— Проверить они решили, — проворчала старуха. — Увезли вашего Костика ещё утром. С лестницы шарахнулся, ногу, говорят, сломал. В больнице ищите, а то раззвонились тут, — она хлопнула дверью, оставляя нас с Гошкой в лёгком шоке от такого наезда.
Переглянувшись с ним, я смог только пожать плечами. Конечно, сломанная нога — это серьёзно. Но вдруг обошлось? И как Костик вообще умудрился сломать её? Тряхнув головой, я потянулся в карман за сигаретами. А Гошка внезапно положил мне на плечо руку и сказал:
— Ну нога — это не смертельно.
Не смертельно, конечно. Но не особо радостно.
— Ты пробовал звонить ему?
— Пробовал. Трубку не берёт. Наверное, дома телефон оставил. Я сначала подумал, что он всё ещё обижается, но, видимо, я слишком большого мнения о своей персоне.
Мы спустились на один пролёт вниз, где я смог закурить, подставив ближе пепельницу, стоящую на окне. Кто-то из соседей Костика тоже баловался курением и, судя по всему, не имел балкона.
Гошка стоял напротив и переминался с ноги на ногу. Но молчал. Я тоже молчал. И почувствовал, что всё-таки немного успокоился. По крайней мере, ситуация хоть немного конкретизировалась, и теперь можно было волноваться по другому поводу. Например, насколько сложный перелом. Но Гошка был прав: всё не смертельно.
— Ладно, — я потушил сигарету. Курение успокаивало и помогло и в этот раз. С Костиком можно было попытаться связаться вечером. Вряд ли тот станет совсем уж меня игнорировать, когда я объявлю о том, что в курсе о переломе. Тем более, хоть кто-то должен будет таскать ему ксерокопии лекций. Конечно, я не собирался ради него начать вдруг все лекции записывать, но потаскать Настенькины был готов. — Пошли домой. Вечером ему позвоню.
Гошка снова застегнул куртку и сказал:
— Может, сходим куда? Я голодный. Макдак тут вроде недалеко.
— Свидание в Маке? Романтика-а, — не удержался я от того, чтобы поддеть его. Гошка сразу же как-то очень неожиданно ярко залился краской и закашлялся, мотнув головой.
— Не свидание, — сказал он. — Просто жрать охота.
— Ну да, — хмыкнув, я первым начал спускаться, решив не вызывать лифт. — Ладно, пойдём. У меня дома всё равно еды нет, так хоть в Маке душу отведу.
И всё-таки в этом что-то было такое… странное и неловкое. Будто бы мне лет шестнадцать, а Гошка — мои первые отношения. Потому что то он, то я постоянно смущались, хотя оба пытались это скрыть. Мне так вообще стыдно было бы говорить о стеснении — с моим-то опытом. Но факт оставался фактом. И что-то во всём происходящем мне нравилось. Какая-то новизна, какое-то желание побыть с Гошкой подольше просто цепляли и заставляли тащиться с ним в Макдак, который я терпеть не мог. В Макдак, а не в постель, куда я обычно стремился попасть с большим энтузиазмом. И за это Гошку приходилось-таки выделять среди тех парней, с которыми я в этой самой постели уже успел побывать.
— Макдак так Макдак, — сказал я больше самому себе, чем Гошке, который даже не обернулся. Двери подъезда распахнулись, и нам в лицо ударило холодным порывом ветра. Что ж, по крайней мере, в Макдаке будет горячий кофе. И Гошка. Больше мне пока ничего и не хотелось.
Глава 8
— Ну и чего ты хотел? Трезвонил, как ненормальный, — Костик сидел на кровати и смотрел на меня недовольно. Словно я отвлёк его от очень важного дела. Например, лицезрения потолка. Именно этим он и занимался, когда я вошёл в комнату.
Ногу Костика замотали в гипс по колено, рядом с кроватью стояли костыли, а на лице Костика не читалось ни грамма радости. Это ж целый месяц, а то и больше, без учёбы, да ещё и по уважительной причине! Зануда, точно зануда.
— Может, я волновался, — я опустился на крутящийся стул за компьютерным столом и сделал пол-оборота, разглядывая комнату Костика. Тут было всё точно так же: минимум мебели, ни пылинки — и когда только успевает со сломанной ногой-то? — и настолько педантично расставленные вещи, что аж тошно становилось. Даже книги на полках в шкафу стояли в строгом алфавитном порядке. Мне стало интересно, как долго Костик выбирал расстановку: по алфавиту или по размеру. Но сейчас спрашивать не решился, Костик и без того был не в духе.
Он вздохнул, как-то устало посмотрел на меня и поджал губы:
— Мне-то можешь не рассказывать. Чего надо? Мне казалось, мы всё решили.
— Может, ты и решил, но я точно нет, — я скрестил руки на груди и как-то даже почувствовал, что и выглядеть стал серьёзнее. Поговорить с Костиком требовалось, разъяснить всё. Эти пару дней, пока он меня динамил по телефону, я успел передумать множество раз, придумать сотню причин для отказа от этого разговора, но ни одна из них не была действительно значимой. С Костиком ругаться не хотелось, даже наоборот — хотелось видеть его своим другом, хоть и не самым близким.
Костик почесал кончик носа, второй рукой погладил гипс и поморщился.
— Чешется? — я ломал однажды руку и знаю, как бывает неприятно под этим гипсом. И ничего не сделаешь ведь! Крутанувшись на стуле, я развернулся к столу, выдвинул ящик и вытащил оттуда линейку: стандартную, тридцатисантиметровую. — Вот, возьми, — я протянул её Костику, — просунь под гипс. Поможет.
Костик кинул на меня очередной мрачный взгляд, но линейку взял. И даже последовал совету. Я довольно улыбнулся, чувствуя, что контакт налажен.
— Слушай, нехорошо как-то вышло…
— Ты про то, как поволок Касьянова минет делать? — Костик вскинул брови, я почувствовал, что снова раздражаюсь. Что ж Костик только о плохом помнит? И почему не помнит о том, что сам ничего против никогда не говорил?
Мне удалось себя перебороть и даже выдавить по возможности добродушную улыбку. Уж не знаю, какая она оказалась на самом деле.
— Я про то, как мы разбежались.
— Только не говори, что хочешь возобновить наши отношения, — Костик закатил глаза, что было совсем нетипично для него.
Я напрягся ещё сильнее, сейчас отлично понимаю, что он юлит. Но правду стоило сказать, лучше не тянуть. Поэтому, поёрзав на стуле, я решился на этот шаг и осторожно сказал:
— Вообще-то нет. Извини.
Лицо Костика стало ещё мрачнее. Наверное, где-то в глубине души он всё-таки надеялся на то, что мы вновь сойдёмся, а я буду вести себя, как пай-мальчик. Теперь, после разговора с Никитой, я чуть больше понимал его. И даже испытывал угрызения совести, что не попытался понимать раньше. Впрочем, с него самого вины за то, что молчал, это не снимало.
— Я пришёл не для того, чтобы снова сойтись, — продолжил я, потому что Костик молчал, показывая всем своим видом, что готов слушать дальше. И с таким демонстративным вниманием, что сразу становилось ясно — слушать он не хочет. Не после того, что он услышал. — Но я бы не хотел с тобой переставать общаться, — поспешно заверил его я, наблюдая за реакцией, чтобы вовремя поймать нужную эмоцию. Но Костик оставался бесстрастным и молчаливым, и мне пришлось продолжить говорить. — Я тут и с Никитой поговорил, — губы пересохли от волнения, и я их быстро облизал, — он сказал, что длительность наших отношений для него вообще загадка. И я задумался. А ведь правда. Мы слишком разные с тобой, странно, что мы вообще сошлись. И… Костик, ну давай будем откровенными: виноваты оба. За мной понятно, какие грешки. Но и ты не святой, молчал всё время, ни разу не сказал, что против. Может, скажи ты, я бы не стал по постелям прыгать. А так… — воздух в лёгких закончился, я замолчал. Да и говорить уже было нечего. Наверное, эта речь — самая откровенная и пламенная из сказанных мной. Я не привык объясняться с бывшими парнями на тему нашего расставания и как-то анализировать отношения. А тут такое выдал… Пора обвести этот день в календаре красным. Или чёрным. Тут уж зависит от ответа Костика.
Но он молчал. И даже не смотрел на меня. Я тоже ничего не говорил, лишь смотрел на него и не мешал размышлять. Знал, что такое задумчивое лицо у Костика бывает тогда, когда он что-то тщательно взвешивает.
— А если сейчас скажу, что против, что хочу, чтобы ты порвал со своими хахалями-однодневками, и тогда мы продолжим встречаться, ты перестанешь прыгать по постелям?
Такого вопроса я не ожидал. Поэтому опешил и растерянно посмотрел на него, панически соображая, что ответить. Да так, чтобы он не обиделся. С Костика станется. Снова поёрзав на стуле, я почувствовал себя максимально неуютно. Никогда не думал, что с Костиком мне будет настолько некомфортно рядом, что захочется сбежать. Я провёл ладонью по волосам, зачем-то дёрнул себя за мочку уха и всё-таки ответил:
— Нет, прости… — Костик сразу разочаровано взглянул на меня и усмехнулся. На его лице читалось откровенное «я так и знал», но я почти сразу продолжил: — Просто… Ты мне нравишься, Костик. Но, наверное, не так, как надо. Я не очень хорошо умею разбираться в чувствах, своих в том числе, ты знаешь ведь. Мне бы хотелось остаться с тобой друзьями, ты для меня близкий человек, только…
— Гошка тебе нравится так, как надо, да?
— Ты догадливый, — облегчённо выдохнул я, радуясь, что не нужно ничего объяснять.
— Даже слишком, — Костик упал головой на подушку и уставился в потолок. — Ладно, я тебя понял.
— Только я ничего не понял. Мы друзья или…
Костик глянул на меня и вздохнул:
— Слушай, я не могу тебе ничего обещать. В отличие от тебя у меня действительно были какие-никакие чувства, а не только желание потрахаться.
— Ну и у меня они были, просто с Гошкой как-то всё по-другому. Знаешь, он такой смешной, совершенно неопытный, но забавный. И мне нравится. Не только в постель затащить хочется, но и в кино сходить или чай попить.
— Избавь от подробностей, — поморщился Костик. — Иди уже.
— Не уйду, пока ты не скажешь мне ответ.
— Не могу пока ничего сказать. Дай мне время переварить это, — Костик потёр виски и снова уставился в потолок.
Я поднялся со стула, уходить не хотелось, но понимание того, что Костик ничего не ответит мне сейчас, было слишком явным. Пришлось попрощаться и убраться, считай, ни с чем. Впрочем, тон Костика обнадёживал.
На улице похолодало, я замотал шарф вокруг шеи, вставил наушники в уши и поспешил на остановку. Уже в автобусе меня застало сообщение от Гошки. «Сходим в «Осу» сегодня?» — я несколько секунд пялился на текст, прежде чем понять, ЧТО предлагает Гошка.
Свидание! Этот чувак, который несколько недель назад испуганно жался в стенку туалетной кабинки и стеснялся даже поцелуя, сейчас САМ приглашал меня на свидание. Кажется, я даже глаза вытаращил от удивления, а пальцы уже сами собой набрали короткое «ок», правда, следом, уже более осознанно я написал: «в восемь».
Удивительные вещи происходят. Именно с этими мыслями я собирался на нашу встречу. Мыслей вообще было, конечно, больше. Например, стоя под душем, я всё пытался понять, как именно отношусь к Гошке. То, что он мне нравится, я понимал. Вот только не мог определить, как именно и насколько сильно. Сорокина была права, когда однажды сказала, что я не могу сидеть на заднице ровно — мне скучно. И не получится ли так с Гошкой тоже? Что через пару недель он мне наскучит, и я пойду искать другие развлечения?
Странно было не то, что я наконец осознал это и принял не как данность, а как проблему. А то, что я реально начал задумываться, как этого избежать. Наверное, Сорокина назвала бы это прогрессом. Я даже захотел ей позвонить, чтобы посоветоваться, но решил, что разговор получится слишком долгим и лучше его отложить на другой день, когда будет свободный вечер, чтобы мы могли встретиться, выпить и перетереть. На трезвую голову подобные вещи обсуждать мне было бы сложно — я это чувствовал.
— Ходил к Костику?
Я посмотрел на Гошку с лёгким прищуром. Мы только успели сесть за свободный стол и сделать заказ, а тут сразу такие вопросы… Даже выжидать не стал. Беспокоится?
— Ходил, — кивнул я, решив не мучить его.
— И? — чуть напряжённо глянул на меня Гошка.
— Не переживай, мы не сошлись. Ты же из-за этого спрашиваешь?