В любом случае с Костиком мы встретились в понедельник. В университете, где он демонстративно не сел рядом со мной. Я поморщился: ну что за бабьи повадки? Поймать его мне удалось только на большой перемене. Затащив в туалет, в тот, где обычно было мало народу, я прижал его к стенке. Костик не сопротивлялся, но и энтузиазма не выказывал. На лице у него явственно читалось только выражение полного безразличия. Обиделся. Никогда не видел Костика обиженным, но сейчас отчего-то понял, что это именно то чувство.
— Ну ты так и будешь бегать от меня? — спросил я, пока Костик старался смотреть куда угодно, только не на меня. Он не ответил, и мне пришлось встряхнуть его за плечи. — И молчать, да?
— Отъебись, Ерохин. Хочешь трахаться с каждым встречным и отсасывать — пожалуйста. Меня же это заебало, потому позволь тебе сказать, что наши отношения подошли к концу. Если это вообще можно назвать отношениями.
Костик посмотрел на меня серьёзно, потом отцепил мои руки от своих плеч и отстранил. Я несколько растерялся. Конечно, я и сам хотел попросить его о перерыве. Он был нам просто необходим. Но никак не рассчитывал, что он меня бросит. Совсем, судя по всему. Меня это не устраивало. И мою гордость тоже. До этого меня никто не бросал! Чёртов Костик!
— Уйми своё либидо, Ерохин, — он сказал это таким наставительным тоном, что растерянность сразу прошла и её место заняло раздражение, а потом и злость.
— Да пошёл ты! Сам ещё приползёшь, когда никто ноги перед тобой не раздвинет, — фыркнул я, чувствуя, что в груди разрастается горечь обиды. Какой-то странной обиды. Не на Костика даже, а просто на то, что кто-то меня бросает.
— Главное, чтобы ты больше не раздвигал, — не остался в долгу Костик, выходя за двери и оставляя меня одного в туалете.
Я поймал себя на том, что тяжело дышу, а ладони сжаты в кулаки — так хотелось вмазать Костику. У меня всегда была проблема — заводился сразу же, — но Костик сейчас меня прямо-таки вывел. И всё бы ничего, но его последние слова... Закусив губу, я сдержал порыв ударить в отместку хотя бы стену. Расшибать кулак в кровь не имелось никакого желания. Со свистом выпустив воздух изо рта, я постарался спокойно вдохнуть.
Проклятый Костик. А ведь сейчас ещё на пару идти, английский пропускать по-прежнему нельзя.
— Ты в порядке? — какой-то парень, явно первокурсник, зашёл в туалет и глянул на меня. Я поморщился. Да, всё просто великолепно. Лучше не бывает. Меня только что бросили, потому что изначально не сказали о том, что изменять нельзя. Нет, это бы не отменило моих развлечений, но явно сэкономило бы нервы.
Не ответив ему, я тоже вышел в коридор, перекинув сумку через плечо. И уже когда почти подходил к аудитории, вдруг вспомнил блеснувшие от холодной усмешки глаза Костика. Карие. Всё-таки карие.
Глава 6
— Вы молодцы, — Никита сел рядом со мной, когда мы переместились на спортивную площадку. Я сразу пошёл на трибуны, потому что не было смысла мешать съёмкам. Вообще, на этих съёмках я практически ничем не занимался, разве что ссорился с Костиком, но всё равно на них таскался. Так сказать, поддержка. Команда ведь. И мне нестерпимо хотелось увидеть Гошку вне универа. Гошка к концу всего процесса шарахаться от меня перестал. По крайней мере, на взгляд уже отвечал и не старался убежать, когда мы оставались одни. Но и на контакт первым не шёл. Я тоже пока не давил, приглядывался к нему, и в моей памяти постоянно всплывали слова, сказанные Наташкой неделю назад. Про глаза. Это должно было что-то значить. Но пока я не догадывался, а Наташка в сообщениях, которыми отвечала на мои, прямым текстом посылала меня и советовала обратиться к мозгу.
На четвёртом таком сообщении я обиделся и больше не писал, но из головы её фраза так и не вышла.
— Я с Костиком говорил, — Никита, наверное, решил, что моё молчание что-то да значит, и вновь заговорил. Я бросил на него взгляд. Он и сейчас казался мне симпатичным, приятным парнем, с которым было бы неплохо провести время. Но дымка желания сразу завалить его в кровать прошла. Не из-за того, что он был занят, или ещё какой-то ерунды. А вот просто не хотелось. Хотя он явно был в моём вкусе по всем параметрам.
Я снова молчал, потому что понятия не имел, о чём Костик мог с ним говорить. О нашем расставании, что ли? Ну даже если и говорил, то что? Никита пришёл меня уму-разуму учить? Я уже приготовился нахмуриться и съязвить, как он внезапно хлопнул меня по плечу:
— Правильно, что разбежались.
Наверное, у меня сильно округлились глаза, так как Никита тихо рассмеялся, убрал руку и посмотрел на поле, где разворачивался последний этап съёмки. Смирнова красовалась на первом плане в своём платье, на заднем плане пять человек из нашей группы усиленно изображали тренировку.
— Я вообще был удивлён, что вы так долго протянули. Не подходили же совершенно друг другу.
— Много ты знаешь, — не удержал я скепсиса в голосе.
— Много, — совершенно спокойно ответил Никита. — Ты тот ещё разгильдяй по части отношений, нихрена ж в них не смыслишь. Ещё и налево не против сходить. Это, в принципе, нормально. Не для меня, не в моих принципах, но для многих нормально. А вот для Костика нет.
— Что ж он молчал? — недовольство из меня начало выплёскиваться совершенно неожиданно.
— Думал, сам догадаешься, — хмыкнул Никита. — Это большая проблема многих людей.
— Думать?
— Думать, что человек сам догадается, — он почесал затылок и как-то призрачно улыбнулся, словно вспомнив что-то. Я наблюдал за ним не без интереса. Всё-таки что-то в нём такое было, что цепляло и не отпускало. Хотя я бы не назвал его писаным красавцем или особенно харизматичным, но что-то заставляло моё любопытство просыпаться снова и снова.
— Давно ты знаешь Костика?
— Достаточно.
Я подождал ещё немного — вдруг ответ станет более развёрнутым, — но Никита молчал. Я тоже молчал, поняв, что особо распространяться об их дружбе Никита не хочет. Да и Костик не сказал ничего конкретного. И я сделал вывод:
— Вы спали, что ли?
Мой собеседник расхохотался, не успел я даже фразу закончить.
— Ты дурак, что ли? — в тон мне спросил он, поправляя ворот куртки. Ветер сегодня дул холодный. Тёплые деньки подошли к концу, как и октябрь.
Невольно я тоже поёжился: промозглая сырость пробралась и мне под одежду. Я глянул на Смирнову, которая вышагивала в одном платье, и подивился её силе воли. Стоит, улыбается и повторяет одно и то же в камеру. Снимал Костик, а он хотел получить идеальный дубль, морозя девушку почём зря.
— Костик говорил, что ты с кем-то встречаешься. Давно? — решил я перевести тему. Всё-таки если Никита действительно «был занят давно и надолго», то почему бы не спросить его о секрете, который он использует? Тем более, я уверен, что без секрета не обошлось. Нельзя долго встречаться без измен, ссор и расставаний хотя бы на время — в этом я был стопроцентно уверен.
— Ещё с универа, — чуть помолчав, ответил Никита. — Лет семь уже выходит, если с самого начала считать. Не знаю точно. Надо у Мир… — он тут же примолк, видимо, не желая говорить имя своего любовника. — В общем, он эти даты лучше запоминает.
— И что, за семь лет ни одного конфликта?
— Конечно, нет. Мы же не в мире с розовыми пони живём. Просто… — Никита достал из куртки сигареты, закурил и задумчиво глянул в сторону Костика. — Сложно объяснить. Я насчёт вас с ним. Даже если бы он сказал тебе сразу, это ведь ничего бы не изменило. Ты как гулял бы, так и гулял. Верно? — я кивнул, и он продолжил: — Потому я и не понимаю, почему вы с самого начала не додумались, что не протянете долго.
— Ну мы протянули довольно долго, — заметил я. — Это были мои самые долгие отношения.
— Это и отношениями-то назвать нельзя, — Никита улыбнулся, сбивая пепел с сигареты. — Хотя, думаю, ты и сам потом поймёшь. Я тоже в двадцать лет не понимал, что такое отношения и зачем они нужны.
Он легко соскочил со скамейки и направился к ребятам, уже на ходу давая какие-то замечания и советы. Я смотрел ему вслед и думал, что, может быть, он и прав. Никита вовсе не похож на того, кто будет с кем-то терпеливо налаживать отношения. Скорее, он относился к тому же типу людей, что и я. Только вот… как-то перерос, что ли. Или просто на самом деле я ошибался. Не знаю, но почему-то мне казалось, что он прав. Интуитивно.
Взгляд вновь упал на Гошку, который стоял в первых рядах трибун и подпрыгивал на месте. На нём была лишь тонкая куртка, представляю, как он замёрз. Убрав волосы со лба, хотя их тут же разворошил ветер, я спустился к нему. Гошка бросил на меня настороженный взгляд, но я даже не попытался дотронуться. Несколько секунд его рассматривал, а потом решил: была не была. Я, конечно, хотел подождать, не давить на него, подумать над другой тактикой, но в голову пришло совершенно иное, то, о чём я даже не задумывался изначально, когда рассматривал Гошку как потенциального партнёра. И этот вариант казался мне более удачным. После разговора с Сорокиной и Никитой так точно. И хоть я не до конца осознавал, чего именно жду и хочу, всё-таки спросил:
— Слышь, Касьянов, пойдём кофе попьём.
— Что? — Гошка вылупился на меня, и я вновь обратил внимание на цвет его глаз. При дневном свете они выглядели ещё светлее.
— Кофе, говорю, пойдём пить. Ты замёрз же. Тут кафешка есть. Кофе там не очень, но, главное, горячий.
Гошка оглянулся на «съёмочную площадку»:
— А они как же?
— А они и без нас отлично справляются, не видишь, что ли?
Гошка помедлил и всё же кивнул, хотя явственно сомневался в своём решении. В этом он был не одинок: я в своём тоже сомневался. Но, в конце концов, не могли же два человека — Наташка и Никита — смотреть на ситуацию со стороны и ошибаться? А если они и ошибались, то я совсем запутался, потому любое мнение для меня уже было ниточкой к выходу из этого лабиринта эмоций и действий, в который я вогнал себя самостоятельно.
В кафе мы пришли, совсем замёрзнув и даже промокнув — начался дождь. Несильный, но мерзкий и противный, который холодными каплями скатывался с волос под одежду, не доставляя никакого удовольствия при этом. Я с облегчением снял куртку, кинул её на спинку свободного стула и сел на соседний. Гошка — напротив меня. К нам довольно быстро подошла официантка, и мы сразу сделали заказ: я — кофе, Гошка — всё-таки чай.
— Не очень люблю кофе, — сказал он, когда девушка отошла от нас. Официантка была симпатичной, если объективно, да ещё и бёдрами виляла дай бог, потому я невольно проследил за взглядом не определившегося в ориентации Гошки, но он не смотрел ей вслед. Хотя даже я не удержался и взглянул.
— А что любишь? — спросил я, заинтересовавшись. Всё-таки о Гошке я почти ничего не знал, кроме того, что он девственник с большим членом.
— Чай. Зелёный. С мелиссой, — раздельно проговорил Гошка. И замолчал. Видимо, решил, что мой вопрос касается только выбора напитков.
Я чуть задел его ногу под столом, привлекая внимание, Гошка поднял на меня взгляд и вопросительно выгнул брови.
— Я вообще имел в виду, — сказал я.
— В смысле?
Так и хотелось сказать любимое светкино «в коромысле». Оно постоянно просилось на язык, когда Светки рядом не было.
— В смысле, что не только про чай рассказывай. А вообще про всё. Про книжки там, фильмы. Может, ты детей убиваешь по ночам и кайф от этого получаешь. Тоже рассказывай. Только тогда уже по дороге в полицию.
Гошка несколько секунд смотрел на меня с непониманием. И я представлял его замешательство. Если б мне так сказали, я б вообще, может, по морде врезал за излишний интерес к моей персоне. Но Гошка неожиданно заговорил. Затараторил даже, словно всю жизнь ждал этого вопроса и зубрил текст.
За следующие пятнадцать минут я узнал, что Гошка любит Пелевина и Лукьяненко — он что-то говорил ещё про Брэдбери, или Вербера, или даже Бегбедера, а может, вообще про всех сразу, это я уже не отследил, — а также боевики девяностых (я ещё про себя хихикнул, глядя на его ёжик на голове) и, что неожиданно, документальное кино. Интересы у нас были совершенно разные. Даже еда разная нравилась: Гошка любил супы, я их терпеть не мог, зато обожал жареную картошку, от которой плевался уже Гошка.