- Спасибо, - немного успокоившись, кротко произнесла она.
В тот день на скамейке мужчины просидели с Томочкой до самых сумерек. Они прониклись к ней всем сердцем, выслушав её пренеприятнейшую историю. Мужчины давали ей свои нехитрые советы, от которых у Томы на лице опять наворачивались слёзы.
- Так, - изрёк мужчина крупного телосложения, ему явно симпатизировала Томочка. - Всё понятно! Раз ситуация аховая, то и решать её будем кардинально. Только для начала, - он обратился к Тамаре, - я должен вам сразу признаться, что я не свободен, а вот этому, - он указал на друга, - жена не помешает.
Сухощавый мужчина от такого заявления чуть не выронил свои шахматы.
- Да не волнуйся ты так! – ткнул он его в плечо, продолжая над ним подтрунивать: - Загсы сегодня всё равно уже закрыты, а до завтра у тебя ещё есть время свыкнуться с этой мыслью.
Тот смерил его недовольным взглядом и переключился на пострадавшую от семейного террора.
- А как вас зовут? - спросил худощавый у Томочки.
- О, простите, я даже вам не представилась, - смутилась она. - Меня зовут Тамара.
- «Тамар»… - пафосно произнёс крупный мужчина. - Есть такое еврейское имя, что означает финик, а значит сладкая, - подмигнул он другу. - Ты же у нас по жизни сладкоежка! Вольдемар, пользуйся моментом, у тебя появился шанс подсластить свою жизнь.
- Вольдемар, - как бы в забытьи произнесла Томочка, - это означает Володя, - и она, просияв на мгновение, вновь заплакала.
- Чего это она? – поинтересовался Вольдемар у друга.
- Понятное дело – это точно с горя! Кому ж приятно, что такой хрыч старый руку и сердце предлагает. Говорил тебе – побрейся! А ты: «чего на ночь-то глядя», вот теперь полюбуйся, что ты наделал.
- Иди ты, Колян, уже куда подальше со своими шуточками, - отмахнулся он от друга.
Томочка промокнула глаза платком Вольдемара и попыталась взять себя в руки. Она посмотрела на мужчин и, в этот момент, почему-то вспомнила несчастного Дружка. Перед ней всплыл образ чёрного пса лежащего на снегу с короткой верёвкой на шее.
А поджарый мужчина тем временем внимательно вглядывался в её припухшие от слёз глаза и тихо произнёс:
- Я вам, правда, очень сочувствую… И если хотите, то действительно можете пожить у меня, - он осёкся, заметив пробежавшую волну чувств по лицу женщины, и поспешно добавил: - Не бойтесь, я вас не обижу.
- «Заходите - не бойтесь, а уходите - не плачьте», - как бы про себя произнёс Николай.
- Колян, ты это к чему сейчас брякнул? – поинтересовался у него Вольдемар, в недоумении посмотрев на друга.
- Пардон, глупость какая-то вылетела, сам не пойму… - спохватился грузный мужчина. - Я только хотел сказать: зачем дедульке такую симпатичную бабульку обижать? – успокоил он друга. - Давайте, Тамар, соглашайтесь. Будем дружить семьями. Моя Светланка за этого тихоню знаете как обрадуется? Вы себе даже не представляете.
Вольдемар смотрел то на Тамару, то на друга и активно кивал головой.
А Николай всё не унимался:
- Хоть, наконец, вкусно сытым будешь! – толкнул он опять Вольдемара в плечо. - И потом, вам вдвоём всё веселей будет…
- Нет, я не могу, - тихо произнесла Томочка. - Это как-то всё противоестественно.
Тут вдруг Вольдемар с уверенностью в голосе заговорил:
- А естественно проживать свою жизни с теми, кто вас не хочет? Или вы ещё недостаточно отравлены своими обидами? – сказал… и сам же от своих слов осёкся, добавив смущённо: - Простите.
В воздухе повисло напряжение.
- Вы, наверное, правы, - неуверенно заговорила Томочка. - Но это моя семья и мне, наверно, нужно не бежать от трудностей, а как-то ещё попытаться…
Тут опять вмешался Николай:
- Попытаться, конечно, можно, но стоит ли? – безрадостно улыбнулся он ей. - А что вы, собственно говоря, теряете? Ну, не понравится вам жить с этим, - он ткнул пальцем в сторону друга, - я вас тогда к себе на дачу перевезу, а там что-нибудь придумаем.
- Ты что, Колька, опять мелешь?! Как она отовариваться будет? Там у тебя на даче до ближайшего магазина километров пять будет!
- Я же тебе говорю, это временно, а потом что-нибудь придумаем.
- Ой, ребята… - тихо всхлипнула Томочка и опять горько заплакала.
- Этак мы будем до ночи сокрушаться, - обратился Николай к Томочке и нервно заелозил на скамейке. - Пора, дамочка, пора. Принимайте уже, наконец, какое-нибудь решение.
Все притихли и даже Тома угомонилась. Она стёрла с лица последние слёзы и немигающим взглядом уставилась перед собой. Так прошли минуты в молчании.
Первым подал голос Вольдемар:
- Всё, поднимаемся, ребята, уже почти стемнело! – он решительно встал и протянул руку Томе.
- Пошлите, давно пора, - подхватил его предложение Николай, приподнимаясь со скамейки вслед за другом. - Давайте, мы вас уже куда-нибудь проводим. Выбирайте, куда хотите: к вашей буйной снохе или к благородному мужчине?
Томочка впервые улыбнулась и подняла свои изумрудные глаза на Вольдемара. Она внимательно разглядывала его волевое лицо, а потом нерешительно протянула ему руку и еле слышно произнесла:
- Хорошо, я иду к вам, Володя.
Вольдемар, как юнец, просиял от её слов, а Николай весело засмеялся и, толкнув плечом друга, произнёс:
- Ну что жених, веди в дом невесту!
ТАММИ
С того дня, как Тамара обрела новое жильё, пролетело несколько месяцев.
Вольдемару и Томочке было вполне комфортно находиться под одной крышей вдвоём. Они всё делали вместе: готовили, ходили по магазинам, а вечера проводили у телевизора или прогуливались в парке. Но, несмотря на их тесное общение, они так и не смогли перейти на «ты». Сначала они пытались это сделать искусственно, но потом незаметно опять начинали друг другу «выкать». Вроде бы такая мелочь, но, похоже, именно она позволяла им сохранить ту самую дистанцию, которая предотвращала развитию в отношениях коварного панибратства. Хотя у Томы с Вольдемаром иногда и возникали такие ситуации, что вполне было бы уместно и вспылить, но мистическое «вы» каким-то непостижимым образом оберегало их от этого.
Вольдемар и Томочка за время совместной жизни успели пережить некоторые события, которые некоторым образом повлияли на их дальнейшие отношения.
А началось всё с того, что вскоре, после исчезновения Тамары, Олег нашёл свою мать в доме её нынешнего покровителя. Он познакомился с Вольдемаром и без особого энтузиазма попытался мать уговорить вернуться домой. Томочка, не задумываясь, отказалась от его предложения. Олег, ещё немного поговорив с ней о том, о сём, вскоре откланялся и, пожелав ей и Вольдемару всех благ, удалился.
По дороге домой, он ощущал дискомфорт от двойственности чувств: вины и облегчения. Олег успокаивал себя мыслью о том, что в данном случае – это идеальное решение всех их семейных проблем, но где-то в груди, что-то томилось и гложило его. Он отмахивался от этого ноющего ощущения и шёл дальше. А, оказавшись дома, его совесть притихла окончательно. Тёплые объятия жены и сытный ужин почти совсем заглушили его внутренний голос.
Тем вечером Галина с большим вниманием выслушала мужа, а уже на следующий день распустила среди соседей слухи, что «эта лживая и вечно умирающая старуха саму Смерть умолила, а потом ещё умудрилась заарканить себе видного мужика с хоромами!».
А Томочка, после встречи с сыном, сникла и ушла в себя. Она не осуждала его – нет, а только сочувствовала, понимая, как у него сейчас неуютно на душе от такого поворота событий. Именно это она прочитала в глазах своего сына.
«Да, детка… я понимаю, что ты сейчас чувствуешь: чужой дядя пригрел, а родной сын… - размышляла она, мысленно обращаясь к своему Олежику. - Если бы только однажды ты решился сказать Галине о том, что каждый раз, когда она конфликтует с твоей матерью, то тем самым делает тебе больно. Просто, по-человечески сказал бы её об этом и всё. Тогда она, несомненно, была бы более сдержанной со мной. Эх… - вздохнула она, отгоняя тяжёлые мысли. - Молодой ещё - не опытный, я понимаю, что у тебя была такая травма, а потом ты был так долго одинок… Конечно, ты сделал правильный выбор. Но это должно было произойти как-то не так… как-то по-другому».
Тома, прокручивала в голове всевозможные варианты беседы с сыном и чувствовала, что от этого её подавленное состояние только возрастает.
Потом она сильно заболела. Болезнь затянулась на недели, а потом ещё долгое время изнурительный кашель мучил её по ночам.
Вольдемар сочувствовал Томочке и, по возможности, старался быть ей полезным. Он не лез к Тамаре в душу, а только пытался растормошить её и изредка приглашал к ним в гости Николая с женой, или зазывал соседей, с которыми Вольдемар дружил уже много лет. Томочка любила эти визиты и к их приходу обычно пекла пироги.
С лёгкой руки Николая теперь Тому все звали Тамми. Имя «Тамар», как утверждал друг Вольдемара, хоть и означало сладкий фрукт, но как ему казалось, было для «мурлыкающей» Томочки немного грубоватым. И он изменил его на западный манер - так она неожиданно стала «Тамми».
Томочка не противилась этому, а только с удивлением наблюдала, как с появлением новых вибраций в её имени, что-то новое стало проскальзывать и в её характере. Почувствовав в себе перемены, она невольно вспомнила фразу, которую как-то обронил один из её коллег в институте. Он так и сказал: «зная истинное имя, обретёшь власть над носителем оного!» Власти ей ни над кем не хотелось, но то, что у неё появилось лёгкое безразличие по поводу её туманного будущего – это факт!
Тамми чувствовала себя хозяйкой в доме Вольдемара. Конечно, это был не её особняк с просторной верандой и коллекцией тюльпанов во дворе, но зато ей здесь было спокойно и уютно. И так продолжалось до тех пор, пока в один из осенних вечеров из-за границы не приехала к ним погостить дочь Вольдемара, Виктория.
Поначалу, Вика очень обрадовалась, когда познакомилась с сожительницей своего отца. И за ужином даже открыто заявила, что с появлением Тамми она теперь спокойна за папу. Но позже, уединившись с ним на кухне, Виктория потребовала от отца не прописывать к ним в дом его подругу, чтобы впоследствии у неё с ней не было никаких недоразумений.
Вольдемар весь побагровел от её слов и от его приветливого тона не осталось и следа.
- Вики, ты что сейчас сказала?
- Ой, папа, прости, - вдруг она поняла, что сморозила.
- Я только хочу понять, - Вольдемар тихо негодовал. - Тебе что, своего дома в Германии не хватает? Или у тебя в перспективах переехать в эту «дыру», как ты называешь наш Балашов? Или, может быть, у твоего мужа возникли финансовые затруднения?
- Боже упаси!..
- Так позволь мне тогда своим имуществом распоряжаться так, как я сам посчитаю нужным, хорошо?
- Да нет, пап. Я просто подумала…
- Спасибо за заботу, дочка. Но я ещё не утратил способности соображать и самостоятельно принимать решения.
- Извини, но я не хотела тебя обидеть.
- Я вижу… И по этой причине я предлагаю тебе наслаждаться жизнью, а не заниматься… Тьфу, даже противно произнести! Я же после смерти матери выслал тебе все деньги за нашу московскую квартиру. Тебе что, этого недостаточно?
- Пап, ну что ты разошёлся, в самом-то деле?
- А я скажу тебе - почему. Ты лишаешь себя обычного женского счастья, пытаясь, как мужчина держать всё под своим контролем. Вместо бесконечных деловых встреч по бизнесу, не пора ли тебе задуматься о ребёнке? Если не получается завести своего, то, может, имеет смысл взять на воспитание из приюта? А там, глядишь, вам Бог и своё дитя пошлёт, так часто бывает.
Виктория заметно побледнела.
- Хотя… - заметив перемены в лице дочери, Вольдемар резко сменил тон, - это ваша жизнь и вам решать, что для вас лучше. Прости.
Виктория задумчиво кивнула и уставилась в пол, а её отец неожиданно улыбнулся и воодушевлённо произнёс:
- Послушай, мы с тобой так редко видимся! Давай-ка, лучше на недельку съездим в Севастополь, как раньше. Хочешь?
- Пап, конечно, хочу, но только я к тебе заехала на пару дней. Мне в Москву по бизнесу нужно. Я же тебе говорила.
- Ах, да…
- Может быть в следующий раз?
- Конечно, Вики, какие проблемы, - отец засуетился, отводя от дочери глаза. Он поднялся со своего места и пересёк кухню. Приоткрыв дверь, он крикнул: - Тамми, пошлите к нам, мы уже успели по вас соскучиться! Ваш любимый чай с лимоном стынет…
Виктория уехала через день в Москву. А Вольдемар, не откладывая дел в долгий ящик, взял паспорт Томочки и отправился к адвокату составлять дарственную на дом.
А спустя неделю, Тамми слегла с воспалением лёгких. Вольдемар не на шутку испугался, найдя её лежащей без сознания на полу в прихожей.
За время болезни она сильно ослабла, а потом долго ещё шла на поправку. Вольдемар, не находя себе места, сильно переживал за состояние её здоровья. Он бегал на рынок и сам готовил для неё бульоны и просиживал все вечера на пролёт у её кровати, рассказывая страшные истории из жизни своих соседей, а так же читал ей газетные новости и приговаривал при этом:
- Вы только посмотрите, что в мире творится! А с нами всего-навсего только хворь приключилась, подумаешь…
А однажды, проснувшись в поту от ночного кошмара, он тихо подкрался к спящей Томочке и, убедившись, что она дышит, удалился восвояси. А поутру пошёл в церковь и поставил за здравие свечку. И с того дня его Тамми заметно пошла на поправку.
Томочка уже начала выходить во двор, чтобы погреться на солнышке. Её бледное лицо сильно осунулось от чего её изумрудные глаза стали казаться ещё более выразительными. Она садилась на скамейку и замирала с лёгкой улыбкой на лице. В такие минуты Вольдемар, наблюдая за ней из окна, и думал:
«Господи, пошли ей здоровья - это всё, о чём я Тебя прошу…».
***
А соседи, где раньше жила Томочка, как всегда судачили на улице между собой.
- Что, Верка, - окликнула её соседка, завидев на улице подругу Тамары. - Мы вот стоим здесь и решаем, куда же нам за парнями идти лучше: на танцы, аль в наш парк на лавочку?! Глядишь, там как следует слезу пустишь, так и подберёт тебя какой-нибудь мужчинка.
- Да, хватит вам! - рассмеялась пышная Верочка. - Вам лавочку нужно ставить где-нибудь на острове «Кумба-Юмба», а то здесь вас уже все знают. Не клюнут!
- Ой, да мы и сами может быть не очень-то хочим! Подстраивайся там под дядю чужого, угождай ещё всякому…
- Если не по большой любви, так и даром эта «головная боль» не нужна! – поддержала подругу худощавая женщина по прозвищу «Лестница».
- Нужна, не нужна, - Верочка демонстративно поправила свой необъятный бюст, - а ласки-то всем хочется.
Бабы залились смехом, оценив по достоинству её мини-шоу.
***
Как-то вечером Вольдемар вышел во двор покурить. На улице было тихо и прохладно. Тамми, как всегда, ступая мягкой поступью, показалась за его спиной. Её присутствие Вольдемар заметил только в тот момент, когда его плеч коснулся мягкий плед, накинутый заботливой рукой его хозяюшки.
- А… это вы. Присаживайтесь, - улыбнулся он ей, указав на место рядом с собой.
- Спасибо, - кротко ответила она и присела на скамейку.
Они долго молчали. Вольдемар с задумчивым видом продолжал курить, а Тамми, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, вдруг неожиданно заговорила:
- Вольдемар, - еле слышно произнесла она его имя, - а ведь несмотря ни на что, я считаю себя счастливым человеком.
Он затушил сигарету и с интересом развернулся к ней.
Сначала Томочка говорила нерешительно, как бы взвешивая каждое произнесённое ею слово. Но, потом, всё больше увлекаясь, она уже заговорила без остановки, сопровождая свою речь богатой мимикой.
Вольдемар слушал Тамми с восторгом, впитывая каждый звук её нежного голоса и любуясь сиянием её глаз.
Томочка поведала ему о своих переживаниях и глобальных событиях в жизни. Вольдемар её слушал и изредка улыбался.
Тамми доверчиво делилась с ним своими детскими надеждами и желаниями зрелого возраста. А закончила она свой затянувшейся монолог печальной историей о доме, который когда-то достался её мужу по наследству.