, – попросил он. – Ты не раскрываешь свои карты. Дай мне взглянуть хотя бы на некоторые из них, хорошо?
– Это глупо, – пробурчала она. – Я знаю, это глупо, а ты просто скажешь мне, что это глупо.
– Я не скажу. Расскажи.
– Ты из богатой, властной и важной семьи, а я нет.
– Это глупо.
Она плеснула воды ему в лицо.
– Я это заслужил, – согласился он.
– Ты заслужил.
– Но это глупо.
– Ян…
Она слезла с его коленей и села рядом.
– Я всего лишь дразнил тебя, – сказал он, притягивая ее к себе.
– Ян, я работала в строительной компании два года. Единственная женщина в строительной команде. Меня называли шлюхой. Меня спрашивали, большой ли у меня член. Один парень называл меня Леди Гагой все время.
– Нет, это же комплимент.
– Не тогда, когда предложение начинается с «заглохни».
Ян вздрогнул.
– Я знаю много парней, которых ты пугала. Мне жаль. Я старался из всех сил, чтобы сделать компанию безопасным для работы местом. Я знаю, что этого было недостаточно.
– В основном, это были субподрядчики, другие парни с других бригад, которые меня не знали и думали, что могут избежать проблем, разговаривая так со мной.
– Не могу уволить субподрядчиков, – сказал Ян. – Если они не работают на меня, я не могу их уволить.
– Верно. А даже если бы мог, если бы уволил каждого, кто говорил что-то непотребное на работе, пришлось уволить бы всех. Включая меня.
– Это правда. Тот случай с порно-псевдонимом.
– Леди Сварщик – это суперпорно-псевдоним.
– Да, и он мой. Найди себе другой.
– Зная то, что происходило в моей жизни за последние пару лет, ты действительно думаешь, что с моей стороны нерационально переживать за то, что я встречаюсь с тобой? – спросила она и ждала, ожидая серьезного ответа, нуждаясь в серьезном ответе.
Ян глубоко вздохнул и привстал.
– Нет, это не иррационально. Тебе пришлось мириться со стольким дерьмом за последние пару лет, и я не виню тебя за то, что ты переживаешь, что в следующие пару лет тебе придется доказывать, что ты достойна людей, которые тебя не понимают.
– Спасибо, – поблагодарила она. – Я рада, что ты понимаешь, о чем я. У последнего парня, с которым я встречалась до тебя, были татуировки на руках и голубой ирокез. Он был барменом в клубе. Мы подходили друг другу. Ты и я, мы не очень подходим друг другу. Мы как Джо Байден и Джоан Джетт.
– Поверить не могу, что ты назвала меня Джо Байденом.
– Он первый католик, которого я вспомнила и который носит костюмы все время.
– Во-первых, Джо Байден и Джоан Джетт были бы лучшими основателями самой крутой рок'н'ролл группы. А, во-вторых, мы не дисгармонируем. Ты сексуальна. Я сексуален. Мы подходим друг другу.
– Ты меня не слушаешь.
– Слушаю. Клянусь, слушаю. Хорошо, давай обсудим. Да, у моего отца много денег и много компаний, и он довольно важный человек в округе. – Ян показал на запад от Портленда и предположительно весь мир. – Но у нас не так уж много денег. Я хорошо зарабатываю, но я не богат. Я не владею компаниями. Я не важен ни для кого, кроме моего отца, моей семьи, моих друзей и тебя.
– Я все это знаю. Я знаю, что тебе неважно, что у меня мало денег, и что я живу в дерьмовой квартире, и все такое. Я знаю. – Она подняла руки в знак капитуляции. – Но я также знаю, что люди обычно не ожидают увидеть кого-то вроде меня с кем-то вроде тебя. Даже я. Когда я представляю тебя, Яна Эшера – наследника империи Эшеров – с кем-то, то это не я.
– С кем ты меня представляешь? С парнем? Потому что я иногда представляю тебя с другими девушками.
– Ян.
– Он симпатичный? С большим членом? Я довольно поверхностен, чтобы понять, что это важно.
– Ян.
– Я ему нравлюсь, или он использует меня только ради секса? Я надеюсь, он просто использует меня ради секса. Я не хочу разбивать его сердце, но я уже состою в серьезных отношениях.
У Искры не осталось выбора, кроме как опуститься в воду в надежде утонуть. Она пробыла там не больше секунды и затем снова вынырнула из горячей ванны.
– Так он использует меня ради секса, да? Я знал, – сказал Ян со вздохом.
– Ты самый надоедливый мужчина, с которым я хотела бы заняться сексом прямо сейчас, – заявила она, обнимая его за плечи.
– Слишком поздно. Я снова в первой стадии.
– Что? Это было быстро.
– Я не смог его контролировать, – сказал он, пожимая плечами. – Ты говорила о моем отце, и он ослаб.
Она наступила подошвами на дно джакузи и встала, показывая ему свое обнаженное тело, мокрое от воды и сверкающее от светильника.
– Помогает, – подтвердил он. Он снова дотронулся до нее, а она отступила.
– Не трогай, – приказала она. – По крайней мере, пока не станешь воспринимать меня серьезно хотя бы несколько секунд. Это все, о чем я прошу.
– Я воспринимаю тебя очень серьезно, – ответил Ян. – Ты моя девушка, и я от тебя без ума. Я думаю, ты удивительная и сексуальная, и удивительно сексуальная. Я хочу узнать тебя, проводить с тобой время, быть с тобой в постели и вне ее. И в джакузи, и вне его. Одетой и раздетой. Все это.
– Звучит хорошо.
– Хорошо. Я не хочу волноваться каждый раз, когда мы будем на публике, о том, что ты не чувствуешь, что твое место рядом со мной, потому что у моего отца много денег. После того, как умерла моя мать, он отдал себя работе. Он делал миллионы, а я глупых индеек из отпечатков рук на День Благодарения и поделки с елками, покрытые кусочками ваты. Работа отца не имеет ко мне никакого отношения, кроме того, что он владеет компанией, в которой я работаю.
– Только не притворяйся, что он не планирует, что ты станешь во главе империи.
– Он хочет этого, да. И он планирует оставить мне свои деньги. Но, хочешь верь, а хочешь нет, я люблю своего отца. Мне он даже нравится большую часть времени. Я действительно надеюсь, что не увижу ни пенни от Эшеров еще несколько десятков лет. Я хочу, чтобы он жил очень долго, и, возможно, он и будет. Мой дед все еще жив и ему скоро восемьдесят. У Эшеров хорошие гены.
– Ты вращаешься в несколько иных кругах, чем я. Ты ведь не станешь это отрицать?
– Я хожу на общеорганизационные и благотворительные мероприятия, когда просит отец. Я хотел бы, чтобы ты ходила туда со мной, но я тебя не возьму. Они скучные, но, если бы ты была там, они бы не были так скучны.
– А ты не будешь чувствовать себя странно на вечеринке в честь сбора денег со мной под руку?
– Нет. Странно – это не то слово. Стояк – вот то слово. Что снова дает нам вспомнить о мысли носить юбку на публике.
– Я представляю тебя в юбке-солнце. Это очень... возбуждает.
– Кстати, о возбуждении... это так мило с твоей стороны. – Он махнул пальцем в ее направлении.
– Что?
– То, что ты нервничаешь из-за того, что встречаешься со мной. Последние полтора года я немного боялся тебя. Приятно знать, что я тоже немного тебя нервирую.
– Это не нервы. У меня есть гордость, Ян.
– Неужели? А я не заметил.
Она брызнула на него водой. Она попала ему прямо в нос. Гол.
– У меня есть гордость, и я не собираюсь считать нормальным, если друзья твоего отца будут относиться ко мне иначе, чем к тебе. Понимаешь, о чем я? Я не собираюсь молча стоять, пока друзья твоего отца разговаривают с тобой и игнорируют меня.
– Зная некоторых друзей моего отца, они, скорее, будут игнорировать меня и западут на тебя.
– Или будут обращаться со мной, как с куском дерьма.
– Этого не произойдет.
– Это уже произошло.
– Что? Что ты имеешь в виду? – Ян привстал. Теперь он принимал ее всерьез.
– Мне неприятно говорить об этом, но определенные члены твоего мира ясно дали понять, что не хотят меня в нем видеть.
– Что ты имеешь в виду?
– Несколько месяцев назад я пыталась войти в твой мир и меня не впустили. Ты считаешь, что я придумываю переживания по поводу нас в качестве пары?
– О чем ты говоришь? Когда ты пыталась войти в мой мир?
– Два месяца назад я пыталась попасть на вечеринку в честь двадцатипятилетия «Эшер Констракшен».
Он прищурил глаза.
– Ты не приходила. Я был там.
– Я сказала, что «пыталась». Я не смогла войти.
– Поджала хвост? – Он не стал бы ее за это винить. В октябре его отец устроил вечеринку в самом элегантном отеле Портленда. Это был официальный прием, и пришли все, начиная от мэра Портленда и заканчивая судьей Портленд Тимберс. Все, кто работал в «Эшер Констракшен» на полную ставку, были приглашены, но из-за дресс-кода, почти никто из рядовых работников не появился. Он надеялся, что Искра появится. Он бы отдал половину своей зарплаты, чтобы увидеть ее в коктейльном платье. Весь вечер он не сводил глаз с двери, неважно, с кем он в это время общался. Но Искра так и не появилась.
– Я не поджала хвост, – сказала она. – Я пришла. Я пришла в платье, шикарном платье, которое мне одолжила миссис Шайнберг. Красное, без бретелей и суперское. На мне были черные перчатки до локтя. У меня была профессиональная укладка, и я была похожа на рыжую Твигги с тату. И я выглядела на миллион долларов и даже больше. И меня не впустили.
– Что?
– Ты слышал. Меня не впустили, потому что у меня не было приглашения. Я сказала, что работаю в «Эшер Констракшен». Парень рассмеялся и спросил: «Кем?». Я ответила, что сварщицей. Он снова рассмеялся и сказал: «Конечно, милая. Крутые у тебя татухи, но Эшеры не любят незваных гостей». Он был очень доволен собой.
– Блять.
– Я пыталась заставить их найти твоего отца. Я попросила позвать мистера Эшера, и какой-то парень подошел ко мне и сказал, чтобы я уходила, пока они не вызвали полицию.
– Этот парень был похож на Джина Хэкмана?
– Вроде, да. У него были злые глаза.
– Это бывший менеджер моего отца, Джимми Рассел. Он – придурок.
– Я заметила. Он и этот охранник посмотрели на мои тату и пирсинг, а еще и прическу и решили, что я слишком хороша, чтобы находиться в одной комнате с тобой и твоей семьей. Он сказал, чтобы я бежала в стрип-клуб, потому что меня заждался мой шест.
– Что он сказал?
– Ты слышал, – сказала Искра. – И хочешь знать самое дикое?
– Наверное, нет, но расскажи.
– То платье, которое одолжила мне миссис Шайнберг – это винтажный Живанши. Оно стоило несколько тысяч долларов, когда доктор Шайнберг купил ей его в 1960. Оно сейчас стоит целое состояние. Я была одета лучше, чем он, твой отец и ты вместе взятые.
– Ты это не заслужила, – прошептал Ян, он сказал правду, но этой правды было недостаточно.
– Никто не заслуживает.
– Такие люди, как Рассел, не знают о ценности, даже если видят её. Но я знаю.
– Ты уверен?
– Я провел весь четырехчасовой вечер, глядя на дверь в надежде, что ты появишься. Меня загнал в угол один из друзей отца, пытаясь уговорить меня инвестировать в какое-то его предприятие. Наверное, в этот момент ты пыталась войти.
– Мне было плевать на вечеринку. Я пошла туда, чтобы сказать тебе, что мне жаль за то, что я тебе сказала, когда ты меня бросил. И, может быть, заставить тебя немного жалеть о нашем расставании. Потом меня выгнали. Меня нелегко унизить, но это было унизительно. Я плакала в квартире миссис Шайнберг, когда вернула ей платье.
– Иисусе...
– Не думаю, что теперь ты можешь называть это имя после того, как мы знаем, что ты еврей. Но я не уверена. Нам надо проверить устав.
Он засмеялся и застонал одновременно.
– Ян? – спросила она. – Ты в порядке?
Он покачал головой.
– Нет? Ты не в порядке? – не поняла она.
Он взглянул на нее сквозь скрещенные пальцы и улыбнулся.
– Я все ненавижу, – произнес он. – На Земле. Прямо сейчас. В эту секунду.
– Добро пожаловать в мою жизнь.
– Я сказал отцу, что официальный прием был пустой тратой денег и плохой идеей. Я сказал, что нам стоило устроить барбекю. Туда, куда может прийти каждый, не испытывая при этом чувства, что им пришлось потратить целое состояние на официальный наряд. Он сказал, что каждое мероприятие Эшеров – это привлечение инвесторов, хотим мы этого или нет. Толстосумы не ходят на пикники, а нам нужны толстосумы. У меня закончились аргументы.
– Я рада, что ты хотя бы пытался, – сказала она.
Ян оперся головой о край джакузи и выдохнул так сильно, что из его рта, носа и губ появилось белое облако пара и полетело в небо.
– У меня ощущение, что я постоянно извиняюсь перед тобой, – признался он. – И вот я снова это делаю. Мне жаль. Было ужасно делать и говорить тебе такие вещи, и я бы упрятал Расселла в больницу, если бы знал, что происходит.
– Я знаю, что это не твоя вина. Я знаю, ты бы дал мне войти. Это не ты. Просто... никто не хочет видеть капитана футбольной команды со странной девушкой-готом. Все хотят видеть его с капитаншей чирлидеров. Я не чирлидерша, Ян. Я ем чирлидерш на завтрак.
– Буквально или сексуально?
– И то, и другое, – сказала она. Я бисексуалка-каннибалка и горжусь этим.
– Кстати, ты не права.
– Насчет чего? – решила уточнить она. – Я никогда не ошибаюсь.
– Насчет футбольного капитана и странной девушки-гота. Ты сказала, никто не хочет видеть их вместе. Я хочу видеть их вместе.