– Я могу у вас попросить какое-нибудь средство для чистки кафеля? В ванной комнате, в номере, ничего нет такого.
– Ваш номер... 223? Всё верно?
– Да, мне нужно чистящее средство...
– Молодой человек, ваш номер хорошо убран, включая и места общего пользования. Вы недовольны обслуживанием? – совсем ещё молодая девушка (другая смена?), словно примерила на себя чужие казённые фразы.
– Девушка... – Игорь, склонившись ниже, прочёл на бейдже, – ...Алевтина, я всем доволен, мне просто нужно чистящее средство для ванных комнат, а точнее – для кафеля. Это так сложно?
– Хорошо, я поняла вас. Никаких сложностей. Администратор вашего этажа сейчас всё вам принесёт.
– Не надо ничего приносить. Я – вот он, здесь. Можно мне сейчас его получить, – Игорь начал терять терпение. – Алевтина, могу я сам его взять сейчас и уйти в свой номер?
Когда он вернулся, то застал Данила уже спящим: он лежал в той же позе на кровати. "Ну и хорошо. Так даже лучше" – Игорь скинул с себя пальто, джемпер, оставшись в рубашке, закатал рукава и снова скрылся в коридоре.
Через двадцать минут ванна не внушала подозрения. Белоснежная, она навязчиво пахла лимоном и немного хлоркой. Игорь открыл дверь ванной комнаты и дверь в номер (балконную дверь он так и не закрыл) – пусть проветрится; ему хотелось, чтобы всё было идеально.
Он подошёл к кровати, сел и, коснувшись плеча спящего, прошептал:
– Данил, просыпайся, – мужчина открыл глаза. – Вставай, Данил. Давай-давай, вот тебе халат, переодевайся и пошли.
Данил сел, потёр лицо руками. Рядом с ним на кровати лежал удивительно белый, как будто только что купленный халат.
– Зачем... – он заметил, что Игорь сам в таком же халате. – Только не говори, Горьчик, что ты сбегал и купил нам халаты, – Данил хрипло засмеялся. – Ты ведь куда-то уходил?
– Нет, не покупал, другим был занят. Давай, раздевайся, – Игорь был рад слышать смех. – Хочешь, я выйду?
– Нет. Не надо выходить. Останься, – Данил с улыбкой погладил мягкую ткань белоснежной махры. – А это зачем? В душ сходить?
– Дан...ил, одевай халат и пойдём, – Игорь еле успел проглотить запрещённое слово. – Пожалуйста.
Не задавая больше вопросов, быстро, по-военному, ничуть не смущаясь своей наготы, Данил снял с себя всю одежду. Игорь смотрел на него во все глаза – он впервые видел мужчину, раздевающимся перед ним, мало того, раздевающимся потому, что он попросил. Это волновало, будоражило. Значит, это всё для него? Игорь не мог оторвать глаз: сладко замирало сердце, мысли скакали, как сумасшедшие. Тянуло подойти к Данилу и... дальше Игорь не мог решить, чего ему больше хочется: обнять Данила, прижать его к себе или самому спрятаться в его объятьях, прильнуть к нему, уйти от всего, забыть про всё.
Данил одел халат и, подойдя к шкафу, выудил плечики – повесил костюм и рубашку, бельё сложил на кресле.
– Веди, Сусанин, я – готов! – он снова улыбнулся и подошёл к Игорю. Взял его за руку. – Пошли?
От его взгляда, слов, от тепла руки у Игоря защипало в глазах. Что-то дёрнулось в горле, запульсировало. Он сглотнул.
– Пошли, – только и смог выдохнул Игорь, боясь, что голос будет дрожать. – Только не говори ничего и не спрашивай. Ладно?
– Не буду, Горьчик. Только не веди меня в таком виде на улицу?
– Мы – в ванную. А теперь – молчи.
Заполошная тётка, оказавшая администратором их этажа, и, видимо, напуганная просьбой о чистящем средстве (её по телефону вызвала Алевтина), всю дорогу до номера что-то заискивающе говорила и говорила Игорю. Он перед самой дверью только понял, что женщина собирается войти с ним.
– Не надо ничего, я всё сделаю сам.
– Зачем же. Я отвечаю за чистоту на этаже и всё исправлю... Если туалет или ванная недостаточно чисто убраны, то... – она опять начала тараторить.
– Потише, пожалуйста, люди спят, – Игорь уже начал понимать, в чём дело.
Он взял её за руку и отвёл подальше от двери в номер.
– Послушайте, я не буду жаловаться. Я всё сделаю сам. Понимаете? Я люблю принимать ванну и мою её сам. Это пунктик у меня такой. Вы понимаете меня? Номер чист, всё в порядке, - он пытался увидеть хоть намёк на то, что эта испуганная женщина слышит его.
– Чист?.. Подождите меня, – она метнулась от него по коридору. – Не уходите!
Через несколько минут в руках Игоря лежало розовое сердечко из ароматной соли. Он поднёс его к лицу – пахло лавандой. Но почему оно розовое?
– Закрой глаза, – проследив, что его просьба выполнена, он только тогда завёл мужчину в ванную комнату.
– Разрешишь? – Игорь потянул за пояс халата. Данил кивнул.
Игорь стягивал халат с плеч и одновременно, проверяя, закрыты ли глаза, свободно разглядывал каждый открывающийся участок тела. Не выдержал, держа халат за воротник, словно за ремень, рывком притянул за отвороты к себе, прижал, прикоснулся губами к щеке, провёл по ней носом вверх-вниз, глубоко вдыхая и замер. Данил улыбался, с закрытыми глазами он выглядел как ребёнок, над коробкой конфет, выбирающий наугад, какую съесть следующую. Игорь скользнул ниже, на шею. Легко касаясь губами, будто пробуя кожу на вкус, дошёл до плеча.
– Ты ведь голову мыл давно?
– Мне можно разговаривать? – дыхание сбилось, но Данил всё также продолжал стоять с закрытыми глазами.
– Можно, но только когда я спрашиваю.
– Мыл недавно. Они очень быстро становятся грязными и...
– Ну и хорошо! – Игорь снял халат до конца, провёл рукой по груди Данила, спустился на живот, погладил, избегая смотреть ниже. "Он всё такой же, не изменился – прямо и откровенно отвечает на неудобные вопросы. Боится ли он хоть чего-нибудь в своей жизни?"
– Почему хорошо, Горьчик, ты...
– Кажется, я не разрешал тебе разговаривать? Только если я спрошу. Понял?
– Извини, – Данил улыбнулся и, нащупав своей рукой его, ту, что не решалась пока дотронуться до него, взял её. Сжал. – Я больше не буду.
– Ну и молодец. А теперь, – Игорь чмокнул его в нос, – ты будешь лежать в ванне, а я буду тебя мыть. Готов? Можно открыть глаза.
Данил не торопился воспользоваться разрешением. Он, накрыв чужую руку на своём животе, тянул её вниз, принуждая двинуться дальше.
– В ванную... – Игорь снова чмокнул его в нос. Потом поочерёдно дотронулся губами до век.
Данил отстранился, открыл глаза, и, качнувшись вперёд, прижался к мужчине, обняв руками за шею. Руки Игоря скользили по чужой спине, гладили, узнавали. Было тепло и приятно. Данил отстранился и забрался в белую чашу.
Когда Игорь выбирал номер, то единственное, что привлекло его в нём по-настоящему, так это ванная комната: больше, чем стандартная с большой ванной, стоящей неожиданно поперёк, так, что подойти к ней можно было чуть ли не с любой стороны. Было подозрение, что это какая-та бракованная джакузи, в которую забыли вмонтировать все нужные для водных процедур механизмы.
– А ты? Мы сможем поместиться... – Данил лёг в воду, скрытую крепкой пеной. В воздухе пахло лавандой. – Ты даже соль для ванны приготовил?
– Ты опять?.. Нет, ванную принимаешь ты, а я – тебя обслуживаю.
– Обслуживаешь? Мне нравится, – Данил никак не хотел молчать. – Ты меня точно обслужишь? По полной? – он сидел спиной к Игорю, и ему пришлось обернуться, чтобы найти его губы и порывисто, дурашливо поцеловать. – Хочу по полной!
– Если ты будешь меня отвлекать, то – нет! – Игорь вырвался, шутливо нахмурился и, надавив ему на плечи, сделал вид, что хочет его утопить.
– Сдаюсь, я всё понял, понял!
У Игоря не получилось дать Даниле спокойно полежать в пене. Он оглаживал его руками под водой, словно уже мόя, возвращался к лицу, неспешно проводя, прослеживал пальцами лоб, брови, скулы... Снова руками под воду – ничего лишнего, только дотронуться... И когда Данил, не выдерживая водной пытки, носившей безобидное название "принять ванну" уже в который раз хотел встать из воды, то опять слышал:
– Я ещё не помыл тебе голову.
– Горьчик...
– Всё-всё, больше не буду, сядь, пожалуйста.
Игорь, выдавив в руку содержимое гостиничного пакетика с шампунем, приступил к самому желаемому – волосы Данила. Он массировал ему голову, гладил, вспенивая больше шампунь, снова массировал. Приблизившись, коснулся губами мыльной шеи, под волосами. Задержался. Провёл языком. Шампунь на вкус оказался горьким.
– Я не могу больше, Горьчик...
Данил едва сдерживался, он почему-то не хотел, чтобы Игорь слышал его стоны. Пока его мучили, терзали ласковыми руками он сидел, закусив губу и вцепившись руками в бортики ванной. Стеснение было такой силы, как если бы они познакомились только что. И в тоже время ему хотелось, чтобы Игорь сжал, сдавил его руками, притиснул к себе, взял... "Можно воспользоваться гелем для душа. Или нельзя?"
Когда Игорь встал с пола и, вытирая мокрые руки о халат, вышел следом за Данилом, то почувствовал, что от его решительности не осталось и следа. "Такие как ты и подставляют задницы!"
"Мне надо сейчас будет подставить ему задницу? И как? Нет, ни за что! Тогда получится... А может мне не надо подставлять, может Данил?.. И я, как мужик смогу... "
Если Игорь как-то храбрился, впрочем, неосознанно надеясь на Данила, то последний от неизвестно откуда взявшегося страха ощутимо трясся всем телом. Недавний кураж в ванной и отчаянность сменились растерянностью.
Всё, на что хватило Игоря, это опуститься в кресло и потянуть Данила на себя. Покраснев до вишнёвого цвета, тот неуклюже сел и застыл в явно неудобной позе...
От первого робкого движения Данил распахнул глаза и замер. На вопрошающий взгляд Игоря, заморожено кивнул и облизал губы... Потом сам скопировал, повторил, от смущения зажмурившись...
Вот так, в кресле, не проронив ни звука, они, помогая друг другу руками, разрядились от накопившегося желания. Игорь жалел, что он не видит глаз Данила, и в то же время радовался, что не видит их.
Почти сразу, тяжело дыша, с кресла они переместились на кровать: тесно прижавшись, замерли под одеялом. Сначала напряжённые, потом согревшись от тепла друг друга – расслабленные, они долго разговаривали. Первым рассказывал Игорь, но уже без перечисления своего канувшего в лету автомобильного парка, несуществующих членов семьи и такой далёкой сейчас работы. Школа – как жил без него, Москва, не забыл про Катерину... Данил не сводил глаз и слушал, не перебивая. Он не задал ни одного вопроса.
– Теперь я? – только и спросил, когда Игорь замолчал.
– Если хочешь... Но я бы хотел знать о тебе всё.
Данил кивнул, опустил голову, придвинулся к Игорю ещё ближе и рассказал. Он горячил своим дыханием его плечо, шептал во влажную кожу... Он рассказал, наверное, больше, чем Игорю было надо, больше, чем он мог сейчас вынести.
– Прости, Горьчик... так вышло, – Данил вжался в него и замолчал.
После первых фраз Игорю показалось, что он оглох, потом – ослеп: монотонный гул жужжащих около него неузнаваемых слов и качнувшийся посеревший потолок комнаты, в центре которого висела горящая трёхрожковая люстра – свет становился всё тусклее и тусклее. Он повернулся и наугад прижался лицом к влажным волосам Данила, касаясь их губами – Игорь вдыхал и вдыхал его уже ставший родным запах. Облегчения не наступало: сердце разрывалось от боли, от всех этих диких и ненужных подробностей. "Выдержать до конца... Я выдержу! Ты мой – Данил! А это всё – не по-настоящему..." В конце Игорь уже не слушал – он втискивал, впечатывал рукой его лицо в себя, словно хотел вжать все эти страшные слова в кожу, вдавить их, чтобы не слышать, не знать...
***
Данил тяжело дыша, сел за столик.
– Боялся опоздать? Я всё равно дождался бы тебя, знал, что ты придёшь... – Игорь, недоговорив, замолчал. Всё было не так, не так как он напредставлял себе, пока ждал его. Данил был другой – сосредоточенный и... чужой. Страшный в своей отстранённости.
– Игорь, я пришёл попрощаться, – Данил опустил голову и начал перебирать стоявшие на столе солонку, перечницу, зубочистки в пластиковом футляре, переставляя их то так, то эдак, избегая смотреть на того, кто напротив. Того, кто давно перестал дышать и мечтал выйти прямо через это огромное стекло сразу на улицу, чтобы не видеть, не понимать, чтобы только не слышать того, что сейчас ему скажут. – Пойми меня, пожалуйста... Я не смог, не смогу... Да и ты тоже. Ты ведь сам...
Игорь ничего не понимал. Одно было ясно – в метро, то, что за углом, он спустится сегодня один. Но чтобы не растравлять, не мучить ненужными выяснениями по киношному стандартно выпалил, торопясь:
– Я всё понимаю, правда. Желаю тебе... чего там желают? Вот этого и желаю, – он встал и схватился за куртку. Снова сел. Вырвал из рук Данила всю эту столовую мелочь, что тот уже сгрёб со стола и просто держал в руках:
– Это всё потому... это из-за того, что в номере я... ну, что я не смог?.. – он смешался, замолк, удерживая чужие холодные руки в своих. – Я смогу, я буду стараться, я научусь. Данил! Посмотри на меня! У меня... у нас всё получится, верь мне. Правда-правда, – опять откуда-то вылезло это детское, давно забытое клятвенное обещание.
Данил осторожно, буквально, по миллиметру стал вытягивать свои руки из захвата – получалось плохо:
– Мне больно, Горьчик, отпусти меня, пожалуйста. Не надо... Ты не понимаешь... Всё сложно... Нет, это не потому... Я просто не разговаривал, не смог, – он всё также избегал смотреть на Игоря. – Я пришёл попрощаться с тобой.
Руки, наконец, удалось освободить. Данил выдохнул, разминая пальцы – Игорь слишком сильно сжал их. С сожалением взглянув на отнятые у него баночки с приправой (зубочистки рассыпались по столу), Данил поднял в первый раз глаза на Игоря:
– И зачем я поехал в тот день другой дорогой – мы бы не встретились, и не пришлось бы...
– Ты о чём? Данил! О чём ты сейчас? – Игорь почти кричал, люди начинали оборачиваться. Близился вечер – свободных столиков не осталось. Чтобы справиться с собой мужчина отвернулся к окну. Посетители кафе постепенно возвращались к прерванным диалогам, к своим тарелкам и дымящимся чашечкам.
– Не надо Игорь, ничего уже не изменишь. Уже давно всё решилось. Дело ведь не в том, что я... что я не один. Игорь, посмотри на меня, – теперь Данил взял чужую руку, сжал её. – Надо было с самого начала. Тогда ещё. А сейчас... мы стали другими, мы чужие друг другу... у нас – обязательства...
– Чужие? Обязательства?! Ты сошёл с ума, Данил? Ты... Ты...
Игорь шипел, от волнения брызгая слюной, ему казалось, что он сам сходит с ума. Мысли чётко выстроились у него в голове. "Подставлять задницу..." Хорошо, он готов и на это. Потому что теперь знал точно, что хочет быть с ним, не хочет отпускать, не хочет, чтобы... "Но он сказал, что мы чужие друг другу и получается, что... " Игорь как-то вдруг сразу растерял всю свою воинственность, напор, откинулся на спинку стула, наклонил вперёд голову и массажными движениями прошёлся по шее. Безразличие накатило удушливой волной. Ему захотелось встать и сейчас же уйти отсюда, спрятаться от всех, чтобы никто не видел, не спрашивал ничего, не говорил. Но…