– Ты... – настоящий... ры... царь! Как... в сказке, на... к... оне! Н... нет – она обернулась, отвлечённая воплями одноклассников, мчавшихся вниз "паровозиком" и добавила, – на... горке...
Девочка стремительно чмокнула его в щёку, не глядя затолкала всё в рюкзак, и тут же стала снова карабкаться на гору, видно торопилась успеть к следующему "паровозику". Но Игорь уже ничего этого не видел. Потрясённый и словами юной кокетки, и её поцелуем он, как во сне брёл домой, совершено позабыв о своей сменке, что осталась валяться в куче чужих сумок и рюкзаков у школьного забора. "Я – рыцарь? Значит, я – настоящий мужчина!?" С того самого дня для него существовала только одна девочка – Аня.
И вот сейчас, собирая со стола рассыпанные разноцветные ручки (зарисовывали опыт), Игорь оглянулся: "Где Данил сидел-то на лабораторке?" Он выискивал его взглядом по классу – одноклассники стояли, ходили, кто-то ещё сидел – урок только закончился, и быстро найти кого-то конкретного в этой хаотично движущейся массе было затруднительно. Злило, что этот новенький Данил тоже, как и половина мальчиков в его классе влюбился в Аню. Игорь давно понял, что девочка вряд ли обратит на него внимание – детский поцелуй на ледяной горке остался в прошлом, – но всё равно бесился: "Тебе ничего не обломится! Она со своего Ники-Ви... тьфу, ты, Никиты глаз не сводит!"
Одна из ручек укатилась под стол. Пришлось лезть. Пытаясь выбраться с добычей с другой стороны, Игорь понял, что сглупил: столы были прикручены к полу и стоящий у стены шкаф практически полностью перегораживал ему выход. Развернувшись на корточках, Игорь двинулся обратно – туда, где залезал. Было неудобно, он несколько раз ударился головой о крышку стола:
– Уродство... эти столы... кто ж придумал... – бухтел Игорь, "любуясь" на свои брюки – коленки были коричневые от грязи, значит, придётся выслушивать бабушкины стенания: "Если дядя Сёма не отмажет, конечно".
– Заблудился? – загрохотал отодвигаемый стул, и перед лицом Игоря очутилась чья-то ладонь. – Давай помогу.
Игорь ухватился за протянутую руку и, чуть дёрнув к себе, кряхтя, как старичок, выбрался, наконец, из-под стола. Шутка ли – проползти чуть ли не на карачках сначала в одну сторону, потом в другую. Столы были специальные, лабораторные: снизу к каждому была приделана ниша загадочной функциональности (химоза строго-настрого запрещала класть туда что-либо), по длине они были гораздо больше привычных парт; учительница так гордилась, что выпросила их для своего кабинета. Правда, пришлось вынести из класса чуть ли не все шкафы, чтобы влезли эти лабораторные гробы. Но сидеть и вправду за ними было удобно. Но сейчас их "специализированность" и "настоящесть" не грела – Игорь, чуть не плача, осматривал свои брюки: "Здесь даже крендельки бессильны – точно попадёт! И почему их самих заставляют мыть полы в классе? Это дебильное дежурство! Почему нормальные уборщицы не убирают?!"
– А школа-то наша – помойка... – Игорь уже всё понял и смирился, но по инерции, словно надеясь, что случится чудо, продолжал разглядывать свои штаны.
– Согласен.
Бывший узник школьного "подстолья" поднял голову и посмотрел на того, чьей помощью сейчас воспользовался – Данил. Пока он выискивал закатившуюся ручку, успел забыть и про Аню, и про нового претендента на её чувства. Сейчас же злость накатила с новой силой:
– Спасибо, – буркнул он, сгрёб всё, что не успел убрать раньше и просто скинул в рюкзак. Рванул за лямку, забросил на спину и зашагал к выходу. В столовке ждал Ромка – наверняка места уже занял, надо торопиться.
– А что с брюками будешь делать? – оказалось, что Данил не отстал и семенил рядом, подстраиваясь под его быстрый шаг.
– Не знаю...
– У меня щётка есть с собой. Хочешь?
– Ты носишь с собой в школу щётку? – Игорь зло рассмеялся и, остановившись, развернулся к Данилу, чтобы получше рассмотреть этакого чистюлю. – Ну, ты даёшь!
Они были практически одного роста, но глядя сейчас в его порозовевшее лицо – Данилу пришлось чуть ли не бежать за Игорем, казалось, что разговариваешь с пятиклассником. Он был какой-то весь... "невыросший" что ли, какой-то мелкий. Стоит... Рот приоткрыт – помогает носу вдыхать, волосы растрепались, глаза распахнуты... казалось, что и они помогают Данилу поглощать кислород: "Кудри эти дурацкие – девчонка, в натуре! Чего прицепился-то?!"
– Чего дышишь так? Стометровку бежал, дохляк? – злость не уходила.
Данил опустил голову, но тут же резко поднял её:
– У меня проблемы с лёгкими – быстро задыхаться начинаю. Поэтому и на физру не хожу.
Игорю как-то сразу стало не по себе: и от своего грубого тона, и от слов Данила – такого бесхитростного и прямого ответа. "Видит же, что специально достаю, и всё равно... придурок какой-то! – злоба тут же уступила место непонятной тоске. Сразу засосало там, куда каждый день (он уже привык) спускалась в конце своего пути маленькая змейка. Он уже было схватился за живот, но тут же отдёрнул руку.
– Что, такие грязные? – он не знал, как сгладить свою грубость. "Может и правда взять у него щётку?"
– Сам посмотри, ты нормально так пол ими вытер, – Данил улыбнулся. – А щётка у меня с собой случайно оказалась: моя сумка стоит в прихожей, около тумбочки... Короче, когда папа уходил на работу... думаю, он своим портфелем задел её и просто скинул вниз. Я ещё на алгебре её обнаружил.
– Ну, давай свою щётку, – Игорь снова осмотрел свои брюки. – Попробую отчистить.
– Пошли в туалет, её намочить надо. Папа всегда так делает.
Игорь кивнул и теперь уже он еле поспевал за запыхавшимся, но не сбавляющим шаг Данилом.
В туалете никого не было, весь народ околачивался в столовке. Сегодня был тот единственный на неделе счастливый для желудка день – день оладушек со сгущёнкой, а их ели чуть ли не все в школе. Пока Игорь соображал, как он будет сейчас управляться с этим волосатым приспособлением для чистки – ни разу не доводилось ей пользоваться, Данил открыл кран, быстро провёл под струёй воды небольшой одёжной щёткой, стряхнул лишнюю воду, и, опустившись, на колени перед застывшим Игорем, быстрыми движениями стал смахивать коричневые пятна.
– Ты... зачем... я сам могу, – Игорь растерялся: он стоял столбом, чувствуя мягкие, почти массажные движения щетинок у своих колен. Было приятно. Но видеть светлую макушку Данила у своих ног, это было... это было странно. Неожиданно Игорь почувствовал, что краснеет: впервые его воспитанная змейка внезапно покинула своё привычное место и заструилась ниже. Стало не просто тепло, а горячо. Он опять схватился за живот, пытаясь как-то задержать её, заставить не двигаться. Но вертлявая змейка не желал слушаться.
Данил тем временем закончил: он опустил щётку и несколько раз провёл по штанинам другой рукой, снимая оставшуюся влагу с ткани. Поднял голову вверх:
– Ну как? Нормально?
Игорь заморожено застыл, не зная, что говорить и что делать. Сейчас, как минуту назад в школьном коридоре, Данил смотрел на него снизу вверх, правда, теперь, он и правда был гораздо ниже и его поза... Всё неправильно. Не так. Надо было посмотреть на то, что получилось с брюками, но Игорь не мог себя заставить отвести взгляд от вопросительного лица одноклассника. Да ещё и этот неугомонный живой шнурок совсем взбесился – выписывал такие круги в паху, что захотелось отлить. Может он тогда успокоится? Мальчик приподнял рюкзак и неуклюже выставил его перед собой – так открыто стоять на виду, чувствуя стыдные шевеления в брюках было невыносимо.
– Спасибо. Хорошо получилось, – Игорь чуть не перепрыгнул через продолжавшего сидеть на полу Данилу и выбежал из туалета.
– Но ты даже не посмотрел!.. – неслось ему вслед.
Перемахивая сразу через две ступеньки, Игорь мчался в столовую, готовясь к уже привычному Ромкиному нытью из-за своего опоздания. "Чистильщик нашёлся на мою голову!" – он всё ещё чувствовал мешающее ему шевеление в паху. Где-то вдалеке, невнятным пунктиром памяти проступало ощущение уже испытанного, точно такого же... Словно всё это уже было: ждущие глаза напротив, на тебя, снизу-вверх и что-то тёплое, родное поднимающееся изнутри... С чего бы? "Есть хочу!"
Оладушки! Игорь затормозил перед самой столовой, наклонился – как брюки выглядят теперь он, собственно, и не видел. Наскоро оценив работу Данила "на отлично" – старшеклассники, толпой выходившие из распахнутой двери ему навстречу, мешали сделать это обстоятельно, – он влетел внутрь. Ромкино лицо не предвещало ничего хорошего. "Сейчас главное, начать есть, до того, как он успеет открыть рот, а потом уж пусть мозг выносит сколько влезет!" – подумал Игорь, плюхнувшись с разбега на соседний с другом стул.
– Ну и где ты столько времени таскался? – Ромка был не так раздражён, как ожидалось. "Может, наелся и подобрел?"
– Брюки в туалете оттирал. Дома убьют!
– Нормальные у тебя брюки, хватит врать!
Ромка делал сразу два дела: и возмущался, и пытался утащить с чужой тарелки, временно оставленный без присмотра кусок блинчика, за что тут же огрёб – получив болезненный пинок по ноге под столом.
– Я бы ещё таких штук сто поел. Мать так не умеет, столько раз просил её, – плаксиво ныл Ромка, отводя глаза от тарелки друга и потирая пострадавшую конечность.
– Поэтому они и нормальные, что оттёр, пошли, "поедатель блинчиков", сейчас звонок будет, – Игорь засунул последний кусочек в рот, собрал остатки сгущёнки с тарелки пальцем, облизал его и встал. Так быстро он ещё не ел.
Алгебра. На доске выстроились ряды примеров с расписанными тут же решениями.
– Сейча-а-ас– вы– всё– перепи-и-ишите– се-бе– в тетра-а-адь, – чуть не по слогам менторски медленно выговаривала математичка. – Это мы с вами уже проходи-и-или, поэтому вопросов быть не должно-о-о. Я правильно говорю, Иванченко? Завтра, напоминаю, контро-о-ольная по точно таким же зада-а-аниям. Реша-а-ающая для некоторых. Да, Сидоров? Будьте внимательны, когда переписываете, – похожая на маленькую тумбочку учительница неспешно ходила между рядов.
– Вот-вот, опять, смотри... – Ромка толкнул его ногой под партой, – он опять смотрел.
– Отстань, – зашипел Игорь, – дай списать нормально. У меня оценка решается – Гариловна не выставила, ждёт, как контрольную напишу.
– Сам же спрашивал, придурок!
– Ну что, что-о тебе, – Игорь раздражённо повернулся к соседу. – Ну, где?
– Опоздал, раньше надо было... – Ромка обиженно отодвинулся.
– Ладно, может ещё посмотрит. Я буду следить, не бесись только.
Игорь и правда несколько раз до конца урока бросал взгляд на Данила. Он сидел на первой парте, по диагонали от них с Ромкой, на соседнем ряду. Место у Игоря было очень удобным для наблюдения – вроде и на доску смотришь, а в то же время можно и Данила из вида не упускать. Аня сидела как раз перед ними – Ромка не раз тыкал то ручкой, то линейкой в её спину, – так что траекторию влюблённого взора можно было хорошо проследить. Но ничего интересного Игорь не увидел, один раз Данил и правда повернулся, но поймав его взгляд и улыбнувшись, вновь отвернулся к доске. Игорь тоже улыбнулся, почему-то вспомнив мягкие касания щётки о свои колени. Уже успокоившаяся змейка снова подняла голову в его животе...
– Ну, что, теперь видел? – не смог смолчать Ромка, когда урок подошёл к концу.
– Нет, он больше не поворачивался.
– Да поворачивался он, ты просто опять всё пропустил! Он даже ей улыбнулся. Я вот что не понимаю, чего это он так запросто лыбится ей – Анька что, спокойно на это реагирует, кошка мартовская? Разрешает, что ли? Но ему всё равно ничего не обломится – ни рожи, ни кожи.
– Какая?
– Что какая?
– Ну, ты сказал "кошка...
– Мартовская? А-а-а... ну это... короче, слыхал, как кошки весной по ночам орут на улице? Так вот это они трахаться хотят и зовут к себе всех желающих. Мне отец недавно рассказал, когда под нашими окнами одна такая визжала – я думал, что её кто-то живьём жрёт. Вот он и объяснил мне про... как его там... инстинкт какой-то там у животных. А ты не знал?
У Игоря от обилия информации закружилась голова: «трахаться», «кошки», «все желающие». Он тоже нередко слышал и вечером, и на рассвете эти душераздирающие вопли, но кроме того, что хвостатые в драке делят территорию, ему ничего в голову не приходило. Но сейчас он думал не о том – не о кошках и их инстинктах: "Анька может тоже хочет, чтобы её... трахали? Вот и ведёт себя так: улыбочки принимает от разных... весна всё-таки". Стало противно, даже замутило слегка. Больше он не следил за взглядами Данила – Аня как-то вдруг стала ему неприятна.
В последний учебный день Егор, Денис и ещё трое одноклассников (кто именно, Игорю плохо было видно) с пивом, забившись под кусты акации, расположились на лавочке в соседнем со школой дворе. Он бы и не заметил их – удачно они замаскировались от всех под густыми раскидистыми ветками, – если бы не узнал смешной хлюпающий смех Егора. Ромка куда-то свинтил после четвёртого урока, и Игорь шёл домой один: "Наверное, здóрово вот так сидеть, как взрослые мужики у подъезда, отрывисто и чётко сплёвывать на асфальт, после очередного глотка из бутылки, но..." Но его не позвали. Впрочем, как обычно. Хотя мальчик и не горел желанием сидеть с чужой, в общем-то, ему компанией, прикасаясь губами к горлышку общей бутылки – бр-р-р... ("Вряд ли им хватило денег, чтобы купить пиво каждому"), но были какие-то понятия, правила: он чувствовал, что так и непонятый, но такой нужный ему процесс приобщения к "мужскому" происходит без него, проходит мимо него. Игорь плюнул себе под ноги – получилось красиво, наверное, потому, что никто не видит и ускорил шаг.
Впереди было последнее свободное лето. Через несколько дней он уезжал в лагерь, а после его ждала деревня, где у отчима был небольшой домик, окружённый старым яблоневым садом.
Не так давно. И почти, правда (продолжение)
За лето, к девятому классу Игорь здóрово вытянулся. За все каникулы ножницы ни разу не касались его головы. И он, сам не догадываясь, вошёл в класс первого сентября, как мечтает войти каждая девушка – "чтобы шеи посворачивали"; рослый, с небольшим хвостиком и пробивающимися чёрными волосками над верхней губой – этим он особенно гордился. Но Игорь ни о чём таком не мечтал и поэтому не следил за реакцией на своё появление, а зря... Шею никто не свернул, конечно, но удивлённые его преображением были. Три летних месяца сильно изменили его, он как-то неожиданно возмужал, вся его фигура словно подсохла, подтянулась, казалось, что все мышцы, наконец, точно определились со своим местоположением и больше не растекались бесформенной массой, черты лица утратили детскую округлость, заострились, что делало его ещё более взрослым. Даже Ромка на мгновение завис, разглядывая новое, странно привлекательное лицо друга.
В этом году первый учебный день выдался на редкость ненастным: сильный дождь, гроза – на сером небе вспыхивали ослепительные молнии. Праздничной линейки не было и все ученики, минуя украшенные по случаю дня знаний ворота и натянутую над входом в школу приветственную надпись, прямиком, не задерживаясь, проходили в свои классы. Ввысь улетали набившие оскомину детские песни про чудесные школьные годы.